Апельсин

      Алиса опустила голову и смотрела исподлобья, молча. Во взгляде не было страха, лишь настороженность, но дальше двери Александр не пошёл.       — Я хотел сказать, что не причиню ей вреда. Ни ей, ни тебе. Если она когда-нибудь узнает, кто её отец, то не от меня. У тебя нет причин мне верить, однако это правда. Я хочу, чтобы ты это знала.       — Ты пришёл, только чтобы сказать это? — Всё ещё настороже, Алиса тоже не стала здороваться, не предложила пройти и присесть.       — Ещё я хотел сказать спасибо. Твой адвокат говорил, что советовал тебе рассказать на суде… всё. А потом написать на меня заявление. Ты имела на это право, но не сделала. Спасибо.       Ноздри дрогнули, уголок губ презрительно дёрнулся. Алиса подняла голову:       — Это было не для тебя. Если бы я так сделала, все бы узнали. Мои родители. Бабушка. Твоя мама. И Луи. Даже боюсь представить, как бы он это принял. Суд мог окончиться не в мою пользу. Я не могла рисковать. И ещё есть Забава. Всем бы стало понятно, чья она дочь. Она бы выросла и узнала, что никто не хотел её появления. Что она родилась не потому, что её родители любили друг друга. А потому, что её отец насильник. Если бы я рассказала на суде правду, это причинило бы боль людям, которых я люблю. Так что не обольщайся, что всё в мире делается исключительно ради тебя.       Лицо Александра осталось бесстрастным:       — Тем не менее, спасибо.       Алиса подтянула к груди прикрытые пледом колени.       — Я тоже хотела сказать тебе спасибо. — Теперь Александр нахмурился, и она пояснила: — За то, что пошёл в суд. Это было неожиданно. Учитывая, что ты сделал до этого. Не знаю, почему ты вдруг решил меня пощадить, но спасибо. — Ни в её голосе, ни во взгляде благодарности не было. Слова звучали сухо, чётко, холодно.       Он понимал.       — Мне жаль, Алиса.       — Если тебе правда жаль, если ты хочешь хоть как-то исправить то, что сделал, уходи. Уходи и не приходи больше в мой дом. — Эмоций не прибавилось. Не было ни гнева, ни нетерпения.       Александр намеревался возразить. Задать вопрос. Что-то уточнить, чтобы затем, быть может, кое о чём попросить. Но лишь кивнул:       — Я понял тебя.       — А вот это вряд ли.       Он остановился, уже почти коснувшись дверной ручки. Повернулся. Глядя в потолок, Алиса в нерешительности кусала губы, комкала плед, раскачиваясь вперёд-назад. Решилась. Она не повысила голос, и Александру пришлось сделать пару шагов к дивану.       — Недавно я назвала Забаву глупышкой. А она сказала, что не глупая, просто ей не хватает информации. Не знаю, откуда она это взяла, но она была права. Конечно же, она не глупая… просто маленькая ещё и многого не знает. Ты сейчас в такой же ситуации. Ты не можешь даже приблизительно предположить, о чём я говорю. Просто потому, что не всё знаешь. Но я хочу, чтобы ты знал. И хочу знать сама… — Сжав виски, Алиса с силой потёрла их. Поморщилась. Кинула: — Сядь. Это долго.       Он повиновался, сев в кресло около камина. Теперь у него была возможность лучше рассмотреть её. Последний раз они виделись в Лас-Вегасе, пять лет назад. И здесь, у себя дома — в простой хлопковой майке, ненакрашенная, с заплетёнными в две косы волосами — Алиса выглядела более яркой и притягательной, чем тогда в костюме haute couture в холле одного из лучших отелей мира. Она немного поправилась, что придало ей женственности, движения стали мягче, плавнее. Натянутый до груди плед не скрывал ни шею, ни красиво округлившиеся плечи. Раньше Александр не обращал внимания на шею Алисы и сейчас походя отметил её изящество и как беззащитна ямка у основания. И с трудом сохранил невозмутимость, когда увидел тату рыболовного крючка на левой ключице — зеркальную копию тату Игоря.       — Я не боюсь тебя, — сказала Алиса. — И будет лучше, если ты сдержишь своё слово. Потому что если ты сделаешь ей хоть что-то, клянусь богом, я…       — Я не сделаю.       — Я просто хочу, чтобы ты это знал.       — Я понял.       Она умостилась поудобнее, прислонившись к спинке, накинула плед на плечи, закрылась им почти до самого подбородка.       — Я не говорила об этом Игорю. И вообще никому не говорила. Что-то рассказывала бабушке и Карине, но всё вместе — нет. Ты можешь не верить… мужчины обычно в такое не верят… можешь называть меня суеверной, глупой — мне всё равно. Я верю. И даже если ты будешь надо мной смеяться, мне всё равно.       — Я не буду.       — Когда я училась в школе, у меня был парень, Юра. Моя первая любовь и мой первый мужчина. Как-то мы поссорились, я от него убежала и оказалась в городском автобусе. Юра потом забрал меня оттуда, но это неважно. Когда я выходила из автобуса, то помогла спуститься одной старенькой бабульке. Она хлопнула меня по заднице и сказала: «Дай тебе бог хорошего мужа». Это была её благодарность за помощь. — Алиса с подозрением взглянула на Александра. Он не улыбался, был серьёзным и бесстрастным, и она продолжила: — Есть такая примета, что девушек нельзя хлопать по заднице, это отбивает у них женихов. Я расстроилась. Очень сильно расстроилась. А бабушка… моя бабушка Маша… сказала, чтобы я не переживала. Что целиком примета звучит так: «Младшая отбивает, а старшая прибивает», поэтому пожелание той старушки почти как приворот. И чтобы я не сомневалась — всё так и будет. Тот человек обязательно меня найдёт. Что бы ни случилось, ему ничего не помешает меня найти. Я только посмеялась, потому что зачем ему меня искать, когда он уже рядом? Это и так было ясно, это же мой Юрка! — Алиса скривилась, иронизируя над собой. — Я извинилась перед ним, мы помирились. И я продолжила мечтать выйти за него замуж. А потом появился ты. И я поняла, что это не он. Подробности не имеют значения, но это не мог быть Юрка! Просто я была обычной ослеплённой влюблённой дурочкой…       — Ты была юной.       Алиса нетерпеливо отбросила одну косу за спину:       — Ну да. Юной и глупой. Я же тогда подумала — а вдруг это ты? Ты ведь сам меня нашёл — сначала спас от хулиганов, а потом снова случайно оказался в том сквере.       Александр с недоверием сдвинул брови. Насмехаясь теперь уже над ним, Алиса хмыкнула:       — Но ты быстро показал мне, что я снова ошиблась. — И с горечью рассмеялась, видя его недоумение: — Игорь так тебе и не сказал, да? Не сказал, что я была в курсе вашей мерзкой выходки тогда на природе? Я слышала, как вы обсуждали меня и свой план!       Александр прикрыл глаза, медленно вдохнул. Выдохнул:       — Охереть…       — Я тоже тогда так подумала. А ещё я подумала, что вы дураки. Вы такие дураки, что это даже не смешно! Даже если бы я не слышала ваш разговор, то всё равно, я бы всё равно всё поняла! Вас правда можно спутать. Но только если не знать, что вас двое. И если это произойдёт днём, при свете! Внешне Игорь совсем как ты… только он живой. От него идёт такая сила, такое притяжение, что в тот день на рыбалке рядом с ним мне было жутко. Он открытый, искренний. А ты словно в броне весь. Насколько я любила смотреть на тебя, когда ты готовил, смеялся, разговаривал по телефону, работал за компом, настолько мне была неприятна эта отвратительная маска, которую ты на себя натягивал, когда замечал — насколько. Если бы я не знала, что существует Игорь, если бы вы провернули со мной свой фирменный трюк, наверное, я могла бы обмануться. Просто решила бы, что ты вдруг оттаял, что наконец испытываешь ко мне что-то. Удивилась бы, обрадовалась, но вряд ли подумала, что это другой человек. Но когда темно, когда все кошки серые, когда зрение не мешает, сбивая с толку, и обостряются другие органы чувств… вы разные! Вы по-разному прикасаетесь, целуете, двигаетесь. Вы по-разному пахнете. И на вкус вы разные!       