Мои квадратные сны

Пробуждение получилось очень странным, так как меня разбудило лисье дыхание и давящие на грудь лапы. Я сразу узнал лиську из игры, хотя она стала обычной лисой. И до меня не сразу дошло, что лисе неоткуда взяться в городской квартире на пятом этаже. Впрочем, загадка разрешилась легко. Лиса обильно испачкана в пыли, паутине и ржавчине, а на её шее ошейник от блох с биркой. Лиса домашняя. И её грязные следы ведут от шахты с трубами. Дом старый, и коммуникации доступны прямо из квартиры. На бирке на ошейнике есть номер телефона, но никто не берёт трубку. Лиса же ведёт себя очень дружелюбно. Она даже позволяет себя отмыть от всей этой грязи и закутать в полотенце. Увы, это просто домашняя лиса, а не моя подруга. Хотя, ситуация всё равно странная. Через час удалось дозвониться до хозяев лисы и сообщить, что их питомица сейчас обсыхает у соседа сверху и смачно хрустит яблоком. Так я познакомился со своими соседями снизу и их рыжей питомицей. Они даже удивились, что забравшаяся в пыльную нору лиса всего лишь оставила следы лап на полу и постели. Обычно эта любопытная зверюга на новом месте пробует раскопать и погрызть всё незнакомое. И хотя я не против ещё посидеть с пушистой красавицей, хозяева быстро унесли лису в свою квартиру. Скорее всего они закроют дверцу в шахту на более надёжную задвижку. После этого настроение отличное, и можно поработать с кодом игры. Управление деревней это очень простая по механике вещь, а вот с колонией код намного комплекснее. Зато, мод на улучшенную деревню позволяет размножать жителей самому игроку, а не просто создавать условия для колонистов. Плюс, есть отключенный на сервере модуль генетики жителей. Простенький и влияющий только на малозначимые характеристики. Моя идея в том, что подобную функцию можно добавить и колонистам, позволив игроку в ручном режиме передавать признаки от родителя к потомку. И для интереса я сделал необходимым при этом принимать на себя ненужные признаки. Заодно я соединил таблицу переменных из этого мода с такой таблицей из мода на культ. Краткий тест прошёл хорошо, и сообщество одобрило это расширение возможностей игры. Кажется, я запустил отсчёт перед демографическим взрывом. Пришло время вернуться в свою деревню. Перед сном я запустил оба аккаунта, но старый на время свернул. Так что в деревне я проснулся уже будучи фавном и тавром. Но с помощью своего браслета с интерфейсом игры я смог взять под управление и другое своё тело. По сути это очень забавно играть в игру, будучи при этом ещё и персонажем этой же игры. Мировой чат сервера заполнился гневными воплями игроков колонистов, чьих персонажей другие игроки стали засовывать во все возможные станции крафта для их улучшения. Механика действительно забавная. И в описании я прочитал, что так персонаж лишь назначается на постоянную работу на этом блоке, пока у него не лопнет терпение и он не покинет колонию или пока он не переродится с более выгодными характеристиками, якобы обучившись и приняв омолаживающее зелье, чтобы смыться с ненавистной точки. Вот только я всё равно вижу, что мой персонаж фактически скармливает колонистов станкам, чтобы их тела и души улучшали работу. Потому что это жертвоприношение, а не просто назначение на работу. С моей прокачкой и характеристиками колониста, я практически бесполезен для деревни. И новый культ я буду создавать лишь из самых лучших работников. А потому я могу заняться поиском кандидатов и экспериментами. Апример, я с помощью браслета принёс в жертву своего персонажа фавна, поместив его в кормушку для коров в жилище тавров. Это очень забавно, так как приказу своего образа в игре я не смог не подчиниться. Я забрался в ящик кормушку, а затем его наполнили кормом из травы. Мою нижнюю половину просто завалили этой влажной прохладной массой из трав и овощей. И все десять дней бонуса мне пришлось с рук кормить подходящих коров и тавров. Это приятно до тех пор, пока животные не пытаются зажевать или заглотить мои руки или голову. Кажется, именно так и закончится моя работа. По сути, в случае игроков, можно не смотреть на работу станка всё время бонуса, а сразу отправиться на точку возрождения. Но после нажатия этой кнопки я лишь освободился от ограничений игры, вместе с остальными. И лишился контроля над своим вторым аватаром, так как теперь всё происходит между кадрами на экране компьютера. С точки зрения игрока моя модель вовсе исчезла после моего помещения в кормушку. И в целом всё закончилось, когда один из тавров бычков сунул мою голову себе в сумку и проглотил целиком, чтобы быстро утопить в травяной каше внутри своего вместительного брюха. Я даже не успел испугаться или получить удовольствие от ощущений. Я просто наглотался кислой травы и отрубился. После возрождения мои характеристики колониста изменились. Общий уровень не изменился, но небольшие бонусы и недостатки перераспределились. Это чувствуется всего лишь как плохое настроение для одних дел и хорошее для других. На таком низком уровне это работает как-то так. Но при обходе деревни в поисках будущих последователей моего элитного светлого культа я заметил одну странность. Почти все тавры самцы смотрят на меня