Обычно истина лежит на поверхности. Это люди слепо топчатся по самому дну.
День уже близился к своему концу, но солнце еще не докатилось до горизонта, немного ослепляя Олежу через лобовое стекло автомобиля. В салоне тихо играло радио, рядом сидел Влад, который, казалось, вообще не обращал на Душнова никакого внимания, а в багажник были бережно уложены гитара и пакет с алкоголем. Вино в пакетах, портвейн и какая-то водка - как подростки на ночевке. И вечер обещал быть веселым, они собираются большой компанией, с песнями, в посадке, но Олежа все еще был недоволен этой идеей. Регина однозначно выскажет Диме все, что думает о нем, его поступках и жизни в целом, а потом, возможно, и Олежа попадет под горячую руку. Оставалось надеяться лишь на Олю, которая, возможно, сможет немного остудить пыл Регины. Но этот скандал был далеко не единственной причиной легкого тремора в бледных пальцах Душнова. Сам факт присутствия Димы почему-то не давал покоя, заставляя ноги как-то неестественно напрягаться. Вчерашний день вышел не самым хорошим, они с Владом вновь поругались из-за разбитой кружки, Олежа порезал ладонь осколком фарфора во время уборки и теперь вынужден был обходиться, по большей степени, только левой рукой, потому что правая была туго перебинтована и приносила дискомфорт. А неприятные мысли, проедающие изнутри дырки в мозге, лишь усугубляли и без того мрачную картину. Что касалось Димы, он изо всех сил боролся с чувством, будто упустил что-то ужасно важное. Но сегодня парень твердо решил, что поговорит с Олежей, чего бы этот разговор не стоил и к чему бы ни привел. Он был готов ко всему, а в голове уже давно ждала своего часа заготовленная заранее речь. Алена рядом воодушевленно что-то щебетала, они уже находились на нужной полянке, терпеливо ожидая остальных. Девушка была просто в восторге от Олежи, и Дима ее даже понимал, у него и у самого Душнов так и не вышел из головы с последней встречей. Когда-то давно парень перестал убегать от себя и твердо стоял под напором своих чувств, принимая их все. Но ощущение, что старая любовь к Душнову, все это время спавшая где-то в левом желудочке сердца, вновь очнулась и медленно выбиралась наружу, было не из этого разряда. Дима относительно успешно избегал навязчивых мыслей и воспоминаний, топя их под каких-то другими размышлениями. И у него получалось, такие ненужные ощущения послушно уходили, но не исчезали, обещая набраться сил и обрушиться на парня, словно огромные валуны. — О, вон они! — воскликнула вдруг Алена, вскочив на ноги, и Дима обернулся, наблюдая за тем, как знакомая машина Олежи пытается максимально выгодно припарковаться — Сейчас разведем костер и останется дождаться только знакомых Влада и Олежи. — Уверен, они скоро приедут, солнышко, — улыбнулся Дима, отводя взгляд к деревьям. Полянка, на которой они собрались, просто идеально подходила для подобных посиделок. Чистое небо над головой, деревья вокруг, местечко для костра и деревянный стол с двумя лавочками из обычных досок, прибитых к двум пенькам. Ничего, кроме ощущения уюта и воспоминаний из лета в деревне у бабушки это место не вызывало. — Привет, ребят, — послышался позади голос Влада, и Дима с улыбкой обернулся, вставая на ноги и пожимая парню руку — Извините за ожидание, Олежа никак не мог собраться. — Все хорошо, — Дима перевел взгляд на Душнова, который сейчас просто стоял у открытого багажника, пытаясь как-то поудобнее вытащить из него все нужное — Кажется, ему нужна помощь. — Справится. Ну, хочешь, помоги, — улыбнулся Влад, пожимая плечами, и достал из кармана джинс коробок спичек — Начну заниматься костром. Дима кивнул немного напряженно и направился к Олеже, чувствуя, как с каждым шагом колени начинали дрожать все сильнее и сильнее. В последний раз он чувствовал подобное, когда шесть лет назад впервые пришел к маме в больницу после ее выкидыша. Олежа выглядел немного задумчивым, смотря на чехол