Мой полицейский - 2. Зазеркалье.

POV Харука       Распрощавшись с представителем закона, поднимаюсь в квартиру, встречающую меня пустотой и холодом одиночества.       Как это напоминает мне мою жизнь до встречи с Мичиру.       Я не знаю, чего я ожидал.       Может того, что вопреки всем логическим объяснениям Мичиру будет здесь.       Это были лишь мои надежды. Призрачные, как тени на рассвете.       Почему я не волшебник? Почему не могу повернуть время?       Где же Мичиру?       За время моего пребывания в участке телефон решил уйти в несознанку, израсходовав батарею.       Ставлю его на зарядку и тут же включаю, с дрожью в сердце надеясь увидеть знакомый номер. Но все тщетно. Экран пуст. Ни пропущенных звонков, ни смс.       Снимаю пиджак и галстук, сажусь на диван, откидывая голову на спинку.       Она настолько обижена на меня?       Раньше мы созванивались каждые несколько часов, в крайнем случае, обменивались сообщениями. Не видя Мичиру несколько часов, я скучаю. А сейчас… Сейчас мы не виделись уже полтора суток и я не знаю, что мне делать.       Цифры, которые знаю наизусть, быстро вылетают из-под пальцев, отражаясь на дисплее телефона, еще мгновенье и нажимаю кнопку вызова.       Секунда, вторая, третья и…       Абонент временно недоступен…       Холодный механический голос словно вбивает гвозди в голову.       Вздыхаю, закрываю глаза.       Этого я и ожидал.       Слишком все было хорошо у нас, словно в сказке, чтобы так продолжалось и дальше. – Где же ты, родная? – Шепчу в пустую тишину своего сердца. Прохаживаюсь по комнате, словно это поможет мне найти ответ на вопрос. Замираю у окна и смотрю в голубое небо, расстилающееся над городом. – Господи, где она?       Но, кажется, что у Господа Бога сегодня выходной. Он не собирается общаться со мной, предоставляя самому решать свои проблемы.       Сецуна!       Внезапная мысль проскальзывает в больной голове.       Точно.       Она должна знать, где Мичиру. Ведь они лучшие подруги, практически сестры.       Набираю номер подруги.       Долгие гудки, и вот заспанный голос произносит: «Алло». – Сецуна! Это Харука, привет. 5 утра? Прости. – Смотрю на часы. Я забыл, что между Берлином и Токио разница в 8 часов. – Да-да, прости, что разбудил тебя. Сецуна, можешь ответить на один вопрос? Только честно. – Собираюсь с духом. – Мичиру… Она вернулась? Нет, мы… Сейчас не время объяснять. Я был дураком, и она обиделась. Я не знаю, где она. Ее нет? И не звонила? – Страх, таившийся на задворках души, теперь вышел вперед, подминая под себя разум. – Я не могу вернуться в Токио еще минимум три дня. Обстоятельства так сложились. Если она вернется или позвонит… Прошу, сообщи мне! Прости… – Кладу трубку.       Как говорится, а дальше дела все хуже и хуже…

***

POV Автор       Ханна ворвалась в квартиру подобно урагану, чмокнула на ходу Мичиру в нос, чем несказанно ее удивила, и скрылась в ванной. Чуть позже она появилась в черных брюках и черной шелковой рубашке. – У нас траур? – Мичиру пристально изучала Ханну, пытаясь понять ее мысли. – Нет, просто не люблю посещать участки по таким поводам, – Ханна вытащила пилочку и немного нервно принялась полировала ногти. – Ребятки распустили руки, избили задержанного. – Понятно, - скрипачка кивнула, – но ты решила проблему? – Да, – Ханна отложила пилочку, – не хочешь что-нибудь съесть? – Нет, я еще не проголодалась после завтрака. – Теряю квалификацию, – девушка притворно вздохнула, – Тогда кофе? – Ханна подняла бровь и забавно склонила голову влево. – Даже не знаю, я его не очень люблю, – Мичиру чуть заметно поморщилась. – Кофе – напиток с характером, не важно любишь ли ты его – главное, чтобы он любил тебя, – блондинка одним жестом отмела все возможные возражения. – Его вкус зависит от обжарки, помола и даже времени суток. Забудьте о кофе-машинах, они способны только испортить вкус