как на красивую девушку. Да и хищники во мне видят добычу. Это потому что я в игре олень — беззащитное животное и добыча. А ещё, у меня неожиданно хорошая привлекательность среди колонистов. Наверно и хорошо, что сейчас в колонии ограничение по количеству жителей. Ведь колонисты могут размножаться и сами, по своей инициативе контактируя в том числе и с игроками из этой колонии. Подходящих кандидатов нет. Но есть несколько жителей только с отрицательными чертами. Это значит, пора заняться разведением. Только теперь мне надо не просто покормить пару животных или подарить подарки паре колонистов. Мне предстоит самому дать новую жизнь. Даже есть вполне подходящий кандидат для этого — один из быков тавров. Он практически гигант, и у него очень хороший набор черт, которые я хочу сделать наследственными. Для начала я на время переселяю его в отдельную квартиру, куда устанавливаю и кормушку. В качестве жертвы я выбираю очень невезучую овечку. У неё и шерсти мало, и мяса. А дурной характер, обжорство, ожирение и глупость делают её первым кандидатом на вылет. Эта толстушка едва помещается в кормушку для быка, куда я закидываю только яблоко. Всё же яне хочу мучить её ещё и полным брюхом травы. Я припоминаю, что пусой желудок такого хищника приятнее. Деревня за стенами квартирки словно застывает, когда я предлагаю тавру завести потомство. Для игры это просто. Нажал кнопку, партнёр пустил сердечки, и у игрока в инвентаре свёрток с растущим младенцем. И меню распределения наследственных черт. Но в реальности всё несколько сложнее. Бык просто огромен. Я могу пройти под его брюхом лишь наклонившись, настолько я в этом облике миниатюрный. Размерами отличаются и все прочие части быка. Зато, у него очень спокойный и дружелюбный нрав. Я не знаю, что именно нужно делать, и он советует лечь на постель и вытянуться на спине. Это чтобы мне было лучше видно и слышно всё. Самец встаёт над моим лежащим на кровати телом, и его мужская часть ложится мне на живот. Впечатляет. В этом мире размер измеряется в пикселях, и у быка он очень большой. Целых четыре куба в толщину и длиной с половину моего тела. А ведь моё то тело не пиксельная кубическая моделька, а вполне живое тело из плоти. Это просто страшно. У быка большой не только член, но и два тугих шара под ним. Это именно шары, насколько это возможно в таком разрешении. Самец несколько раз проводит по моему животу и между грудей, наслаждаясь тёплым мягким мехом и округлым трепещущим телом. А затем этот гладкий квадратный предмет неимоверно туго входит на всю длину внутрь тела, создавая прямоугольную выпуклость почти до моих передних ног. Живот быка буквально вдавливает меня в кровать огромным весом. Он плоский и лишь по ощущениям упругий. Но всё же приятный. Шерстяной, тёплый и живой. Я даже чувствую сокращения мышц огромного желудка и слышу его голодное урчание. Да и удовольствие от столь мощного проникновения очень мощное, как и боль от него. Всё же моё миниатюрное тело не приспособлено для секса с таким большим самцом. И как обычно, не обошлось без неожиданностей. Мы упёрлись в лимит по количеству колонистов, и поставив размножение в очередь я застрял под быком. Или застряла скорее, так как тело фавна у меня женское по всем признакам. Просто овечка в кормушке пока не засчитана миром как съеденная или пожертвованая. А значит в колонии нет свободных мест. Я задал жёсткое ограничение, чтобы не пришлось оставлять лишних позади. Лучше перебрасывать их распределение таким вот образом. Моё тело в целом длиннее нижней половины тавра, так что на него я смотрю не только снизу, но и немного спереди. И судя по открывшейся спереди сумке, он голоден. Среди его черт есть и живоглот, а значит есть шанс действительно надолго остаться под его брюхом, наблюдая за медленным пищеварением и ожидая его конца для жертвы. Мне вспомнилось, что анимация размножения не прерывается при передвижении одного из мобов. При этом второй вынужден следовать за движущимся. Это значит, что кентавр вполне может занятьмя своими делами, таская меня под собой словно сумочку или деталь одежды. А затем я вспомнил, чем именно занимается этот великан. А он разводит коров и лошадей. В нём сочетаются сразу оба животных. Может получиться очень странно. Тавр приступает к трапезе, и на меня капает смазка из его сумки. Или слюна, так как это по сути его рот. И пусть в игре это лишь несколько пикселей на модели тавра, я прекрасно представляю и реальное его строение. Интереснее всего конечно же сочетание реального тела и пиксельно кубической природы этого тела. И именно это я вижу, когда в груди тавра раскрывается глубокая розовая дыра, обильно истекающая слюной и жадно хлюпающая угадывающимися внутри мускульными складками. Овечка скулит, она не верит в происходящее с ней. И хотя это по сути тоже жертвоприношение, она безумно боится съедения. А тавр берёт её мощнымми руками и толкает в сумку головой вперёд. Жертва удивительно легко, хотя и неспешно, погружается внутрь. А что самое жуткое, сквозь шкуру на брюхе тавра проступают очертания стиснутой внутри овечки. Кудрявая толстая шерсть приминается давлением мышц, словно у них нет толщины, и овечка трепыхается