с гитарой каким-то пустым взглядом, и даже вздрогнул, когда в поле его зрения появилась Димина рука, хватающая пакет с алкоголем. Своими ледяными глазами посмотрев на парня, Душнов кивнул ему в знак приветствия, и потянулся за гитарой. — Что с рукой? — спросил Дима, чтобы хоть как-то заполнить неловкую тишину — Болит? — Какая разница? — Олежа разогнулся, так и не взяв гитару, и немного раздраженно вздохнул — Вот скажи, я так похож на беспомощного, или просто захотелось составить мне компанию? Дима знал, Олежа не был таким. Эта грубость просто не вязалась с тем светлым образом, который был в голове парня, с тем Олежей, который любил наклонять голову к плечу, сводить кончики указательных пальцев и напоминал лиса. Настроение Димы стремительно падало вниз, но он лишь обиженно смотрел в синие глаза напротив и поджимал губы, понимая, что вполне может ответить и оставить Душнова виноватым. Просто потому что он и был виноват во всем изначально. Пусть эти мысли и казались неправильными, но изменить прошлое никто уже не мог, поэтому парни просто молча смотрели друг другу в глаза, словно в пустые зеркала, и искали в этих отражениях неизвестно что. Возможно, старых себя, или уже полумертвые, но нежные чувства. — Ты ведь сказал, что мы должны строить из себя хороших знакомых, — заговорил наконец, Дима, и Олежа отвернулся от него в сторону багажника — Возьми пакет, а я возьму гитару, если у тебя рука болит. Так проще будет. Олежа послушно забрал пакет из Диминых пальцев и отошел на шаг, чувствуя, как лед между ними с Димой с каждым вздохом обжигает морозом лишь сильнее. Но Олежа, вместо того, чтобы этот лед растопить, лил в него холодную воду ведрами, лишь укрепляя. Когда Дима только-только вытащил гитару, совсем близко к ним подъехало еще две машины. Регина уже прожигал Побрацкого недовольным взглядом через лобовое стекло, пока Олежа просто стоял рядом с парнем, предвкушая предстоящие события. Дождавшись, пока все выйдут из машин, Олежа приветливо кивнул и вернулся к Владу и Алене, которые уже разожгли костер и увлеченно о чем-то беседовали. Дима в это время просто думал, сбежать ему или послушно принять свою участь прямо сейчас. Но Регина, выскочившая из машины еще до полной ее остановки, явно решила все за него. Вздохнув, Дима немного поудобнее перехватил гитару и перевел взгляд на Олю, что смотрела на парня радостно и одновременно крайне разочарованно. Антон, как и всегда, был холоден и спокоен, лишь издалека улыбнулся Владу и сразу вернул Диме все свое внимание, слабо махнув рукой в качестве приветствия. — Тебе тут никто не рад, — заговорила Регина вместо приветствия, и резко обернулась на Олю, что сейчас дергала ее за рукав блузки — Чего? — Давай позже, — Оля улыбнулась уголками губ и подошла к Диме, заглядывая ему в глаза — Новая прическа? Тебе идет. — Спасибо, — немного напряженно кивнул Дима — Кажется, ты единственная понимаешь ситуацию. — Вообще-то, я пиздец как злюсь, — девушка пожала плечами, внимательно рассматривая Димины волосы — Просто сдерживаюсь. Мы поговорим позже, все вместе, с Региной и Антоном. Дима лишь нахмурился, пока внутри него обострялось чувство несправедливости. Почему-то в расставании, по фактам, виноват Олежа, а всех собак спускают на Диму. И это заставляло его думать, что не все так просто, как кажется. Бросив на Олежу, который сейчас разбирал пакет, немного задумчивый взгляд, Дима просто ретировался к Алене, положив гитару рядом, и положил ладонь на ее плечо. Олежа радостно улыбнулся подошедшему Антону, в ответ на что Звездочкин лишь сдержанно кивнул. И улыбка Олежи сползла с лица моментально. Потому что была ненастоящей, потому что была натянута через силу. Алена весело знакомилась с Олей и Антоном, рассказывая что-то о себе и задавая какие-то вопросы, пока Дима поглаживал пальцами ее плечо, задумчиво смотря в землю. Какие-то ниточки в его голове просто болтались, не найдя себе нужного