Сезон гроз

      Шерлок Холмс, отчаянно хватаясь за никчёмные остатки себя самого, выныривал из глубоких вод ватности собственного разума. Как только он открыл глаза, его одолел панический страх, что они закроются. Моргнуть прямо сейчас и оказаться во тьме вновь вне времени и пространства, где один миг тянется вечность, было самым худшим кошмаром. Шерлок слышал тысячи звуков сразу — они проникали свинцом в отравленный мозг и перемешивались друг с другом, образуя неприятный шум. Он не понимал, как долго пролежал в отключке и существовало ли это долго вообще. Его дыхание ощущалось близким, будто сам он находился внутри тела и слышал себя оттуда. Как сквозь вату. Он был заперт прямо внутри себя, желая разорвать рёбра в клочья и вырваться из недр тела.       Возвышаясь над лежавшим на животе Холмсом, брюки которого были спущены, а руки и ноги привязаны джутовой верёвкой, Смит неторопливо пил вино и наслаждался тем, как бледная кожа его гостя и утончённый стан гармонично смотрелись на больничной койке. Свет был приглушённым, а Уильям совершенно не похож на шлюху — в этот раз Калвертон особенно оценил рекомендацию Ирэн и был готов оставить ей щедрые чаевые. Она сказала, этот мальчик был сильным. Вот только особо сильным Уильям не казался, а значит, скорее всего, он притворялся.       Притворщики особенно сильно нравились Смиту своей отчаянной верой в то, что их слабость никто не раскусит.       — Я слышу, как изменилось твоё дыхание, — наклонившись к Шерлоку, касаясь его уха своими губами, прошептал Калвертон. — Кто-то здесь явно проснулся, — он едва слышно рассмеялся.       Холмс не сумел даже промычать в ответ — его припечатало и оглушило. Он лежал и не мог пошевелиться, будучи не в состоянии даже просто слегка поменять позу. Даже мысли было невозможно контролировать, как и концентрацию на моменте, — Шерлок окунулся внутрь себя, проносясь сквозь собственное детство и будто вновь переживая некоторые моменты оттуда. Было ли это отчаянной попыткой сбежать от реальности или он наоборот всеми силами желал уйти от этого погружения, чтобы вернуться обратно, но одно Холмс знал точно — ему было по-настоящему страшно.       Он видел себя шестилетним за огромным длинным столом, оставшимся в его детских воспоминаниях слишком неприятным и чересчур большим. Пугающим. Только когда Шерлок подрос, он понял, что стол не был таким уж длинным, а лишь казался ему нескончаемым в силу весьма юного возраста и неспособности оценивать вещи объективно. За другим концом неизменно восседал отец, и Шерлок каждый вечер медленно и нерешительно поворачивал голову вбок, наивно надеясь увидеть за пустующим местом маму. Стол вновь казался огромным, а взгляд отца жалил без огня. Шерлок вдруг решительно посмотрел на него в ответ и вынырнул из воспоминаний, когда знакомое отеческое лицо преобразовалось в гримасу Калвертона. Он прерывисто выдохнул в настоящем, привлекая этим чужое внимание, ощущая призрачное прикосновение к своему телу, — Смит мягко водил пальцами по его спине.       — Да тебе это даже нравится! — усмехнулся Калвертон, облизывая губы. Он вдруг сильно ущипнул бледную кожу и хмыкнул, увидев, как она сначала стала ещё белее, а через мгновение покраснела.       Шерлок закрыл глаза.       Нет, ему не нравилось.       — Обычно никто не просыпается, но раз уж ты в сознании… — Калвертон взял голову Холмса и помог ему повернуть её в другую сторону, чтобы он мог видеть его, а не смотрел в стену. — Так даже веселее.       Смит расстегнул две пуговицы на своём пиджаке и неторопливо снял его. Всем своим видом и медлительностью он давал понять, что вполне наслаждался происходящим и не собирался торопиться. В его движениях можно было проследить плавность, а во взгляде — беспокойство. Вот только оно не было сигналом его страха, а скорее служило обозначением тщательно сдерживаемых эмоций и предвкушения.       