***
— Вот, держи, — Кирилл кладет пакет перед Громом и гордо улыбается, — я лишил тебя обеда, прими же мои соболезнования и этот дар! — Это чё? — Гром подозрительно посмотрел на полный пакет, из которого доносился заманчивый запах. — Это шавуха, как ты любишь, без картошки, — Гречкин сел на стул, который стянул с соседнего стола. — Ты нахрена это принес сюда? — Гром все ещё был в недоумении и в шоке. Цирк какой-то. — Давай так, — начал Кирилл и проверил время на часах, — ты ешь, а я расскажу, что сейчас случится. Ты не смотри на меня так, еда не отравлена. Там, кстати, и для твоего стажёра. Есть Гром не стал, но отложил дар в сторону. Кирилл рассказывал медленно, спокойно и внятно, как будто читал давно заученную лекцию. В указанное время хлопнула входная дверь и со столов полетели бумаги. Когда подошёл Дубин и попытался познакомиться с Гречкиным, Гром ещё сильнее удивился — Кирилл с радостью пожал руку Диме и спросил про рисунки. Дубин немного покраснел и показал скетчбук.***
— Так значит, мы прошлись по половине списка, но нужной информации не достали, — после своих слов Гром укусил шавуху, вкус был не самым лучшим, но есть можно. — Да, тебе повезло, что я помню оставшуюся половину, хотя ты упорно не давал мне глянуть на список, — Кирилл попытался изобразить обиду, на что Гром закатил глаза. — А вдруг это все правда, Игорь? — стажёр смотрел во все глаза на Кирилла, держа свою шавуху. — Не вдруг, а самая настоящая, блять, правда, — злобно шипел Гречкин на Диму, его бесило, что никто ему не верит. — Как я, по-твоему, мог провернуть тот фокус в управлении? — Не знаю, — Гром пожал плечами и закинул в рот последний кусок. — Это похоже на один фильм, «День сурка», кажется, — задумчиво сказал Дубин, — вы смотрели? Гром вместе с Кириллом отрицательно помотали головой. Гречкин сделал мысленную отметку глянуть фильмы на эту тему после очередной гибели. — Ладно, если ты все помнишь, то будешь нашей «картой памяти», и это нам поможет отрабатывать различные версии, — Гром поправил свою кепку и встал, — кто там по списку следующие?***
— Надо бухнуть, — Кирилл кинул пакет с шавермой на рабочий стол Грома. В который раз Гречкин приходит сюда с этим пакетом? Кирилл сбился со счета, да и пофиг, все равно день повторится. — Чего там бубнишь? — Гром переводит взгляд с пакета на Гречкина. Тот выглядит странно по всем меркам: нет золотых побрякушек, одет во все чёрное, поведение в общем отличается от того, что Игорь видел на заседании суда. А ещё этот нервный и бегающих взгляд, как будто он что-то ищет. — Говорю, выпить надо, после сегодняшнего, — Кирилл протянул к себе соседний стул и сел на него. — Нервам пиздец, надо подлечить. — Не ты ли вчера отмечал свою «победу»? — на последним слове Гром изобразил пальцами кавычки. — Для тебя это было вчера, — Гречкин грустно улыбнулся на это, — а для меня дохрена дней назад, хотя голова болит постоянно. Майор уже приготовился что-то говорить, но так и застыл с открытым ртом, когда увидел, как Гречкин испуганно вздрогнул на резкий звук будильника из телефона. — Черт, а я и забыл, что ставил его, — Кирилл пытался выключить звук, но пальцы плохо слушались, — сейчас будет сеанс черной магии и предсказания, а потом подойдёт твой стажёр, и я все опять расскажу.***