пристанища, что мешало решению всех важных вопросов. Дима не успевает оглянуться, как на небе уже сияют звезды, а полумесяц висит высоко над головой, освещая полянку вместе с костром. Алена сидит рядом, накинув на плечи Димину олимпийку, и активно участвует во всех диалогах, выдавая немного примитивные вещи и факты. В его руке - пластиковый стаканчик с портвейном, в руке напротив сидящего Олежи - стакан с водкой почти на самом дне и листик укропа. Олежа тоже вставляет в разговор свои пять копеек, не обращая внимания на осуждающий взгляд карих глаз Влада рядом, что заметили уже все, кроме Алены. Влад шепчет что-то Олеже на ухо, кладет руку на его бедро ближе к колену, и ноги Душнова вздрагивают, но лицо остается холодным и спокойным. Дима хмурится, понимая, что навязчивые мысли становится все труднее и труднее сдерживать, но все-таки отвлекается на лежащую рядом гитару. Увлеченная дискуссия начинает перерастать в спор, и Дима отдает свой стакан Алене, доставая гитару из чехла. — Как на счет музыкального сопровождения? — весело спрашивает он и укладывает гитару чуть удобней, но Алена перебивает его, так и не дав начать. — А может Олежа сыграет? — наивно спрашивает девушка, умоляюще смотря на Душнова — Мне интересно послушать. Олежа хмурится, смотрит на Антона, но кивает. Для него игра на гитаре с недавних пор стала чем-то вроде эмоциональной разгрузки, его личный сорт селфхарма. В процессе игры было больно, в основном морально, а с последней нотой в воздухе растворялись и все воспоминания. Залпом опустошив свой стакан и закинув в рот зелень, Олежа принимает музыкальный инструмент из Диминых рук и пытается вспомнить хоть какую-то относительно веселую песню. Иначе старые воспоминания и алкоголь в крови смешаются в одно целое и точно сведут и без того расслабленный мозг, который сейчас совсем не фильтрует мысли, эмоции и чувства, с ума. — Ладно, попробуем, — Олежа закинул ногу на ногу и положил гитару как можно удобнее, глубоко вздохнув — Принимаю заявки, давайте. — Может, Земфиру? — с надеждой спросила Алена, и Олежа кивнул. Лишь пару секунд ему потребовалось, чтобы вспомнить нужные аккорды, и музыка знакомой всем песни разливается по посадке, согревая чуть лучше костра. Олежа коротко прикрывает глаза, пропевая слова песни одними губами. Но около пятиста грамм спиртного в крови требовали чего-то более лиричного и домашнего. Он сам не понимает, в какой момент начинает петь вслух, осознает это лишь тогда, когда открывает глаза и натыкается на удивленно-восхищенные взгляды почти всех присутствующих. Он уже хочет замолчать, почти прекращает играть, но его пение с улыбкой подхватывает Оля. — Замороженными пальцами в отсутствии горячей воды, — тянут они, улыбаясь, и Олежа неосознанно переводит взгляд на Диму — Заторможенными мыслями в отсутствии конечно тебя. Парень внимательно следит за движениями Олежиных пальцев по тонким струнам гитары, но в то же время смотрит куда-то сквозь музыкальный инструмент, пока в его голове волнами проплывают слова песни, а мозг, словно по каким-то настройкам, игнорирует голос Оли, слыша только Душнова. Он помнит, как Олежа пел эту песню ему в голосовое, и тогда и музыка, и слова звучали совсем иначе. Сейчас это была просто сухая игра, а тогда она сквозила чувствами и жизнью даже через экран телефона. Дима даже вздрагивает, когда Олежа прекращает играть и замолкает, кивком благодаря сестру за то, что составила ему дуэт. — Кто-то еще? — улыбается Душнов — Давайте, пока я добрый. — Седьмой лепесток, — уверенно предлагает Влад — Прикольная песня. Я уверен, что ты ее знаешь. Олежа кивает, вспоминая слова, и что-то вдруг екает в его сердце, заставляя на полсекунды задержать дыхание. Это была одна из немногих песен, которую Душнов, даже будучи пьяным, предпочитал оставлять при себе, как что-то личное и сокровенное. Но сейчас он не мог просто отказать, поэтому прокашлялся, перехватив гитару, и начал играть. Дима лишь заинтересованно прислушался, ловя на себе взгляд синих глаз, и осознавал, что этой песни он не слышал.А дождь на окнах рисует, напоминая о твоих поцелуях.
