12.16.1991

Говард не знал, сколько прошло времени с момента похищения до конца их путешествия. Они летели много часов в зловещей тишине, которая лишь изредка прерывалась смешками Карпова и других членов «Гидры». Барнс сидел абсолютно неподвижно и тихо, точно погружённый в транс. Говард не до конца понимал, чем вызвано такое его поведение, и что вообще с ним произошло за эти годы, но, очевидно, он совершенно не помнил, что они когда-то были знакомы. Было сложно смириться, что этот холодный каменный монстр — тот самый старый-добрый Баки, который когда-то так восхищался его летающей машиной. Они ни разу не открывали шторки иллюминаторов, а когда, наконец, пришло время выходить, Барнс вновь накинул на них чёрные капюшоны. Сквозь материю пробивался дневной свет, но разглядеть что-то было невозможно. Было очень холодно, гораздо холоднее, чем в Нью-Йорке, ледяной ветер пробирал до костей. Для такой погоды он был катастрофически легко одет. Но похитителям, похоже, на это было плевать. Всё равно было даже примерно непонятно, где они находятся. Это могла быть Аляска, Канада, Россия. Чёрт, да они могли быть даже в Антарктиде. Их привели в очередной фургон, тепла в котором едва хватало, чтобы отогреть замерзшие ноги. Мария дрожала, а ведь она была одета ещё легче, чем он сам. Он сомневался, что ему позволят отдать ей пиджак, поэтому взял её руки в свои и стал растирать, чтобы хоть как-то согреть. Они ещё раз сменили транспорт. Говард начал подозревать, что реальной надобности в этом не было, и их просто хотели дезориентировать. Судя по всему, они начали подниматься в горы, так как барабанные перепонки заныли от смены высоты. Водитель ехал медленно и осторожно, часто останавливался, но, тем не менее, автомобиль несколько раз соскальзывал с дороги. Да, Карпов не врал, это действительно была самая настоящая глушь. Там, куда они приехали, ветер был намного сильнее и холоднее. Они очень быстро пробежали через металлические двери, которые закрылись за ними с пронзительным скрежетом. Он испытал искреннее облегчение, оказавшись наконец в тепле. — Отведите их в наше гостевые помещения. Накормите. Старк должен быть в полном порядке, когда мы приступим к работе, — прозвучал где-то вдалеке голос Карпова, после чего их увели дальше по коридору. Он старался считать шаги от входа и до каждого поворота. Открылась дверь, в которую их с Марией втолкнули, после чего наконец сняли капюшоны. Он заморгал, ослеплённый ярким светом, из-за чего ему практически не удалось разглядеть коридор до того, как дверь за ним захлопнется. Тут было только одно маленькое окошко. Комната вообще была очень маленькой, зато в ней была кровать, хоть и с тонким старым матрасом. Подобные он видел в лагере «Лихай». Ему, конечно, не приходилось на них спать, но он понимал, что такое типично для военных. — Что ты собираешься делать? — деловито спросила Мария, хватая его за локоть. Он не мог не восхититься самообладанием жены. Синяк на её лице выглядел совсем плохо в ярком свете. Он аккуратно провёл по нему пальцем и тяжело вздохнул, садясь на жёсткую кровать. — Я помогу им с сывороткой, — у него было предостаточно времени в дороге, чтобы всё обдумать. Было абсолютно понятно, что других вариантов нет. — Ты не можешь так просто дать им, что они хотят, Говард. — Ты сама знаешь, что я должен. У нас нет другого выбора. Если они добрались до нас, они смогут добраться и до Тони. Он не должен пострадать от очередного моего прокола. Если с ним что-то случится… — он тряхнул головой и затих. Мария села рядом, скинула туфли и принялась растирать пострадавшую лодыжку. — Дай я, — он поднял её ноги к себе и принялся аккуратно их массировать, стараясь сдерживать злость от мыслей о том, сколько за сегодня перенесла его жена. Он обязательно проследит, чтобы каждый из подонков ответил за это сполна. Мария всё время не отрываясь смотрела на него, только пару раз вздрогнула, когда он касался особенно болезненных точек. Её пристальный взгляд всё-таки заставил его поднять глаза. — Какой твой настоящий план? — Не знаю, о чём ты, — усмехнулся он. — Я давно за тобой замужем, и я знаю, когда ты что-то задумал. Уж слишком легко ты сдаешься сейчас. — Они могут убить тебя. Они могут убить нашего сына. — Они могут всё равно нас убить. Не сегодня, так завтра. Может, через месяц или год. Тот Говард Старк, которого я знаю, не сдаётся без боя, особенно в безвыходных ситуациях. Он не смог сдержать улыбку. Она скинула ноги, села перед ним так, что их лбы почти касались друг друга, и проговорила: — Я не дам тебе действовать в одиночку. Ты всё равно застрял тут со мной, можешь и поделиться своими секретами. Что именно ты задумал? — Ровно то, что я сказал, — ответил он тихо, гадая, прослушивается комната или нет. — Я дам им то, что они хотят. Они хотят доработать сыворотку? Я её доработаю. Они хотят оружие? Я его им сделаю. Он подмигнул ей, поцеловал в лоб и обнял, прижимая к груди. Он имел в виду именно то, что сказал. «Гидра» получит формулу, получит оружие и всё остальное, что пожелает. Но всё, что он сделает, станет бомбами замедленного действия, каждая из которых обязательно взорвётся у них же в руках. Он найдёт способ, как их отсюда вытащить, даже если придётся рискнуть жизнью, даже если придётся выдержать намного больше, чем автомобильная авария или побои. В конце концов, Старков ведь куют из железа. *** — Давай, ты должен встать. Мисс Картер звонила и сказала, что будет через час. И это было час назад. Ты же не хочешь, чтобы она тебя таким видела? Тони простонал что-то и отвернулся, не желая смотреть на яркое солнце, пробивающееся в комнату. Он не потрудился объяснить другу, что Пегги видела его и в более плохом