Апельсин

      Сквозь всхлипы Игорь никак не мог разобрать, что Алиса говорит — она плакала в голос, подвывая и захлёбываясь. Догадываясь о причине, он уже включил ночник и встал с кровати, придерживая трубку плечом. «Помоги мне…» — всё же разобрал. И понял, что не ошибся.       — Ты в своей комнате? — уточнил на всякий случай.       — Д-да.       — Ты ранена? — Невнятное бормотание. — Позвать врача? Мадам Леруа?       — Н-нет. — Всхлипы. И снова с трудом разобрал: — Т-только ты. Ты придёшь?       — Уже иду. Но мне нужно положить трубку, Алиса. Чтобы одеться. — Если бы она согласилась записать его номер, если бы дала ему свой, сейчас им не пришлось разговаривать по допотопным устройствам, привязанным шнурами к определённому месту. — Ты подождёшь?       — Да.       — Всё, я кладу трубку. И приду через несколько минут. Никуда не уходи, — добавил он в конце зачем-то. И заметался по спальне.       Футболка, джинсы, куртка. Носки отбросил — долго. Ударился ногой о выглядывающую из-под кровати гантель. Охнул. Но материться не стал — долго. Натянул ботинки, выбежал из домика, даже дверь толком не прикрыл. Плевать.       Розовый особняк спал. В угловом окне третьего этажа тускло горел свет. Оттуда Алиса как-то махала ему рукой, желая доброй ночи. Игорь осторожно открыл входную дверь — та и не скрипнула. Стойка ресепшен пустовала, из проёма за ней раздавался весёлый гомон какого-то шоу — дежурная смотрела в своей каморке телевизор. Торопясь, он перепрыгивал через две ступеньки и перед номером Алисы замер, только сейчас сообразив — потревожить дежурную, чтобы взять у неё ключ, всё-таки придётся. Не взламывать же замок посреди ночи! В слабой надежде Игорь толкнул дверь — а вдруг? Она отворилась так же бесшумно, как и входная — тишина и охрана покоя постояльцев в этом заведении обеспечивались безукоризненно.       Алиса сидела на кровати, скрючившись и прижимая к себе левую руку, в правой всё ещё пикала телефонная трубка. Кровь на ночной рубашке и ладонях он увидел сразу, несмотря на полумрак. Защёлкнул замок, скинул куртку, швырнул куда-то в угол.       — Ты как? — Сел рядом, обхватил лицо Алисы руками, чуть приподнял, пытаясь поймать взгляд.       — Я не знаю… — Лицо зарёванное, в глазах паника.       — Давай-ка я у тебя это заберу. — Игорь бережно разжал её занемевшие в судороге пальцы один за другим, взял трубку, положил на аппарат. — А теперь пошли в ванную.       Алиса замотала головой.       — Нет, нельзя. Вдруг я запачкаю ковёр. Они увидят. Меня тогда точно отправят в психушку. В настоящую.       — Подожди, я принесу полотенце.       — Нет! Они увидят кровь! Возьми мою футболку. Там, в шкафу. — Алиса баюкала руку, раскачиваясь и продолжая всхлипывать.       — Аптечка есть?       — В ванной…       Он включил верхний свет, нашёл футболку, разорвал на части. Нашёл аптечку, кусок футболки сунул под кран, намочил.       — Дай, я гляну.       Алиса выпустила руку из объятий, но сама отвернулась, зажмурилась. Игорь внимательно осмотрел предплечье — три глубокие колотые раны в районе запястья продолжали кровоточить.       — Чем? — спросил он, быстро и аккуратно стирая кровь, стараясь, чтобы не накапало на постель. — Ножом? Ножницами? — Обработал раны антисептиком, забинтовал разорванной на полоски футболкой.       — Угу.       — Где они?       Алиса опустила согнутые в коленях ноги, и Игорь забрал из складок рубашки маникюрные ножницы.       — Тебе нужно помыться и переодеться. Я отнесу тебя в ванную.       — Я сама. — Она встала, держась за него, подошла к шкафу и достала чистую одежду. На Игоря не смотрела, но его руку не выпустила. Он довёл её до ванной, выполоскал окровавленную тряпку и прикрыл за Алисой дверь.       — На замок не запирайся, — попросил перед этим. — Я не стану заходить. Но если нужна будет помощь, зови.       Пока Алиса мылась, он протёр телефон, тумбочку; осмотрел ковёр, кровать — там всё было чисто. Поднял свою куртку, повесил на стул, убрал в карман ножницы. А потом сел на диван у окна, зарылся пальцами в волосы. «Вот это ты сделал предложение! Женишок, твою мать…»       Люди, которые пытались покончить с собой, вызывали у него недоумение. Он любил жизнь со всеми её трудностями и считал, что пасовать даже перед самыми серьёзными из них — ничем не оправданная слабость. Большинство проблем можно решить, для этого нужны желание, время и деньги. Единственное, что одолеть невозможно, это смерть. Только её одну нельзя разрулить никакими деньгами и усилиями.       