Захотелось закрыть глаза.       — Ты хоть что-нибудь понимаешь? — Калвертон вдруг наклонился и схватил Шерлока за щёки, ища во взгляде осмысленность. Очевидно, он нашёл то, что искал, потому что в следующее мгновение расплылся в улыбке. — Знаешь, что это? Что я тебе подсыпал? Это бутират.       Шерлок не реагировал — тогда Смит наклонился к его уху, обдавая жарким дыханием:       — В простонародье его называют наркотиком изнасилования.       Когда Холмс задрожал под Калвертоном, ведя внутри себя отчаянную борьбу, испытывая глухую панику после услышанного, Смит сильнее придавил его, укладывая ладони на заднице. Он сжал ягодицы в своих небольших ладонях и, окрылённый происходящим, издал тихий смешок.       — Какой же ты красивый, — ухмыльнулся Калвертон, и Шерлок, услышав щелчок складного ножа, почувствовал, как по виску стекала капля холодного пота. — Тебе страшно? О, ну так нечего торговать своей дыркой, предлагая себя всему грязному Лондону. Спорю, если я сделаю вот так… — Смит слегка надавил лезвием на спину, царапая кожу, чтобы появилось немного крови. — Никто мне не запретит.       Благо, что Шерлок не видел маниакального, одержимого взгляда, с которым Калвертон всматривался в его спину, неприятно растирая пальцем несколько капель алой крови. Хорошо, что он не знал, с каким ужасающим трепетом Смит проводил языком по этому следу и с каким придыханием нюхал свежий металлический запах, чувствуя приятную горечь на языке.       — Знаешь, может, если повезёт, тебе даже понравится, — Калвертон продолжал говорить, пока водил языком по царапине, оставляя слюни и с упоением вылизывая её. — Я выбираю этот наркотик не просто так… Он усиливает сексуальное желание, так что ты вполне сможешь испытать возбуждение. Кто-то доходит до состояния эйфории, другие не могут пошевелиться и прийти в сознание, — Смит рассказывал с упоением. — Правда, некоторые захлебывались слюной и рвотой, но, если не будешь менять положение, тебе это не грозит.       Шерлок почувствовал, как Калвертон провёл по его спине лезвием ещё раз ближе к ягодицам, сразу же неприятно впиваясь в царапину ногтем и растирая её.       — Если судьба будет благосклонна к тебе, ты ничего не вспомнишь, — нарочито ласково проговорил Смит, откладывая нож в сторону и начиная водить руками по телу под собой. — А если нет — уснёшь и не проснёшься. Или я всё перепутал?       Тихий смех Калвертона постепенно становился громче, холодная испарина покрыла спину Шерлока, а руки Смита более уверенно трогали его, нанося шлепки по заднице, сжимая её и царапая ногтями талию. Он вдруг начал тереться своим пахом о Шерлока, и тот шумно выдохнул, чувствуя рвотные позывы и лихорадочное, нескончаемое «нет» в своей голове. Он чувствовал, как Калвертон продолжал елозить по его ягодицам вставшим членом, и пытался забыться, чтобы вновь оказаться в знакомой столовой за длинным и пугающим столом, который сейчас был для него спасением.       — Ха… Вот так, — зашипев от наслаждения, продолжая прижиматься к заднице, Калвертон с трудом остановил себя и слез с койки, чтобы взять бокал, сделать глоток вина и тут же вылить остатки содержимого на спину Шерлока, быстро расстёгивая ремень.       Холмс вдруг слегка дёрнулся и задрожал — со стороны казалось, будто он лишь безразлично лежал, смирившись со своей участью, тогда как на самом деле Шерлок отчаянно, жадно боролся и с надеждой вглядывался в дверь палаты. Его воображение рисовало, как она открывается, как кто-то бежит к нему, чтобы оттолкнуть Смита. Вот только никто не приходил в голову. Сознание тщательно желало уберечь его и оставить в безопасности, тогда как иная часть разума заставляла остаться здесь и сейчас. Прямо в этом моменте.       