12.16.1991

Питер бросал взгляды то на кухню, то на коридор, в котором исчезли мисс Поттс, Говард и мистер Старк. Он не мог отделаться от мысли, что немного виноват в том, что произошло. Всё ведь было хорошо, пока он не попросил помочь со своей тупой паутиной, хотя он наверняка смог бы справиться сам, если бы постарался. А теперь мистер Старк разозлился. За все визиты в лагерь Питер ни разу его таким не видел. Раньше он всегда был спокойным, весёлым, иногда прикалывался. Он никогда не повышал голос, разве что во время битвы в аэропорту или когда отчитывал Дубину и U за устроенные разрушения. Говард был ещё более тихим, даже угрюмым. Сегодня он чуть ли не впервые с ним заговорил. Обычно он был сам по себе, пока они работали. Питер не понимал, в чём дело, но у них с мистером Старком явно было не идеальное прошлое. — Я бы за них не переживала, — сказала Мария, приближаясь. Она участливо погладила его по спине. — Это даже близко не входит в топ-10 их ссор. Не поможешь мне размешать пасту? Питер тут же потянулся за деревянной ложкой и сделал то, о чём его попросили, размешивая самодельную лапшу так, чтобы она не прилипла к миске. — Что с ними такое? Я правда не хотел всё испортить… Мария вздохнула и облокотилась на тумбочку, словно решая, как много можно рассказывать. Питер её не винил за это. Он не был их родственником, а тут явно была какая-то давняя семейная история. Честно говоря, он был совершенно чужим для них. Сирота-супергерой, вырванный из безвестности и получивший шанс на жизнь в качестве ученика Тони Старка и будущего Мстителя. Хотя об этом не знал никто, кроме Тони и Хэппи. — Ничего, мне не стоило спрашивать, — быстро сказал он, возвращаясь к пасте. — Всё нормально, Питер. Я просто пытаюсь подобрать слова, чтобы описать моих ребят, — она очень тепло ему улыбнулась, и у него в груди заныло так, как бывало, если он слишком долго думал о родителях или о дяде Бене. Она скорее всего уже привыкла к этим ссорам, однако они всё равно её беспокоили. — Энтони и Говард на свою беду слишком сильно похожи, и, к сожалению, когда мальчик рос, из-за этого было много проблем. Говард не справлялся с ролью отца, тем более для ребёнка, который с ранних лет мог тягаться с ним в интеллектуальном плане. Ему это очень тяжело давалось. Но он старается. Он правда хочет всё исправить. Им просто нужно наверстать очень много времени, понять друг друга, чтобы простить и жить дальше. И, мне кажется, ты можешь стать важным звеном в этой истории. — Я? — потрясённо пискнул Питер. — Почему я? Она одарила его доброй и понимающей улыбкой. — Если ты не понимаешь сейчас, когда-нибудь обязательно поймёшь. Тааак. А это что должно значить? Он обдумывал это, когда Мария потрепала его по спине и стала объяснять, как закончить блюдо. Он всё делал на автопилоте. Неужели за какие-то пару недель всё действительно так перевернулось с ног на голову? А, если да, то почему? Питер сомневался, что сможет со всем разобраться прямо сегодня, но отметил про себя, что нужно приглядеться к мистеру Старку и Говарду. Особенно если они окажутся в лаборатории все вместе. Он явно не заметил, как они на самом деле общаются, поскольку всегда считал Старков счастливой семьёй, у которых нет никаких проблем. Хотя это предположение родилось из старых газет и видеосъёмок. Вся жизнь мистера Старка была запечатлена в СМИ, и Питер хорошо помнил их совместные фотографии с Говардом. Он использовал некоторые из них в своей презентации, о которой так позорно разболтал. Возможно, стоит её откопать и посмотреть на всё внимательнее, с учётом нового опыта. *** Тони раздражённо мерил шагами свою спальню. Он пытался сесть, но стал нервно дёргать ногой, поэтому вновь подорвался и продолжил бегать, прокручивая ссору в голове. Хотя, это была не совсем ссора. Говард был слишком удивлён, чтобы