прямо под текстурой бычьей шкуры на брюхе тавра. Хищник возбуждается, и его член поднимает меня с постели и прижимает к его животу. Я чувствую борьбу жертвы внутри, слышу урчание соков и её жалобные стоны. А так как срабатывает живоглот, овечка не погибает сразу а остаётся пленённой внутри. Кентавр одевает свой рабочий передник и застёгивает пояс, прижимая моё лицо прямо к приоткрытой сумке, заставляя дышать запахом переваренной травы и постоянно проливая на меня струйки слюны. Это значит, что тавр отправится на свою работу и сделает моё положение особенно странным. Это всё сон, а во сне может твориться самая разная дичь. Например, меня на своём огромном члене может таскать кентавр. А затем он сможет трахнуть корову или кобылу прямо сквозь моё тело, чтобы получить новую корову или лошадь. Логика моего мира подсказывает, что при этом меня втолкнёт прямо внутрь животного. К счастью, моё беспомощное и странное положение всё же скрывает одежда тавра. Под его брюхо никто не заглчдывает, когда он идёт по коридору в сторону загонов для скота. И на месте всё прошло именно так, как я невольно себе представил минутой ранее. Бык опёрся телом на спину готовой к разведению коровы и при этом едва меня не раздавил. Едва, потому что в игре не прописано подобное получение урона. Из-за меня его член фактически вырос в несколько раз, и ему пришлось прицелится получше. А ещё он снял передник и позволил отдышаться перед тем, как вокруг крепко сжалось гладкое мокрое и горячее. И пусть в виде фавна я крупнее телёнка или жеребёнка, условности игрового мира позволили быку полностью впихнуть меня в тесную коробку из гладкой плоти. И не просто впихнуть, но и начать вполне естественно для быка двигаться. Так, как это нужно для оплодотворения самки. Сейчас тавр действует как животное с другим животным, а не как колонист с колонистом. Вот она странная механика совмещения сущностей в одном новом существе. Конь, бык и житель одновременно. В меня буквально выстреливает поток кубических капель, наполняя всё внутри липким тяжёлым жаром и некоторой приятной болью. Кажется, эти капли ранили меня внутри, хотя орган быка лишь вполне органично растянул всё внутри почти до пределов возможного. Сквозь мычание коровы я услышал стук ещё одного набора копыт по доскам загона. В этот же момент внутри стало неприятно пусто. Моё тело не стало препятствием для рождения нового животного. Внутри коровы по своему приятно, но слишком тесно и нечем дышать. Я едва не теряю сознание, но бык вовремя выдёргивает меня. Приключение то ещё, а ведь он этим всем занимается почти весь день. А значит, мне придётся испытать на себе роль инструмента для разведения ещё много раз. Как минимум до тех пор, пока овечка в животе быка не потеряет всё здоровье моба и не станет лишь мясом. К концу этого дня всё моё тело болит и саднит. Бык едва не стёр меня об всех обслуживаемых им животных. Особенно тяжело моему собственному животу и промежности, ведь я фактически всё это время ими опираюсь на быка всем весом. И когда он двигается внутри животного, мои внутренности словно взбалтывает здоровенным вантузом. Это всё трудно назвать приятным, но и ужасным тоже. Просто очень странная часть сна. Эта часть сна становится приятнее, когда тавр устраивается на ночь в своей постели. Он ложится на бок и обнимает меня передними ногами, накрывшись плотным одеялом. Теперь он хотя бы не вжимает меня головой в свою сумку так, словно хочет проглотить. Положение по своему уютное, если получается не переживать из-за жалобных просьб о помощи из столь рельефного брюха тавра, временами заглушаемых бульканьем и чавканьем более обычной еды. И тавр даже не просыпается, когда овечка становится не пленницей, а запасом насыщения для хищника. Его на время расслабившийся орган вновь твердеет внутри и креепко прижимает к шерсти на его животе и между передними ногами. Чувство наполнения внутри лона уже знакомо. А вот удивительное ощущение от появления нового существа внутри уже нет. И это удивительно приятно. Всё напоминает фантастическое видение, когда я наделяю новую тавру корову целым списком полезных наследственных качеств, уравновешивая их условно вредными. Вроде того же живоглота, вместительного брюха, лени и медлительности. Наконец я могу освободить своё уставшее тело от этой огромной вещи и немного отдохнуть с горячим ощущением новой жизни в животике. Но случилось так, что у быка опять сработал живоглот. И я оказался как раз подходящей целью. Спящий тавр потянут меня руками от своего брюха и начал толкать через сумку внутрь. Игра не подразумевает сопротивления, а я медленно отхожу от затянувшегося секса. Так что в итоге меня крепко стискивает внутри бычьего желудка рядом с промокшей в траве и соках овечкой. Формально это уже лишь куча мяса и органов с костями, что должны выпасть из неразделанной туши. Но для меня эта жертва ещё живая. Она плачет от страха и очень не хочет умирать в таком месте. Я тоже, ведь мне пришлось принять на себя несколько лишних черт от новорожденной. А затем начинается пищеварение, нас стискивают мощные мышцы, едва не раздавливают. Желудок выталкивает часть булькающей вокруг травяной каши, чтобы после