Kiss and Dash || Целуй и беги

      Теперь Маринетт окончательно запуталась. Адриан только что поцеловал её.       Адриан Агрест, самый красивый, добрый и милый мальчик, которого она знала, поцеловал её, Маринетт Дюпен-Чен. Простую, неуклюжую, глупую Маринетт.       Адриан, любовь всей её жизни, загнал её в угол школьного коридора и поцеловал!       И это было превосходно!       Он был всем, о чём она мечтала, нежный, любящий, и такой очень, очень, очень… Ох! То, как он целовал и покусывал её губы, буквально перегрело её мозг и вызвало короткое замыкание в эмоциях. Ощущение его тёплых рук на её щеках, когда он нежно ласкал её лицо, прежде чем его руки опустились и прижали её к его прекрасной, твёрдой груди, и ощущение его шелковистых, мягких волос под её пальцами.       Всё было так идеально, романтично, все её желания были исполнены… И всё же это было так чертовски знакомо! Ощущения были точно такие же, как от поцелуя, который она получила на балконе от Кота Нуара.       Маринетт перевернулась и застонала в подушку.       — В чём дело? — мягко спросила Тикки. — Я думала, что после сегодняшнего дня ты ещё долго будешь на седьмом небе от счастья.       Она была.       Она не могла произнести ни слова, не говоря уже о предложении, потому что была ошеломлена, а затем блаженно счастлива и погружена в свои прекрасные мечты о том, как Адриан целует её… А затем, в середине мечты, Адриан превратился в Кота Нуара. И чем больше она думала о поцелуе с Адрианом, тем больше вспоминала свой поцелуй с Котом Нуаром накануне. Он касался её точно так, его губы ощущались точно так, его поцелуй вызывал те же чувства, тот фейерверк, искрящиеся, счастливые чувства, которые взрывались во всем её теле.       Означало ли это, что Адриан и Кот были одним и тем же человеком или просто все люди целуются одинаково?       Маринетт перекатилась обратно и посмотрела на озабоченное, милое, маленькое личико своей квами.       — Тикки, — сказала она нерешительно, — все люди целуются одинаково?       — Я не знаю, — мягко призналась она. — Квами не целуются. У нас есть другие способы выразить свою привязанность друг к другу.       Маринетт снова застонала. С кем ещё она могла поговорить о своих запутанных чувствах? Только Тикки могла понять, потому что только она знала всё.       Тикки подлетела ближе к Маринетт и утешительно потёрлась щекой о её щеку.       — Тебе следует спросить свою маму, — сказала она.       Маринетт вскочила на ноги.       — Мою маму?! — вскричала она.       — Конечно, — неодобрительно нахмурилась Тикки, — твоя мама всегда рядом, чтобы задавать ей такие вопросы. У неё есть соответствующий опыт и больше знаний по этому вопросу, и поэтому она сможет помочь тебе лучше, чем я.       — Да, — слабо сказала Маринетт, — но как я объясню всю эту историю с Котом Нуаром?       — Я уверена, что ты сможешь что-нибудь придумать, — пренебрежительно сказала Тикки, — она поймёт.       — Ты думаешь? — Маринетт нервно кусала губы.       — Конечно! — бодро сказала квами. — Она родила тебя, не так ли? Это делает её экспертом по Маринетт.       — Да, ты… ой! — возмущённо воскликнула Маринетт, когда до неё дошёл смысл слов Тикки.       — Что это должно значить? — Тикки только хихикнула в ответ, и Маринетт, поскольку квами больше не помогала, а её замешательство всё ещё затуманивало разум, решила, что лучше поговорить с матерью, чем сидеть в своей комнате с говорящей божьей коровкой, смеющейся над ней.       Её родители были на кухне и готовили ужин. Маринетт нерешительно заглянула за угол и неловко улыбнулась, когда оба родителя увидели её и радостно окликнули.       — Мам, — Маринетт нервно сглотнула, — могу я поговорить с тобой наедине?       