Боль от пули в лоб похожа на боль от удара головы об землю после полета с небоскреба. Или это голова болела от пьянки? Кирилл уже не мог отличить, но эта боль была другой, не такой, как от огня. После сожжения заживо тело горело, как будто обгорело летом на солнце. Дима предложил не ждать психа в маске, а самому покончить с жизнью. Сказано это было в шутку, но Кирилл задумался об этом. Лет в тринадцать Гречкин словил эмо-фазу, тогда ее все ловили. Философствовал о смысле жизни и романтизировал смерть, втихую брал у матери подводку и таскался с другими по заброшкам. Было весело, до тех пор, пока его не начали подталкивать к краю на очередной заброшке, говоря, что так он станет крутым. Крутым быть хотелось, но жить хотелось ещё больше, и тогда Кирилл убежал под тупым предлогом. Больше Гречкин не брал подводку у матери, а купил свою, потому что, когда мать узнала, дала пизды. Но в этот раз Кирилла убил не псих в маске, а шальная пуля. В лоб. Кирилл толком ничего не понял: Гром, как обычно, выбил дверь ногой в бар, что-то сказал, все начали бегать и началась стрельба. А потом снова белый потолок. Надо же было Грому метнуться к подозрительному типу, у которого были мутки с другим более подозрительным типом. Или это они так удачно зашли на один из адресов?***
— Мы туда не пойдем, — Гречкин сложил руки на груди, наглядно показывая свой протест. — Почему? — Там ничего нет, только время зря потеряем, — Кирилл говорил тихо и поглядывал на Дубина, который опять рисовал. — Тогда что там дальше по списку? — Гром сделал глоток кофе из стаканчика и поморщился, какая дрянь. — Завтра принесу тебе лучший кофе в городе, чтобы не видеть твою кривую рожу из-за этой фигни, — брезгливо сказал Кирилл, смотря на Грома. — По списку что? — Гром закатил глаза. — Закончился этот список, — Кирилл встал с лавочки и потянулся, — ты говорил, что у тебя есть ещё пара информаторов. — Есть, — майор кивнул на слова Гречкина, поправил кепку и выкинул недопитый кофе.***
— Так, время принять ванну с феном, — Кирилл в предвкушении потрогал воду, проверяя температуру. День прошел впустую, опять нет никакой информации, и до момента, когда в окно кинут взрывчатку, оставался час.***
— Говори уже, а то дыру во мне прожёг, — Кирилл сделал затяжку и посмотрел на Грома. Гречкин часто ловил этот удивленный взгляд, который упирался в спину. Пока они стоят и ждут кофе, можно обсудить это. Когда Кирилл закурил, стажёр отошёл от них и начал зарисовывать голубей, которых кормили детишки в попытке поймать. — Ты сильно изменился, — Гром явно подбирает слова, — по сравнению с тем, каким ты был на суде. — Два разных человека? — Кирилл выдохнул дым и попытался выдавить улыбку. Получилось хреново. — Да, — Гром подошёл ближе и посмотрел в глаза, — ты знаешь такие вещи про меня и Дубина, это настораживает. — Ну, я же говорю, что день у меня зациклен, — Гречкин отвёл взгляд и пожал плечами. — Я же должен тебя удивить, чтобы ты мне поверил и помог. В первый раз ты послал меня. Гром пожал плечами на это. Разговор не шел, Кирилл скурил вторую сигарету, когда им выдали их кофе. — Я же обещал тебе лучший кофе в городе, — Кирилл стукнул своим стаканом об стакан Грома и сделал глоток. Кофе был хорош. — Обещал? — спросил Гром, держа стаканчик Дубина. — В прошлый раз, — ответил Кирилл и направился в сторону Димы, — ты не помнишь, но ту бурду, что ты пил, сложно назвать кофе. И твое кислое лицо вгоняло в тоску. — Что ты ещё про меня знаешь? — Родился в семье милиционера, был пионером, имеешь первый разряд по шахматам, — Гречкин сел на лавочку, почему все разговоры у них проходят на лавочках? Они ждали очередного информатора, тот хотел встретиться в людном месте, боялся побоев от Грома? — Выиграл чемпионат МВД по кикбоксингу. — Я тебе это все рассказал? — Гром явно был удивлен, но