пережёвывания она отправилась дальше. Для травы сок этого желудка действует лишь как средство для размягчения. Но вот для меня или овечки он уже вполне едкий. Хотя и не слишком. Я всеми силами стараюсь отгородить собой ту жизнь, что во мне, и для этого я прижимаю к своему животу овечку, словно живой щит. Но для неё это походит на утешение от такой же обречённой жертвы. Нас сжимает и растирает, пропитывает жгучим соком, размягчает и смешивает с обычным кормом для животных. И это не прекращается ни ночью, ни днём. Днём бык снова работает, добавляя сжатия, наклоны и ритмичные толчки к и без того активной работе мускулистого желудка. Всё это же не приятное и любопытное действо, а нескончаемый ночной кошмар. Ведь раньше главным чувством для меня внутри был покой и ощущение собственной нужности для хищника. Даже если это чувство слабое, оно помогало пережить неприятные моменты и дождаться конца. А теперь главным стало желание продолжить жить и чувство собственного поражения. Лишь через три дня я наконец окончательно теряю сознание в жарком мускулистом чреве быка, чтобы возродиться со своим первым последователем. Точнее, с культисткой. Её черты колониста не идеальны, но это вполне поправимо, если продолжить её род с правильными партнёрами. Новая вера, естественно, вызвала враждебность у остальных культистов. Мне пришлось аккуратно воровать ресурсы деревни для строительства своего алтаря и ночлега для первой последовательницы. В рейде мне пришлось сдаться в плен, и меня захватил один из оборотней. Волк не стал тащить меня к старшим, а сам перегрыз мне горло на месте. Быстро, но больно и страшно. За это мне потом пришлось долго обнадёживать дочь, ведь я провалил рейд. Когда случился рейд уже со стороны моего первого культа, пришлось пробираться к лисичке и сдаваться уже ей. Это тоже поражение, но она хотя бы сделает всё красиво и приятно. Надеюсь. Эта надежда почти оправдывается, потому что она всё же казнит меня. Мне приходится приложить много сил, чтобы удержать последователя у себя. А затем ещё больше старания нужно для того, чтобы нам двоим стать лучшими колонистами. Это тяжело, так как первый культ сильно мешает работать, а я сам ещё и привлекаю на себя много другого внимания. Эта черта считается отрицательной, так как обычно привлекательность для хищников больше мешает. Постоянно охотиться с наживкой в виде самого себя не так легко, особенно в деревне на спинах трёх драконов. Я так познакомился с половиной тавров деревни, став их обедом. Что, кстати, оказалось по своему приятно. Не, теперь животы этих проглотов не такие приятные, в них почти невозможно расслабиться. Каким бы ни был красивым хищник, я слишком хочу жить сам. А потому, внутри каждого желудка меня тянет плакать, просить пощады, молить о милосердии и обречённо искать отсутствующий выход из очередной слизистой коробки. Зато, все эти мои смерти позволили многим обзавестись тёплыми курточками из оленьей шкуры. Даже странно, ведь моим делом стала именно обработка кожи и пошив этой одежды. И мне нравится чувствовать, что я собой согреваю многих в этой деревне. Мы пока не взлетели, но уже стало довольно холодно и ветренно. Я очень хочу провести побольше времени с лисой. И для этого мне нужно заработать репутацию колониста и её собственное одобрение. Ведь чем больше мужей и жён у жителя деревни, тем труднее добавить ещё связь. Но я очень стараюсь. Я дарю лисичке цветы и подарки, повышаю своё мастерство в ремесле, добываю ресурсы за пределами деревни. А вместо отдыха в постели и чтобы сорвать рейд, я провоцирую собственное съедение. Да и как прокачивать навык пошива оленьей куртки, если единственный источник шкур оленя это моя аппетитнаая тушка. И когда я наконец получаю ранг мастера в этой специальности, свою первую куртку высшего качества я хочу сделать с помощью лисы. И ей же я хочу её подарить. А ведь я ещё не был съеден ею в этом облике ни разу. Приходится несколько дней крутится рядом, пока наконец она не начинает охоту на меня. Мой статус мелкой добычи как раз позволяет побегать наперегонки с девушкой вокруг всей деревни. Со смехом и шутками со стороны зрителей. Все привыкли, что в этом облике любой может обидеть и съесть игрока, хотя обычно это игроки самые сильные. И когда лиса наконец догоняет, она запрыгивает мне на спину как наездница. Затем она меня обнимает сзади, прижимается всем пушистым телом и кладёт голову на шею. Тёплое хищное дыхание щекочет ухо, а лиса поворачивает голову несколько неудобным образом и легонько кусает меня за горло. Очень ласково и нежно. Она завершает охоту, и игра заставляет меня лечь на траву, показывая что я убит. Можно уже воскреснуть, но я хочу посмотреть, как хрупкая и изящная лисичка справится с фавном, который почти вдвое крупнее из-за своей формы тавра. Оказыаается, легко. На этот раз лиса заглатывает меня целиком не потому что срабатывает живоглот или потому что она прячет меня в свой инвентарь. Это в самой игре мелкая добыча съедается за раз и полностью, насыщая хищника за счёт всей добычи с убийства. Сейчас лиса полностью состоит из квадратов, и потому ощущения от заглатывания очень странные. Её горло расширяется вокоуг меня и лишь очень