To survive after

Чонгук не чувствует его. Он потерял ту самую нить, которую называют любовью. Чон забыл его лицо, руки, цвет волос, голос. Все унесло куда-то далеко, будто и не было вовсе. Эта красивая детская любовь нашла свой конец и Чонгук в этом не виноват. Знаете, а ведь муранья может оставаться в человеческом разуме лишь тогда, когда вторая половинка любит также сильно. Видимо, мальчик был просто пропитан этой историей в голове, он выдумал образ с которым общался каждый день, вырисовывая картинки в голове. Он больше не просыпался с момента потери его воображаемого друга, Чон истощен.

🐜

— Попросите зайти Намджуна ко мне. Синдай заваривает чай с бергамотом, а в голове тот мальчик, что спас ему жизнь. Наверное он бы отблагодарил его, только не в этой жизни, когда за окном любой готов снести тебе голову. — Вы хотели меня видеть? — Намджун приоткрывает дверь, отвлекая Ви от раздумий. — Да, муранья ещё спит? — Он старается не подавать эмоций, чтобы не показаться заинтересованным. Тэ знает, как здесь к ним относятся, он вообще-то и сам должен, лидер все-таки. В голове болезненно щемит, будто что-то идёт не так. — Нет, Синдай, по-прежнему спит. — А с другой что? — Чимин оказался соседом Юна. Того самого грозного, вечного молчаливого Юнги. На удивление даже самого Тэ, он сам попросил забрать омегу с собой. — Кидается там на всех, — Намджун подносит тыльную сторону ладони ко рту, будто так никто не услышит, — Кроме Юнги, Ви. Она с ним, как с последним глотком чистого воздуха, вчера было чуть не притронулась к нему, но я был рядом, так что, все обошлось. — Спасибо, свободен, — Сказал как отрезал. Значит его можно осуждать за живую муранью, а Юна нет. Впрочем, ему плевать, что о нём думают. Ви складывает карту подземных помещений, собираясь лично проверить свою тварь. Ночь вступает в свои права, освещая подземные ходы через маленькие окошки. В коридорах сыро и влажно, а запах такой, будто находишься на берегу моря. Чонгук прикрывает глаза, всё еще в образе мураньи, и слышит шум воды. Сейчас бы на пляж, покупаться, покрыться мурашками от встречного ветра и сидеть до утра, встречая закат. Чон настолько погрузился в себя, что не услышал звук открывающейся двери. — Ну здравствуй снова, спаситель мой, — Тэхён подходит к клетке, садясь на корточки. Муранья разворачивает голову, при этом корпус всё ещё повернут к окошку. И смотрит. Минуту, две, три, затем чуть наклонив голову, и полностью развернувшись, ступает к человеку, словно хищница. На лице улыбка сияет, только вряд ли с добрыми намерениями. Не отрывая взгляда Чон садится так же на корточки перед Тэ. — Что же ты задумал, мальчик? — Шёпотом, еле слышно произносит Тэ и поднимается, доставая ключи со связки. Людям тоже нужен отдых и Ви уже знатно заебался. Ему надоели взрывы, надоело вставать с мыслью, что это возможно его последний день. И он открывает дверь к смерти, как к родной, будто ждал этого всю жизнь. Такой отчаянный, помотанный жизнью, что пожевала и выплюнула их всех. Муранья так же поднимается медленно и подходит вплотную, смотря в глаза напротив. И Тэ не против подохнуть сейчас, зато муранья, что съела его, будет самая красивая из всех что он видел. Чон смотрит, разглядывает родинку на носу, чуть завившиеся волосы, пухлые губы и веер ресниц. Муранья опускает голову на грудь Тэ и нежится, как на самой мягкой подушке. Тэхен стоит в недоумении и резко хватает за плечи, отталкивая тварь от себя. У мураньи улыбка с лица сходит, но идёт снова к человеку, словно это недоразумение, будто так не должно быть. Её место рядом с ним, в его руках. — Ты сдох! Ты понимаешь это?! — Орёт Тэ, — Ты умер! Тебя нет в живых…ты мертв. Как все вы, — Муранья дышит тяжело, её любимый оскорбил её, назвал гнилой падалью, трупом. — Ну давай же, сожри меня! Ты же можешь, я знаю, Ви замахивается, оставляя жёсткую пощечину на щеке Чона. Муранья стоит с опущенной головой от удара, затем резко поворачивает и начинает кричать. Тэ падает на пол, закрывая уши руками и впервые за долгое время плачет. Слёзы катятся по щекам, оставляя мокрые дорожки боли и безысходности. Муранья чувствует все, что чувствует он. Ей также грустно, как ему, также больно, но она обижена. Чону страшно от боли, что он принёс Тэ, но ничего с этим поделать не может. Он прячется в углу клетки, выжидая, пока Ви поднимется на ноги. — П-прос, — И снова крик. Чонгук не может контролировать это, ему тяжело произносить человеческую речь. — Что ты сказал? — Тэ подходит ближе, — Давай, попробуй ещё раз, — Муранья смотрит так, словно её только что угостили огромным клубничным мороженным. С такой надеждой, какой ни одного человека сейчас нет. — Прос-сти, — Чонгук правда не понимает, как он это сделал, но он сделал, он смог. Тэхён радуется, даря муранье самую настоящую квадратную улыбку. Вдруг Чон заостряет внимание на одной точке. Он чувствует своего, чувствует муранью и что ей сейчас больно. Чон выталкивает из клетки Тэ, машет руками на дверь, прося покинуть комнату. Ви не понимает, что происходит, но все же выходит, плотно закрыв за собой дверь на ключ. Чонгук встаёт посередине комнаты и собрав все свои силы начинает кричать. Звук разносится по всей библиотеке. Чимин, который сейчас чуть не умер прямо во сне, улыбается. Нашёлся его маленький друг. Чима правда не хотел бросать его, но диггеры, поняв, что он не простая муранья, утащили его с собой. С тех пор он жил мечтой о встрече с этим мальцом. Он встает с постели, ломясь в дверь. На той стороне послышалось копошение и он сделал шаг назад. Юнги открыв дверь заходит, прикрывая рот мураньи рукой. — Не смей кричать, иначе другие мураньи будут не прочь полакомиться нами. — Но там мой друг, — Чимин пытается выбраться из крепких рук, — Юнги пусти. Рация Мина начинает громко верещать, они добились своего. — Синдай, срочно подкрепление на главный вход! Мураньи! Их очень много! Юнги запирает Чимина в свой комнате и бежит со всей ног, сегодня он подохнуть не намерен. Не тогда, когда у него в руках живой пульт от мураний.