старался держать лицо. — Почти, — Кирилл говорил спокойно, но нога, закинутая на другую ногу, слегка подрагивала. — Про чемпионат мне рассказал Дима, а ему кто-то из ваших, — кивнул в сторону стажёра Гречкин, — а все остальное ты. — Чтобы потом ты мог меня удивить, а я потом поверил? — ухмыльнулся Гром и поправил кепку, взгляд гулял по людям в поиске знакомого человека. — Да, мне надоело каждый раз предсказывать, что произойдет возле твоего стола, и я уговорил тебя что-то мне рассказать, — Кирилл смотрел на профиль майора и медленно пил из своего стакана. За столько дней это новая жидкость в его организме, помимо алкоголя, вот печень охренеет. — За чемпионат у меня есть грамота, она висит у Прокопеныча в кабинете, — сказал Гром и скривился, виня себя за открытость. — Да не парься ты за то, что рассказываешь мне такое, — пытался успокоить Кирилл Грома, — не такие уж они и важные особенности твоей жизни. — Почему у Дубина не спрашивал? — Я спрашивал, но он о себе охотней говорит, чем ты, — Гречкин перевел взгляд на стажёра, Дима стоял в кругу из голубей и кормил их хлебом, и где только взял? У детей отобрал? — Про него что успел узнать? — Много чего, он прикольный, слишком верит в правосудие, закон и справедливость. — Все мы такие, пока не расшибем лоб о реальную жизнь, — Гром допил остатки кофе и крутил пустой стаканчик в руках, информатора на горизонте не видно, слинял? — Хах, наш суд самый гуманный суд в мире, — Кирилл наигранно улыбнулся и поднял свой стакан как для тоста. Гром после этих слов поменялся на глазах. Спину выпрямил, плечи напряглись и взгляд перевел на Гречкина тяжёлый. Стало не по себе, а чувство вины заскребло по сердцу. Гром смотрел, как Кирилл отворачивается от майора и пытается смотреть куда угодно, лишь бы не в глаза Грому, который только начал менять своем мнение о нем. Почему Кириллу так важно его мнение? Сам Кирилл не знал или пока не понял. На очередном допросе, который проводил Гром в главном управлении, Кирилл внаглую рассматривал майора. Хмурый взгляд из-под кепки, широкие плечи, большие ладони, которые с силой сжимали папку с бумагами о деле. Взгляд у майора менялся от чистой агрессии до «какое потерянное поколение». Такие слова Кирилл видел в глазах отца после очередной попойки, чаще они звучали из уст матери и имели продолжение: «Ты можешь быть лучше, Кирюша!». Кирилл мог, но не хотел. Не было смысла меняться. А может его петля времени и есть причина, по которой стоит меняться? Второй шанс? Пока Кирилл был в своих мыслях, Гром ушел к информатору за новыми именами и адресами, на место майора сел Дубин. — Что случилось? — Дима улыбался, глядя на свой скетчбук, видимо, хорошо получились наброски. — Вспомнил, кто я есть на самом деле, — Кирилл опустил глаза на стакан в своих руках, на дне плескался остаток кофе. — И кто же ты? — Мажор, золотая молодежь, убийца, ублюдок, — Кирилл залпом выпил остаток кофе и посмотрел на Дубина, который смотрел на Гречкина, — выбирай, кто больше нравится. Повисла тишина, Кирилл опустил голову и смотрел на свои руки, которые мелко подрагивали. — Знаешь, ты кажешься другим, — после минуты молчания, сказал Дубин, — не таким, каким тебя описывали в СМИ и в интернете. — Не таким? — хмыкнул Кирилл, — Гром тоже сказал такое. — Ну да, по тебе видно, что ты богат, ну то есть не ты, а твой отец, — быстро заговорил Дима. — Но ты ведёшь себя не так, как на суде. Видимо, нет той публики, на которую ты привык играть. — Тут ты прав, но это не меняет моей сути, — Кирилл не смел поднимать голову, — сложно всё. — Все мы совершаем ошибки, главное принять это и не совершать их вновь. Все имеют право на искупление, если испытывают вину. Кирилл не хотел продолжать этот разговор, и его спас подошедший Гром с новым списком. На новый список они потратили ещё три жизни Кирилла. В конце дня, вечером, Кирилл пробовал что-то новое для своей смерти. Пару раз прыгал с высотки, Гречкину понравилось чувство невесомости и само ощущение полета, но длилось это не более десяти секунд, Кирилл считал.***