Олежа пел хриплым голосом, и Дима понял, что не сможет отвести взгляд, даже при большом желании, но он и не особо желает. А Олежа лишь внимательно наблюдал за движениями своих пальцев по струнам, стараясь не поддаться натиску собственных мыслей и не сбиться. Он помнит, помнит каждое касание губ, от самого первого, когда Дима так робко и по-детски поцеловал его, и до самого последнего, на вокзале. Он помнит каждую мелочь и, даже если когда-то, в самом начале, он и хотел все забыть, то теперь лишь бережно хранит в памяти под толстым слоем пыли.Все дело в том, что дождь ничем не рискует, а я боюсь, что потерял тебя.
Потерял. Они оба потеряли друг друга и, пусть и сидят сейчас напротив, все еще не нашли. Они видят всего лишь полупустую оболочку, с которой можно делать что угодно, но душу и чувства они потеряли, однажды ранив слишком сильно. А найдут они пропажу или нет - зависит лишь от них самих и от того, сколько сил они готовы положить на поиски и попытки вернуть то, что сокрыто. А ведь все, что нужно - лишь копнуть немного глубже и залезть в самый темный угол, преодолев свои страхи темноты и замкнутого пространства.Я невозможно скучаю. Я очень болен, я почти умираю.
Каждая болезнь со временем лечится, но если любовь была сильной и чистой, то она будет являться прототипом онкологии. Она сначала разрастется по всему телу, въедаясь в ткани и клетки крови, поражая нервы, и потребуется огромное количество времени и сил, чтобы излечиться. Но на деле она лишь отступит и спрячется, чтобы поднабрать сил, и будет действовать сама по себе. Либо так и останется в своем укрытии, либо вылезет обратно наружу, в несколько раз сильнее, и излечиться станет почти невозможным. — Нет, грустная песня, — перебивает Регина, начиная считывать мысли Душнова, и Олежа как никогда благодарен ей — Так, отдавай гитару Диме, его очередь. Олежа слушается и, передав музыкальный инструмент, отходит к столу, беря в руки первую попавшуюся бутылку с алкоголем. Повышенный градус снимает блокировку эмоций, Олежа, проиграв тяжелый бой, сдается в плен собственным чувствам. И понимает, что никуда его любовь к Диме особо и не делась, а лишь нашла замену во Владе. Хотя, не исключено, что это - лишь бредни алкоголя. Он даже не слышит толком, что происходит у костра, просто наблюдает, держа в руках стакан с, по всей видимости, портвейном. А потом Дима начинает играть и стаканчик едва не выпадает из дрожащих пальцев. — Звезды в лужах делить с тобой, — тянет Дима, внимательно наблюдая за эмоциями быстро подошедшего Душнова — Теплый ужин делить с тобой. — Оставаться нужным и быть с тобой, — подхватывает Олежа, опуская взгляд. — Нам столько нужно друг другу сказать, — пропевает Дима, пропуская два куплета, и видит, как вздрагивают плечи Душнова — Пускай дела чуть-чуть подождут. Музыка стихает и на пару секунд повисает абсолютная тишина, которую нарушает лишь спокойное потрескивание костра. Олежа молча делает глоток из своего стакана и, показательно достав из кармана пачку сигарет, уходит куда-то в глубь посадки. А Дима просто сидит на чертовом покрывале и пытается успокоить дрожь в собственных коленях. Эта песня была чем-то вроде гимна их с Олежей любви, именно с нее их история и начала приобретать самые серьезные обороты. И вот она звучит вновь, в точно таком же исполнении, но означает ли она что-то на этот раз? Или ее работой было просто заставить парней вспыхнуть изнутри и сразу потухнуть, словно спичка, а потом раствориться в воздухе? — Ален, я украду твоего парня на пару слов, посекретничать? — мило улыбнулась Регина и, дождавшись кивка, жестом показала Диме встать — Если Олежа вернется раньше, то передайте, чтобы готовился петь частушки. Дима послушно поднялся на дрожащих