выдать хоть что-то, кроме одного вопроса. Но он знал, что сделал. Должен был знать. Иначе почему он настолько сильно изменил поведение? Когда нахлынули непрошенные воспоминания, он наконец решил раздеться и пойти в душ. Он раскидал вещи как попало, игнорируя корзину, которой Пеппер всегда просила его пользоваться, когда они были вместе. Он учился на втором курсе MIT и заканчивал то, что должно было стать первой версией Дубины. Он тогда гораздо меньше понимал в искусственном интеллекте, он мог отталкиваться от совсем базовых знаний, поэтому все, включая Говарда, считали его сумасшедшим. Однажды вечером он работал, когда к нему заявился отец. Без предупреждения. Без причины. За ним по пятам не следовали репортёры, чтобы запечатлеть «идеальный» дуэт отца и сына. Просто случайный незапланированный визит. Он сказал, что был неподалёку по делам, видимо делам Щита, хотя Тони тогда этого не знал. Говард вломился в лабораторию робототехники так, словно она принадлежала ему, и после небольшого диалога сел и стал наблюдать, как Тони работает, ну или пытается это делать. Каждое его движение сопровождалось комментариями и расспросами. Стало совсем плохо, когда Тони начал целенаправленно делать всё наперекор его советам. В результате Говард попытался сам смонтировать каркас, читая лекцию о сути проекта. Если бы он был более сдержан, шёл не так напыщенно, не считал своим долгом накачать Тони знаниями, как последнего идиота, он бы отреагировал по-другому. Одобрил бы, даже обрадовался помощи. Вместо этого произошла одна из самых грандиозных их ссор. Они орали друг на друга, бесились, в конце концов Говард вылетел из лаборатории не оглядываясь. На первой презентации Дубины он отсутствовал, и Джарвис с матерью не могли сказать ничего толкового. Именно поэтому было слишком шокирующе видеть того же самого человека, так тактично беседующим с его учеником, поправляющим осторожно, проявляющим терпение, словом, ведущим себя так, как всегда мечтал Тони. Вода в душе буквально ошпаривала его, кожа порозовела, но он стоял прямо под струями, позволяя им омывать его напряжённое и ноющее тело. Он достаточно пришёл в себя, чтобы помыться, но не спешил выходить, так как не желал возвращаться к неизбежной ссоре. А может, всё не настолько плохо, подумал он, закрывая наконец душ и беря полотенце. Может, Пеппер и мама не будут его трогать, и он сможет посидеть здесь или просочиться обратно в лабораторию. Роуди прибывает завтра, и последние доработки протезов в сочетании с эмоциональным срывом сильно нарушили его планы. К тому же, он не мог просто так бросить Питера. Тони обмотал полотенце вокруг пояса, протёр рукой запотевшее зеркало и посмотрел на своё отражение. Он выглядел усталым, но пара чашечек кофе всё исправит. Ему стоило поужинать с мальчиком, извиниться за то, что так фигово себя повел, и отправить его к Мэй. Пеппер не будет устраивать разборки перед ребёнком, поэтому он легко сможет сбежать ото всех. Идеальный план. Надёжнее некуда. — Чёрт, — прошептал он, выходя из ванной всё ещё в одном полотенце, когда обнаружил Пеппер, терпеливо ожидающую его, сидя на кровати. Ну прямо всё по плану. — Хэй, — сказала она, мягко улыбаясь. — Хэй, — отозвался он, ощущая неловкость. — Надо поговорить. — За этими словами обычно не следует ничего хорошего, — он топтался в дверях между спальней и ванной. В какой-то момент ему очень захотелось уйти обратно, но ведь Пеппер его уже заметила, и теперь её было не остановить. Лучше принять происходящее. — Ты правда будешь допрашивать меня, когда я стою почти голый? — А что я там не видела, — она сказала это таким будничным тоном, словно это не должно было его никак задеть. Он подавил непрошенные приятные воспоминания, связанные с её заявлением, поскольку сейчас уж точно не время для таких мыслей. Вместо