Она покрутила большими пальцами и поёрзала на ногах, глядя куда угодно, но не на своих родителей (которые как раз занимались тем, что обменивались обеспокоенными взглядами, что делают все родители).       — Это насчёт мальчиков и поцелуев.       Маринетт вздрогнула, когда её отец внезапно поперхнулся кофе, в то время как лицо матери озарилось восторгом.       — Конечно, милая! — проворковала её мать, отложив разделочный нож, сняв фартук и поспешно обогнув кухонный стол, и обняла Маринетт. — Твой отец может закончить готовить ужин без меня, пока мы немного поговорим наедине. Это ведь не будет проблемой, правда, Том?       — Но…       — Правда, Том?!       — Нет, — отец Маринетт перегнулся через стойку, — не будет.       — Отлично, — сказала её мать довольным тоном. — Пойдем, Маринетт. Давай оставим папу.       Маринетт бросила извиняющийся взгляд на отца, когда мать вывела её из кухни и повела по коридору в спальню родителей. Мать Маринетт подождала, пока она удобно свернётся калачиком на огромной кровати родителей, прежде чем снова заговорить.       — Итак, милая, — ободряюще улыбнулась она, — что именно ты хотела узнать?       Маринетт теребила нить на простынях своих родителей.       — Ну, понимаешь, — начала она уверенно и тут же запнулась. — Эээ… Ну… Эмм… Все мальчики целуются одинаково? — пролепетала она, а её щеки окрасились ярко-розовым.       Её мать моргнула, но не спросила, почему Маринетт спрашивает об этом, и это помогло девушке немного расслабиться.       — Хм, — хмыкнула её мама, — по моему опыту, один и тот же мальчик может целоваться по-разному. Есть разные типы поцелуев: сладкий целомудренный поцелуй, глубокий поцелуй с любовью, очень красивый долгий поцелуй с язы…       — Фу! — прервала её Маринетт, её глаза выпучились в ужасе от отвращения. — Нет! Я имела в виду, все ли поцелуи мальчиков ощущаются одинаково? Ну, знаешь, — она ​​неловко поёжилась, — заставляют ли они чувствовать то же самое?.. Их губы ощущаются одинаково?.. Вкус одинаковый?       Сабин улыбнулась, присев рядом с Маринетт.       — Скажи мне, милая, — она ​​успокаивающе обняла Маринетт и прижала её к себе. Маринетт вздохнула и прижалась к ней. От маминых объятий всё становилось лучше. — Мои поцелуи такие же, как у папы?       — Нет, — насмешливо сказала Маринетт. — Для начала у тебя нет усов, которые меня колют.       — Ну вот и всё, — просто сказала её мать. — Ни у кого губы не чувствуют одинаково, и уж точно они не вызывают одинаковых ощущений. У меня был один парень, у которого были ужасные слюнявые губы. Целовать его было отвратительно, так как он был слизким, скользким и… — женщина прервала себя с деликатным вздрагиванием, и Маринетт скорчила гримасу сочувствия. — Ургх! Но потом был другой парень. Его губы были самые приятные в мире, — мечтательно сказала её мама, — и, что ещё лучше, он знал, как ими пользоваться. Его поцелуи могли заставить мир остановиться для меня.       Маринетт боролась с желанием заткнуть себе рот. Романтика её родителей была настолько велика, что она могла не выдержать, но девушка не могла подавить своё любопытство.       — Папины поцелуи до сих пор делают это? — невинно спросила она.       — О нет, — громко и весело сказала Сабин. — Это был не твой отец, а парень до него.       Маринетт подпрыгнула, когда услышала, как отец задыхается снаружи, а потом ещё раз, когда увидела безумно злобную ухмылку на лице своей мамы.       — Хотела убедиться, что он не подслушивает, — объяснила женщина. — С другой стороны, твой отец всегда был лучшим по части поцелуев в моей жизни. Его усы посылают мурашки по моему позвоночнику каждый раз, когда он целует меня, а то, как он двигается…       — Ладно, хватит! — вскрикнула Маринетт, закрывая уши руками. — Я не слушаю! Ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла...       Её мама засмеялась и потянула руки Маринетт к себе.       — Дело в том, что ни один мальчик не целуется одинаково, — твёрдо сказала она. Наступила тишина, и на лице женщины появилось смущение. — Почему ты спрашиваешь, Маринетт? — обеспокоенно спросила она. — У тебя проблемы с мальчиками?       — Ну, видишь ли, я поцеловала Адри… мальчика, — поспешно поправила себя Маринетт. Она действительно не хотела вдаваться в подробности со своей мамой. Она любила её, но Сабин была склонна слишком увлекаться такими вещами. Слишком ярко вспомнился визит Адриана для подготовки к игровым соревнованиям. — Вчера и позже в тот же день другой мальчик в маске поцеловал меня.       — Погоди! — её мать подняла руку. — Мальчик в маске?! — в ужасе повторила она. — Милая, тебе нужно ещё раз пройтись по самообороне? Если нужно, я могу ещё раз показать технику SING.       — Что?! — воскликнула Маринетт. — Нет! Я не это имела в виду!       — Ты уверена? — настаивала её мама. — Потому что мы с папой без проблем купим тебе сигнализацию, сообщающую об изнасиловании, и перцовый баллончик.       — Он друг! — заверила мать Маринетт, не в силах отогнать от себя картинки того, как она брызгает в бедного Кота перцовым баллончиком и происходит что-то ужасное. Зная свою удачу, она бы оказалась в тюрьме за случайное убийство или что-то в этом роде. — Это что-то типа косплея! — быстро добавила она, чтобы объяснить маску. — Мы уже много общались, но я не знаю, кто он под маской, — она поморщилась от того, как это прозвучало, и поспешно продолжила, — только то, что он светловолосый, зеленоглазый и любит каламбуры.       Её мать не выглядела так, будто она верила Маринетт, но она не настаивала на этом.       — Угу, — тихо сказала она, — значит, он поцеловал тебя?       — Да, и это было очень-очень приятно, и я могла бы… Эээ… поцеловать его сама… А потом, а потом… Адри… Эээ… Другой мальчик, которого я поцеловала первой, — поспешно поправила она себя, — он поцеловал меня сегодня днём, и это было точно так же, как поцелуй мальчика в маске!       — Понятно, — задумчиво сказала её мать. Глаза Маринетт расширились, когда она посмотрела на неё. В её лице, свете её глаз и в том, как был открыт её рот (на нём мелькнула самая маленькая, самая лёгкая улыбка), было что-то такое, что говорило о том, что Сабин понимала гораздо больше, чем Маринетт хотела, чтобы она поняла. — Судя по всему, милая, ты всё это время целовалась с одним и тем же мальчиком. Он, должно быть, очень застенчив, если продолжает подходить к тебе в маске. Наверное, он боялся, что ты отвергнешь его, если узнаешь, кто он такой.       Рот Маринетт мгновенно открылся, чтобы отвергнуть эту идею, но захлопнулся, когда воспоминание о поцелуе Адриана сегодня днём вновь нахлынуло на неё. Или, точнее, то, что он сказал после этого. Когда он отстранился с весёлыми, озорными глазами и ухмылкой на лице.       «— Ну тогда, — почти промурлыкал он, — пора бежать, Принцесса»       Почти промурлыкал!       Пора бежать, Принцесса.       Пора бежать, Принцесса.       Пора бежать, Принцесса.       И что же сказал Кот Нуар на её балконе после того, как превратил её в желе?       «— Это всё! — весело воскликнул он. — Прошу прощения, Принцесса, но мне нужно бежать. Прощай!»       Прошу прощения, Принцесса, но мне нужно бежать.       Прошу прощения, Принцесса, но мне нужно бежать.       Прошу прощения, Принцесса, но мне нужно бежать.       До сих пор Адриан никогда не называл её иначе, чем Маринетт, но Кот? Он постоянно называл её Принцессой с того самого момента, когда они впервые встретились друг с другом. Никто в мире, кроме Кота Нуара, никогда не называл Маринетт Принцессой, а теперь, когда вдруг два мальчика поцеловали её одинаково, Адриан назвал её так!       