Шум воды стих, и тишина теперь била по ушам, в горло, порождала внутри какой-то скулящий страх. Игорь не выдержал — встал, подошёл к ванной, прислушался.       — У тебя всё хорошо? — деликатно стукнул костяшкой пальца в дверь, борясь с желанием снести её с петель.       — Да, я уже иду.       Алиса вышла в банном халате, наброшенном на свежую ночную сорочку — чистая, умытая, виноватая. Опухшие глаза в смущении смотрели в сторону. Игорь не позволил ей пройти, взял за плечи, дождался, пока она поднимет взгляд.       — Прости. — Алиса прошептала так тихо, что он скорее догадался, чем услышал. — Прости, что пришлось тебя разбудить.       — О господи. — Игорь вздохнул и демонстративно закатил глаза. После чего обхватил её одной рукой за голову, второй за спину, прижал к себе. — Ты издеваешься?       Его потряхивало. Он прикоснулся губами к виску Алисы и не удержался, стиснул объятия сильнее, стремясь явственней почувствовать её — мягкую, тёплую, живую, — чтобы прогнать собственный страх. Но когда она не откликнулась, а затем и вовсе упёрлась ладонью ему в грудь, отталкивая, тут же убрал руки и отошёл. Алиса сняла халат, забралась под одеяло и натянула его до самых глаз. Игорь снова присел на край кровати. Смотрел долго, пристально, подбирая слова.       — Ты могла просто сказать нет, — подобрал он наконец.       — Что?.. — Серые глаза распахнулись в замешательстве, одеяло поползло вниз.       — Если ты так сильно не хочешь за меня замуж, то могла просто сказать нет. — Игорь показал на её забинтованную руку: — Необязательно было делать это. Я и слова хорошо понимаю.       — Ты так шутишь? — Губы Алисы обиженно дрогнули, глаза вновь стали наполняться слезами.       — И не думал. Просто хотел сказать, что у тебя не хватит рук, если ты будешь их резать каждый раз, когда я буду звать тебя замуж. А я буду! — Игорь погладил её скрытую одеялом коленку. — Поэтому в следующий раз, когда я позову… если вдруг к тому моменту ты ещё не будешь готова, просто скажи нет. Или ты думала, что отошьёшь меня один раз, и я сразу уеду? И оставлю тебя в одиночестве донашивать тот страшный свитер?       — Я же его выкинула, — в растерянности пробормотала она, уже с трудом понимая, когда Игорь серьёзен, а когда шутит. — Всё же мне кажется, что ты меня троллишь.       — Есть немного.       — Но зачем?..       — Это сбивает тебя с толку. И иногда ты даже улыбаешься. Но это не значит, что я не сочувствую тебе. Это не значит, что мне не больно, когда я вижу, как больно тебе. И это не значит, что я не боюсь за тебя. — Он чуть сжал пальцы: — Пожалуйста, Алиса. Пожалуйста, больше никакого членовредительства и самоистребления. Если что-то не так, просто скажи словами. Договорились? — Игорь дождался, когда она кивнёт, и поправил край одеяла: — Тебе надо поспать. Хочешь, чтобы я ушёл?       — Нет, останься, пожалуйста. — Алиса ухватила его ладонь здоровой рукой, оглядела комнату, показала на диван: — Ты можешь прилечь там.       — Не переживай, я найду чем заняться. А ты давай поспи немного.       Игорь лежал на узком неудобном диване и дико хотел курить. Хотел кофе, хотел переодеться в спортивный костюм и устроить себе изматывающий веломарафон по усыпанному осенней листвой серпантину. Хотел пойти в ванную, осмотреть там всё и уничтожить следы ночного безумства Алисы, если такие остались. А потом поискать какой-нибудь пакет, сложить туда её испачканную одежду и окровавленные остатки футболки, чтобы позже тайком выбросить в мусорный бак. Но он просто лежал и слушал, как сопит Алиса.       Порыв ветра швырнул дождь в окно, и Игорь открыл глаза — он всё же задремал. Тело затекло от неудобной позы, и, чтобы размяться, он потянулся, рассматривая прилипший к стеклу ярко-красный кленовый лист, похожий на кровавую кляксу. Как воплощение событий прошедшей ночи.       Со стороны кровати донеслось шебуршение. Алиса уже сидела, опёршись на подушку, зевала и тёрла глаза.       — Как я спала? Не храпела?       