состоянии. Именно она всегда выручала его из проблем, пока не появился Роуди. Голова болела страшно, пульсируя при каждом вдохе и каждом ударе сердца. Одна мысль о том, чтобы открыть глаза, вызывала сильную тошноту. Из-за этого он не хотел делать вообще ничего. — Тони… — проговорил Роуди мягко, вставая на колени около лежащего друга. Он аккуратно положил руку ему на плечо, но Тони тут же смахнул её. — Я слышал тебя, Роуди, но мне плевать. Я не пойду. Не могу, — он с трудом узнавал собственный голос, настолько он был хриплым. Он рискнул на секунду открыть один глаз сейчас, когда не смотрел на солнце. Он понял, что волшебным образом оказался в собственной спальне. Когда он успел добраться до постели? Он не помнил. Полный вакуум после звонка. — Если бы всё зависело только от меня, я бы тебя не заставлял. Я бы дал тебе тут валяться столько, сколько нужно. Но, к сожалению, происходящее не просто твоя личная трагедия, всё намного масштабнее. Будет куча юридического бреда и бюрократии, с которой придётся разбираться, от этого никуда не денешься. Роуди был прав, Тони понимал это. Старки не могут просто умереть. Множество ресурсов, финансов и компаний зависело от самого факта их существования. А в нынешней ситуации, выходит, от формального подтверждения их гибели. Всё находилось в подвешенном состоянии, пока не будет проведено опознание, и тогда вступят в силу завещания и соответствующие инструкции. Но он не мог этого сделать. Не сейчас, когда боль ещё так свежа. Не сейчас, когда он периодически начинает задыхаться, не в силах осознать новую реальность. — Оби может это сделать. Всё равно он отца видел чаще, чем я, — он не удивился, что его горечь не стала меньше даже после смерти Говарда. Роуди хотел что-то сказать, но осторожный стук в дверь отвлёк его. Тони тут же натянул одеяло на голову. Он слышал удаляющиеся шаги Роуди, но пришлось напрячься, чтобы разобрать перешёптывания у входа. Лёгкий мелодичный акцент своей тёти Пегги он узнал без труда. — Жаль, что пришлось познакомиться в таких обстоятельствах, Джеймс. Я много о тебе слышала. Похоже, ты для него — голос разума. — Зовите меня Роуди, мэм. И да, спасибо, я стараюсь им быть, но сейчас как-то совсем не получается. — Дело не в тебе. Я не уверена, что ему вообще сейчас возможно помочь. Мне очень не хочется его заставлять, но другого выбора нет. — Он упоминал мистера Стейна. Сможет ли он провести опознание? — Технически — да, но он сейчас в командировке. Мы ему сообщили, но он несколько дней не сможет вернуться. — Мне это не нравится. — Мне тоже, но очень важно довести всё до конца. Мы все здесь, чтобы помочь ему. Тони перестал слушать на этом моменте. Если Обадайю можно не беспокоить, с чего должны беспокоить его? Наверное, с того, что Обадайя — не их сын, тут же услужливо подсказал разум. Это не входит в его обязанности, как бы ни хотел Тони свалить всё на него. Сегодня был именно его день. Отец часто говорил с ним об этом. Он сейчас должен выйти и взять под контроль собственную жизнь и собственную компанию. А как он должен это сделать, если у него не получается даже встать с кровати? — Ещё раз здравствуйте, мисс Картер. Тони вновь невольно сфокусировался на разговоре в дверях, как только к ним присоединился ещё один знакомый голос. — Мистер Джарвис! — обрадовалась Пегги. — Позвольте мне... Тони сначала не понял, что задумал любимый дворецкий, но тут дверь открылась шире, после чего осторожно закрылась. Слушая, как Джарвис мягко шагает к нему по ковру, он неожиданно осознал, что его душат слёзы. Кровать просела у него в ногах, и сильная рука взяла его за плечо. Джарвис всегда был тихой гаванью, куда Тони мог прийти, когда его одолевали эмоции. Сегодняшний день не был исключением. Они не произнесли ни единого слова, но Тони прорвало. Он дал волю слезам, которые так долго пытался сдержать, и боли, которую всю прошлую ночь пытался заглушить алкоголем и безразличием. Джарвис ничего не сказал, пока он плакал, он просто был с ним. Ему всегда удавалось пробиться к сердцу Тони, какие бы тот ни пытался строить преграды, сколько бы ему ни было лет и как бы долго они ни виделись. Он всегда дарил Тони незыблемую поддержку. Когда всхлипывания постепенно сошли на нет, Тони понял, что голова заболела ещё хуже. Потрясение, алкоголь и слёзы окончательно его доконали, и он знал, что придётся выпить тайленол, иначе ни о каком возвращении к жизни вообще не может быть речи. Он всхлипнул и медленно вылез из-под одеяла. Джарвис молча протянул ему платок, он вытер слезы и прочистил нос. — Я не могу этого сделать, Джарвис, — Тони не смотрел на мужчину. Джарвис много раз видел его плачущим, но после этого ему всегда было очень стыдно. Он пытался прятать опухшие красные глаза, когда дворецкий осторожно сел рядом с ним. — Вы можете, сэр. Вы должны, — его голос был, как и всегда, очень ласковым, но сейчас Тони почувствовал ещё и напутственные интонации. — Ты не понимаешь, Джарвис, — Тони медленно покачал головой, затем взлохматил и без того взъерошенные волосы. — Я же даже не попрощался. Я допустил, что Говард подошёл ко мне со своими глупыми комментариями, меня переклинило… В итоге я их просто проигнорировал. Я не сказал маме, что люблю… Любил её. И что я за сын после этого? Джарвис горько вздохнул, потом ответил Тони с печальной улыбкой: — Не думаю, что могу ответить на ваши вопросы, сэр. Сожалеть о чём-то — это нормально для каждого человека. Сожаление неизбежно сопровождает любую потерю. Вы не можете изменить прошлого, но вам под силу взять под контроль своё будущее. Но, прежде всего, поверьте: они знают, что вы чувствовали, и на самом деле они чувствовали то же самое. Тони презрительно фыркнул при последних