Может, Маринетт и была дурочкой, но она не была такой идиоткой, чтобы не уловить связь.       — Это был он всё это время… — пробормотала Маринетт, осознав.       Это Адриан напугал её на балконе. Кто подарил ей поцелуй всей жизни? Это Адриана она прижала к кирпичной стене их школы и поцеловала на глазах у сотен людей. Это Адриан был на фотографии, которая облетела весь интернет. (О, Боже, пожалуйста, пусть её родители никогда не узнают об этом!) Это Кот Нуар подошёл к ней в школе и целовал до тех пор, пока она снова не превратилась в желе. Это Кот Нуар довёл её до бессвязного бормотания. Это из-за Кота Нуара у неё появились неприятности с учителем. Это Кота Нуара она заманила в засаду в раздевалке для мальчиков и поцеловала на глазах у всех остальных парней.       Адриан и Кот Нуар были одним и тем же человеком!       Маринетт молча закипала. Она собиралась убить его!       — Всё это время это был он! — сказала она, не в силах сдержать волнение в голосе. Она была в ярости, она была счастлива, она была так рада, что не целовалась с двумя разными мальчиками, что у неё летали бабочки в животе, но в то же время живот норовел разболеться.       Она чувствовала так много, но не могла показать это в присутствии матери. Маринетт обняла женщину и крепко сжала её.       — Спасибо, мама! — радостно воскликнула она. — Ты мне очень помогла!       Мать обняла её в ответ так же крепко.       — В любое время, милая, — сказала она, когда Маринетт отстранилась и взволнованно направилась к двери спальни. — Люблю тебя! — крикнула Сабин.       — Я тоже тебя люблю! — крикнула Маринетт через плечо. А затем она быстро помчалась обратно в свою спальню.       Когда она уходила, Маринетт могла поклясться, что слышала, как её мать взволнованно кричала «зеленоглазые внучата!», но это могло быть просто её воображением. (Господи, она надеялась, что это было всего лишь воображение!)       Поднимаясь по лестнице и направляясь в свою комнату, Маринетт задалась вопросом, пришел ли Адриан к такому же выводу. Если он догадался, что она Ледибаг, то именно поэтому и устроил засаду в школе сегодня. Был только один способ узнать это: она должна была поцеловать его.       — Итак? — Тикки приблизилась к Маринетт. Её глаза наполнились предвкушением, едва она позволила девушке войти в комнату, прежде чем начать расспрашивать её. — Разговор с твоей матерью помог?       — Да, — подтвердила Маринетт. — Это очень помогло. Спасибо, Тикки, — она взяла квами в руки и прижалась носом к носу божьей коровки, — за то, что предложила это.       Тикки в ответ погладила её по плечу.       — Не за что, — сказала она ласково. — Ты всегда должна говорить со своими родителями. Они готовы направлять тебя так же, как и я.       — Хм, — хмыкнула в ответ Маринетт, — ну, мама помогла мне собрать всё воедино. Теперь я знаю, что делать со всеми этими поцелуями.       Тикки с любопытством наклонила голову.       — И что? — спросила она.       — Мне нужно, чтобы ты меня трансформировала, — сказала Маринетт. — Мы отправляемся на небольшую прогулку по городу. Мне нужно наказать котёнка.       Глаза Тикки расширились при слове «наказать».       — Маринетт, — сказала она обеспокоенно, — ты же не собираешься причинять ему боль...        — Тикки, — оборвала её Маринетт, — давай!       Тикки завизжала, когда её внезапно втянуло в серёжки Маринетт, и через несколько секунд на месте девушки уже стояла Ледибаг. С торжествующей ухмылкой на лице супергероиня спрыгнула с балкона и тут же начала прокладывать себе путь через Париж в сторону особняка Агреста.       Ей предстояло завершить миссию по поцелуям.