Чтобы знать, что происходит, — чтобы контролировать хотя бы свои воспоминания.       Смит откинул в сторону брюки вместе с ремнём и снял рубашку, с тихим вздохом надрачивая короткий, толстый и изогнутый в сторону член. Он подошёл вновь, провёл головкой по ватной руке Шерлока, наслаждаясь его беспомощностью, но вдруг передумал играть в подобие дрочки.       — Хотя знаешь, некоторые впадали в кому, — хихикнул Калвертон, забираясь на кровать. Лучше бы он просто молчал. — Это вещество довольно опасно смешивать с алкоголем, ну ничего… — Смит приставил головку, перед этим выдавил смазки и толкнулся прямо так, не надевая презерватив.       Шерлок в ужасе распахнул глаза:       — Н… нет!       — Не зря ты в сознании. Что, балуешься наркотой? У очередного торчка проснулась толерантность? — с рычанием войдя до конца, Калвертон начал уверенно двигаться, шлепая яйцами от соприкосновения тел, сжимая пальцы на ягодицах и уходя на вершину блаженства.       Он постанывал и не стеснялся этого, его потные ладони гладили кожу и щипали её. Смит прижимался ртом к спине, облизывал и наваливался сверху, вдавливая в койку, которая слегка пошатывалась.       — Аххх! Знаешь, что? — он схватил Шерлок за волосы и резко вжал лицом в подушку, вытирая наволочкой его слёзы. — Наркоманов не жалко.       И в этот момент, когда он продолжал и продолжал драть Холмса в палате, а запах больницы смешивался с запахом пота, когда Шерлок с трудом дышал и дрожал всем телом, он окончательно понял одну простую истину.       Никто не придёт.

***

      Когда Шерлок очнулся, он был один. Вся спина, в итоге полностью исцарапанная ножом, неприятно саднила — Смит довольно долго игрался с ней, когда Холмс всё же отрубился. Во рту стоял ужасный привкус спермы, руки и ноги затекли, всё тело болело, а Шерлок мог лишь глубоко дышать, постепенно возвращаясь обратно в реальность. Он зажмурился, вспоминая, как Калвертон держал его голову и толкался членом в глотку. В это время он водил складным ножом то по щеке, то по горлу, не заботясь о том, что это действие могло привести к летальному исходу. Хотелось вымыть рот с мылом и долго драть кожу мочалкой в ванной, смывая с себя липкие, грязные, отвратительные прикосновения этого человека.       Шерлок повернул голову и увидел, что от верёвок у него была освобождена лишь одна рука. Он злобно прищурился и попытался подвигать затёкшей конечностью, внутренне желая задушить Смита, решившего напоследок в который раз ублажить свою тёмную сторону и поиздеваться. Мелкая моторика предсказуемо подводила, но Холмс настойчиво двигал пальцами и рукой — или, вернее сказать, пытался двигать? Он шипел, дрожал, ругался, вдруг схватившись за паническую мысль о том, что Смит вовсе никуда не ушёл.       Только это и помогло.       Освободившись, Шерлок принялся хватать свою одежду подрагивающими руками. Он торопливо застёгивал брюки и с ужасом до конца осознавал, что Смит взял его без презерватива. Холмс был в курсе, что порой такое случалось, но обычно это происходило в более низком ценовом сегменте эскорта, ведь на самом деле Смит мог с лёгкостью найти того, кто на это готов. Когда-то один знакомый рассказал Шерлоку о том, как клиент скинул презерватив прямо перед тем, как кончить — как выяснилось позже, у него был ВИЧ. История о том, как подобные уроды заражали других людей, умалчивая о своих болезнях, не была новой. Но всё же Шерлок не ожидал, что может столкнуться с чем-то подобным лично. И хотя он ничего не знал о здоровье Калвертона, его пробрал холодный пот. В жизни всегда кажется, что всё самое ужасное происходит где-то очень далеко, у незнакомых, чужих людей — больше Шерлоку так не казалось.       