словах Джарвиса. Понятно, что дворецкий хочет ему помочь, но он больше всех знает о сложных отношениях в семье Старков. Неужели он намекает, что Говарду было до него дело, и уж тем более что Тони должен знать об этом? Его отец даже ни разу не говорил, что любит его. Ближайшим подобием этого было похлопывание по спине когда он, например, создал Дубину или выпустился из MIT. Если ему совсем везло, то отец мог приобнять его на публике, перед камерами, но в повседневной жизни Тони не получал от него ничего, кроме презрения. — Ой, да брось, Джарвис. Мы оба знаем, что отцу всегда было лучше, когда меня не было поблизости. Не надо заливать мне всякие банальности, я знаю, кем я был для него, что мне не было дано даже приблизиться к планке, которую задрал Стив Роджерс. Нет, я не из-за отца сожалею, а из-за матери. Она не заслужила моего равнодушия. Он неосознанно провёл рукой по щеке, которая ещё помнила мамин поцелуй. — Так сделайте это ради неё, сэр, и никого больше. Этой фразой Джарвис всё же смог до него достучаться. — Почему ты всегда умудряешься убедить меня в чём угодно? — Тони подтолкнул старика локтем и выжидающе посмотрел на него. — Мне кажется, — улыбнулся Джарвис, — это из-за акцента. Он располагает людей ко мне. — Если бы твой голос сопровождал меня в MIT, мы бы точно смогли уберечь Роуди от парочки преждевременных седых волос. Ты очень убедителен, Джей. Уютная тишина повисла между ними, и Тони ощутил, что душившее его горе немного отступило. По крайней мере, теперь он был в состоянии делать хоть что-то. Джарвис никогда не ругал и не заставлял его. Он давал Тони возможность действовать самостоятельно, лишь немного подсказывая правильный курс. Джарвис во многом заменил ему отца там, где не справлялся Говард, и Тони знал, что ему очень понадобится поддержка этого человека, чтобы пережить грядущие времена. Охваченный короткой вспышкой энергии, Тони вскочил с кровати и устремился в ванную, скидывая с себя по дороге провонявшую алкоголем одежду. Он не стал разглядывать свой измождённый вид в огромном зеркале и пошёл прямиком в душ, включая самую горячую воду, которую он только мог выдержать. Он справится. Он переживёт этот день и сделает всё, что от него требуется и ожидается. Ради всего святого, он ведь Старк. Старков куют из железа, так говорил отец. Раньше Тони считал это бредовым оправданием тому, что Говард не проявляет никаких эмоций, но сейчас это было то, что нужно. Он должен отгородиться, спрятать эмоции за железной бронёй, и тогда он сможет пройти через все испытания и жить дальше. Если он и поплакал ещё немного под горячими струями воды, об этом никто никогда не узнает. Когда он вышел из душа, Джарвиса в комнате уже не было, а на его месте лежал чёрный костюм. Он быстро оделся и провёл расчёской по волосам. Когда он посмотрел в зеркало, то был уже похож на человека. Красные глаза можно будет спрятать за тёмными очками. Бриться он не будет, а то его подведут трясущиеся руки. А может, он вообще отрастит бороду. Мама всегда говорила, что так он выглядит старше и солиднее. Если он собирается взять бизнес в свои руки, ему нужно выглядеть соответственно. Он выбрал самые тёмные солнечные очки, надел часы и кольцо выпускника MIT. Теперь он был более-менее готов к выходу в люди и встрече с прессой. Выйдя в коридор, он нигде не увидел Пегги или Джарвиса, зато Роуди стоял прямо за дверью. Он явно поразился внезапному появлению Тони, но быстро пришёл в себя и молча протянул ему бутылку воды и две таблетки от похмелья, которое всё ещё грызло его голову. — Спасибо, — сказал Тони, проглатывая обе таблетки разом. — Тони… — начал было Роуди, явно желая выразить соболезнования или, того хуже, пожалеть его. Тони не желал этого даже слышать от лучшего друга. — Мы опаздываем. Тебя ждём, мишка Роуди, — отрезал он, надевая очки и устремляясь к выходу. Роуди вздохнул и покачал головой, но покорно последовал за ним. *** Поездка в госпиталь прошла в напряжённой тишине. Джарвис вёл машину, Пегги сидела с ним впереди, а Роуди был с Тони сзади. Тони сидел так неподвижно, что могло показаться, что он спит, но Роуди видел его побелевшие сжатые кулаки. Роуди поглядывал краем глаза за другом, переживая о его душевном состоянии. Тони почти ничего не сказал о звонке мисс Картер, и ему пришлось самостоятельно разбираться, что произошло, параллельно приглядывая за его пьянкой. Гололёд, отказ тормозов, никто не выжил. Так она сказала, когда он взял трубку. Когда Тони остервенело выпивал один стакан винтажного скотча за другим, было видно, насколько ему больно. Не так он себе представлял этот рождественский отпуск. Он знал, что у друга были сложные отношения с родителями, особенно с Говардом. За все их годы в MIT неуловимый изобретатель не раз нарушал обещания и пропускал встречи с сыном. Тони рассказал ему всё об одержимости отца найти Капитана Америка и о том, как он всегда и во всём был вторым после призрака. Насколько Роуди понимал, после выпуска ничего не изменилось, они всё также были далеки друг от друга. Однако это не означало, что они ничего не испытывали друг к другу. Он знал, что у Тони большое сердце, и что он очень любит Говарда. Всё, что он делал, от революционной робототехники до самых идиотских выходок, было для того, чтобы привлечь внимание отца, заинтересовать его. А теперь Тони утратил последний шанс хоть немного восполнить эту пустоту, хотя бы приблизиться к этому. Гибель его матери была ещё большей катастрофой, потому что с ней они как раз были близки. Не говоря уже о том, что Марию Старк любили буквально все. Она стала настоящей опорой для общества благодаря своей огромной благотворительной работе. Роуди чаще встречался с Марией Старк, нежели