Он не смотрел на неё. Не мог.       — Дураки. Самонадеянные, нахальные, жестокие. — Алиса покачала головой: — Это не мог быть ты. Разве хорошие парни подкладывают свою девушку под другого? Это не мог быть Игорь. Разве хорошие парни соглашаются на такую подлость? Хорошие так не поступают. А мне предсказывали хорошего. — Она потянулась к кофейному столику, взяла чашку с остатками чая, отпила. — В ту ночь я хотела рассказать тебе про себя. Хотела признаться, что люблю тебя. Но ты решил, что тебе и так хорошо.       Он дёрнулся, какой-то возглас замер на губах.       — Тогда я призналась в любви Игорю. — Алиса усмехнулась, глядя, как Александр старается контролировать эмоции. — Я представляла тебя, представляла, что ты не говорил тех гадких слов. А он… оказался небезнадёжен. Оказалось, что совесть у него ещё есть. Он был уверен, что я ничего не поняла и говорю тебе… а тут он со своей скорой помощью наперевес. И он словно одеревенел весь. А я испытала такую злую радость от его растерянности! Я спросила: «Как тебе, рыбачок, понравилось? Ты всегда подбираешь крохи со стола своего брата?»       Александр крякнул, и Алиса остановилась, ожидая каких-нибудь слов, вопросов. Но он прикрыл глаза ладонью, невнятно пробормотал какое-то ругательство и ничего не сказал вслух. Скривившись, словно у неё разболелись все зубы разом, Алиса покачала головой:       — Это было так гадко! То, что я сделала, было отвратительно! И то, что сказала потом тебе, было гадко. И жестоко! Я знала, что причиняю тебе боль. И мне этого хотелось! Вот уж не думала, что когда-нибудь буду вести себя как злобная стерва. Хотя тогда я реально разозлилась не на шутку… Я подумала тогда — с чего я должна переживать о ваших чувствах, если вам плевать на мои?!       — Глупость блондинок сильно преувеличена, а их доброта не бесконечна. — Александр оттянул ворот поло, словно тот его душил.       Алиса задумалась, соображая. Вспомнила эти свои слова, кивнула.       — А потом был Луи. — Она опять наклонилась, долила из чайника в чашку уже чуть остывший чай. — Я сразу поняла, что это он. Пророчество старушки из автобуса сбылось. Но потом… потом снова появился ты! Чтобы снова показать мне, что я ошиблась. И в этот раз ты так ткнул меня носом, чтобы до меня быстрее дошло, что чуть не свернул мне шею. За что ты так со мной, Санечка?       Его лицо ничего не выражало. И, то ли от молчания, то ли ещё по какой причине, голос охрип, отказывался повиноваться, и Александру пришлось откашляться, чтобы прочистить горло.       — У Игоря был инсульт. Его долбануло в тот день на яхте. Когда твой отец объявил о твоей помолвке с тем накачанным нефтью греческим танкером. Вы улетели на вертолёте… а мой брат валялся на полу в гараже, скрюченный, как столетний паралитик.       Алиса застыла, приоткрыла рот. Чашка выпала из рук, покатилась, и чай пролился на плед, пропитал его, замочил ноги. Но Алиса даже не заметила этого. Она хватала ртом воздух, силясь протолкнуть застревающие в горле слова:       — О господи… Что я наделала!..       Удивлённый её реакцией, Александр нахмурился.       — Долгое время я тоже так думал. Считал, что это ты виновата. Игорь приехал к тебе чуть ли не свататься, батрачил, пока ждал тебя. А его послали подальше, причём так жёстко! Он был как овощ. Я думал, он умрёт. А потом думал, что он навсегда останется в инвалидной коляске. Ты должна была за это ответить.       — Я не хотела… — Алиса зажала рот ладонями, чтобы за дверью никто не услышал её крика, давилась им: — Я не хотела!       Рука Александра вновь рванула ни в чём не повинный ворот.       — Не глупи. Твоей вины в этом было не больше, чем моей или Папы Римского. Дурацкое совпадение.       — Нет. — Она зажмурилась, мотая головой. — Это я виновата. Я сказала ему… там, на яхте. Сказала, что желаю, чтобы вам когда-нибудь прилетело за то, что вы обманывали девушек! Чтобы вам отлились все их слёзы! Я помню, что очень сильно этого желала. От всего сердца!       Он поморщился.       — Я сказал, что не буду смеяться над твоими суевериями, и я не смеюсь. Но поверить в бабкины сказки меня никто не заставит. Гореть в аду ты пожелала нам обоим. А долбануло почему-то одного. И согласись, далеко не самого достойного? — Он покачал головой, наблюдая, как глаза Алисы в панике расширяются: — Перестань себя накручивать. — У него пересохло в горле, поэтому предложил: — Давай я сделаю нам что-нибудь выпить.       Мельком глянув на опрокинутую чашку, Александр не рискнул приблизиться, чтобы поднять её. Он прошёл к бару, осмотрел бутылки, достал из холодильника лёд, смешал коктейли, воткнул соломинки.       — Что это? — Алиса потянулась, взяла поставленный на столик высокий стакан.       — «Отвёртка». Апельсиновый сок со льдом и капля водки. Быстро, незамысловато и бодрит.       Убрав чайную чашку с дивана, теперь Алиса помешивала трубочкой лёд, обдумывая то, что услышала. Игорь не рассказывал ей о своей болезни, да и свекровь ни разу не упоминала. Так вот почему в пансионате он появился, опираясь на трость!       — Ты же любишь его, правда? — Она не уточнила, но Александр и без того понял. Кивнул. — Знаешь, наверное, я бы даже поверила тебе. Что ты за него мстил. Если бы ты просто оставил меня там в туалете. Оставил тем людям, которым заплатил. А сам ушёл. Но тебе нужно было, чтобы последнее слово осталось за тобой. Тебе нужно было оставить во мне свою отметину. Поэтому я тебе не верю. И мне кажется, что сейчас ты и сам не веришь.       — Мне жаль. — Он не спорил.       Сделав несколько глотков ледяного коктейля, Алиса подняла взгляд:       — А ты думал о том, что было бы, если бы те люди сделали так, как ты хотел? — На несколько секунд повисла тишина. — Я думала, и часто. И знаешь, если бы так случилось, то я вскрыла бы себе вены. Потому что тогда мне хватило бы духу пойти до конца. И вот теперь скажи мне. Ты был бы тогда счастлив, Александр? Считал бы, что я получила то, что заслужила? Ты был бы рад?       Он вытащил соломинку из своего бокала, согнул пополам. Потом ещё и ещё, пока она не превратилась в тугой пластмассовый комок.       — Я рад, что они этого не сделали.       — А я иногда жалела, что не сделали.       Он вздрогнул.       — Почему?       — Как думаешь, зачем люди женятся? — Алиса не ответила на вопрос.       У Александра была теория на этот счёт, но сейчас он просто пожал плечами:       — Так принято.       — Да, так принято. На каком-то историческом этапе развития человеческого общества это общество приняло институт брака, его одобрила церковь. Но если взять изначально? Ещё до появления религий и общественного мнения? Зачем люди стали жить парами? — В очередной раз не дождавшись отклика, Алиса ответила сама: — Мне кажется, потому что так легче. Не только в физическом плане — мужчина добывает мамонта, а женщина обеспечивает быт и воспитывает детей, — но и в моральном тоже. Вдвоём легче противостоять миру. Легче, когда знаешь, что тебе есть, на кого опереться в трудную минуту. Поддержка, утешение, да просто ласковое слово без всякого повода — такое нужно даже сильным людям. Что уж говорить о таких, как я. Всё это мне было очень нужно тогда. Я так ждала, что Луи скажет: «Я верю тебе и люблю тебя. Ты ни в чём не виновата. А того урода я найду и закопаю»! Но он не поверил. Не поверил, что я пришла в бар не сама. И что там ничего не было, тоже не поверил. Все видели, в каком виде я вышла. Порядочные женщины так не выглядят. И Луи сказал, что даже если я не вру, что даже если меня и правда затащили туда обманом, то, наверное, я заслужила это. Потому что если с женщиной поступают, как со шлюхой, значит, она и есть шлюха. И забрал моих детей. Я снова ошиблась. Это был не Луи! И иногда я думала — пусть бы те люди сделали то, за что им заплатили. Тогда я бы даже ничего объяснять ему не стала. Шагнула бы из окна и никогда не узнала, что мой муж козёл. Что это был не он!       