Кирилл не считал себя полным мудаком, мама так его не воспитывала. Ирина Игоревна старалась вырастить примерного сына, достойного преемника отцу. Водила на вокал, в художку, на различные спортивные секции. Гречкин отходил, примерно, месяц на каждое из направлений и в конце устраивал истерику: ничего ему не нравилось. Пубертат сильно бил не только по телу, но и по мозгам, все рамки слетали прочь. Слушаться родителей Кирилл отказывался наотрез: бунтовал, скандалил, пил как не в себя и употреблял все, что можно. Трахал все, что движется, а что не двигалось, то двигал и трахал. Гормоны меньше стали бить в голову где-то года полтора назад. Просто в какой-то момент отцу надоело смотреть на этот хаос в жизни сына, и Всеволод поставил Кирилла перед выбором: либо полный отказ от сына и вычеркивание из завещания, либо Кирилл встаёт на путь истинный. Честно, Кирилл старался не сбиваться с пути, но девчонка, которая продержалась рядом больше пару ночей, залетела. И явилась с этим к родителям. Орали все друг на друга долго и с громкими словами. Было решено от ребенка избавиться, ибо какой из Кирилла отец и примерный муж? Слышать такое от родителя было больно, но залечил Гречкин тогда душевную рану не только спиртным, но и белым порошком. А после была сбита Лиза Макарова. Воспоминания о том злополучном дне сейчас встали перед глазами. Кирилл не был мудаком и поэтому даже чувствовал вину. Но отец хотел баллотироваться в губернаторы города, а сын с судимостью мог подпортить и так шаткую репутацию. Поэтому всё чувство вины Гречкин закопал глубоко внутри себя.***
Кирилл смотрел на телефон и не решался сбросить звонок матери. Все прошлые разы, когда он проводил с Громом, Гречкин сбрасывал вызовы Ирины Игоревны, было не до этого, а сейчас почему-то хотелось ответить и поговорить. — Привет, мам, — Кирилл попытался сделать голос как можно более радостным. — Кирюша, ты спишь? — взволнованный голос матери настораживал. — Нет, мам, — Кирилл закрыл глаза и сделал глубокий вдох. — У тебя там все хорошо? — Что? Нет, все хорошо! — быстро заговорила мать, — как ты сам, милый? — Голова болит. — Ох, не надо было тебе вчера пить, — на том конце послышались тяжёлые шаги, а потом звук запираемой двери, — Кирюш, я дома забыла документы, заберёшь? — Да, мам, — Кирилл стоял на кухне и набирал свободной рукой воду в стакан. — У папы там все хорошо? — Ты же знаешь своего отца, — Ирина Игоревна тяжело вздохнула и заговорила тише, — сегодня он особенно не в духе. На душе было мерзко от мысли, что мама рядом с отцом в такой момент. Поддержать ее не получалось даже когда они разговаривали лично. Зато мама знала, какие слова сказать, когда самому Кириллу было плохо. — Мам, мне тяжело, — Кирилл запил таблетку и опёрся об стол. — Солнце моё, мы же это обсуждали, это сейчас тяжело, со временем все пройдет. Время лечит. — Но не в моем случае, мам. — Все люди совершают ошибки, ты не самое плохое зло совершил. Если ты чувствуешь вину, значит, что не все потеряно для тебя. Ты ничего не мог сделать. — Но это ведь всё из-за меня, мам. Вечно я все порчу! — Кирилл силой сжал глаза и накрыл их рукой. Слезы потекли из глаз, чувство вины накрыло с такой силой, что колени не держали. Опустившись на пол, Кирилл завершил вызов и выключил телефон. Ненависть к себе крутилась внутри. Голоса других людей, которые говорили и обсуждали действия Кирилла, громко орали в голове. «Урод, да чтобы ты сам сдох!» «Ублюдок, таких как ты, надо расстреливать!» «Убийца, твое место за решеткой!»***