коленях и, засунув руки в карманы брюк, прошел за Региной подальше ото всех, спрятавшись за первое попавшееся дерево. Девушка строго смотрела на него своими серыми глазами, сложив руки на груди, словно чего-то ожидала, но Дима упрямо молчал, не понимая, чего от него хотят. Начав терять терпение, Регина раздраженно вздохнула и сделала шаг к Диме, коротко осматривая его с ног до головы. — Я хотела сначала выслушать тебя, но, раз уж ты молчишь, то я дам тебе совет, — девушка выглядела действительно угрожающе и серьезно, но Дима продолжал твердо стоять на месте — Не приближайся к нему ближе, чем стоит. Он только кажется таким неприступным, но, на самом деле, он впустит тебя с первой попытки. В твоих интересах - не пытаться. Тоска и ностальгия с большой скоростью сменялись раздражением, его не должны были обвинять, и Дима просто не мог молчать. Хотел, понимая, что поговорить нужно спокойно, но язык словно жил какой-то своей жизнью, проговаривая тихие слова независимо от желаний самого Димы. И Регина, по всей видимости, была абсолютно недовольна тем, что парень вообще подал голос. — Ты вообще вкурсе, что виноват не я? — Дима нахмурил брови и полностью скопировал позу Регины, сложив руки на груди, пусть сердце и билось быстро-быстро в грудной клетке, будто намекая, что пора заткнуться — Может, выслушаешь меня, как и собиралась? Регина кивнула немного напряженно и в Диминой голове начали проноситься воспоминания о том дне, и словно те же самые чувства вновь закручивались в груди. Дима почти проживал эти эмоции заново, впервые ощущал уже знакомую боль. И, судя по изменившемуся за секунду взгляду Регины, зеленые глаза сейчас выражали все переживания, что творились сейчас в Диминой душе. — Я не изменял ему в тот день, у меня и в мыслях не было, — продолжил Дима, заламывая собственные пальцы — Я напился вусмерть тогда и просто хотел сделать ему так же больно, как сделал он. Это он изменил мне, понимаешь? Какой-то номер прислал мне несколько фото достаточно однозначного содержания, и это точно был он. — То есть ты соврал ему, потому что поверил какому-то анониму? — Регина пораженно усмехнулась, выпуская из легких воздух — Конечно, у нас же язык в жопе, а мозг вообще отсутствует! И тут к Диме пришло полное осознание того, что эта яма, в которой они с Олежей оказались, имеет второе дно. И сейчас Дима копает, ломая пальцы, и ждет истины. Ждет, пока ему, наконец, откроют глаза на то, что произошло. И он извинится, однозначно извинится, перед всеми, если окажется в итоге просто наивным идиотом. — Он был намерен приехать к тебе на зимние каникулы, на Новый год, он только о тебе и рассказывал постоянно. Я все время была рядом, как и Антон с Олей, и он не изменял тебе, — что-то вдруг оглушительно хрустнуло внутри Димы, ломаясь напополам вместе с позвоночником, и парень привалился спиной к дереву, осознавая, что сотворил — Хочешь узнать, что с ним было? Дима отрицательно мотнул головой, оперевшись ладонями о свои колени, но Регину было уже не остановить. Она горела, словно факел, и сжигала Диму заживо, с каждым звуком причиняя все больше и больше боли. И парень просто не мог остановить этот пожар, проглатывая каждое болезненное словно, словно лезвие. — Он начал пить по черному, из дома почти не выходил, спал, только если напивался, — Дима глубоко дышал грудью, слушая все это с таким лицом, словно ему в уши заливают кислоту — У него все ноги в шрамах. А потом он впал в кому на две недели, потому что додумался смешать какой-то наркотик, который употреблял впервые, с дешевой водкой. И все из-за того, что ты не мог просто поговорить с ним по-человечески! Последние пару фраз Дима уже не слышал, уши заложило шумом крови после слов о коме. Осознание, что кроме него тут не виноват никто, било по лицу железной битой, проламывая насквозь черепную коробку. Регина возвышалась над ним, но не для того, чтобы показать свое превосходство, а чтобы