с Говардом. Первый раз был в летние каникулы после первого курса MIT. Тони пригласил его прилететь из Филадельфии на пару недель, и Мария неожиданно приехала встречать его в аэропорт. Она очень радовалась встрече с «человеком, о котором её сын давно говорил без умолку». В тот приезд Роуди не покидало ощущение, что к Тони редко приходили в гости друзья, тем более сверстники, поскольку Мария тогда смотрела на них с заметным облегчением. И он понимал, в чём было дело. Он успел понять, что Тони всегда был белой вороной, его интеллект и возраст мешали ему построить нормальный круг общения. Раньше, если он с кем-то «дружил», речь обязательно шла о потенциальных деловых отношениях или людях, которые от него что-то хотели. Роуди никогда не забудет, как в день отъезда Мария крепко обняла его, обдавая ароматом дорогого парфюма, и на полном серьёзе поблагодарила за то, что он стал другом для Тони. Поблагодарила его. За то, что он просто был нормальным человеком и ему было дело до этого гениального тощего пацана, который всегда пил слишком много кофе и не спал ночами, работая над очередной идеей и стараясь проявить себя. После такого его желание защитить Тони от остального мира лишь окрепло. После тех каникул они с Марией понимали друг друга без слов. Ей уже не нужно было его благодарить, он и так знал, что она чувствует. Она просто всегда обнимала его при встрече и тепло улыбалась. Вчера он разминулся с ней буквально на пару минут, а сейчас сопровождает друга на опознание её тела. Грёбанная жизнь. Роуди склонился к Тони, стиснутый кулак которого всё ещё лежал на сидении рядом с ним. Он положил сверху свою ладонь и сжал, стараясь выразить поддержку. Тони подскочил от неожиданного прикосновения и уставился на их столкнувшиеся кольца выпускников MIT. Но через пару мгновений он разжал кулак и взял руку Роуди в свою, продолжая смотреть в окно невидящим взором. Роуди сделал вид, что не заметил тихие слёзы, которые текли из-под тёмных очков. *** — Вы что, издеваетесь? Тони привстал на сидении и протиснулся между Джарвисом и Пегги. Впервые за утро он поднял очки на лоб и молча смотрел на толпу, которая суетилась перед входом. Сцена, развернувшаяся перед госпиталем, была самым настоящим медийным сумасшествием. Множество голодных репортёров ожидали у входа, надеясь отловить появление Тони или кого-то другого известного представителя «Старк Индастриз». Они ещё не заметили прибывший автомобиль, поскольку Джарвис выбрал самый незаметный из всего парка и вовремя свернул на парковку. — Интересно, кто уже предупредил этих стервятников, — пробормотала Пегги себе под нос. Тони тяжело опустился на сиденье и вновь надел очки. — Тут есть что-нибудь вроде чёрного входа? — спросил Роуди. — Это и есть чёрный вход. Они заверили меня сегодня утром, что проблем не будет, но, очевидно, у них в службе безопасности одни раздолбаи. — Может, нам лучше вернуться? — спросил Джарвис, наблюдая в зеркало заднего вида за реакцией Тони. — Нет. Забудь, — фыркнул Тони. — Если я сейчас уйду, я не смогу прийти сюда ещё раз. Он без колебаний распахнул дверь автомобиля, игнорируя крики и просьбы оставаться внутри. — Ты не пойдёшь туда один, Тони, — Роуди выскочил следом, крепко хватая его за руку. Тони коротко взглянул на него и позволил встать рядом, прежде чем двинуться вперёд. Джарвис и Пегги выбрались из автомобиля следом. Толпа их быстро заметила. Какой-то голос прокричал, перекрывая размеренное бормотание: «Это Тони Старк!» Все головы повернулись к ним, сигареты были спешно погашены, микрофоны и камеры приведены в полную готовность. Тони и Роуди зашагали быстрее, как только толпа начала их обступать. Везде начали щёлкать и вспыхивать камеры, и репортёры разом заговорили, перебивая друг друга: — Тони, это правда, что ваши родители попали в аварию? — А Говард Старк действительно в коме? — Мистер и миссис Старк мертвы? — Что будет дальше со Старк Индастриз? — Это правда, что Говард Старк ехал за рулём пьяный? Последний вопрос заставил Тони резко остановиться, от неожиданности репортёры начали спотыкаться и натыкаться друг на друга. Роуди выставил перед ним руку, отпихивая микрофоны и тех, кто подходил слишком близко. — Брось, не дай им тебя задеть, — предостерёг он. Тони его полностью проигнорировал и смерил взглядом того, кто задал последний вопрос. К чести репортёра, тот даже не попятился, только сильнее вцепился в диктофон, который держал у лица Тони. Он был готов во что бы то ни стало получить ответ, который почти наверняка станет заголовком вечерних новостей. Толпа вокруг замерла. Тони чувствовал, как кровь стучит в висках, а сердце заходится гневом в груди. Он смотрел на этих падальщиков, жаждущих урвать свою сенсацию. Его отношения с прессой всегда были переменчивыми. Чаще всего ему удавалось выкрутить обаяние на максимум и скормить им любые красивые слова и полуправду, едва касаясь настоящей сути заданных вопросов. То, что реально он их оставил ни с чем, обычно становилось понятно, когда его уже и след простыл. Но были и моменты, как этот, когда его бессовестно использовали, чтобы вырвать очередную сенсацию. Так бывало, когда его отлавливали выходящим из клубов и баров, надеясь запечатлеть не стоящим на ногах. Или когда они доходили до слежки за ним в MIT, где он пытался хотя бы немного пожить нормальной жизнью. Ну а сейчас они переступили все границы. — Про моего отца можно сказать многое. Изобретатель, герой войны, лидер своей отрасли и достойный человек. И уж точно не глупец. Вы на это намекали, задавая подобный вопрос? Пегги и Джарвис наконец протолкались к ним сквозь толпу. Пегги пыталась взять его за плечо и увести, но он лишь отмахнулся. — А вот что касается