Несколько дней Кирилл провел дома. Утопал в выпивке, заказывал еду и не выходил из дома, а вечером вскрывал вены. С каждым разом выходило все лучше, быстрее и красивее. Кровь смешивалась с водой в ванной, с каждым порезом становилось легче. Кирилл проводил лезвием по руке, где все ещё было место и пока были силы. Когда глаза держать открытыми не было сил, Кирилл откидывал лезвие и погружался в кровавую воду с головой с закрытыми глазами, чтобы потом открыть их над белым потомком.***
Пить одному несколько дней подряд становилось скучно. Ходить по клубам и барам не было смысла. В самой жизни не было смысла. Но лежать и жалеть себя надоело, депрессивная фаза медленно уходила. В голову приходили мысли, что же ещё сделать, чтобы этот ад прекратился. А вдруг это и есть его персональный ад? Как в том сериале про Люцифера. Чувство вины засело глубоко внутри и тревожило, значит, есть за что мучаться. Зацикленный день смерти, вечные попытки что-то исправить заканчивались одинаково. Что бы ни делал Кирилл, всего было мало. Всегда заканчивалось его смертью. Хоть хватило смелости заканчивать день самому, а не ждать каждый раз этого психа. Иллюзия того, что Кирилл может хоть что-то контролировать. Смотря на белый потолок, Кирилл пришел к мысли, что поиски убийцы не приведут к чему-то хорошему, тут что-то другое. Попробовать пережить день? Кирилл пробовал, но когда время показывало без пяти полночь, приходил псих в маске и сжигал все вокруг и самого Гречкина, где бы ни находился Кирилл. Быть рядом с Громом и ждать, пока его защитят? При выполнении этого плана под огонь попал Дубин, и Кириллу он нравился, хороший он человек, и поэтому Гречкин вышел к психу с раскрытыми руками, принимая огонь. Переждать в управлении полиции? Кирилл сидел за решеткой вместе с Громом, пока майор учил Гречкина азам шахмат. Главный вход пробила горящая Ламборджини Кирилла, и псих в маске устроил фаер шоу прямо там. Если дело не в убийце, значит, дело в самом Кирилле. Надо найти выход из этой петли, так и с ума сойти можно. Кирилл уже чувствует, как у него едет крыша, махая синим платочком. Может, рассказать кому-то о том, что происходит внутри? На трезвую голову это сделать нереально, а на пьяную сам Кирилл не решался с кем-то это обсудить. Мама хоть и знала о переживаниях, но она мать, и ее сын для нее всегда будет самым-самым. Настоящих друзей у Кирилла никогда не было, а зачем они? Тут то Кирилл и осознал, зачем. В последнее время Гречкин общался только с Громом и Дубиным. Кирилл знал их куда лучше, чем они его. Они знакомились каждый день заново, но это была лучшая часть дня. Уговорить Диму выпить не получится, если Дубин что-то решил, переубедить его невозможно. Оставался Гром. Странный он человек, но Кирилл со своими бесконечными жизнями куда страннее будет. Можно всеми правдами и неправдами уломать его стать наставником в исправлении для Кирилла. Гром же что-то увидел в Гречкине, раз каждый раз соглашался помочь, не считая первого раза. А раз увидел, то пусть поможет это достать и использовать, чтобы все это закончилось.