парень в полной мере прочувствовал то, что чувствовали они с Антоном и Олей, пока Олежа сходил с ума в темноте собственной квартиры. И Дима чувствовал, оседая прямо на землю, пока глаза щипало от подступающих слез. Описать то, что творилось сейчас в его душе было почти невозможно, он и сам не мог идентифицировать это каким-то одним словом. Но кроме пустоты, сжирающей душу, внутри него сейчас не было ничего. — Там Олежа вернулся и готов петь частушки, — послышался рядом голос Оли, на который Дима даже не отреагировал, пытаясь распутать клубок черных нитей в своей голове — Дим? Что тут произошло? — Я просто рассказала ему все шесть лет в двух словах, — ответила Регина, плюясь ядом — Ох, не рассказала про то, как мы таскали его по психологам и про то, что он просто отказывается выходить из состояния этой болезни. Секунда после этих слов, и из легких парня вырывается тихий всхлип, разрывая изнутри гортань. Регина тут же замолкает, протяжно выдыхая, и Дима поднимает голову. В его глазах стоят слезы, а пальцы крепко сжимают собственные бедра, но он полон решимости. Он должен поговорить с Олежей, должен все ему объяснить и все исправить. Девушки просто смотрят на него одинаково пораженно, осознавая, насколько все сложно. Но в то же время в них искоркой теплится осознание, что Олежа впервые за долгое время показал свои настоящие эмоции именно тогда, когда Дима вернулся в его жизнь, и это должно что-то значить. — Думаю, вам с Олежей нужно поговорить, — тихим голосом сказала Оля, присаживаясь перед Димой на корточки — Возможно, получится вернуть все на круги своя. — Но если ты попытаешься приблизиться к нему, — угрожающе начала Регина, но была перебита шипением Оли — Да что? — У Димы есть девушка, Олежа тоже в отношениях, они не переступят эту черту, — Оля встала на ноги и спокойно улыбнулась Регине — А если вдруг они решат попробовать еще раз, то тогда и будем думать, вмешиваться или нет. Дима поднялся на все еще слабые ноги, наполняя легкие воздухом под завязку, а потом полностью выдыхая. Эти черные и белые полосы, что нужно просто переждать - полнейший бред, выдуманный прогнившими людьми, которые даже не старались перешагивать эти полосы, и только сейчас Дима это осознал. Они накладываются друг на друга, смешиваются в серый цвет и окрашивают весь мир вокруг, но если приложить немного усилий, то эту зебру можно прогнуть под себя. Черная полоса - перешагивай, перепрыгивай, но не сиди на месте, а если черная полоса растекается бесконечным океаном - взлетай. Да, тяжело, да, чувствуешь себя подбитым самолетом, но стоит потерпеть, и крылья вырастут сами. Нужно лишь стараться и не опускать руки. И Дима был намерен взлетать, вылезая из мутной серой лужи, в которой погряз уже по самую шею. Все тело, словно током, прошивает разрядом какой-то решимости, но сегодня, парень понимает, этот диалог явно не состоится и ему однозначно придется подождать еще какое-то время. Когда Дима с девушками вышел к остальной компании, Олежа уже был достаточно пьян, чтобы громко смеяться над чем угодно и играть на гитаре мотивы песен Короля и Шута. Оля с веселой улыбкой сразу влилась в ситуацию, садясь на покрывало между Олежей и Региной, пока Дорохова на ухо пересказывала Антону их с Димой диалог. Только Влад выглядел раздраженным и даже немного злым, иногда косясь на Олежу, который в приступе хохота почти укатывался вместе с Олей. Проблема в том, что это был не его смех, что он просто был пьян и через шум выпускал все эмоции, и это понимали все, кроме Алены и Влада. Пока Дима просто плыл по течению, иногда опускаясь под воду с головой, Олежа плавно шагал по самому дну, не пытаясь всплыть. — Итак, заказчица вернулась, — Олежа подхватил гитару и сел поудобнее — Исполняем. По полянке разливалась знакомая мелодия и несколько голосов, весело распевающих матерные частушки. И Дима пел вместе со всеми, иногда прерываясь на смех, пока машинально путался