мягко сжимает горячими гладкими гранями. А вот желудок стискивает посильнее, заставляя меня свернуться внутри как можно плотнее. Интересно то, что на этот раз внутри довольно много деталей. Это уже не просто пустой куб, способный растягиваться по трём своим осям. Это ограниченный кубической плотью объём изогнутой формы. И границы этого объёма растягиваются и изгибаются так, что я могу обнять тело лисички сквозь её живот, прижаться лицом к груди и обхватить четырьмя ногами её две. Лиса хихикает и наслаждается этим, глотая ещё больше воздуха и делая свой живот ещё более мягким и эластичным. Снаружи не слышно ничего, но вид огромного пушистого шара, в котором тонет рыжая красавица получается очень странный. Удобно, когда есть браслет для управления аватаром. Можно посмотреть и со стороны. Увы, ввечно так играть лиса не может. Она осторожными отрыжками сокращает доступный мне объём, заставляет плотно свернуться внутри. И даже то, что она поднимает меня на руки, не прогоняет ахлынувший страх за свою жизнь. И для страха есть все причины, так как лисе нужно много времени на переваривание такого количества мяса. А значит, мне предстоит много часов тушиться в этом горячем липком котле, жалобно толкая его эластичные тугие стенки и плача от жжения по всему телу. И даже если приятные ощущения перевешивают страх, жжение и нехватку воздуха, мне нельзя показывать удовольствие. Зато потом, после воскрешения, так приятно снова дышать свежим воздухом, жить, и лишь вспоминать эти кошмарные часы. Ночью лиса позволяет мне снова обнять её тело, лёжа на мне сверху. И сквозь мягкую гладкую плоть её живота в моё тело немного врезается скелет самой лисы. Края грудной клетки и кости таза, обычно ограничивающие размеры помещающейся внутрь добычи. Мягкость и странные формы не мешают животу лисы лениво помешивать соки сокращениями мышц. И лишь жгучая боль мешает насладиться этим массажем. В такой позе желудок вообще обнимает каждую часть моего тела без возможности хоть немного избежать контакта с его растирающими меня складками. А так как боль не превышает критического предела, я остаюсь живым и в сознании очень долго, практически полностью перевариваясь заживо за это время. Объятия лисы дарят мне утешение перед булькающей слизистой кончиной. Наконец я живой, у меня в руках подарок для лисы, и её вновь стройный и плоский животик вызывает только восхищение. Все условия выполнены, и я ещё раз становлюсь парой для этой красавицы. И не только это, мы вместе делаем целую охапку очаровательных лисят. В деревне нужны будут посыльные, а быстроногие лисики отлично с этим справятся. Единственное, я опять принял на себя пару лишних черт. Например, один лишний живоглот позволил мне тоже обзавестись сумкой для поглощения целой добычи. Мир игры полон сюрпризов. И на этот раз я приревновал лису к своему аватару. Лиса лишь расхохоталась, когда я рассказал ей про желание напакостить ей из-за ревности. Она с этим чувством знакома, и уже не раз и она сама что-то делала с другими, и они с ней. Самый приятный и простой вариант это просто съесть того, из-за кого ревнуешь. А лучше сразу обоих. Я содрогнулся, представив лису в наполненном травой желудке тавра. И мой по сути не должен отличаться, ведь я питаюсь только растительной едой. Только мой будет ещё и очень тесным для лисы. Она сама не против, тем более что это для неё будет приятно. А вот я полон сомнений. Но не столько из-за самого съедения, сколько из-за его последствий. Этому моему персонажу не положено отнимать жизни. И лиса предлагает накормить меня силой. Тогда я останусь чист и без проблем смогу продолжить именно такую жизнь. Это звучит как стоящий план, и я отдаю нужные команды с помощью своего браслета. И мой аватар, теперь полностью пиксельный и кубический, сам делает всё необходимое. Сон всё же не позволяет мне быть сразу двумя, а потому аватар действует словно марионетка, механически выполняя запрограммированные действия. Да и на самом деле много делать и не нужно.он лишь подводит меня к постели с лежащей лисичкой и толкает её ноги мне в сумку. И это оказывается чертовски приятно, очень похоже на секс. Только нет боли от непривычного растяжения, а все формы жертвы ощущаются поразительно чётко. И как только ноги лисы входят достаточно глубоко, моё тело уже само продолжает затягивать жертву. А я отвергаю это удовольствие и тщетно пытаюсь остановить происходящее. Ведь кроме пиксельной лисы я ощущаю и совершенно живую и настоящую. Я буквально вижу как её шерсть на изящных лапках пропитывается смазкой и склеивается. Гладкие волнистые стенки сумки пошло олизывают и обнимают добычу, затягивают внутрь липкого слизистого желудка. И ведь лиса не просто лежит ровно, она подыгрывает и изображает жертву. И хотя пиксельная девушка посмеивается и наслаждается теплом внутри моего тела, её живая версия в моём представлении пытается сопротивляться. Но сумка крепко держит её ноги, и восхитительные лапки лишь разминают чувствительные складки внутри моего желудка. И чем глубже она входит, тем больше слёз и жалобных просьб я слышу. Я и сам плачу, ведь в видении меня принуждают силой. Это жертвоприношение, а мой персонаж такие практики