меня… Я — тот ещё засранец, — он сказал это и вырвал диктофон из рук репортёра. Мужчина протестовал, но Тони швырнул аппарат на землю с такой силой, что он разлетелся вдребезги. Для верности он начал топтать осколки, но тут Пегги и Роуди вместе потянули его назад. Он отступил с перекошенным лицом. — Пришли счёт. Толпа быстро пришла в себя и продолжила следовать за ними, пока у самых дверей их не оттеснила охрана госпиталя. — Очень вовремя, — буркнула Пегги, когда они, наконец, попали в лобби. Представитель госпиталя сыпал извинениями и банальностями всю дорогу до лифтов, ведущих в морг. Пегги принялась с ним ругаться, но Тони не слушал. Стук крови в висках сменился ватным гулом. Его тело словно двигалось само по себе, всё было как в тумане. Он не должен был позволить репортёру вывести его из себя, но это было слишком личное. Его отец был, мягко скажем, не подарок, и он действительно часто напивался, когда был не дома или работал в одиночестве. Тони не очень понимал, как отец относился к нему, но был совершенно точно уверен, что Говард по-настоящему любил его мать. Он демонстрировал свою любовь не широкими жестами на публику, а совершенно иначе. Тони видел улыбки украдкой, нежные прикосновения, восхищённые взгляды, когда она играла на рояле. Мысль, что он может подвергнуть её такой идиотской опасности, потрясла его, словно пощёчина. Он не позволит такой клевете пустить корни сейчас. Роуди указал на его очки, когда они вошли в лифт, но Тони не собирался с ними расставаться. Парень не настаивал. Джарвис же поправил ему ослабший галстук. Наконец раздался звонок, и двери лифта открылись. Их провели по пустому коридору, пока они не оказались в чём-то вроде кабинета для переговоров. Как и большинство комнат в больнице, он был абсолютно формальным, на стенах висели одинаковые картины, а маленький стол окружало несколько неудобных стульев. Тяжёлая дверь в соседнюю комнату выглядела очень угнетающе на фоне белых стен. Внутри их ожидал полицейский, и у Тони перехватило дыхание, когда он увидел, кто ещё тут был. Обадайя Стейн всегда был впечатляющей фигурой, его высокий рост и хорошо скроенные костюмы усиливали окружающую его ауру силы. Он беседовал с полицейским, когда они зашли, но тут же переключил на них всё внимание. — Тони! — Оби? Тони зашёл, и Оби шагнул к нему, раскрывая руки. Совершенно не колеблясь, Тони пересёк комнату и позволил себе упасть в объятья мужчины. Оби пару раз похлопал его по спине, затем отодвинул от себя, снял с него очки и убрал в его нагрудный карман. — Что ты тут делаешь? Я думал, ты не сможешь приехать. — Я, кстати, тоже, — смерила его взглядом Пегги, настороженная столь внезапным появлением. Обадайя ничего не ответил, лишь мельком взглянул ей в глаза, прежде чем вновь переключиться на Тони и печально улыбнуться: — Я думал, что не смогу приехать, но мне удалось отложить дела с учётом всех обстоятельств. Не мог же я позволить тебе разбираться со всем этим в одиночестве, верно? Тони не был в одиночестве, но всё равно оценил этот жест. Чем больше людей будет на его стороне, тем легче ему будет пережить всё, включая сегодняшний день. Обадайя обнял Тони за плечи своей огромной рукой и подвёл к полицейскому. Это был средней комплекции мужчина, примерно под пятьдесят, немного седой. Его добрые глаза смотрели на Тони с искренним сочувствием. — Тони, это шеф Сандерс из полиции Лонг-Айленда. Он объяснит тебе, что произошло и что предстоит сделать. — Жаль, что приходится знакомиться с вами в таких обстоятельствах, сэр, — проговорил Сандерс, крепко пожимая руку Тони. Он пригласил всех сесть и достал из портфеля папку с досье. Оби усадил его в середине стола напротив Сандерса, а сам рухнул в кресло справа от него. Пегги и Роуди сели слева, Джарвис же остался стоять в дверях. — Прежде, чем мы начнём, мне необходимо ваше устное разрешение раскрывать подробности произошедшего в присутствии этих людей. Люди, присутствовавшие в комнате, были всем, что осталось от его семьи, поэтому Тони без колебаний озвучил своё согласие. Шеф полиции кивнул и разложил перед ним документы. — Шестнадцатого декабря в 11:37 вечера в службу 911 поступило сообщение об автомобиле, который вылетел с трассы и столкнулся с деревом недалеко от частного аэродрома «Старк Индастриз» в Лонг-Айленде. На месте мы обнаружили двоих пассажиров, которые, как предполагается, скончались от полученных при аварии травм, — Сандерс выложил перед ними цветное фото. Тони почувствовал, как при виде искорёженного автомобиля его начало потряхивать. Родителей на фото не было, их, видимо, уже увезли к тому моменту, но видеть обломки их машины было всё равно больно. Именно эту машину Джарвис учил его водить летом после второго курса MIT. Тётя Пегги прикоснулась к его руке, и он осознал, что крепко стиснул кулаки. Он ослабил хватку и позволил ей взять себя за руку, при этом ни на секунду не оторвавшись от изучения фотографии. — А как же подушки безопасности? — К сожалению, они не предусмотрены в данной модели. Ну конечно, стоило отцу отказаться от своих более безопасных и манёвренных автомобилей, как он тут же попал в смертельную ловушку. Вообще-то имело смысл подумать, почему он выбрал именно эту машину, но Тони пока было не до этого. Он предположил, что всё дело в большом багажнике, которого не было у спортивных экземпляров. С другой стороны, у родителей было подозрительно мало багажа. Тони отложил этот вопрос на потом. Обычно родителей возил Джарвис, он должен знать, почему они поехали на этой машине и без него. В глубине души Тони был рад, что дворецкого там не было. Он бы не вынес ещё больше смертей. Голос полицейского отвлёк Тони от разглядывания обломков: — Наши эксперты ещё