пальцами в светлых волосах Алены, что лежала на его коленях. Сейчас он чувствовал себя предателем, понимая, что в любой момент дверца внутри его души не выдержит и вся любовь к Душнову вырвется наружу, а его девушка так и не узнает об этом. Музыка стихает спустя минут пять беспрерывной игры и Олежа, потерев друг о друга уставшие пальцы, берет с земли стакан с остатками какого-то алкоголя. — Олежа, может хватит? — проговаривает Влад сквозь зубы, и Дима переводит на него немного вопросительный взгляд, продолжая тихо разговаривать с Аленой, а Регина и Антон вовсе натурально напрягаются — Тебе достаточно. — Да брось, у меня даже речь не изменилась, просто повеселел, — улыбается Олежа, пожимая плечами, и коротко чмокает Влада в лоб — Все, расслабься и сиди спокойно, душнила. Олежа только подносит стакан к губам, когда чувствует острую боль в раненой ладони. Он распахивает глаза и на какое-то время задерживает дыхание, сокращая гортань, чтобы сдержать тихий вскрик. Он чувствует, как кровь из еще не зажившей царапины начинает пропитывать бинт, взгляд медленно скользит вбок и натыкается на ледяные карие глаза, сквозящие угрозой и опасностью. Сердце пропускает один удар, но Олежа лишь хмурится, продолжая терпеть то, как крепко Влад держит его руку, с силой нажимая пальцами на рану на ладони. Одним резким движением он вырывает руку из цепкой болезненной хватки, вздрагивая от крайне неприятных ощущений, и медленно плывет взглядом по остальным ребятам. Регина, до этого просто наблюдавшая за развернувшейся перед ней картиной, сейчас сканировала взглядом эмоции Олежи, пока вся поза Антона показывала напряжение и готовность действовать в любой момент, и лишь Дима не понимал ровным счетом ничего. Но что-то внутри него екнуло, когда Влад схватил Олежу за руку. Уже давно знакомые ощущения и инстинкты вновь забились в голове, но на этот раз лишь сильнее, оглушающе громким голосом взрывая нервные клетки. Защитить, уберечь, спрятать - Дима чувствовал это шесть лет назад, Дима чувствует это и сейчас, но более ярко и обостренно. Он смотрит на то, как Олежа, словно на показ, допивает содержимое стакана, пока Влад, скрестив напряженные пальцы в замочек, кусал внутренние стороны щек. И эти невербальные жесты заставляли Диму напрячься. — У тебя кровь там, — Алена немного сонно указала пальцем на ладонь Олежи и поднялась с Диминых колен — У нас аптечка в машине есть. Зай, сходи с Олежей, помоги ему. Дима кивнул и поднялся на ноги, отходя к машине и садясь на заднее сидение. Приглашающе похлопав по месту рядом с собой, Дима дотянулся до аптечки под сиденьем и взял Олежину ладонь, как можно осторожнее снимая бинт. Касания пальцев к ладони били легким разрядом тока, заставив парней на секунду замереть и поднять головы, лишь на секунду встречаясь взглядами. Щелкнув выключателем на потолке, Дима включил лампочку. Олежина царапина выглядела как минимум неприятно, но парень лишь нахмурился, выискивая в коробочке с аптечкой зеленку. — У вас с Владом все нормально? — как бы между делом спросил Дима, доставая темный пузырек с зеленой жидкостью — Просто эта ситуация выглядела немного неоднозначно. — Я не лезу в ваши с Аленой отношения, и ты не лезь в наши, — грубо осек парня Олежа и вылез из машины еще до того, как Дима наконец открутил крышечку от пузырька с зеленкой — Думаю, Влад справится лучше, он ведь врач. Влад действительно справился быстро и почти идеально, и все как-то расслабились. Все, кроме Димы, который, не чувствуя обиды на Олежу, просто сидел и позволял собственным мыслям и совести пожирать себя изнутри. Ближе к трем часам ночи все разошлись по машинам, чтобы немного поспать и утром, прибравшись и позавтракав остатками еды, уехать по домам. Олежа только начинал засыпать, удобно устроившись на откинутом сидении, когда Влад строго позвал его по имени, заставив разогнуться. Это был вечер, когда все границы были безвозвратно стерты.