Замок Тиргартен и его обитатели

      День, когда князь повёл в храм невесту, горожане запомнили надолго. Первая свадьба их правителя была уже давно и успела подзабыться. Но сейчас гремели колокола, звенели мобили*, надрывались уличные музыканты, вертелись плясуньи в пёстрых шатрах… летом бы они просто на помостах плясали, а сейчас, когда уже лежал снег, развлекали народ в специальных местах, где стояли печки для тепла. А ещё князь приказал вынести людям свиные туши, поджарить на вертеле, да выкатить бочонки с элем. В общем, народ веселился и желал правителю долгих счастливых лет супружества и много деток.       Невеста, как это было принято в Тиргартене, отправилась в храм загодя, и её свадебный поезд проехал по всем значимым улицам города. Народ провожал принцессу приветствиями и пожеланиями, а между собой люди шептались, что девица неприветлива и не похоже, что хочет стать настоящей княгиней. Вот госпожа Ингрид, первая супруга князюшки, та была настоящая, хозяйка, радетельница, умница и красавица. А эта… кукла накрашенная. И в самом деле, Брунгильду постарались одеть и нарядить как можно роскошнее. Тут и венец с жемчугами, и меха соболиные, и запястья золотые с каменьями, и одеяние парчовое, золотом шитое. А лицо надменное, губы поджаты, народу даже ручкой не помахала.       Храм бога Единого, где Чашей и Пламенем венчались жених с невестой, был полон почти до отказа. Знать, богатые торговцы, мастера, горожане, все, кто мог, набился под его своды. В воздухе висел тяжёлый запах мокрых шкур, пота и чеснока — многие любили заедать им кушанья. Так что непривычному человеку было трудно там находиться, так это непривычному, а народ уже притерпелся и принюхался. И когда невеста, ступившая в храм, брезгливо сморщила носик, многим это не понравилось. У алтаря уже ждал жених, рядом возвышался его друг, держа на руках роскошную шкуру северного зверя, и стоял, замерев, жрец в парадном облачении. Справа и слева от него служки держали Чашу, наполненную вином, факел с Пламенем, зажженным от храмового огня, ритуальный нож на блюде и алое покрывало.       Невеста остановилась возле жениха, и в тот же самый момент хор грянул «Славься, дева». Звенели высокие голоса девушек, вторили им мужские — служителей воинственного ордена меченосцев, дребезжали старческие ветеранов. Все они восславляли невесту, желая ей поскорее стать госпожой и хозяйкой. И когда отзвенели под сводами последние слова, начал говорить жрец. Долго он перечислял права мужа и обязанности жены, пока даже князь не устал слушать и не сделал знак начинать церемонию. Руки жениха и невесты распростёрли над чашей, сделали два небольших разреза — Брунгильда ахнула и чуть не отдёрнула руку, вызвав слаженный вздох: это считалось плохой приметой. В вино закапала кровь, смешиваясь с ним, жрец прочёл краткую молитву, взывая к Единому и выплеснул вино на Пламя, заблаговременно поднесенное служкой. Факел зашипел, огонь затрепетал и чуть не погас, но выдержал, и снова люди в храме зашептались: «Не будет счастья!»       — Единый принял вашу кровь, дети мои, — провозгласил жрец. — Так покажи смирение супругу своему, княгиня…       Перед Брунгильдой уже расстелили шкуру, и она тяжело бухнулась на колени, скривив личико в злобной гримаске: столько надето роскошной одежды, что ходить тяжело.       — Так накрой же супругу свою князь, — продолжил жрец, и Ройгрек, приняв у служки покрывало, набросил его на супругу, скрывая от взоров.       До самого вечера она проходит под покровом, пока муж не снимет его у брачного ложа. Свадебный пир отличается от прочих, и не тем, что на нём угощают всех желающих — одних на городских улицах и площадях, других в пиршественных залах ратуши или замка. И угощения тоже особые — пироги с рассыпчатым сороцинским зерном и жирной рыбой, чтобы деток побольше. Для сладкой жизни — с яблоками, а чтобы не было ссор — с клюквой. Пусть молодые попробуют как это оно, когда кисло! Ставили на столы запеченных целиком поросят, держащих в пасти веточки пряных трав, сыры и много маленьких пирожков с мясом — щедрый дар жениха и невесты гостям.       