этого он напомнил себе, почему он здесь и почему так злится. — Ну, если тебе всё равно… Пеппер наклонилась и протянула ему небольшую стопку одежды. Он осторожно приблизился и взял вещи у неё из рук, а потом подождал, когда она выйдет. Но она не двинулась с места. — Отвернись, — поморщился он. — Тони… — Я просто хочу защитить своё целомудрие, раз ты собралась со мной говорить о неприятных вещах. Пеппер тяжело вздохнула и отвернулась к противоположной стене, даже прикрыла глаза ладонью. — Вот. Целомудрие под защитой. Как будто оно у тебя когда-то было, — поддразнила она. — Мне стоило бы обидеться, но вообще я согласен, — для надёжности он сам отвернулся и натянул выбранные Пеппер трусы, даже не снимая полотенца. — Итак, что произошло с Говардом, Тони? Она сказала это тоном человека, который уже всё знает, и Тони понимал, что она действительно всё знает. Тем не менее, сдаваться он не собирался. — Я же говорил, спроси у него. — Я спросила. Он, вроде бы, ничего плохого не сделал. Тони сжал зубы, пытаясь отогнать ощущение предательства. Пеппер нередко приходилось ругать его за что-то, но обычно он прекрасно знал, где накосячил, а иногда вообще делал всё специально. Сейчас он не хотел никого задеть или устроить шоу. Он считал, что вполне справедливо сгорает от странной смеси чувств, но, если его не поймёт Пеппер, то тогда его вообще никто не поймёт. — Тебя там не было, — огрызнулся он, не в силах сдержать агрессию. Он натянул дизайнерские штаны. — Конечно, не было, — отозвалась она, не повышая собственного голоса. — Может, объяснишь мне, что по-твоему произошло? Её присутствие смягчило его гнев, как уже не раз бывало ранее. Тони сдался и сел чуть поодаль от неё. Он не поднимал глаз и теребил в руках старую выцветшую футболку с надписью Rolling Stones, которую она ему выбрала. — Я вышел из себя, понимаешь? — Понимаю. Почему? — Я не знаю. Пеппер положила руку ему на коленку. — Ты можешь мне всё рассказать. Он знал, что это правда. Она была единственным человеком, которому он мог рассказать всё, что думает и чувствует, и не получить осуждения в ответ. Он просто не понимал, почему сейчас всё настолько иначе. Почему он не может объяснить, зачем сорвался на Говарда и сбежал. — У меня не получалось разобраться с паутиной Питера. Глупость, я знаю, но я несколько раз пробовал и не получалось. А потом прилетел Говард и всё разрулил. Пеппер кивала и трепала его по коленке, подбадривая в те моменты, когда он замолкал. — Ты бы его видела, Пеппер, это словно день и ночь. Он был спокоен, старался помочь и научить Питера. Я никогда не видел, чтобы он себя так вёл… — Ты поэтому взбесился? Потому что он обращался с Питером так, как никогда не обращался с тобой? Тони прищурился, не отрывая взгляда от футболки, которая всё ещё лежала у него на коленях. К нему вернулось то же самое гнетущее ощущение, что было тогда в лаборатории. — Ну, да. Он едва знает Питера, но учит его, даёт советы, подбадривает. А я был счастлив, если он просто терпел моё присутствие в детстве, а о советах можно вообще забыть. Он предпочитал исправлять всё, что по его мнению неправильно, самостоятельно, никаких тебе тактичных объяснений. А потом он испарялся так же резко, как приходил. Это… Это просто меня достало. Видеть, как он общается с Питером… Это вызвало слишком много эмоций и доконало меня. — Ты завидовал, — просто заключила она. Завидовал. Приехали. Тони Старк, человек, у которого есть всё, что пожелаешь, завидовал. Хотя это не было таким уж незнакомым ощущением. Он также себя чувствовал, когда отец проводил с ним время лишь для того, чтобы без умолку болтать о Капитане Америка, раз за разом повторяя уже знакомые истории и как он готов отдать что угодно, лишь бы найти его. Теперь его желание исполнилось, но этого оказалось недостаточно. Не совсем. — Как такое