Он судорожно выдохнул, схватился за голову и едва ли не свалился на пол, охваченный паникой, страхом и всё ещё чувствуя действие наркотика, повышающего внутреннюю тревожность. Его трясло, голова кружилась, а сознание настойчиво желало ускользнуть из реальности. Уже через мгновение Шерлок увидел перед собой темноту и услышал знакомый голос, раздающийся где-то очень далеко и одновременно близко.       — Какая соблазнительная шея… — это говорил Калвертон из воспоминаний Шерлока, когда тот находился в полубредовом состоянии на грани яви и сна после терзания ножом спины и долгих, грубых щипков по всему телу пальцами. Тогда Холмс уже отрубился, но произошедшее настигало его сейчас в резком погружении в болезненные воспоминания — он с отторжением видел всё то, что происходило, когда находился в подобии сознания.       Калвертон провёл пальцами по его шее практически ласково, мягко касался ладонями спины, с гордостью рассматривая выцарапанную собой «картину». Он глядел так, будто это творение должно было покорить лучшие музеи не только Британии, но и самой Италии, являющийся для многих очевидным центром искусства. Воображая, как сам Боттичелли спустился с небес и припал к его ногам, с восхищением именуя Смита творцом, он впился в шею Шерлока зубами.       — О, Уильям, я бы с удовольствием прогрыз тебе артерию, — чувственно проговорил он, продолжая сильные, действительно неприятные укусы. — Хотя мы бы всё испачкали и пришлось убирать, — он улыбнулся и тут же рассмеялся: — Но не мне!       Шерлок закашлялся, будто его схватили за горло, вспоминая, что именно это произошло следом. Он жадно дышал, потирая лицо руками, и постепенно пытался прийти в себя и достичь хотя бы подобия осмысленности. Ему было холодно, спина горела, когда ткань рубашки коснулась кожи. Он с трудом встал, накинул на себя пальто, ботинки и быстро вышел из палаты. Холмс с самого начала отметил в Смите нечто жуткое — не зря интуиция кричала о том, что ему следовало уйти. Как человек, желающий стать детективом, Шерлок безрассудно редко прислушивался к ней. Нечто в Калвертоне вызывало ряд противоречий, но едва ли изначально Холмс мог понять причину этого, а сейчас он просто не был на это способен. Ведь в действительности дело было даже не в том, что Калвертон подсыпал ему наркоты, что издевался и насиловал — в случившемся не было ни грамма согласия, даже несмотря на ту деятельность, которой занимался Шерлок, — здесь было нечто иное.       Нечто такое, что, казалось, лежало на поверхности, но осталось незамеченным. Что настойчиво ускользало. Именно это делало Калвертона Смита тем человеком, на которого было неприятно смотреть с самого первого брошенного взгляда.       Шерлок выбежал из больницы и согнулся пополам, схватившись за живот. Его тут же вырвало. Он отдышался, закрыл глаза, выдохнул, вытер губы рукавом и прижался к стене, с трудом удерживаясь на ногах. Его шатало из стороны в сторону — координация была полностью нарушена, вещество ещё даже близко не вышло из организма. Холмс двинулся вперёд, а воспоминания о произошедшем будто по невидимому постоянному кругу проносились в голове. Он помнил ощущения от его прикосновений, помнил звук того, как Смит облизывал ухо, некрасиво причмокивая слюнями. Он помнил, как Калвертон давал ему пощёчины, как хватал за подбородок и что-то постоянно шептал.       Шерлок чувствовал себя использованным, никчёмным. Он чувствовал себя грязным, и эту грязь было невозможно смыть водой или мылом — от неё не было средства и не было мгновенного спасения. Шерлок лихорадочно, прерывисто задышал, срываясь на стремительный бег, пугая людей своим чёрным развевающимся пальто, нездоровой бледностью и шальными, пустыми глазами — пусть их нельзя было рассмотреть, но этот взгляд был ощутим на иных, более тонких уровнях.       