На какое-то время Алиса замолчала, откинувшись на спинку дивана. Александр не нарушал молчания.       — А потом пришёл Игорь, — она заговорила монотонно, безэмоционально, словно у неё кончились силы. — Тогда я многого не понимала, злилась на него. Он отвлекал меня, шутил, рассказывал какие-то смешные случаи из своей жизни, троллил меня постоянно. Иногда его шутки были такими дурацкими… Как-то мы обедали в открытом кафе в Базеле, и Игорь рассказывал, как на зимней рыбалке отогревал опарышей за губой. Наверное, это было смешно. И в другое время я бы посмеялась. Но тогда я весь обед оставила под деревом! Я удивлялась — как можно быть таким чёрствым, таким толстокожим? А сейчас думаю — господи, как бы я справилась без него? Как выдержала бы последние два месяца? И потом в клинике. И потом, когда мы жили в Кап-д’Ай. И потом, когда… — Алиса глянула поверх поставленного на согнутые колени бокала: — Ты знаешь, что он удочерил Забаву?       Александр вновь пожал плечами:       — Он не говорил. Но у неё наша… хм… его фамилия. И так понятно.       — Всё-то тебе понятно, всё-то ты знаешь… — Внезапно она разозлилась: — Да ты хоть понимаешь, что он сделал? Что это значило для меня?! — Наблюдая, как Алиса с силой сжала бокал, будто готовясь метнуть его, Александр замер и не шевелился. — Ты знаешь, что я отказалась от неё? Выбросила её, как ненужную вещь! Я не смогла её убить, когда она была вот такого размера. — Алиса сердито вытянула вперёд сжатый кулак. — Ты знаешь, как делают аборт? Запихивают внутрь металлическую штуковину, которая рубит плод на куски… как погружной блендер! А потом высасывает и выплёвывает! — От неожиданности Александр всхрапнул, словно вспугнутый конь, изо рта плеснула оранжевая струя. Он вскочил, кинулся к бару, чтобы взять салфетки. Удовлетворённая, Алиса прищурилась: — Кто-нибудь из твоих женщин делал аборт? Превращал комочек плоти, который мог стать твоим сыном, твоей надеждой и гордостью, в фарш?       — Не надо, пожалуйста… — Он зажал рот салфеткой, кадык дёрнулся.       — Вот и я так подумала. Я не смогла убить её. Но когда Забава родилась, я не захотела её видеть, даже на руки ни разу не взяла. Мой адвокат нашёл ей приёмную семью, я подписала документы. И её увезли прямо из клиники — в тот же день, когда я поехала к своим детям! И вот тогда начался ад. Я нянчилась со своими малышами, читала, гуляла, стала брать уроки верховой езды. И постоянно думала — как она там? Я целовала Никки и думала, целует ли кто-нибудь её? Не обижает ли? Я кормила Стефанию и думала, не голодает ли другая моя девочка? А вдруг её взяли, чтобы пустить на органы или для опытов? Я почти перестала спать. Три недели я спала урывками. Мне снились кошмары, я всё время слышала, что где-то в соседней комнате плачет ребёнок. Я просыпалась в слезах, кричала. Ходила по дому и искала её. А Игорь всё спрашивал: «Скажи, что тебя мучает. Скажи, чего ты хочешь, я всё сделаю». Что я могла ему сказать?! Что жалею? Что совершила самую большую глупость в своей жизни? И что бы он сделал? Я звонила Пихнеру, умоляла его, обещала деньги. Но он даже страну отказался назвать, куда её увезли. А потом просто перестал брать трубку. Я сказала Игорю. Я так измучилась, что у меня больше не осталось сил. Через два дня он её привёз.       — Та семья, которая её удочерила… это был он?       Алиса кивнула:       — Теперь ты понимаешь, что он сделал?