отвергает в любом виде. А потому, всё это удовольствие ощущается неправильным. Противоестественным. И я не знаю, что из этого хуже. Что красавицу лисичку обрекают на жуткий и медленный конец, или что это моё тело используют для такого дела. Ноги лисы упираются в дно желудка, она сгибает колени и упирается ими внутрь моего живота. Постепенно под её весом сам живот прогибается вниз и растягивается, давая ровно столько места, чтобы ещё немного лисы втиснулось внутрь. Слизь покрывает красивый мех, плоть облепляет стройное гибкое тело. Девушка неудобно скручивается внутри столь же неудобно расширенного брюха. Мягкие пушистые груди с трудом входят в сумку, заставляя меня смущаться ещё сильнее. Мне стыдно от того, чтотэто так мне нравится. Ведь я чувствую как одна девушка уж очень интимно прижимается к телу второй. Задранный вверх и прижатый к спине лисы хвост дёргается и дрожит, сама лиса пытается распрямиться. Но моё тело неожиданно крепко держит её сжатой. Вот только я чувствую эту борьбу, и это чертовски приятно вместе с болью. Когда снаружи остаётся только голова, лиса прощается со всеми. И это звучит таким образом, что мне невыносимо больно. Теперь девушка полностью внутри, и ей там приходится не слишком хорошо. Жарко, тесно, мало воздуха. Мех слипается от слизи, спина болит от неудобного положения. Вес плоти едва не ломает кости и выкручивает суставы. И мышцы желудка регулярно сдавливают тело и практически душат. Я всё это чувствую на себе, так как вес в брюхе напрягает мышцы ног и изгибает спину до предела. Своими торчащими локтями и коленями лиса сдавливает мои органы. И от её тела внутри по моему растекается невыносимый жар. Пока идёт это жертвоприношение, я тоже часть культа. Меня любят за это, и каждый культист так и норовит погладить моё натянутое брюхо и потискать страдающую там лису. Да и мою невиннось они тоже не против вот так испытать на прочность, прижимаясь и толкая со всех сторон своими массивными телами. Никто не думает мне помочь. Наоборот, меня вынуждают заняться работой, ещё больше ухудшая положение лисы. Ведь работа заставляет меня проголодаться, а голод вынуждает наполнить живот едой. И словно мне мало съеденной живьём лисы, на меня срабатывают все негативные эффекты от кулинарии культа. Это просто смешно, когда от травяного салата у меня начинается расстройство. Я ведь травоядное сейчас. Для лисы это оборачивается не только заполнением желудка свежесъеденной едой, но и постоянным булькающим шумом вокруг и позади. Мне приходится то и дело занимать очередь в туалет, и сдерживаясь я сильнее зажимаю свою пленницу. Лиса толкается внутри постоянго, усложняя мне эту задачу. И мне очень стыдно за причиняемые ей мучения. Я ведь чувствую, как она там лижет стенки желудка когда задыхается без свежего воздуха. Мне в её животе было не легче, но у неё обоняние острее моего. Затем мне на обед досталась порция какого-то мяса, и от неподходящей еды меня начало тошнить. И кроме собственно этой еды из меня вышло и немало рыжей шерсти. Я представил состояние лисы внутри моего сжатого спазмами живота и едване спрыгнул в пасть ада, куда я и отрыгнул свежесъеденное. Мне повезло, туда уже посадили какого-то бедолагу, чтобы тот выкачивал сок и думал о своём плохом поведении. Из-за него я просто упёрся в невидимую стену, попытавшись прекратить мучения лисы вместе со своими. А на ужин мне попались плохие ягоды, от которых я заболел. И хотя в лечебнице, куда я едва смог доползти, меня напоили отваром целебной травы, долечиваться пришлось в своём жилище. А это путь до другого дракона по мостикам и коридорам драконьей базы. Когда так кружится голова, дрожат ноги и бурлит внутри, этот путь занимает половину ночи. Огни вне деревни уже почти все погасли, да и в самой деревне ночью даже патрулей нет. Мой аватар построил красивые стены, башни и мостики над старыми домами. Но это защитит от тьмы лишь на считанные дни. Моё жилище находится возле молочной фермы. И я собираюсь работать там вместе с лисятами, когда они подрастут. Это забавно, но у них всех есть такая черта начального уровня. Как и у меня. Лисята уже ждут дома. И эти пушистые проказники совсем не против поиграть с беспомощной оленихой. В игре есть такая деталь, лисы играют с мелкой добычей, если они не голодны. И им всё равно, что я не просто миниатюрный дикий олень, а полноценный колонист. И что я болен и нуждаюсь в отдыхе. Да и то, что в моём брюхе продолжает трепыхаться бедная лиса и их второй родитель им не мешает. Гоняться за мной они не могут, но они могут в волю меня кусать и грызть, при этом не нанося ран. Это по своему забавно, когда их острые клыки прихватывают складки моей шкуры, или когда они лижут меня везде, гдетолько возможно. Им по силам буквально заглотить любую мою конечность или обхватить пастью мне голову. А вот сил разорвать меня на части им уже не хватает, они слишком молоды для охоты. Наигравшись, эти горячие пушистые комочки милоты и озорства укладываются вокруг меня пушистым одеялом. И все вместе они начинают сосать у меня молоко. В этот момент мои чувства просто зашкаливают. С одной стороны меня переполняет нежность к этим шалунам. И это компенсирует всё