Дима вышел из квартиры в полном смятении, пытаясь переварить все, что сказал Олегсей. Пытаясь осознать, что вообще только что было. Было ли это "ну да" на вопрос Димы о гейских отношениях шуткой, или все-таки произошел каминг-аут по неосторожности? И что еще за странное сравнение с совенком? Будет ли Душнов его так называть, или быстро забудет о необычном прозвище? Вопросов было огромное количество, и ни на один из них у подростка не было ответа. Знал он лишь то, что не будет против, если Олегсей и правда припишет Диме это прозвище. А сам Побрацкий будет лишь улыбаться в ответ, как улыбается сейчас, игнорируя косые взгляды недовольных прохожих.
И он никому не расскажет, что испытывал, когда учитель с нежной аккуратностью касался его запястья, увлеченно рассказывая о отличиях растяжения от других видов повреждений. Не расскажет о том, как стоял в тамбуре, слушая звонкий смех, и глупо улыбался, впитывая в себя этот момент, словно губка. Не расскажет о том, что едва не навсегда запомнил свежий запах шампуня учителя со сладкой мятой, которым пропахла почти вся квартира, в том числе и постельное белье.
Дима вдруг резко замер, остановленный неожиданным осознанием, которое ударило в голову словно огромным молотом, расколов черепную коробку. Он стремительно меняется рядом с этим человеком, перестает быть тем собой, которым привык быть на публике. Он теряет свою маску холодного, противного и наглого подростка, которого запустили родители и которому на все плевать с высокой колокольни, что бы ему ни говорили и как бы ни относились. Рядом с Олегсеем он становится тем ребенком, каким был в четырнадцать лет. До того, как его сломали. Становится открытым, эмоциональным, ярким и наивным ребенком, который просто веселится и ему плевать на всех, кроме одного. И это не на шутку пугало и напрягало, буквально заставляло вздрагивать, словно от внезапного холода. Он не должен так себя вести, не должен чувствовать дискомфорт и в то же время бесконечный уют рядом с этим человеком. Не должен хотеть видеть его, разговаривать просто по душам, не об учебе и не по делу, слушать его смех и постоянно видеть его улыбку. Он, блять, не может позволить себе вновь открыться кому-то, а уж тем более привязаться.
Дима вообще поражался этому явлению под именем Душнов Олегсей Михайлович. Он был единственным человеком, который смог пробиться через эти бетонные стены, которые парень старательно возводил вокруг себя несколько лет. И ведь даже не поранился толком. Появился, блеснул своими голубыми глазами и доброй улыбкой, пару раз выслушал и все, он уже в сердце и голове бедного подростка, которому так не хватало этого простого внимания. Ох, как же Диме это не нравилось. Нет, он не может подпустить к себе кого-то, а тем более такого человека, как Душнов. Слишком этот молодой учитель хорош и прекрасен, чтобы рядом с ним находился кто-то вроде Димы, третью омрачающий свет Душнова. Они не могут быть даже просто хорошими друзьями, насколько позволяет их статус учителя и ученика. Рано или поздно кому-то из них будет больно, обязательно будет. Поэтому Дима решил, что вытолкнет этого человека из своего окружения и удвоит защиту вокруг себя, чтобы этот Олегсей со своей упрямостью и целеустремленностью в отношении к людям точно не пробился.
В этих раздумиях Дима и не заметил, как дошел до остановки, как в тумане он сел на маршрутку и проебал полчаса езды, даже не видя, что происходило за окном. Да, самобичевание - это его конек. К его приятному удивлению маршрутка остановилась примерно в семидесяти метрах от школы, и Дима, кутаясь в свою ветровку в попытке скрыться от поднявшегося прохладного ветра и противной мороси, бьющей в лицо, быстро обошел здание школы вокруг. На заднем дворе у забора уже стояла вся его компания, что-то оживленно и словно взволнованно обсуждая. Девочки, Юля и Оля, курили одну сигарету на двоих, а Гоги стоял, гордо задрав голову с пачкой в руке, но почему-то то и дело оглядывался по сторонам.