не закончили предварительное расследование, но мы предполагаем, что причиной трагедии стали гололёд и скорость. Были сообщения о небольшом снегопаде и об образовании так называемого чёрного льда. Судя по всему, водитель превысил скорость, попал на обледенелый участок дороги и не справился с управлением. — Водитель? — с горькой ухмылкой уточнил Тони. — Вы имеете в виду моего отца? — Да, сэр. За рулём был найден Говард Старк. Тони кивнул и тяжело вздохнул, опуская голову на руки. — Мы можем сделать перерыв, если желаете, — предложил Сандерс, но Тони замотал головой. — Нет, я хочу всё сделать как можно скорее. Когда я могу их увидеть? Роуди взволнованно посмотрел на друга, но Тони его проигнорировал. Он сюда приехал, чтобы убедиться, что он и правда теперь последний Старк в этом мире. Чем дольше откладывается этот момент, тем более ужасные и кровавые картины рисует его измученное воображение. Ему очень хотелось выпить. — У меня есть фотографии, — осторожно начал Сандерс. — Может, вы захотите сначала взглянуть на них? Подобные травмы могут шокировать, и многим бывает легче подготовиться… — Я не буду смотреть ни на какие фотографии, я хочу их увидеть. Они же здесь, так, я ведь поэтому сюда приехал? Учитывая статус моей семьи, вы понимаете, почему я должен убедиться во всём лично. — Тони, ты уверен? — спросил Обадайя. — Да какого хрена вы со мной все так обращаетесь, я не стеклянный! — закричал Тони, вскакивая со своего места. Все тоже поднялись на ноги. Он вновь надел очки, чтобы хоть как-то взять под контроль эмоции. Немного придя в себя, он говорил уже тише. — Да, Оби, я уверен. Обадайя кивнул полицейскому. — Смотровая комната прямо за этой дверью, мистер Старк, — Сандерс указал на тяжёлую дверь за их спинами. Он открыл её и что-то тихо сказал ожидавшему там сотруднику. Тони глубоко вздохнул, расправил плечи и проследовал за полицейским. Роуди шагал рядом с ним, остальные же остались в дверях. Казалось, что всё это — дурное кино. Посередине маленького помещения возвышалась холодная металлическая плита, на которой лежали два тела, накрытые белой тканью. Усталый толстый служащий встал, когда они вошли, и подошёл к телам. Он был абсолютно бесстрастен, так как видел тысячи подобных встреч. Тони приближался медленно, растеряв решимость. В висках вновь застучало, ноги стали ватными. Он не дошёл до стола пару шагов. — Сэр, у них на лице много травм, особенно у мужчины. Они могут выглядеть совсем не так, как вы привыкли, вам стоит быть готовым к этому, — проговорил служащий неожиданно мягким голосом. — Я понимаю. Он едва смог сдержать дрожь в голосе, поскольку уже представлял себе, в каком они могли быть состоянии. Тони держался только благодаря Роуди, стоявшему с ним плечом к плечу. Тони нервно вздохнул, когда служитель снял простыню с первого из тел. Неожиданно для себя он схватил Роуди за руку, прежде чем сделать последний шаг вперёд. Он опустил очки на нос, чтобы можно было видеть поверх них, но всё и так было понятно. Было несложно узнать короткую стрижку отца и его аккуратные усы, даже несмотря на синяки и припухлости. На его лице было множество порезов от стекла, также была большая рана на носу и виске, куда, по-видимому, пришёлся основной удар. Внезапно в его сознании всплыло далёкое воспоминание из детства. Жаркий летний день, который они провели с отцом в гараже особняка, разбирая двигатель винтажной спортивной машины. Отец терпеливо улыбался, наблюдая за его работой, его сильные руки помогали ему закручивать особенно тугие болты. Тони как сейчас помнил запах папиного одеколона, смешанный с запахом пота и машинного масла. Они провели так целый день. У отца было хорошее настроение, он много шутил и взлохмачивал волосы Тони, совершенно не заботясь о том, насколько грязные они потом будут оба. Уже стемнело, когда возмущённая, но счастливая Мария вытащила их ужинать. — Тони… — деликатно подтолкнул его взволнованный Роуди. Только тогда Тони понял, что толстый служитель что-то спросил и теперь терпеливо ждёт ответа. — Что? — спросил он, стараясь сморгнуть слёзы, но не отрывая глаз от отца. — Может быть, вы знаете какие-то шрамы или другие особые приметы? Тони задумался, заставляя себя вспомнить, что он мог видеть или о чем отец мог упоминать. В голову пришла только одна история о том, как его подстрелили во время спасательной операции в тылу врага, где он был с Ревущей командой. Он обожал рассказывать эту историю на вечеринках, если его спрашивали о временах, проведённых с Капитаном Америка. — Шрам, — прошептал он. — С левой стороны, на боку. Служитель сильнее отогнул простынь, и Тони постарался не обращать внимание на воспалённый синяк на его груди, оставшийся, судя по всему, от ремня. Конечно же, розовый шрам был на месте. Тони осознал, что всё это время не дышал, и устало провёл рукой по лицу. — Это он. Мой отец, Говард Старк. Служитель кивнул, вернул на место простыню и отошёл, чтобы сделать какие-то пометки в бумагах. С одним справился, осталось немного. Было очень странно видеть безжизненное тело отца. Никогда больше он не припечатает Тони к стенке примером Капитана Америка или тем, как себя должен вести будущий глава «Старк Индастриз». Никаких больше лекций и споров. И, самое страшное, никаких шансов когда-нибудь помириться. Одна-единственная ночь отняла у них шанс когда-нибудь поговорить о том, насколько они похожи. Сожалел ли отец о том же перед смертью, думал ли он вообще о нем? Или он даже не понял, что происходит? — Вам нужна минутка? Ему нужно было выпить. Много выпить. Но Роуди вряд ли прихватил фляжку, поэтому он потряс головой и шагнул к другой части стола. Служитель, имя которого было Уолш, судя по бейджику, вернулся к