остальное. Просто давать молоко приятно. Но когда молоко сосут малыши, это истощает силы. При этом остатки болезни ощущаются сильнее, как и все неудобства от сопротивления моей жертвы. Но главное, мне стыдно от того, что борьба лисы доставляет столь большое удовольствие. И от того, что ценой этого удовольствия становится мучительная и страшная кончина для лисы. С таким настроением вместо сна приходится с браслета управлять своим аватаром в рейде. В рейде всё плохо. Тьма затапливает лес, повсюду марионетки и фанатики культисты. Каждый шаг приходится пробивать с боем. Я стараюсь играть честно, а потому моя экипировка совсем не лучшая, она полностью отражает развитие колонии. Рейд получается завершить самым простым вариантом — пробившись к выходу без ценной добычи. Я всего лишь поймал несколько диких кроликов. Кролики жители это по большей части не животные, а жители с ушастыми скинами. Но для фермы кроликов как раз подойдут такие. Утром лиса ещё жива, а мне надо заняться новой работой. Так как на складе больше нет никаких шкур, на мне теперь и добыча молока. Тавры и сами хорошо справляются, но их мастерство в этом деле не выше моего начального уровня. Самое забавное тут то, что коровы тавры могут дать молоко дважды за день на уровень своей молочной продуктивности. Если обе половинки тавра несут эту черту. И когда я пробую подоить одну из таких коров, она начинает доить уже меня. Мы стоим друг перед другом и мнём друг другу сиськи, наполняя молоком бутылочки с смущёнными улыбками. Потом моя доярка уходит к кодруге, а я наклоняюсь под брюхо третьей тавры. И меня бросает в дрожь, когда из нависающего надо мной пятнистого живота доносится тихий плачь, одновременно с таким же плачем лисы. И корова довольно увесистым толчком копыта заставляет мою жертву замолчать. Я так не могу, но моё поглаживание и утешающие слова действуют также и на пленника внутри коровы. И пока я занят, один из тавров коней решает спариться. Со мной. И что ещё хуже, я не могу ему отказать, пока руки заняты наполнением бутылки молоком. А когда наконец с дойкой покончено, тавр своей грудьбю и животом уже прижимает меня к земле. В игре нелья проделывать подобное, подобных анимаций просто не существует в коде. А вот возможность стать партнёром незнакомого колониста существует. И в деревне как раз свободные нравы. Будь ситуация не такой спонтанной, мне бы это понравилось по ощущениям. Всё же это моя деревня, и всё происходящее в ней это ограниченные кодом игры воплощения моих желаний. Точнее не ограниченные, а получившие более осязаемую и наглядную форму. Я стал самкой тавром, и оставил черту соблазнительности для колонистов при себе, и как результат этого — получил желаемое от такого превращения. Пришлось сделать вид, что всё так и было задумано. Я продолжил доить как обычных коров и нижние половины тавров, так и верхние их половины. Кроме коров молоко дают и лошади, и овечки. А последние все человекоподобные, с весьма приятными на вид низкополигональными прелестями. Единственное, перед дойкой овец нужно стричь, что я тоже вынужден делать медленно. Получение этого опыта довольно приятное, ведь кудрявая овечья шерсть тёплая и мягкая, а сами овцы после стрижки приятные на ощупь. А так как на спине дракона и платформе мало места, в загоне овец невозможно не прижиматься к их телам. Ещё, овцы это паства барашка и еда для хищников. К счастью, сам барашек пока занят другой группой, и с его культом конфликта у меня нет. Но вот с хищниками сложнее. Овец едят только живоглоты, и для меня работа в загоне овец это риск попасть в меню. Хотя, для меня этот риск есть почти везде. Просто, колонистам людоедам можно назначить места с их жертвами, чтобы они не жрали всех подряд. Загон с овцами это такое место. При появлении каждого охотящегося хищника овцы в страхе прижимаются друг к другу сильнее. И я трясусь от ужаса вместе с ними. Особенно если хищник выбирает жертву рядом. Как раз время после основной работы, когда у хищников чаще срабатывает эта их черта. Вот одну овцу в свой дом уносит волчица. Другую прямо на моих глазах недавно подоенная кобыла вталкивает в свою сумку. Третью альпин пронзает зубами и проглатывает в дальнем конце загона. Барашек заходит в загон для выдачи сегодняшней партии проповедей и поддержки. А затем драконица края в виде девушки отбирает для себя несколько жертв. Моё везение на этом месте срабатывает в полную силу, так как её выбор падает на меня, барашка, тавра кобылу с свеженаполненным животом, подошедшего волка и пару других овец. Её приказу нельзя не подчиниться, и все мы покорно идём к её платформе. Она узнаёт меня и весело смеётся своей удаче. Ведь новому культу нужен покровитель. И даже пацифисты могут получать от неё полезные дары. Наоборот, именно для пацифистов повышен шанс заданий без необходимости сражаться и приносить жертвы. А вот мне как то не до веселья. Лиса внутри меня особенно жалобно скулит, толкается и трётся об чувствительные стенки. Моё тело её стискивает и мучает, а мне самому от этого неуютно. Драконица это видит, и по запаху определяет, кто именно стал моим живым обедом. Дело не в том, что мне не нравится быть хищником. Дело в том, что