— Привет любителям убивать свое здоровье, — весело произнес Дима, подходя к друзьям. Он по очереди коротко обнял девушек и пожал руки Славе и Гоги, ярко, но фальшиво улыбаясь каждому.
— Ты звонил мне утром, а потом трубку не брал, — начал Гоги вместо ответного приветствия — Я, блять, даже переживать начал. Все нормально, кстати?
— Да нормально, братан, расслабь булки.
— А че с рукой? — заметила Юля, и Дима автоматом спрятал ее в карман, другой рукой принимая от Гоги сигарету.
Диме как-то не хотелось рассказывать друзьям все, он и так каждый раз нагружает их всем этим. Ну не каждый конечно, далеко не каждый, но все-таки. Дима отвел взгляд, делая первую затяжку. Никотин уже привычно осел в легких, приятно расслабляя и немного отвлекая от всех проблем.
— Да ничего, — отмахнулся Дима и чуть улыбнулся уголками губ, вновь вспоминая бережные касания — Просто растянул.
— И так аккуратно перевязал сам себе, с ума сойти, — недоверчиво протянула Оля, чуть прищурившись — И сам определил растяжение. Ты ж синяк от ссадины не всегда отличаешь.
— Она хочет сказать, что о тебе кто-то позаботился, — беспечно пожал плечами Слава, как всегда печатая что-то в телефон, и Гоги с Юлей протянули ехидное "ууу".
Дима опустил взгляд к земле, усыпанной сухими листьями. Его челюсть была напряжена до предела, но легкая улыбка все-таки скользнула по губам, окрашивая щеки в бледно-розовый. Парень ничего не ответил, лишь махнул на друзей рукой, выдыхая белесый дым в серое небо. Об этой ситуации все быстро забыли, отвлекшись на историю Гоги, которую Дима даже не слушал. Все его мысли крутились вокруг биолога. Он ведь и правда позаботился, позаботился о трудном подростке, который создал ему столько проблем на работе и измотал все нервы. Значит ли это хоть что-то, или Олегсей просто слишком уж добрый и мягкий человек? Как Флатер-Шай из того мультфильма про пони.
Их компания направилась к школе, громко смеясь над непрекращающимися шутками друг друга. Дима весело улыбался, на секунду даже отвлекшись от раздумий о том, что происходит у него внутри, в его голове и сердце. Почему он теряется при одном воспоминании о ярких глазах и улыбке. Когда ребята рассредоточились по классу, садясь на свои места, Дима подошел к Оле, присев рядом.
— Оль, привет. Мне нужна твоя помощь.
— У нас сегодня нет контрольных, — Девушка, казалось, совсем не обращала на Диму внимание и продолжила рисовать что-то в тетради, подперев щеку рукой — А если и есть, то списать я не дам.
— Это щас конечно укольчик был, но я не об этом. Ты мне нужна как девушка.
— Ты совсем охуел, придурок?! — Оля резко выпрямилась, бросив карандаш в Димино лицо.
— Да блин, Душнова, мне совет нужен, дура ты озабоченная.
— А, совет… ну ладно, давай, че там у тебя.
— Как понять, что человек тебе нравится? — Дима отвел взгляд в парту, неопределенно махнув здоровой рукой — Ну, в романтическом плане.
— Опа, наш местный плейбой влюбился. Ну и кто она?
— Душнова, давай по делу, а. Я сомневаюсь немного, что он… она, что она мне нравится и хотел вот узнать. Просто, ну, мне не очень хочется подпускать ее близко. Я ведь, ну, сама понимаешь.
— Раз Побрацкий начал себя критиковать, то дело действительно серьезное, — Душнова повернулась к Диме всем корпусом и ее лицо приняло максимально серьезное выражение, и Дима вдруг почувствовал себя как на допросе — Ладно, что ты чувствуешь рядом с ней? Ну, когда она смотрит на тебя, смеется, улыбается.