Холмс остановился и зажмурился. Ему вдруг показалось, что мир был не то что серым и полностью беспросветным, он был искусственным. Люди, проходящие мимо замершего Холмса, поглядывая на него, казались ненастоящими. Неинтересные личности, полные алчности и жадности, — как в таком месте, как жизнь, вообще отыскать относительно приятного человека? Шум мостовой отражался отбойным молотком в висках, мир спешил, куда-то торопился, как и люди внутри этого пузыря, — Шерлоку хотелось закричать. Задохнуться. Или просто чтобы всё хотя бы ненадолго застыло.       — Я позвонил мисс Адлер и продлил тебя, — Смит улыбнулся ему, лежавшему в полубессознательном состоянии, закрыв за собой дверь и откладывая в сторону телефон. — Как порой быстро летит время, когда занимаешься тем, что нравится… Что ж. Ты не думай, я человек по сути не злой, но мучить всех вас так… приятно и весело, — Калвертон рассмеялся, прикрывая рот рукой. — Иногда мне нравится интрига, но порой я люблю давать выбор — предпочитаешь фистинг или чтобы я попинал тебя ногами? Лично мне нравится и то, и другое, но боюсь, что времени на всё не хватит.       Шерлок часто и шумно задышал, когда, слегка дёрнувшись, с ужасом распахнул глаза, настойчиво и сопротивляясь действию наркотика. Его сознание будто плыло в тумане мыслительного потока, но Холмс сумел схватиться за мысль о том, что ему следовало попробовать сбежать, ударить или… Хоть что-нибудь. Смит был низким, а его физическая подготовка однозначно оставляла желать лучшего — Шерлоку нужно было ещё немного сил, чтобы попытаться попробовать.       — Я тебя пока развяжу — нам в любом случае придётся сменить позу, — Смит наклонился и обрезал верёвки, вместо того, чтобы заморачиваться с развязыванием узлов. Он провёл пальцами по ступням Шерлока, наклонился, чтобы укусить его за ногу, и придвинулся к рукам.       Холмс даже не был способен порадоваться подвернувшейся возможности — происходящее постоянно ускользало от него. Как и держать в голове мысль о том, что в самую первую очередь ему следовало выждать.       — Так что ты выбрал? — Смит приблизился к его лицу, и Шерлок, смотря в ответ и ничего не видя перед собой, молчал. Злость начала исходить от Калвертона колючими волнами, но Холмс не реагировал, в который раз проваливаясь в вязкий поток собственного сознания. — Я жду.       Калвертон резко ужалил щеку Шерлока ладонью:       — А ну отвечай!       Лицо Холмса аж повело в сторону, и он, проморгавшись, внезапно ударил Смита в ответ своим лбом, тут же вскакивая следом на совершенно бешеном, придающем силы адреналине, угасающим столь же быстро, сколь и зародившимся. Холмс не успел понять, в какой конкретно момент упал, свалившись с ватных, будто одеревеневших ног.       Калвертон возвысился над ним.       — Похоже, свой выбор ты сделал, — с этими словами Смит замахнулся и уверенно ударил Шерлока ногой в живот.       Шерлок обнаружил себя согнувшимся у ближайшего столба в рвотных позывах — рыгать было нечем, ведь даже те немногочисленные крохи, что были им выпиты, он выблевал ещё у больницы, поэтому желудок издал характерный протяжный звук. Нахлынувшее воспоминание разогнало кровь, Холмс побелел, выпрямился и вихрем забежал в какое-то дешёвое кафе, направляясь в туалет, не обращая внимание на администратора заведения, готового попросить его уйти. Он замер возле зеркала и трясущимися руками приподнял рубашку. На коже образовалась огромная, местами чёрная гематома — только взглянув на неё, Холмс осознал всё это время будто несуществующую, ужасающую боль, жадно жгущую внутренности. В боку кололо, голова кружилась от бега, а не готовое к этому тело предсказуемо предавало — очередной приступ тошноты застрял где-то в глотке, а лоб и спину покрыло холодной испариной.       Взгляд упал на запястья — они покрылись синяками и были слегка стёрты. Шерлок мотнул головой, вспомнив, как после избиения Смит ещё несколько раз взял его, стремительно возбуждённый произошедшим. Открыв кран, Холмс вылил на себя холодной воды и вздохнул.       — Успокойся, — слабым, дрожащим голосом прошептал он себе. — Тихо. Вдох, — Шерлок издал тихий звук, вдыхая. — Выдох. Всё хорошо, всё в порядке… Осталось что-то ещё. Чёрт!.. Ну же, думай! — Холмс зажмурился, будто пытаясь таким образом получить ответы на непонятный, неизвестный, но волнующий его вопрос.       Что было не так с Калвертоном Смитом?       Холмс бросил взгляд в своё отражение и вдруг застыл. С зеркала на него смотрело бледное существо, некогда бывшее человеком. Его тело, его конечности — всё это напоминало его прошлого, но не имело ничего общего с настоящим. Что-то в нём будто надтреснуло, надломилось безвозвратно и неутешительно — если бы Шерлоку нужно было выбрать звук, охарактеризовывающий его прямо сейчас, он выбрал бы звук, с которым на клавиатуру рояля падает что-нибудь тяжёлое: такое диссонансное, резкое «бум».       — Всё… в порядке, — нещадно убеждая себя в этом откровенном вранье, Шерлок тихо рассмеялся, качая головой, не замечая, в какой конкретно момент смех перешёл в рыдания.       Чёрт.       Губы дрожали, плечи тряслись, по щекам текли слёзы, скатываясь прямо к подбородку. Холмс осел прямо на пол туалета, сползая вниз по стене и обхватывая себя руками. Он раскачивался из стороны в сторону и чувствовал себя совершенно сломленным.       Шерлоку чудились прикосновения Смита: словно его руки вновь и вновь дотрагивались до кожи, а в это время над ухом раздавалось шумное дыхание. Он с таким упоением желал содрать её с себя, что мысль о том, чтобы сделать это собственноручно, казалась не пугающей, а будоражащей. Сил на то, чтобы притвориться, будто ему не было плохо, словно ничего из случившегося не повлияло на него, просто не было.       Несмотря на работу в проституции длинною в год, несмотря на то, что эта деятельность являлась контролируемым насилием над самим собой, сегодня Шерлок впервые был по-настоящему напуган. Он всегда казался себе толстокожим, готовым ко всему, уверенный, что его психика достаточно тверда — на деле Холмс всегда был эмоционально неустойчивым, шатким в этом плане человеком, не знающим, на что именно следовало опереться. Он постоянно совершал, как сказал бы отец, глупые, разочаровывающие поступки — сегодняшний день не был исключением. Услышать даже эти слова было безмерно желанно. Потому что, помимо негативного окраса и упрёка, они означали то, в чём прямо сейчас Шерлок нуждался больше всего, — они означали присутствие.       Шерлок не знал, что должно было дать ему сил подняться и выйти из вонючего туалета, запах которого в данный момент казался как минимум произведением искусства, а как максимум — его воплощением. Он совсем расклеился и уже не понимал, где заканчивалась реальность и начинались фантазии, но воспоминание о том, как напоследок Смит угрожал ему, смело расставило всё на свои места.       Вот оно!       — Знаешь, Уильям… — чувственное выражение появилось на лице Смита, пока он наклонялся вниз к Шерлоку, который сплёвывал под ноги кровь с прокушенной щеки. — Мне нравится делать больно. И хотя я говорю это каждому из вас, кто способен воспринимать… Всё не надоедает, — хмыкнул он, будто удивлённый.       Мягко проведя пальцами по щеке Холмса, Калвертон некрасиво улыбнулся — Шерлока было особенно приятно бить из-за того, сколь отчаянно он боролся.       — Тот писклявый блондинчик так переволновался, что обмочился, — удовлетворённо промурлыкал Смит, и Холмс непонимающе нахумурился. — Но ты не такой, верно? Думаю, ты из тех, кого придётся пинать, пока не откинешь коньки, — наблюдая за тем, как Шерлок настойчиво ползёт к двери, Калвертон подошёл к нему со спины. — Она закрыта.       Холмс прижался лбом к полу и судорожно выдохнул:       — Не думаю.       