Тони и ещё раз предупредил, что состояние Марии может его шокировать. Он сказал, что травмы на лице не настолько сильные, но они всё равно присутствуют. Не сказав больше ничего, он откинул простыню и отошёл, давая рассмотреть её. Если Тони думал, что ему дико видеть отца в таком состоянии, то увидеть бледное неподвижное лицо матери было совсем отвратительно. Макияж, который она старательно наносила каждое утро, был стёрт. Её светлые волосы, всегда идеально убранные, сейчас в беспорядке рассыпались по плечам и по столу. У неё были похожие травмы на лице, но не настолько сильные. Если лицо Говарда даже после смерти было хмурым, то она будто бы просто мирно спала. — Ох, мам… — прошептал Тони. Его горло сжалось, когда он взял её безжизненную руку. Её рука была холодной и жёсткой. Руки Марии никогда не были холодными, они всегда были чем-то заняты. Она обожала печь с Анной хлеб и всякие вкусности, но больше всего ей нравилось делать домашнюю пасту. Тони часто сидел в уголке и наблюдал, как она готовит тесто из муки и яиц и с необыкновенным терпением замешивает его до нужного состояния. Иногда она звала его, чтобы вместе раскатать готовое тесто. Она накрывала его руки своими и помогала катать тяжёлую скалку до тех пор, пока он не устанет. «Твою бабушку хватил бы инфаркт от такого, но мы ведь ей не расскажем, верно?» — Мария подмигивала ему и улыбалась, доставая из шкафа лапшерезку и давая ему крутить ручку, пока она загружала в неё одну порцию теста за другой. Очень часто её руки порхали по клавишам рояля, который стоял у них в гостиной. Иногда она могла играть для гостей на званых обедах после того, как все поели. Его отец всегда всем говорил, что Мария играет лучше всех на свете. «Она может играть в «Карнеги Холле», уверяю вас». Тони наблюдал с лестницы, когда ему не разрешали присоединиться к ним, и видел, что мама каждый раз улыбалась и краснела, слыша это заявление, а потом садилась и вдохновенно играла отрывки из Моцарта и Бетховена. Мария очень старалась с ранних лет научить Тони играть, поскольку хотела, чтобы он развивался не только в направлении двигателей и микросхем. Он освоил это так же легко, как и всё остальное, но так вкладывать душу, как это делала мама, он не умел. Она могла закрыть глаза и так погрузиться в музыку на многие часы, что у неё по щекам начинали течь слёзы, а она этого даже не замечала. Иногда она пела, как было в день их последней встречи. И, если обычно Тони не очень понимал, что заставляет людей играть, то в такие моменты Мария его буквально гипнотизировала, погружая в музыку вместе с собой. Надломленный дух Тони всё-таки рассыпался на миллион осколков. Окончательность ситуации пронзила разум, тело содрогнулось от волны невысказанных за много лет чувств. Он рухнул на стол, полностью теряя контроль над телом и эмоциями. Вроде бы Роуди был рядом, подхватил его и что-то мягко говорил, но он не был в этом точно уверен. Все его мысли были о том, что эти руки больше никогда не приготовят пасту и не сыграют ни одной мелодии. Не погладят его по щеке, отвлекая от очередного спора с отцом, и не обнимут, нежно поглаживая по спине. Не возьмут его под локоть на красной дорожке благотворительного вечера, и он не услышит её тихих шуток по поводу сильных и властных молодых девушек, заинтересованных в его внимании. «Одна из них может когда-нибудь помочь тебе управлять компанией» — улыбалась она ему. Его внутренности всё сильнее связывались в болезненный узел. Он не знал, было ли дело в похмелье или в необходимости смотреть на останки двух самых важных людей в его жизни. Скорее всего, и то и другое, но он должен был уйти отсюда. Бежать и не возвращаться. Оби или Пегги могут забрать отсюда всё, что нужно, а он свою работу сделал, увидел всё своими глазами и убедился в том, во что сердце так долго не хотело верить. Он теперь последний Старк. — Прости, мама. Тони не очень понимал, за что извиняется. Он не был виноват в произошедшем, но его не покидало ощущение, что было что-то, что он мог сделать, но не сделал. Может быть, он просто сожалеет о том, что они с ней очень плохо попрощались. Или о том, что она никогда не увидит, чего он сможет по-настоящему добиться в этой жизни. А может, о том, что она никогда не узнает, если у него появится жена и собственная семья. Или о том, что он справляется с горем совсем не так, как они хотели бы, не так, как они его учили. — Прости пожалуйста, мама, — он ещё раз прошептал сквозь слёзы и склонился, чтобы поцеловать безжизненную ладонь. Внезапно его пронзило ощущение, что что-то не так. Что он что-то не осознал. Нет, не тот факт, что родителей больше нет. Что-то маленькое. Совсем незаметное. Он глубоко вздохнул, стараясь унять колотящееся сердце, и вытер слёзы. Роуди предложил ему салфетку, но он отмахнулся. Он думал, очень стараясь отключиться от того, что его окружало и сконцентрироваться на том, что ему пытается подсказать разум. Его глаза скользнули по телу матери и вновь сконцентрировались на её руке, и в глубине сознания всё увереннее звучал набат, требующий присмотреться повнимательнее. Он заметил след на пальце на том месте, где обычно всегда были кольца, обручальное и помолвочное. Может, он просто никогда не видел её без них? — А где кольца моей матери? — ему потребовалось дважды прочистить горло, чтобы совладать с голосом. Служитель Уолш кивнул, словно он ожидал этот вопрос. — Да, сэр. Мы сохранили пакет с личными вещами и готовы отдать его вам после проведения опознания. Тони молча кивнул в ответ, но странное чувство никуда не делось. — Ты готов идти, или тебе нужно ещё время? — Что-то не так. — О чём ты? — С ней что-то не так, Роуди. Роуди неуверенно посмотрел на друга, не