Дима задумался, вспоминая и анализируя все свои ощущения. Вспоминая все моменты с Олегсеем, которые только что описала Оля. Все эти картинки проносились в голове со скоростью света, смешивая внутри такой коктейль эмоций, что он, казалось, вот-вот превратит сердце, мозг и желудок в однородную массу.
— Я слышал ее смех один раз, но теперь мне хочется слышать его чаще. У нее очень красивые глаза, она ходит в очках, но я видел ее и без них. Они такие голубые, очень завораживают. А еще у нее такая добрая улыбка и ямочка на левой щеке, почти незаметная. С ней хочется говорить, и просто быть рядом. С ней время летит незаметно.
— Ну, братан, поздравляю. Кажется, ты к ней не равнодушен. Эх, дети так быстро растут, — Оля утерла пальчиком воображаемую слезу, другой рукой похлопав Диму по плечу
— Да ну тебя, — отмахнулся парень, а потом его лицо приняло абсолютно страдальческое выражение — Блин, ну и что мне теперь делать?
— Не вести себя как еблан, — девушка беспечно пожала плечами, возвращаясь к рисованию глаз в тетради — Откройся ей, будь с ней хорошим, а не козлом агрессивным. Но не совсем, не стань тряпкой. Не вздумай отталкивать ее.
— Ладно. Спасибо.
Дима кивнул и ушел обратно на свое место, задумчиво закусывая внутреннюю сторону щеки. Так вот, как ощущаются романтические чувства к другому человеку, Дима успел забыть. А потом в голове всплыл тот факт, что Олегсей, между прочим, мужчина. И это осознание заставило вздрогнуть и не на шутку испугаться. Дима, который всю жизнь считал себя гомофобом, испытывает чувства к человеку своего пола. Стало как-то не по себе, Дима запустил руки в итак запутанные волосы, путая их ещё сильнее. Внутри воцарилось отрицание, заставляя кончики пальцев мелко трястись. С ума сойти, он - гроза всей школы и влажная мечта большинства девушек - гей, который испытает чувства к учителю биологии. Да еще и в максимально гомофобном окружении. Кажется, судьба никогда не перестанет издеваться над бедным парнем, каждый раз вставляя нож в спину все глубже и глубже.
Громкий звонок, раздражающе резанувший по ушам, заставил парня вздрогнуть и резко выдернуть самого себя из раздумий над планом по уничтожению своих чувств. Единственный вывод, к которому он пришел - прекратить любое общение и контактирование с объектом воздыхания. А посколько Дима не мог бросить школу, он, словно обезумевший, решил действовать по тактике "Если гора, не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе". Он просто сделает больно сейчас, чтобы только ранить, зато не уничтожит потом. Он сделает так, что Олегсей сам покинет эту школу. Подло, жестоко, но лучше, чем то, что оба могут почувствовать в будущем. Намного лучше. Остается только придумать, как именно можно это сделать.
Дима начинал ненавидеть себя за это решение. Но он ведь хочет как лучше. Даже если биолог не уйдет из школы, возможно хоть немного охладеет к Диме или вовсе откажется от их класса. Да, это самый оптимальный вариант. А потом в кабинет вошел учитель математики и Диму прошибло осознанием. Олегсей постоянно ведь ошивается со Звездочкиным, они постоянно сидят вместе в столовой, мило беседуют на переменах и постоянно касаются друг друга, буквально не отлипают. Так почему бы не пустить по классу слушок об их необычной связи. Дима прекрасно знал своих одноклассников, и даже если слух не выйдет за пределы одиннадцатого класса, то Олегсея зачмырят девятнадцать человек. Да зачмырят так, что любой человек выйдет из себя.
Дима самодовольно ухмыльнулся, но продолжал заламывать пальцы на руках, все-таки осознавая всю желчь своего поступка. Он просто обратит внимание Юли, первой стервы и сплетницы не то что класса, а всей школы, на неоднозначные отношения двух учителей. Пару раз приведет примеры, чтобы подтолкнуть девушку к нужному выводу, и все. Грядущей недели отсутствия Олегсея ему хватит, чтобы породить, вырастить и укрепить этот слух. Парень достал телефон из кармана джинс и зашел в личную переписку с Юлей. В их общую беседу он написать не мог, потому что потом огребет от Оли, которая тоже состоит в этой беседе.