возможно, Пеп? Чтобы я завидовал ребёнку? Это же Питер. — Говард твой отец, а ты просто реагируешь на то, чего всегда хотел, но не имел. В каком-то смысле это вполне оправдано, и это не делает тебя злодеем. Это делает тебя человеком. Человеком. Тони хорошо осознал, насколько он был человеком, когда ему в грудь попала шрапнель. Ему казалось, что с тех пор он вообще не мог перевести дух. — И что мне делать? — прошептал он, наклоняясь вперёд и ставя скрещенные руки на колени. Пеппер сочувственно на него посмотрела, и он понял, что ему вряд ли понравится ответ. — Мне кажется, тебе нужно понять, чего ты хочешь от Говарда. А то ты его совсем запутал. Он ведь старается заслужить прощение. Он говорил? — Да ладно? — Ну, мне кажется, он пытается это делать. По-моему, он специально старается обращаться по-другому с Питером, чтобы искупить то, как он обращался с тобой. Тебе стоит решить, приемлемо ли оно для тебя. Вы уже столько раз беседовали с ним, я думала, что вы это обсудили. Никто не может двигаться дальше, если ему не дать шанс. Тони застонал. Она была права. Конечно же, она была права. Пеппер, как он уже говорил, никогда не ошибалась. Он мог убиваться по упущенным моментам с Говардом, но, как она правильно сказала, он не мог злиться на него за то, что он делает сейчас. Иначе ничего не получится. — Почему ты такая умная? — пробормотал он, потирая руками лицо. — Да просто много времени провела с одним умным парнем. А ещё я женщина. Мы от природы умнее, чем мужчины, — заявила она и подпихнула его плечом. Прикосновение напомнило Тони, что он всё ещё не надел футболку. Он торопливо натянул её на голову, и с мокрых волос упало несколько капель воды. Он слишком резко потянул руку и вздрогнул, и Пеппер это заметила. — Тебе правда не стоило снимать повязку, — проговорила она, помогая натянуть футболку. Он снял её лишь в начале недели, что для него уже достижение. В основном он чувствовал себя нормально, но, если приходилось делать резкое движение или брать что-то тяжёлое, в плече ощущалось некоторое напряжение. Но он справится. Он всегда справлялся. — Не мог в ней работать, — очень серьёзно ответил он, но глаза его выдали, когда он посмотрел на Пеппер. Он знал, что она прекрасно распознаёт его враньё. — Раз уж мы ведём честную беседу… — заговорила Пеппер, и у Тони всё внутри скрутило, когда она нервно заёрзала рядом с ним. — Я хотела поговорить после ужина, но, учитывая всё, что произошло, я больше не могу ждать. Возможно, ещё дело в вине, — она постаралась улыбнуться. Он её потерял. Ему в голову приходило только это, когда он попытался прокрутить в памяти всё, где он мог облажаться за последние недели. Ну или просто было слишком много стресса. Пеппер всё это время провела в лагере с Тони и его семьёй, при этом ежедневно занималась делами Старк Индастриз. А в свободное время она постоянно была занята с его матерью. Не говоря уже о том, сколько она делала для него и Говарда. Пеппер привыкла к стрессу, ей много досталось от него за эти годы, но сейчас был уже перебор. Тони отстранился от Пеппер и повесил голову, ожидая, когда она его добьёт и скажет, что уезжает в город. — Тони, посмотри на меня, — нежно прошептала она и накрыла ладонью его щёку. Неосознанно он покорился мягкому напору и посмотрел на неё, и она неожиданно оказалась очень близко, полностью сократив дистанцию, на которую он отодвинулся. Пеппер поглядывала то ему в глаза, то на его губы. Он дёрнул головой, пытаясь осмыслить её выражение лица, ведь она никак не могла думать о том, что он на нём сейчас видел. Неожиданно Пеппер наклонилась, приблизилась, и их губы соприкоснулись впервые за месяцы. Он какое-то время медлил, приходя в себя и давая мозгу возможность перезагрузиться, а потом ответил на её поцелуй. Это правда происходило. Пеппер была в его объятиях, они