Игорь подошёл и уже привычно пристроился рядом.       — Ты спала как ангел. Что ещё больше укрепило меня в решении жениться на тебе. А то знаешь, попадётся какая-нибудь кочерга, будет храпеть как пьяный матрос, мучайся потом всю жизнь. — Он протянул руку: — Доброе утро, Алиса.       — Доброе утро. — Она вложила ладонь в его, и он пожал тёплые со сна пальцы. Алиса покачала головой: — Извини, но сейчас мне совсем не хочется улыбаться твоим шуткам.       — А есть тебе хочется?       Она задумалась, прислушиваясь к себе. Кивнула:       — Да, причём ужасно. Мне кажется… кажется, я вчера не ужинала. Не помню.       — О чёрт… Я должен был это предвидеть.       — Нет, ты не виноват. Это я сама…       — Позавтракаем в номере? — перебил он, останавливая поток покаяния.       — Нет, я хочу спуститься вниз.       — А ты дойдёшь? Я бы отнёс тебя, но это вызовет вопросы. — Игорь нахмурился: — Хорошо, что твоя дверь вчера была не заперта и мне не пришлось её выбивать. Тогда бы от мадам Леруа мы точно не отвертелись.       Алиса потупилась.       — Я плохо помню, что вчера делала… наверное, забыла. Про ужин совсем забыла. И про дверь. А нести меня не надо, до машины я дойду. Я имела в виду — в город спуститься.       — Вот как? — Он с сомнением покачал головой, но Алиса успокаивающе кивнула. — Ну, окей. Чего бы ты хотела?       Она задумалась, рассматривая потолок так внимательно, словно на нём было написано меню.       — Хочу штрудель с лососем и тушёной капустой… или, может, лучше матефальме? Как думаешь? — Алиса взглянула вопрошающе, но Игорь молчал, любуясь тем, как двигаются её губы. Не дождавшись помощи, она продолжила перебирать: — А потом тарт с малиной… или с черникой… или…       — Или оба, — подал он идею.       — Или бюньет…       — Посыпанный сахарной пудрой, — снова подсказал он, улыбаясь.       — И с еловым горным мёдом!       — А вы умеете веселиться, мадемуазель. — Игорь хмыкнул. Но потом добавил серьёзно: — Я бы хотел, чтобы твою рану глянул врач.       — Нет. — Алиса спрятала забинтованную руку под одеяло, словно врач уже стоял на пороге. — Ты можешь сам посмотреть. И сменить повязку, если надо.       — Я не врач, Алиса. Не стоит рисковать.       — Ты инструктор. Тебя учили оказывать первую помощь. И не первую тоже. Я знаю, Мария рассказывала, что ты умеешь. Она рассказывала, как кто-то из папиных гостей дразнил мурену, когда вы занимались дайвингом. И ты потом лечил ему руку… его хорошо покусали! И потом ещё кто-то на морского ежа наступил… и потом кораллами порезался. А когда прибыл наш доктор, то он сказал, что ты всё правильно делал и спас тому придурку руку. Мария прям взахлёб тобой восхищалась!       — Я не знаю никакой Марии. — Игорь поморщился. — Так что не выдумывай.       — Не ври. Это папина помощница, она координатор на яхте. И она на тебя запала, это было видно! Ты не можешь её не помнить!       — Но я не помню.       — Ты врёшь!       — Вру, — сдался он, глядя, как Алиса горячится. — Но я не хочу говорить о ней. Я хочу говорить о тебе. И хочу, чтобы твою рану посмотрел профессионал.       — А я не хочу! — Алиса надула губы. — У меня даже ничего не болит. Вот, смотри, — она пошевелила пальцами, — ни капельки не больно!       Он поймал её ладонь, перевернул, поцеловал в замотанное запястье.       — Окей. Давай я посмотрю твою руку и будем собираться. В городе заедем в аптеку, купим нормальный бинт. Сколько тебе надо на сборы? Час? Или сорока минут хватит?       — Полчаса хватит. Я очень хочу есть.       Они сидели за крохотным столом в крохотном ресторанчике и пили яблочный сок с корицей. Старый Жерар — владелец, шеф-повар и официант в одном лице — с гордым удовлетворением унёс опустошённые до последней крошки тарелки из-под рыбного штруделя, сладкого матефальме и доброй горки пончиков, щедро политых еловым мёдом. Эта милая пара знала толк в хорошем завтраке!       Игорь заказал себе двойной эспрессо, предварительно спросив у Алисы:       — Ещё чего-нибудь хочешь?       Она помотала головой, отдуваясь:       — Нет, я чувствую себя, как кит, выброшенный на берег. Аж дышать тяжело. Мне кажется, что меня сейчас разорвёт.       