Сладкая зависимость

      Гермиона Грейнджер шла по магическому переулку, накинув на голову капюшон и еле разбирая дорогу. Сегодня ни Рон, ни Гарри её не встретили после работы, потому что она освободилась раньше положенного времени. Мадам Лестрейндж это не заботило, да и, наверное, она не особо вникала в проблемы изгоев общества. Её ведь не могли запросто избить на улице или затащить в паб, в котором достопочтенные чистокровные волшебники могли изнасиловать такую как она без угрызения совести.       Грейнджер понимала, что она далеко не уродина, и это в большей степени её делало несчастной в этом неправильном, как она считала, мире. Все маглорождённые давно смирились со своей участью. Но не она. Конечно, другого волшебного мира и быть не может, и если бы она предположила бы иначе, её бы засмеяли как минимум, кинув в неё парочкой круциатусов совсем как… Гермиона покраснела. Совсем как Беллатрикс недавно в своих подчинённых.       Министра ненавидели все, и было за что. Говорят, что именно она поддерживала эти бесчеловечные законы. Но Гермиона, если честно, не верила этим слухам. Эта константа существовала задолго до Беллатрикс. Ещё во времена Мерлина маглорождённые волшебники стали скотом чистокровных. Мадам Лестрейндж была ещё более-менее с ней добра по сравнению со многими другими чистокровными волшебниками. Она ведь дала ей работу. Работу, о которой многие чистокровные волшебники мечтали. Но она выбрала именно её благодаря знаниям, которые Грейнджер продемонстрировала Министру.       Гермиона видела, что брюнетка ценит её за ум, который, что уж греха таить, у неё был.       После назначения на пост было очень тяжело. Грейнджер караулили с работы, желая как можно сильнее покалечить её, а в идеале убить, чтобы освободить это место.       Волшебникам было всё равно, что она, по сути, принадлежит Рону Уизли, и они нарушают его право собственности. Отдельный суд бы ничего не решил. Многие волшебники жили впроголодь: промышляли воровством, становились, если называть по-магловски, киллерами. Естественно, никому не понравилось, что на такой пост приняли грязнокровку. После того, как Грейнджер пришла на работу с кровоподтёками на руках и рассеченной губой, Беллатрикс, по привычке скривив рот от отвращения, издала указ, в котором говорилось о неприкосновенности министерских работников. В случае нарушения данного указа потенциальных убийц ждал Азкабан. Закон распространялся на всех работников, в том числе и на маглорождённых.       Гермиона была счастлива. Она прекрасно понимала: Беллатрикс сделала это не из жалости к ней, а просто потому, что ей было неприятно смотреть на изрядно потрёпанную Гермиону, но фактически указ её охранял, словно самый сильный оберег. Конечно, ей всё равно приходилось быть осторожной, потому что нападения с целью избиения и причинения тяжкого физического вреда — лишь часть того, что могли сделать с ней чистокровные волшебники.       Продолжая думать свои невесёлые мысли, Грейнджер свернула в маггловскую часть города. Что ж. Она почти дошла до дома. Здесь её уже вряд ли смогут покалечить чистокровные волшебники. В магловской части они редкие гости.       Спросите, как же они определяют чистоту крови? Всё очень просто. Один колдун в давние времена изобрёл заклятие, которое подсвечивает тех волшебников, у кого нет родословной. Так что маглорождённые как пушечное мясо на ладони. Чтоб ему перевернуться в могиле десять раз.       Грейнджер, наконец, пришла домой. Включив свет на кухне, она со вздохом открыла холодильник и достала вчерашний плов. Пахло довольно вкусно. В магловском районе ей было опасно пользоваться магией. Магглорожденные имеют право использовать магию только в волшебных районах, но жить там — не вариант. Послышалась трель звонка. Гермиона подошла к двери, не забыв взять волшебную палочку.       — Кто? — спросила девушка нервно.       — Это Гарри, — ответил ей знакомый голос.       Она выдохнула и открыла дверь. Перед ней стоял темноволосый юноша с яркими зелёными глазами. Выглядел он очень устало. Под глазами залегли тени. Быстро оглядевшись, Гермиона впустила его в квартиру.       — Почему ты не предупредила, что тебя отпустили раньше? Я чуть с ума не сошёл, — хмуро спросил Поттер, садясь на стул. — Рон тоже нервничал, когда я ему послал патронус. Я сказал, что если тебя не будет дома, то оповещу.       — Прости, Гарри, — кротко ответила Грейнджер, ставя сковороду на плиту. — Я боялась привлечь лишнее внимание патронусом.       — Пора переходить на магловские телефоны, — покачал головой Гарри. Он хотел было встать, чтобы помочь Гермионе с готовкой, но та укоризненно посмотрела на него, и Поттер сел. — Рон сегодня до позднего вечера. А с Джинни… Можно я у вас переночую сегодня?       — Что случилось? — обеспокоенно проговорила Гермиона, взглянув на друга. Она даже перестала мешать рис.       