Калвертон улыбнулся в ответ и пнул его ногой в живот, присаживаясь над Шерлоком вновь.       — С тобой весело, — резюмировал Смит. — Даже любопытно, сколько из этого ты запомнишь. Будешь непонимающе рассматривать синяки или не забудешь ничего? От всех этих разговоров я начинаю возбуждаться, — Калвертон обхватил свой постепенно встающий член ладонью, а Шерлок устало закрыл глаза.       В следующее мгновение Смит наклонился и схватил Холмса за горло. Он угрожающе зашипел, рассказывая, насколько ужасающие вещи он с ним сотворит, если Шерлоку вдруг взбредёт в голову рассказать хоть одной живой душе о том, что здесь происходило. Он выглядел по-настоящему пугающим и запомнился таким с самого начала до самого конца. Вот только по-настоящему жутко стало в миг, когда от эмоций Смита ничего не осталось. Когда он заговорил пугающе спокойно, тихо, признаваясь не просто в желании, а в потребности убивать.       Шерлок не был таким, как остальные, хотя бы по той причине, что это признание не только не заставило его сдаться, а из-за того, что он наконец-то получил ответ на свой вопрос. Именно об этом Холмсу кричала его интуиция, всё его естество — когда он смотрел на Калвертона Смита, то видел не просто человека — он видел убийцу.

***

      Шерлок не вошёл — влетел в просторный зал, в котором за круглым столом в компании некоторых взятых под крыло давно и недавно парней, расположилась Ирэн Адлер — проститутки и их проститутко-мать. Холмса на подобные мероприятия прекратили звать сразу, как только он в доступной и весьма прямолинейной форме объяснил, в чём был главный идиотизм таких вечеров. Ирэн даже не посмотрела на него, потому что уже знала, кто это был, — так умел врываться лишь Шерлок.       — А теперь выйди и зайди нормально, — велела она, делая глоток из бокала, наполненного белым вином. На ней было кремовое шёлковое платье, а волосы, собранные в причёску, открывали обзор на изящную шею. Она вообще была удивительно изысканным человеком, занимающимся не настолько утончённым бизнесом.       Холмс остановился посреди комнаты.       — Стерва.       Под практически синхронный возглас своих коллег, с которыми Шерлок никогда нормально не общался, Адлер резко вскинула голову, отрываясь от телефона, чтобы посмотреть на него. Желание поставить его на место было заглушено, как только Ирэн увидела Холмса таким, каким не видела никогда прежде. Помятый, с взволнованным, бегающим взглядом, будто незнакомый — Шерлок злобно смотрел на неё, приближаясь. Он выглядел не просто неважно, а вот-вот был готов свалиться с ног.       Ирэн начала медленно подниматься:       — Помни, с кем разговариваешь. Если у тебя был плохой день, это не даёт тебе никакого права…       — Плохой день?! — Холмс рассмеялся со слегка истеричными нотками, закрывая лицо руками. Пока он шёл сюда, то успел достаточно понять и прийти в себя ровно настолько, чтобы прийти к самому логичному выводу. — Да, похоже на то.       — Мы будем говорить наедине.       — Прекрати этот цирк! — Шерлок вдруг закричал. — Я знаю, почему ты подложила меня под него, — зашипел он, скалясь. Холмс ещё раньше подозревал, что Ирэн когда-нибудь предъявит ему за то, что он видится с Магнуссеном не через неё, а самостоятельно. Тот, что называется, был его постоянным клиентом, платил много, исправно и не собирался ничего менять — с того самого момента, как он попробовал Шерлока, выбирал только его.       Холмс ничего не нарушал — у любой проститутки было несколько человек, с которыми они виделись без посредников, но обычно это не особо било по прибыли Адлер. В данном случае она не просто ненадолго упустила прибыльного клиента, а вполне навсегда потеряла — для любого было выгоднее договариваться о встречах лично, ведь так никто не отдавал процент с заработанных денег, а значит, больше старался и был заведомо расположен.       