зная, что думать. То ли горе его окончательно доконало, то ли действительно что-то было не так. Он посмотрел на Марию, но не заметил ничего странного. — Я не вижу ничего, Тони. Тони испустил нервный стон и вновь взял руку матери в свою. И тут его осенило. Он развернул её ладонь, и в голове вспыхнула картина, как она играет на рояле перед отъездом, а потом гладит его по щеке. Её ногти были не такими. Его мать всегда коротко стригла ногти. Она регулярно ходила на маникюр и красила их, но всегда держала их короткими. Эта привычка осталась с тех времён, когда она ещё мечтала стать профессиональной пианисткой, а у них ногти должны быть короткими, иначе неудобно подолгу играть. Её ногти вчера были покрашены, но коротко стрижены. А эти нет. Он выпустил руку и отпрыгнул как ошпаренный. — Тони, ты чего? — спросил Роуди. — У неё длинные ногти. Роуди смотрел на него и не понимал, как реагировать. Он смотрел то на него, то на Пегги с Обадайей, стоящих в дверях. Они тоже ничего не понимали. — Да, так и есть, — очень осторожно ответил он. — Это неправильно. Пегги наконец зашла внутрь, отмахнувшись от служителя, бросившего озабоченный взгляд. — Тони, — ласково проговорила она, приближаясь, — что такое? — Это не моя мама, тётя Пег. Я не знаю, кто это, но это не моя мама, у мамы были короткие ногти, а этой женщины они длинные, — он указал на руку. — Ты уверен, что ничего не путаешь? — Я знаю, о чём говорю. Она играла на рояле перед отъездом. У неё были короткие ногти. Как я могу такое выдумать? Пегги понизила голос и подошла к Тони так осторожно, словно он был раненным диким зверем. — Я не говорила, что ты выдумываешь. Просто у тебя был очень тяжёлый день. Пойдём на воздух, а? — Да не хочу я на воздух, я хочу, чтобы ты меня послушала. Ты же меня сюда притащила. Заставила на них посмотреть. Я пытаюсь сказать тебе, что что-то не так, что это не она, а ты даже не слушаешь! Он шарахнул кулаком по металлическому столу, резкий звук эхом разошёлся по комнате, заставляя всех вздрогнуть. В этот момент Оби решил вмешаться и успокаивающе взял Тони за плечо. Тони хотел отойти от него, но он держал крепко. — Эй, эй, парень, успокойся. Ты думаешь, что что-то не так? — Я что, заевшая кассета? Ты не слышал, что я сейчас говорил? — Я слышал тебя, Тони, — он наклонился и заглянул юноше прямо в глаза. — Если ты действительно считаешь, что здесь что-то не так, есть способы это проверить. Тони немного успокоился, когда понял, что Обадайя говорит с ним серьёзно. Он прочистил горло и заговорил мягче: — Какие способы? Мужчина похлопал по его плечу и отступил, ослабляя хватку. — Из соображений безопасности все руководители «Старк Индастриз» имеют в личном деле отпечатки пальцев. Это распространяется также на генерального директора и его жену. Мы можем сверить стоматологические карты. Сейчас даже появились методы проверки ДНК. Я прослежу, чтобы были сделаны все тесты и все анализы, и мы убедились, что нет ошибки. Вы же сможете всё это сделать, так? — он указал длинным пальцем на служителя. — Ну-у-у да, конечно, сэр. Но это займёт какое-то время. — А вы сделайте эту задачу приоритетной и выполните её с максимально возможной оперативностью, договорились? — Конечно, мистер Стейн. — Тебя это успокоит? — проговорил Обадайя, удовлетворенно поворачиваясь к Тони. Первый раз с рокового звонка Тони почувствовал, что кто-то прислушивается к нему и к его потребностям. Он ощутил невероятное облегчение и выдохнул: — Да, да, это отлично, Оби, спасибо тебе! — Я надеюсь, вы сможете доставить его домой целым и невредимым? — спросил Обадайя, поворачиваясь к Пегги. Пегги кивнула, проявляя снисходительность и не показывая, насколько она оскорблена. Она не понимала, что за игру ведёт Обадайя, но позволять ему вольности она не собиралась. — Иди, иди, сынок. Я сообщу, если что-то станет известно, — Обадайя сгрёб Тони в медвежьи объятья, прежде чем отпустить с Пегги. Тони зашагал, словно в тумане, вновь поднимая очки на переносицу. Он позволил Пегги и Роуди вывести себя, но напоследок всё же бросил взгляд на тела, лежавшие на столе. — И, ради всего святого, уберите прессу от чёрного входа, а то они вас там окружат. Мне кажется, стоит вообще раскошелиться на телохранителя для него, — крикнул Оби им вслед. Пегги смерила его гневным взглядом, но ничего не сказала и велела Джарвису подогнать машину. Тяжёлая дверь закрылась, оставляя внутри Обадайю, Уолша и Сандерса. Обадайя сузил глаза и вновь посмотрел на Уолша: — Ребят, что-то вы халтурите. У вас бы не было сейчас этой головной боли, если бы вы забрали и мальчишку тоже. — Мальчик для нас не представляет ценности, — ответил Сандерс, привлекая его внимание. — Это пока, — уверенно ответил Обадайя. — Как всегда говорил мой отец, если тебе важно, чтобы что-то было сделано качественно, сделай это сам. Вы же сами этим занимаетесь, верно? Ничего не выйдет, если вы не убедите всех их близких, что они мертвы. Мне нужно, чтобы результаты всех экспертиз были сфабрикованы, чтобы никто даже не усомнился, что эти двое придурков — Говард и Мария Старк. — Мы всё устроим, уверяю вас. Мы не думали, что такая маленькая деталь привлечёт к себе внимание, — ответил Уолш. — Мы не можем пропустить ни единой детали. Этот ребёнок очень дотошный. Разберитесь с этим, а не то я разберусь с вами, — проговорил Обадайя, доставая сигару из внутреннего кармана пиджака и зажигая её. Он сделал несколько коротких затяжек, а затем затянулся очень сильно и, посмеиваясь, выпустил дым мужчинам в лицо. Выходя из комнаты, он остановился и добавил, по-прежнему держа сигару в зубах: — А, да. Хайль «Гидра». — Хайль «Гидра», — хором ответили мужчины, и Обадайя покинул их, окружённый облаком дыма.