Жерар принёс кофе, и Алиса прищурилась, глядя, как Игорь пьёт:       — А ты знаешь, что в Италии считается оскорблением, если после вкусного обеда клиент заказывает капучино? Повар даже может выйти в зал, чтобы узнать, почему его блюда тебе не понравились, раз ты решил запить их кофе с молоком.       — Мы не в Италии. И я не люблю кофе с молоком. — И спросил сам, передразнивая её: — А ты знаешь, что лососевую икру, приготовленную прямо на берегу из только что пойманной рыбы, вкуснее есть ложкой? И чем больше ложка, тем вкуснее?       — Нет, я только магазинную ела. В виде бутербродов. — Алиса озадаченно нахмурила одну бровь: — А при чём здесь икра?       — При том, что когда-нибудь я обязательно приготовлю её для тебя. И ты будешь есть её, пока она ещё тёплая, большой деревянной ложкой. — Игорь потянулся и взял Алису за руку: — Когда-нибудь я отвезу тебя на Аляску, на нерест чавычи.       Алиса высвободила руку из его ладоней:       — Не надо, Игорь. Мне не нужна твоя жалость. Ничья не нужна, но твоя — больше всего.       Он удивлённо откинулся на спинку стула:       — С чего ты взяла, что я делаю это из жалости?       — А почему тогда? — Она пожала плечами. — Ну, может, тогда из благородства. Решил загладить вину своего ненормального брата. Спасти беременную и опозоренную. Наверное, ты думал, что меня стоит только поманить, и я тут же побегу, рыдая от счастья? Ведь кому я такая нужна, правда?..       Он молчал, ошарашенный. Ему и в голову не приходило, что его предложение можно расценить таким образом. Готовый к обвинениям в меркантильности, в стремлении обеспечить себе место у золотой кормушки тестя-миллиардера, к подозрениям в нездоровой тяге к молоденьким девушкам на старости лет, к любым другим нападкам, Игорь и предположить не мог, что Алиса обвинит его в благородстве. В том, что он просто хочет искупить чужую вину. А она говорила всё быстрее, водя пальцем по красным клеткам скатерти:       — Ты уже целый месяц тут со мной нянчишься. Развлекаешь всякими историями. Иногда мне даже бывает весело. Иногда я даже забываю, почему я здесь. И я чувствую, что потихоньку захочеваю жить дальше. Я благодарна тебе, правда! Но это ничего не меняет, Игорь. В наших с тобой отношениях это ничего не меняет. — Алиса посмотрела ему прямо в глаза и выпалила на одном дыхании: — Мы не нуждаемся ни в твоей жалости, ни в твоём великодушии! Нам никто не нужен! Я справлюсь сама! — Она запнулась, дыхания всё же не хватило. — У меня есть деньги. Мы уедем… далеко-далеко, где никто нас не знает. Я смогу! — Она снова остановилась, пытаясь справиться с подступающими слезами. — Сейчас мне просто нужно где-то побыть… чтобы… чтобы я могла… а потом мы уедем!       — Вы можете взять меня с собой. — Игорь не спеша сделал глоток кофе. — Я умею пылесосить. И мыть окна. Ну, я мыл один раз. Правда, это было давно, ещё в детстве, и мама потом перемывала…       — Перестань, мне сейчас не до смеха! — Она с досадой вытерла мокрые щёки.       — А я не смеюсь, Алиса. — Он не смеялся. — Это здорово, что у тебя есть деньги, потому что одна ты не справишься. Тебе всё равно будет нужен помощник — ходить за продуктами, сидеть с малышом, когда ты пойдёшь в душ или заболеешь. Какая тебе разница, кому платить? Ты можешь взять меня. Я могу работать за еду…       — Да не нужны мне твои подачки! — Алиса сердито шмыгнула носом.       — Окей, ты будешь мне платить. Но имей в виду, что я дорого стою. И обдеру тебя, как липку. Кстати, я уже говорил, что умею пылесосить и мыть окна?..       — Господи, ты снова меня троллишь… Прекрати! Какой же ты бесчувственный, толстокожий! Как ты вообще можешь шутить в такой момент?! — Возмущённая до предела, она даже перестала плакать.       Игорь подался вперёд, его глаза вдруг превратились в две синие ледышки.       — А вы что, наконец-то настроены говорить серьёзно, мадам Ставропулос? — В голосе было столько холодного недоверия, что Алиса от изумления приоткрыла рот. — Мне не нужно больше с тобой нянчиться? Не нужно фильтровать каждое слово, развлекая тебя историями? Опасаясь, что ты снова убежишь и спрячешься в своей комнате. А то и вскроешь себе вены. Ты готова вести себя по-взрослому? — Он дождался оторопелого кивка и залпом допил остывший эспрессо. — Тогда поехали отсюда.