целовались, и, Господи, у её губ всегда был такой чудесный вкус? Или просто за столько времени воспоминания стёрлись? Её рука обвила его шею и притянула его поближе к себе, а его руки уютно устроились у неё на бёдрах. Её лицо немного покраснело, когда она вновь посмотрела на него с ухмылкой, а потом она прислонила свой лоб к его. — Ну, да… Хороший разговор, — пробормотал Тони, чувствуя, как выскакивает из груди сердце. — Я подумала, что дела говорят больше, чем слова. — Ну да. Эм. Вроде. Это то, что я думаю, или это просто милый дружеский момент между «просто друзьями»? — А разве друзья обычно целуются? — В Европе, может, и да. В данную секунду для него не было ничего важнее. Пеппер была так близко, он всё ещё чувствовал вкус её губ, и он очень хотел её вернуть. Но он должен был знать, должен был быть уверен, потому что в его жизни итак уже столько смятения и неопределённости, что с ещё одной он просто не справится. Тем более с такой. Пеппер улыбнулась и вновь прижалась к нему, на этот раз предельно откровенно заявляя о своих чувствах, требуя пустить её язык, на что он с радостью отозвался. С его груди словно упал тяжёлый груз. Целый кусок его жизни наконец вернулся на место. — Ну, друзья так точно не целуются, даже в Европе, — выдохнул он, когда они оторвались друг от друга. Пеппер засмеялась, и его душа воспряла. — Я бы хотела попробовать ещё раз. Если, конечно, ты тоже готов. Я пойму, если нет, с учётом всего, что случилось, но я просто не могу больше ждать. Просыпаться с тобой каждое утро было… замечательно. Даже вдохновляюще. Я знаю, нам ещё многое предстоит сделать, но я готова начать. Я устала, что мои собственные тревоги отталкивают меня от самого лучшего, что есть в моей жизни. Тони остолбенел. — А разве обычно это не моя реплика? — наконец выдал он. — Да, но я тебя опередила. Иногда тебе тоже нужно слышать эти слова. Он искренне улыбнулся, его сердце распирало при виде этой красивой женщины, которая уже столько раз вытаскивала его из ада. Она правда была здесь, всё ещё с ним, любила его. В этом, честно говоря, не было никакой логики, но они с Пеппер всегда умудрялись преодолевать разногласия. — Хорошо. Я в игре, если ты этого хочешь. Но, как учёный, я считаю, что нам надо ещё немного протестировать тот момент с поцелуем, чтобы во всём убедиться. Ради науки. Пеппер рассмеялась и легко вернулась к нему, её руки полностью обвили его шею, она прижалась к его груди. Когда Пеппер была в его объятиях, все его мысли о Говарде и о зависти как-то растворились. *** Поначалу Говард почувствовал только недоумение. Когда активировались очки, белый свет залил комнату, или же его собственное видение комнаты. На мгновение он подумал, что уснул и видит сон, но тут свет померк. Или, возможно, он ударился головой о днище родстера, когда с ним работал. Это бы объяснило пульсирующие зачатки тупой головной боли. Он был уверен лишь в одном: то, что он видит, не имеет никакого смысла. Он был вновь в мастерской Тони. Только она была другой? Она казалась меньше, какой-то слишком замкнутой. Как во сне. По краям картинка была немного размытой, там всё ещё виднелся тот белый свет. Тони был с Питером, они работали над тем странным веществом для паутины. Честно говоря, он совсем не понимал, зачем мальчик выбрал это в качестве проекта, но не хотел шутить над его увлечением пауками. Иногда он улавливал обрывки разговоров, но это они всегда обсуждали шёпотом. Но ведь всё это уже происходило, верно? Тут его глаза заметили ещё одну фигуру, копавшуюся с родстером перед ним, и это был… он сам. Его идеальная копия, от ухоженных усов до испачканных в масле предплечий. На секунду он подумал, что умер, даже дошёл до того, чтобы проверить у себя пульс. Он был на месте, и как вообще он мог быть мёртвым, если его живая копия находилась в пяти футах от него? Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и вытер потные ладони о штаны цвета хаки. Тут он вспомнил про очки. Его руки метнулись к лицу, и он нащупал странную оправу, всё ещё комфортно сидящую на его носу. Может, очки были чем-то вроде машины времени? Он видел, чего достиг мир и в особенности Старк Индастриз за последние десятилетия, поэтому он бы не сильно удивился. Он начал понимать, что, если кто и может совершить такой технический прорыв, то это точно Тони. Говард наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой, постепенно приходя в себя. Перед глазами всё плыло и шаталось, ситуацию не спасал даже зашкаливающий адреналин. Всё происходило в точности так, как он помнил. Второй Говард предложил свою помощь, когда эксперимент пошёл наперекосяк. Только тогда настоящий Говард догадался воспользоваться возможностью и понаблюдать за реакцией Тони. Даже если это какое-то сверхъестественное явление, ему нужно извлечь из него максимум полезной информации. Тони выглядел недовольным на протяжении всего диалога, но всё стало гораздо хуже, когда Говард непосредственно начал объяснять Питеру каждый шаг, необходимый для создания правильной паутины, адаптированной под новые спецификации. Он хищно наблюдал за ними, приоткрыв рот. Говард помнил, что видел это выражение лица, но воспринял тогда его совершенно иначе. Сейчас он пригляделся внимательнее и увидел, как напряглись плечи сына, когда тот сгорбился над своей работой. Он сжимал руки в кулаки так, что побелели костяшки. Говард этого не хотел. Он просто хотел помочь, показать Тони, что ему можно доверить этого молодого ученика, которого сын так ценил. Возможно, ему хотелось научиться чему-то, что у него плохо получилось с Тони. У него не получалось его подбадривать и проявлять терпение. У Тони всегда был выдающийся ум, и Говард с гордостью представлял, что достижения его сына когда-нибудь превзойдут его собственные. Сейчас, когда это и вправду произошло, он тоже чувствовал гордость. Но ведь он почти ничего не сделал, чтобы развить этот ум. Он смотрел на Питера и видел Тони. Он дал Питеру шанс, которого никогда не было у его сына. — Извини, что меня не было рядом с тобой, — сказал Говард, шагнув вперёд. Однако вместо него это сделала его копия, которая отошла от Питера, когда они возились с Родстером. Тони подпрыгнул и снёс на пол кофейную кружку. Она не разбилась, но у неё треснул ободок. Тони попытался навести порядок, схватив старую тряпку и вытирая лужу, поглядывая при этом на копию Говарда так, словно у неё выросли крылья. В голове застучало сильнее, когда события вечера начали расходиться. Словно его мысли и мысли его копии были одним и тем же, только какие-то оковы и фильтры исчезли после тех слов, что он произнёс. — Что ты только что сказал? — спросил Тони, запинаясь и всё ещё пытаясь свирепо убрать бардак. — Извини, что меня не было рядом с тобой. Я так мало с тобой общался, пока ты рос, и у меня нет никаких оправданий, чтобы что-то исправить, — продолжала копия Говарда. Боль в голове стала совсем невыносимой, размытые белые очертания комнаты давили сильнее, чем любая мигрень или похмелье, которое он когда-либо испытывал. Но что-то подсказывало ему, что он обязан продолжать, обязан высказать своё сожаление, и не важно, было это реальностью, сном или путешествием во времени. Может, у него не будет другого шанса, поэтому он должен был воспользоваться этим. — Я боялся. Боялся с того дня, как твоя мать сказала, что беременна. — Боялся чего? — Тони… или не Тони спросил, его голос странно резонировал в помещении. Фасад, за которым сын прятал свои эмоции, начал таять. — Боялся, что ты станешь похож на меня. — Разве это так плохо? Пульсирующая боль совсем мешала думать, накатила волна тошноты и головокружения, и его руки инстинктивно