кофе, такой интимный процесс не терпит бездушного вмешательства. Сначала его нужно смолоть и только в ручную. Конечно, – девушка глубоко вздохнула, – можно взять и молотый, но если ты не готов молоть кофе, ты не готов к серьезным отношениям. – Ханна склонилась над ручной мельницей, запах кофе поплыл по комнате. – Затем джезва и только джезва и песок, кварцевый песок. – Бонд, Джемс Бонд, – рассмеялась Мичиру. – Именно, – Ханна улыбнулась, – варка кофе не терпит суеты, – она колдовала над чем-то больше напоминающим стальную плиту с насыпанным сверху песком, – оно не должно закипеть, но и перемешивать его нельзя, чтобы не повредить пенку, иначе кофе потеряет большую часть своего запаха, – девушка осторожно поворачивала джезву в песке, чтобы она прогревалась равномерно. – Нужно точно определить момент, когда кофе готов. Для этого нужно закрыть глаза и прислушаться, – Ханна так и поступила, в какой-то момент она щелкнула пальцами, – готово. Теперь ставим джезву на подставку и ждем, кофе нельзя пить сразу, это как... – блондинка пощелкала пальцами, подбирая слова, – как лезть под юбку, не сказав даже «Привет!», потеряешь все удовольствие от прелюдии. Теперь кружки, непременно чистейшие, обдаем кипятком, чтобы они были теплыми, их должно быть приятно взять в руки, и сушим. Немного ликера Калау и Бейлиса, – Ханна ловко разлила спиртное по кружкам, – теперь очередь кофе, – девушка осторожно разлила кофе по кружкам. – В идеале, еще нужно добавить взбитые сливки, но это отдает пошлостью. Ирландский поцелуй готов, – блондинка подала кружку скрипачке, та обхватила ее ладонями и прислушалась к своим ощущениям: руки грело приятное тепло, над кружкой поднимался аромат, от которого кружилась голова.       Мичиру сделала глоток под одобрительным взглядом Ханны и зажмурилась – она не могла передать вкус кофе словами, в нем слились, дополняя друг друга, шоколад, ваниль, чуть заметная горечь от алкоголя, сливочная нежность и что-то еще чему девушка не могла подобрать названия. – Это просто божественно, – скрипачка смотрела на блондинку так, словно ей было откровение. – Это еще не все, – Ханна протянула Мичиру дольку мандарина, – раздави его на языке.       Скрипачка кивнула и последовала совету, сладкий нежный сок мандарина вызвал новый взрыв вкусовых эмоций. – Лучше быть просто не может, – Мичиру никогда не делала из еды культы, но сейчас она понимала гурманов, – или может?       Ханна улыбнулась и поманила Мичиру за собой, и та пошла, крепко сжимая кружку с кофе, в предвкушении чуда. В комнате было темно, впрочем, Мичиру уже заметила, что Ханна предпочитает полумрак и игру теней.       Умиротворенный вздох нарушил тишину, тихое шебуршание откуда-то с полу и зажегся камин. Мичиру почувствовала, как ее тянут за подол юбки. Опустив глаза, она увидела Ханну, разлегшуюся у ее ног на пушистом ковре. – Присоединяйся, – Ханна похлопала по ковру рядом с собой, – у меня и подушечка есть. – Ну, раз подушечка... – Мичиру опустилась на ковер и села по-турецки, не желая даже на мгновение выпустить кружку из рук.       Умиротворение – так это называется, Мичиру смотрела на огонь, да, он не был настоящим, но не терял от этого и капли своего волшебства. Рядом спокойно лежала Ханна, и отблески огня танцевали на шелке ее рубашки.       Откровенность, понимание, время для вопросов, которые в другой ситуации покажутся пошлыми. – У тебя нет пары? – Мичиру, смакуя на языке вкус кофе, чуть склонила голову. – Мы недавно расстались, – Ханна откинулась на подушку и глубоко вдохнула. – Жалеешь об этом? – скрипачка положила левую руку на грудь блондинки, ловя биение сердца. – Наверное нет, – девушка накрыла руку Мичиру своей, – мы не часто встречались, ее гастроли и моя работа почти не оставляли нам шанса. Возможно, если бы мы жили в одном городе, но она не может жить без своего Мадрида, а я не могу жить там, – мягкая