это мне не нравится конкретно в этой жизни. Я очень вжился в роль. Да и предстоящая мне встреча с желудком драконицы сейчас тоже пугает до дрожи в коленях. Самое тяжёлое для меня в том, что остальные от выбора драконицы в полном восторге. Это жертвоприношение на благо деревни, и бонус от веры в это дело перевешивает собственные страхи жертв. Драконица открывает свой собственный портал в Край, когда все выбранные жертвы выходят на достаточно ровную поверхность. Но портал не пропускает нас, под моими ногами словно твёрдое стекло. Или обсидиановая платформа, источающая холод Края. Этот портал горит волшебным фиолетовым пламенем, вокруг мелькают чёрные молнии. А затем из портала поднимается голова драконицы на гибкой шее. Чешуя хищницы также горит и испускает разряды, из пасти вырывается пламя. Взгляд светящихся глаз парализует и гипнотизирует. Жертвы послушно идут к драконице, заходят в пасть, и с шумными глотками отправляются куда-то вниз. Мои ноги тоже несут меня к этой пасти. Огонь испускает лишь приятное тепло, да и запах от драконицы экзотический и приятный. При этом меня за руку берёт драконица Края в виде девушки. Оказывается, она как колонист вполне может попасть в меню своей призванной версии или даже оказаться принесённой в жертву самой себе. А благодаря мне, все связанные со мной могут управлять вероятностью игровых событий. Вот и драконица воспользовалась этим, чтобы вместе со мной отправиться внутрь самой себя. Но девушка не ограничилась лишь этим. В пасть мы вошли вместе последними. И нас не проглотили, а лишь утянули через портал в иной мир. Там большая драконица выпустила меня из пасти и вручила знак своего культа — амулет в форме своей чешуйки, дарующий магические способности и превращающийся в любой нужный инструмент. А маленькая с озорным смехом предложила кое какой сюрприз. От неё запахло зельем превращения, а между чешуйками кое где выступило что-то вроде смолы. Большая драконица в свою очередь облизнулась в предвкушении обеда, одновременно с маленькой. Выбора у меня нет, и я дрожащей рукой взял руку драконицы, чтобы усадить её на свою спину. Она обхватила меня за плечи руками положила голову на плечо, обернула хвост вокруг нижней половины тела. Затем она одним крылом обернулась вокруг моей верхней половины, а вторым — вокруг нижней. Плоская перепонка при этом сначала согнулась как твёрдый лист несколько раз. Как и положено таким предметам в этом мире. Но затем перепонка буквально прилипла к моей шкуре слоем липких кубиков. Я вздрогнул и начал тревожно переступать по камню. Что-то в этом меня пугает. Дракошка засмеялась, и её крылья стали толстой плёнкой смолы растекаться по моему телу. Растущие тонкие пальцы напоминают по ощущениям цепи. И они обматываются вокруг, ещё крепче удерживая драконицу на моём теле. Это похоже на то, как зелье превращения сливается с превращаемым. Оно точно также обволакивает и словно растворяет в себе, чтобы вылепиться в новую форму. И к своему смущению и возмущению, драконица совершенно бесцеремонно обхватывает моё тело везде, тиская груди, посасывая соски просто касаясь их, а затем и проникая внутрь тела через отверстия. Смола склеивает шерсть в одну густую массу, а внутри она ощущается колючими кубиками. Постепенно этот покров обхватывает и моё лицо. Он душит меня сначала просто закрывая рот, а затем нахально проникая внутрь густым липким щупальцем. Везде, где меня касается эта смола, я чувствуюодновременно и жгучий жар, и леденящий мороз. И это проникает в тело уже сквозь кожу, подменяя собой родную плоть. Но драконица не просто поглощает меня. Она сохраняет нетронутыми мои внутренности, с трудом поддерживая их работу внутри уже собственного тела. От меня остаются лишь отдельные части внутри чёрного дракона тавра с двумя головами. Одна из них моя, частично покрытая маской в форме головы дракона. А вторая, приклееная к моей, принадлежит самой девушке дракону. Я пытаюсь бороться, но смола никак не отделяется от моего тела и лишь глубже в него проникает. Тело больше не принадлежит мне, но внутри полностью моего желудка лиса продолжает бороться за жизнь, прижимая мягкие округлые органы моего тела к угловатым пиксельным тканям смоляной драконицы. Она может растворить и поглотить мою голову, тем самым убив. Но вместо этого она заводит меня в пасть большой драконицы, и та отправляет нас обоих в желудок. Там все жертвы превратились в месиво из капель сока и собственных разрозненных пикселей. Ведь я боролся с меньшей драконицей несколько часов, проигрывая слизи и смоле всё больше своей плоти. Так как слизь кубическая, большой драконице легче её переварить. Маленькая при этом смеётся и терпит жжение от соков, теперь легко растворяющих её тело вместе с моим. Мы вместе барахтаемся в этом супе из нескольких погибших колонистов, когда как внутри меня наконец угасает и распадается лиса. Постепенно фиолетовое сияние магии драконицы закрывает мой обзор, пока я теряю связь с тающим в её желудке телом. Постепенно меня охватывает слабость и я погружаюсь в беспамятство. Это что-то важное в моём теле перестало работать. А просыпаюсь я уже не в игре, а в реальности. Прошла ночь, и настало время проснуться.