взметнулись к очкам, чтобы отключить их и вернуться в уют спальни. Он нащупал кнопку, которая погрузила мир в белое сияние, но он был должен ответить на этот последний вопрос. — Мне никогда не суждено было стать отцом, — выдохнула копия Говарда. Он никогда не узнает, что на это ответит Тони и ответит ли вообще. Когда он произнёс последние слова, то нажал на кнопку и со стоном снял очки. Он был дезориентирован и сильно вспотел, а когда изображение померкло, он обнаружил себя там же, сидящим на кровати в лагере. Часы показывали, что прошло десять минут. Он запихнул очки обратно в тумбочку, затем подскочил и побежал в ванную, потому что его начало очень сильно тошнить, и мигрень нисколько не отступила после деактивации очков. Он бросил взгляд на своё отражение. Лицо было бледное и потрясённое, волосы на затылке и висках слиплись от пота. Он рухнул перед унитазом и расстался с сегодняшним обедом, еле успев открыть крышку. Его рвало несколько минут. После этого он был совершенно измучен, а облегчения почти не наступило. Грудь болела от рвоты, а всё остальное тело словно совершенно лишилось какой-либо энергии и жизненных сил, будто бы он пробежал марафон в пустыне. Пульсация в голове превратилась в более понятную, но не менее изнуряющую мигрень, и лампы в ванной слепили так, словно он смотрел прямо на солнце. Что ж. Такого он точно не ожидал. Говард лишь надеялся, что ему хватит сил доползти до кровати, что он не отключится прямо на полу в ванной, как пьяница, которым он когда-то был. Он не хотел так пугать Марию. На секунду он думал позвать на помощь Пятницу, но он был не уверен, как далеко распространяются её возможности по мониторингу здания. Если она узнает, что он взял устройство Тони, то обязательно расскажет сыну, и тогда всё. Собрав последние силы, он сел на холодной плитке, а затем устало поднялся, держась одной рукой за стену для равновесия. Он умудрился спустить воду в туалете, после чего кое-как прополоскал рот, чувствуя, как подгибаются ноги. С большим трудом он пересёк комнату, сбросил одежду и натянул майку и хлопковые пижамные штаны. Наконец он рухнул в мягкую постель. Едва голова коснулась подушки, он уснул. *** Мария очень внимательно наблюдала за Пеппер и Энтони. Между ними что-то изменилось, но она не могла понять, что. Они спустились вместе пятнадцать минут назад, и, хоть вели они себя как обычно, держали такую же неуклюжую дистанцию и шутили друг над другом, в их взглядах и прикосновениях что-то поменялось. Возможно, всё дело в том, что её сына покинуло напряжение, не отпускавшее его в последние дни. О чём бы с ним не говорила Пеппер, она явно добилась желаемого эффекта. Энтони отвёл в сторону Питера и извинился, глядя в глаза и проявляя максимум внимания и уважения. Потом он неуверенно похлопал его по плечу, причём его рука задержалась так, словно он не был уверен, что этот жест будет воспринят нормально. Но Питер улыбнулся и сделал то же самое, в итоге за стол они пришли, со смехом обсуждая Звёздные Войны. Теперь они ждали только Говарда. Стол был накрыт, тарелки расставлены. Даже Гарольд (которого Энтони представил как Хэппи, и он, вроде бы, смирился с этим) присоединился к ним, пока Питер продолжал болтать без умолку. Когда прошло пять, затем и десять минут, а Говард всё ещё не появился, Мария начала беспокоиться. — Не ждите и начинайте есть, я пойду посмотрю, куда он провалился, — сказала Мария, стараясь казаться беззаботной. — Ты уверена, мам? Может, я с тобой… — участливо спросил Энтони. — Нет, нет, я справлюсь. Ешь. Никакого десерта, пока всё не съешь, Пеппер мне расскажет, если ты попробуешь сбежать. Энтони закатил глаза: — Ой, пожалуйста, мне же не семь лет. — Спорный вопрос, — вставил Гарольд с другого конца стола, вовлекая Энтони и остальных в шутливый разговор. Это позволило