улыбка скользнула по губам Ханны, – не привязывать же ее было. – Надо же... – потрясенно выдохнула скрипачка, – такое совпадение. – О чем это ты? – пальцы блондинки нежно скользили по щеке Мичиру. – Мысли вслух. – Скрипачка подставила под пальцы Ханны шею. – Мне кажется, что ты состоишь из одних достоинств. – Моя милая мама говорила, что я состою из одних недостатков. – Ханна тихо рассмеялась, а ее пальцы прочертили линию от подбородка Мичиру до ложбинки между грудями. – Мама могла и ошибаться, – скрипачка подалась вперед, ее дыхание чуть сбилось. – Могла, но она была очень проницательным человеком. – Ханна замолчала, задумавшись. – Хочешь, я покажу фотографию Катарины? – не дожидаясь ответа, блондинка одним легким движением поднялась с пола и скрылась в соседней комнате, откуда и появилась спустя минуту. – Вот она.       Скрипачка взяла фотографию в руки – профессиональное фото, хорошего качества, на сцене замерла жгучая брюнетка с пронзительно синими глазами. – Катарина танцует фламенко, – пояснила Ханна, – хотя нет, – поправила она сама себя, – Катарина живет фламенко. – Она прекрасна, – Мичиру обвела контур на фотографии, представила рядом с брюнеткой Ханну и добавила, – вы были красивой парой. – Да, – блондинка кивнула, – а еще она научила меня танцевать фламенко.       Ханна замерла посреди комнаты, вскинув перед лицом руки, отбивая ладонями ритм.       Искорки, отражение языков огня в камине, бежали по ее шелковой рубашке. – Фламенко – танец страсти, и только женщина может по-настоящему говорить на языке страсти – танцуя фламенко.       Ханна танцевала, закрыв глаза, в полной тишине, слыша музыку, недоступную обычному человеческому слуху. А Мичиру не могла оторвать от нее глаз. В движениях девушки жил огонь, свирепое ревущее пламя. Поворот кисти, пальцы раскрываются, и на ладони словно расцветает огненный цветок. Скрипачка робко тянется, чтобы прикоснуться к этому цветку, Ханна ловит ее запястье и прижимает к себе. – Танцуй со мной, – слова звучат как заклинание.       На какой-то невесомо краткий миг время останавливается лишь для того, чтобы дать миру взорваться буйством страсти. Мичиру входит в круг из горящих факелов, роняющих огненные слезы смолы на песок. Невидимый гитарист изгоняет тишину страстными переборами фламенко, гитара ликует и рыдает, рассказывая неповторимую историю любви, историю страсти, безумства и наслаждения. Кто-то костяшками пальцев отбивает ритм по деревянной поверхности, как биение сердца – все чаще и чаще.       И девушка не может противиться этому зову, как не может сопротивляться страсти.       Она никогда не танцевала фламенко, но сейчас она чувствует, как его огонь разгорается в ее душе, и нужно просто принять его, его власть и силу.       Ханна рядом, она сама – живое трепетное воплощение огня, и девушка с наслаждением подчиняется ее рукам. Фламенко пьянит сильнее молодого вина, скрипачка смеется, чувствуя на губах его искристый свежий вкус. Облизывает губы, жадно пьет растворенный в воздухе огонь, и сама становится огнем.       Это не танец – это война за любовь. Они кружат вокруг друг друга, атакуя и отступая.       Хриплое дыхание, возбужденный блеск глаз, прокушенная губа и мучительный стон.       Мичиру не хочет подчиняться – гордый отточенный жест отрицания, и Ханна подчиняется ей, отступает.       Теперь ведет она, Мичиру, с наслаждением чувствуя, как подчиняется ее воле ритм и рисунок танца, она видит восхищение и восторг в глазах Ханны. – У фламенко душа огня, и ты чувствуешь его душу. – Страстно шепчет скрипачке блондинка. Мичиру прижимается к ней всем телом, чувствуя, как острое наслаждение захлестывает ее, куда более сильное, чем при телесном контакте, словно ее душа сливается в одно целое с душой Ханны. Не зная, как выразить свои чувства, скрипачка впивается поцелуем в губы Ханны, и она отвечает на ее поцелуй.