Поттер рассеянно смотрел по сторонам. Кажется, эта тема его неприятно волнует:       — Ты понимаешь, она… Как бы сказать… Её не устраивает, что я имею не очень большой доход и…       — И что ты не какой-нибудь герой, о котором слагают легенды? — с отвращением произнесла Гермиона, продолжая перемешивать почти готовое блюдо.       Поттер взъерошил волосы:       — В общем-то, да. Я сказал Рону…       — Он, естественно, встал на сторону сестры, — проговорила Гермиона.       — Верно, — удивился Гарри, поднимая на Гермиону глаза.       — Гарри, я живу с Роном. Я знаю, какой он, — тихо ответила девушка, выключая газ.       — Кстати об этом, — неловко пожал плечами Гарри. — Тебя всё устраивает? В смысле… Я бы не сказал, что ты его любишь и…       — Я благодарна ему, Гарри, — ответила Гермиона. — Если бы не он, то сейчас меня мог использовать абсолютно любой волшебник. Редкое удовлетворение его интимных потребностей — это неплохая плата за относительную безопасность. Сейчас от посягательств меня защищает только неприкосновенность министерских работников и связь с Роном.       Девушка положила плов ему в тарелку, затем соскребла часть себе, а часть оставила нетронутой для Уизли. Гарри смотрел на неё с жалостью, и девушку передёрнуло. Она ненавидела, когда её жалели.       — Не смотри так на меня. Я хорошо отношусь к Рону. Близость с ним у меня не вызывает отвращения, — почти весело ответила шатенка. — Это взаимная договорённость.       — Но он приставал к тебе ещё в школе… — не унимался Поттер. — Ты ведь не хотела этого.       — Но и ты не защитил меня тогда, — напомнила ему Гермиона и невольно пожалела об этом. У Гарри был несчастный вид:       — Да пусть будут прокляты эти чёртовы законы! И Лестрейндж вместе с ними!       Поттер встал со своего места. Выглядел он довольно жутко: нахмуренные брови, полные бессильной злости и обиды глаза и напряженные желваки.       — Она не виновата. Я благодарна ей за доброту, которую она проявляет ко мне, — проговорила шатенка, приступая к еде.       — Ты же сейчас не серьёзно, Герми? — выпучил на неё глаза Поттер, остановившись.       Девушка молча ела плов. Она уже не знала, где она серьёзна, а где нет. Было сложно, в конце концов, себе не признаться в том, что она испытывает серьёзное влечение к сексуальному Министру магии. Даже во время близости с Роном она представляла тёмные глаза Лестрейндж, пухлые красные губы, красивые груди, тёмную копну волос.       Женщина была до безобразия красива. Её голос обволакивал, даже когда она угрожающе шипела на своих подчинённых. Её темнота была наваждением, и, казалось, что Грейнджер тонула в ней раз за разом. Она не раз представляла, как с губ Лестрейндж может вырываться стон наслаждения, как её тело вжимается в столешницу, а она, Гермиона Джин Грейнджер, простая грязнокровка, трогает её ноги, талию, проводит по шее, желая оставить поцелуй или укус на её шее. Как она кладёт её на стол, а Блэк смотрит из-под ресниц и томно шепчет: «Давай, грязнокровка! Ублажи меня!» И Гермиона с рыком начинает покрывать грудь поцелуями, разрывая корсет, который…       — Гермиона! — Гарри махал перед её глазами руками, а Грейнджер с разочарованным стоном проговорила:       — Что?       — Я думал, что тебе плохо.       Если бы взглядом можно было убить, то Поттер бы уже лежал поверженный. Гермиона молча встала и убрала пустую тарелку в мойку. Ей нужно что-то делать с этими мыслями, с этими желаниями… Отворотное? Очень даже может быть. В это время в дверь вновь позвонили. Гермиона опять пошла открывать. На пороге стоял Рон. Он вошёл в квартиру и, увидев Гарри, кивнул:       — Я знал, что ты придёшь. Но я бы на твоём месте задумался над словами Джинни и…       — Рон, — одёрнула парня Гермиона.       Уизли хмуро посмотрел на девушку:       — Гермиона, ну разве я не прав? Конечно, тебе выбирать не приходится, потому что твои права не соответствуют уровню чистокровных волшебников, но Джинни — завидная невеста. Её требования обоснованны, ведь вы хотите в будущем иметь наследников…       — Спасибо, что напомнил мне моё место, — улыбнулась Гермиона.       Рон выглядел сконфуженно. Шатенка поставила перед ним тарелку с пловом. Рыжий кивнул и начал есть. Гарри хмуро смотрел на друга:       — Как дела на работе?       Рон что-то пробормотал с набитым ртом, и Гермиона помотала головой. Она очень устала. Вглядевшись в окно, девушка промолвила:       — Вам никогда не казалось, что в этом мире что-то не так? Что-то неправильно? Кажется, что ты вот только ухватишься за ниточку, но она рвётся у тебя в руках… Я так смутно помню время до Хогвартса. Кажется, я жила с мамой и папой. Но почему я так плохо помню их лица? А ты, Гарри? Ты хорошо помнишь жизнь до работы в Министерстве? Маму, папу?       Поттер нахмурился, пожимая плечами. Уизли продолжал есть, на рассуждения Гермионы он не обращал внимания. Грейнджер покачала головой. Наверное, она просто рьяно желает быть в безопасности, поэтому и придумала себе, что этот мир может быть другим.