Вы:
Тебе не кажется, что наши биолог с математиком далеко не просто коллеги. И даже не друзья
Юлик:
?
Вы:
Хз, у меня такое чувство, что они ебутся
Юлик:
Почему?
Вы:
Ну блин, они постоянно вместе ходят, едва не сосутся на перемене. А щас Михалыч на больничном, так Звездочкин ходит как в воду опущенный, злой
Юлик:
Недотрах)
Дима поднял взгляд на девушку, которая сидела на третьей парте среднего ряда. Та ехидно улыбалась парню, взглядом кивая на Антона Эдуардовича. Дима улыбнулся ей, крепко сжав челюсти. Отлично, Юля подхватила Димину идею, впитывая в себя. Пару дней она будет вынашивать эту задумку, додумывая еще тучу всяких фактов, а потом будет кульминация всего этого спектакля.
— Побрацкий, вы знаете тему лучше меня, как я вижу — раздался холодный голос учителя, звучащий будто в голове подростка — Выходите к доске и покажите нам мастер-класс, я продиктую задание.
Сегодня Дима заработал очередную двойку и вынос мозгов от завуча. А потом Диму разбудили в воскресенье, его единственный выходной, звонком мобильного, что заставил парня с трудом разлепить глаза, матеря себе под нос не только звонившего, но и то, что этим утром он снова проснулся. Вторая часть недели, начиная с пятницы, у подростка явно не задалась. Дима схватил телефон и принял вызов, даже не взглянув на имя абонента.
— Че?
— Побрацкий, ты че, спишь? Полдень!— послышался в трубке знакомый голос. Весь сон сразу как рукой сняло, Дима распахнул глаза и быстро принял сидячее положение — Мне почему сообщают об очередной твоей двойке? Я еле упросил Антона Эдуардовича не ставить ее в журнал. Ну что, мне тебя к себе в кабинет, так сказать, вызвать, или что с тобой делать? Ты че меня подводишь?
— И-извините, Олегсей Михайлович, — Дима не мог оторвать взгляда от стены, он просто пораженно рассматривал календарь с изображением любимой музыкальной группы. Ну вот, опять он растекся, услышав только голос. Жалко — Я больше не буду.
— Я понимаю, Дим. Но у тебя экзамены, а ты, уж извини, дуб дубом, — Олегсей вздохнул тяжело и замолчал, словно обдумывая что-то — Думаю, нам с тобой нужно восстановить индивидуальные занятия, пока я на больничном.
Это то, чего Дима хотел и одновременно боялся. Казалось, вот тебе идеальный шанс побыть с человеком, который, как оказалось, тебе нравится, бери и общайся. Но Димин план по забыванию этого человека уже запущен, и вновь встретиться с ним раньше времени значит пустить все коту под хвост.
— Я… не знаю, — промямлил Дима, сжимая пальцами переносицу — Вы же болеете, вам нужен покой и все такое.
— Да ну, угомонись. Я тут скоро сгнию от скуки, друзья только сегодня придут. Ну, вчера зашли еще, ну да ладно, — Дима тяжело вздохнул, упав обратно на подушки, услышав все эти уговоры. Олегсей что, так сильно хочет встретиться с ним, или уже готов на встречу с самим Сатаной, лишь бы не скучно было — Ладно, не хочешь-не надо. Выйду пораньше с больничного, уже выздоровел. Все, уроки делай давай, совенок.
В телефоне раздались короткие гудки, оповещающие об окончании вызова. Дима отбросил телефон куда-то в ноги, закрыв лицо сгибом локтя. Олегсей снова назвал его совенком, да еще с какой-то теплотой в хриплом от болезни голосе. Не забыл. Еще пару раз, и Дима прикипит к этому прозвищу. Ну отлично, сомнений в его голове стало еще больше. Парень в серьез задумался о том, возможно ли все исправить, или уже слишком поздно?
Сегодня он променял прогулку на уроки.