Марии ускользнуть из комнаты и направиться в спальню. Дверь была закрыта, а свет потушен, когда она пришла. Говард никогда так рано не ложился, но вот оно, его тело, лежало в постели. Она склонилась перед ним и осторожно положила руку ему на висок. Кожа была холодной и липкой, и она постепенно начала понимать, что происходит, когда он тихо застонал и повернулся за её рукой. — Говард, — прошептала Мария в темноте, и он попытался открыть глаза, что-то бормоча. — Мигрень? — догадалась она, и муж медленно кивнул. Сколько она помнила Говарда, ему периодически приходилось бороться с приступами жёсткой мигрени. Они давали о себе знать на фоне стресса или серьёзных потрясений, и Мария благодарила небеса, что подобного с ним не случилось во время их заключения. Что-то ей подсказывало, что Гидру бы это сильно не заботило. Она поднялась и прошла в ванную. Там всё ещё чувствовался запах желчи. Значит, в этот раз было особенно плохо. Таблетки уже не смогут особенно помочь, но она всё равно достала две штуки, наполнила стаканчик с водой, а ещё намочила и скрутила холодное полотенце. Со всем этим она вернулась к мужу и вновь аккуратно растолкала его. — Выпей таблетки, Гов. Станет хоть немного полегче. Он опять застонал, но сел и открыл мутные разбегающиеся глаза. Он принял таблетки, выпил всю воду и рухнул обратно на подушку. Она протёрла его виски, а затем положила холодное полотенце ему на лоб и на глаза, как он всегда любил. — Отдохни. Я оставлю тебе ужин. Она хотела встать, но неожиданно рука Говарда взметнулась и схватила её за запястье, а потом крепко сжала её ладонь. — Что такое? Тебе ещё что-то нужно? — спросила она, озабоченно склоняясь над ним. Он помотал головой, но не ослабил хватку. Она погладила его, ожидая, когда он заговорит или когда боль пройдёт. Спустя несколько минут он наконец заговорил. Его голос был скрипучим, несмотря на недавно выпитую воду, и она отметила про себя, что надо будет вновь наполнить стаканчик и оставить около постели. — Ты когда-нибудь сожалела о нашем браке? — прохрипел он тихо, в совершенно несвойственной ему манере. — О чём ты? Нет, конечно. Почему ты вообще об этом спрашиваешь? Она уже хотела попросить Пятницу позвать Энтони. За столько лет, что они были вместе, она никогда не слышала от него таких сомнений. Говард всегда был в себе уверен. Она не знала, вызваны такие странные мысли мигренью или ссорой с Энтони, но это в любом случае её сильно напрягало. — Я был ужасным отцом. Тони всегда будет меня ненавидеть, и в этом я виноват. — Нет, нет, нет. Тони тебя не ненавидит. Он просто тебя не знает, — прошептала она в ответ твёрдым и уверенным тоном. — Вы оба справитесь с этим. Будут ещё косяки, потребуется много времени и терпения, чтобы всё исправить, но когда-нибудь тебе это удастся, и ты забудешь обо всех сомнениях. Мария не хотела, чтобы он сомневался, потому что она сама совершенно не сомневалась. Они не просто так получили второй шанс. Пусть Энтони уже вырос, но в нём всё ещё жив тот мальчик, что так жаждал одобрения и любви своего отца. Если они не будут замыкаться и оставят прошлое в прошлом, то у них могут сложиться столь же глубокие отношения, какие были у неё с каждым из них. Она совершенно в этом не сомневалась. Если ей придётся приставать к ним, подталкивать, или даже запереть в одной комнате, пока они друг друга не поймут, она готова пойти на всё это. — Не думай об этом прямо сейчас, — сказала она, нежно поправляя подушку. Потом она вытащила из-под него одеяло и накрыла его. — Это всё ночь. Утром всё будет выглядеть совершенно иначе. Отдыхай. Она погладила его по щеке, а потом наклонилась и поцеловала сначала в щёку, потом в висок. Его хватка ослабла, и она сидела с ним рядом до тех пор, пока его грудь не начала мерно подниматься и опускаться, и он не погрузился в сон.