Адлер не повела и бровью.       — Вот как? А не ты ли случаем утверждал, что способен всё стерпеть? — она вновь села за стол, когда поняла, что Шерлок не собирался уходить в кабинет, чтобы обсудить всё лично. — Смит мерзкий, может отлупить, но не более того.       Карлайл, сидевший рядом с Адлер, вдруг присосался к своему бокалу, делая жадный, шумный глоток, и Шерлок впился в него одержимым взглядом.       «Тот писклявый блондинчик так переволновался, что обмочился…»       — Я собралась напомнить тебе, с кем следует дружить, а не враждовать. Не хочешь, чтобы такие, как Смит, лупили кнутом по спине — будь готов идти на уступки, — заявила Ирэн, однако Холмс больше не слышал её. — Или работай сам на себя: сам ищи себе клиентов, сам договаривайся о месте встречи, можешь даже принять предложение Магнуссена о спонсорстве, но пока ты работаешь на меня — продолжаешь со мной считаться.       Шерлок слегка растерянно взглянул на Адлер, не слыша ничего из того, что она говорит.       — Впредь прекращай общаться со мной так, словно я задолжала тебе что-то лично.       — У вас неверная информация, мадам, — Холмс встал над столом, возвышаясь над Ирэн. — Он исцарапал мне спину ножом, насиловал, накачал и избивал, — низко, глухо шептал Шерлок, нависая ещё ниже, смотря в распахнутые глаза Ирэн, которая ощутила огромную гамму самых разнообразных эмоций, начиная от неловкости, потому что одним из свидетелей беседы был новичок, который мог подумать что угодно, а это бы не лучшим образом сказалось на репутации, заканчивая волнением. Холмс приподнял рубашку, показывая свежую гематому. — Взял без резинки — могу доказать при помощи экспертизы. Мы не в каменном веке живём, проституция давно легализована, а я знаю свои права, — Шерлок резко выпрямился. — Ты подложила меня под него из-за собственной жадности, а не из-за моего длинного языка.       Адлер уставилась на живот Холмса с ужасом. Это был не просто синяк, тело Шерлока скорее напоминало месиво — было вполне в порядке вещей поднять вопрос о том, не было ли у него внутреннего кровотечения. Подумав об этом, Ирэн оперативно написала сообщение своему личному врачу с просьбой приехать.       — Если бы такие, как ты, не молчали, это бы давно прекратилось, — жестоко проговорил Холмс.       Карлайл, являющийся одним из того редкого типа, кто пришел в сферу не из нужды, всегда вызывал в Шерлоке внутреннюю неприязнь. Тем, какое наслаждение он получал от происходящего, как неизменно громко смеялся и каким легкомысленным был.       Теперь они узнали о том, что ещё этот человек являлся трусом.       — Что за бред? Да я даже его не помню! Месяц прошёл, сколько у меня их таких было, — Карлайл фыркнул, в то время как его выдавал взгляд и побелевшие костяшки на ладонях, которыми он остервенело сжимал ножку бокала.       Адлер внимательно посмотрела на него и цокнула языком — она, как любая женщина, которая умела лгать, распознавала неумелое враньё моментально.       — А мне сказали, ты описался, — мстительно проговорил Шерлок, желая вывести Карлайла на чистую воду, но вместо того, чтобы проговориться, тот лишь покраснел.       — Неправда. Ничего не было, — Карлайл пожал плечами.       Холмс испытал праведный гнев, идущий прямо из глубин сердца. Он чувствовал потребность встряхнуть этого идиота и заставить его сказать правду.       — Сука! — закричал он, бросившись на Карлайла, который испуганно завопил в ответ.

***

      В это время молодой мужчина средних лет азиатской внешности, наблюдавший за Шерлоком с того самого момента, когда тот впервые провёл ночь с Джимом Мориарти, ответил на звонок от последнего:       — Я знаю, кому Холмс должен.       Раздалось красноречивое молчание.       — Вам.