Брунгильда сидела рядом с мужем, чувствовала тепло его руки, слушала приветственные выкрики и злилась. Разве такой должна быть свадьба князя и принцессы? Где бал? Где весёлая музыка? Галантные кавалеры? Танцы и флирт? Пусть ей больше нельзя заигрывать с чужими мужчинами, но она может принимать их знаки внимания. Но ей, принцессе, дочери принца одной из срединных стран, отказано в такой малости. И вместо ожидаемых развлечений, она сидит во главе стола под какой-то красной тряпкой и не может даже поесть. А у неё с самого утра крошки во рту не было, а на завтрак всего-то налили стакан жирного — едва не стошнило — молока и дали кусок чёрного хлеба. А когда Брунгильда попробовала потребовать что-то, ей было отказано безо всякого уважения. Служанка заявила непреклонным тоном, что это не по традициям. Ну, ничего, Брунгильда не забудет этого унижения, она уже княгиня, и каждый, кто осмелится нанести ей оскорбление, будет наказан. Каждый! И эта дура служанка тоже.       Сквозь ткань было видно, что к мужу наклонился его друг, что-то говорит, и принцесса напрягла слух — ей нужно знать. Всё-всё, все тайны и секреты — чтобы управлять мужчиной и его владениями. Дело мужа — война, а она будет править княжеством, пока он развлекается в сражениях. А если он не захочет, что ж… у неё есть возможности заставить. Капризы, слёзы, отказ от близости… ему нужен наследник? Вот на это принцесса и будет давить. Ох, как же ей повезло — сама себе хозяйка, никакой княгини-матери рядом. Брунгильда торжествующе улыбнулась, только одна княгиня-правительница. И нужно что-то срочно решать с падчерицей, для начала попробовать уговорить мужа отправить девочку в пансион, например, в тот, где воспитывалась Брунгильда. А потом уже подыскать ей мужа, да хоть кузена Генриха, он мужчина хоть куда. Помолвку, кстати, можно уже сейчас заключить, а что муж будет на тридцать лет старше жены, так это же такие мелочи! Или сразу после заключения брачного договора, отправить девчонку в дом к жениху, пусть воспитывает, как ему хочется. Сколько там девчонке? Пять? Шесть! Через семь лет она сможет выполнять супружеские обязанности. А Брунгильда будет воспитывать своих детей, главное — родить сына, тогда муж станет выполнять все её желания. Он же ради наследника женился…       Девушка вспомнила, что она видела в замке, что подавали на завтраки и обеды, и подумала, что нужно пересмотреть питание слуг, а то слишком сытно едят — мясо им подавай, дармоедам. И их слишком много, не такой уж большой замок, чтобы столько бездельников кормить. Экономку вызвать, забрать у неё ключи от кладовых, княгиня сама выдаст всё, что требуется. Сундуки проверить, всё ли на месте, а то рук загребущих много, вдруг что пропало. А мужу такими вещами заниматься невместно, пусть со своим дружком… да хоть на охоту едет. Отец любил охотиться и всегда возвращался с добычей, то оленя привезёт, то кабана. Всё в дело пойдёт, всё на кухню. А эти… гости… ты смотри-ка, едят в три горла, пьют за князев счёт. Это тоже нужно прекращать, разбаловались тут без женского пригляда. Ну, ничего, она быстро порядок наведёт. Вот с завтрашнего утра и начнёт. Но сначала нужно пережить брачную ночь.       Брунгильда представила, как её будут касаться потные руки этого невоспитанного мужлана, как слюнявые губы прижмутся к её рту, этот запах вина, пота и… всяких выделений. Девушки в пансионе, задыхаясь от отвращения, говорили о… супружеском долге, о том, как это мерзко, ощущать власть над собой. Правда, некоторые при этом как-то странно закатывали глаза, причмокивая с таким видом, будто знали что-то особенное. Она, принцесса, не допустит этого, муж будет появляться в её спальне только в определённые дни, и то, пока она не понесёт. А после пусть справляется сам, смазливых служанок много… надо бы оставить парочку привлекательных, для супруга. И сказать ему об этом — пусть помнит, кому обязан такой добротой.       За своими приятными мечтами о будущей власти, княгиня не заметила, что пир приблизился к моменту, когда молодых провожают на брачное ложе. И почти испугалась, как супруг потянул её за руку, вынуждая подняться.       — Спасибо, друзья мои, — прозвучал его голос. — Спасибо за добрые пожелания!       Князь и княгиня двинулись в сторону спальни, друг и советник последовал за ними, впереди шествовали ещё двое из приближённых к Ройгреку человек — несли факелы, освещая путь. В комнату сначала втолкнули Брунгильду, после бок о бок ступили князь и Витарр, оставив факелоносцев за дверью.       — Уф… — выдохнул князь, снимая венец. — Возьми, отнесёшь в сокровищницу.       — Завтра не будешь надевать? — уточнил Витарр, принимая символ княжеской власти.       — Нет, свадьба закончилась, а венец слишком тяжёлый и неудобный, чтобы носить его постоянно. Душа моя, вы, верно, голодны? Витарр, я приказывал подать сюда ужин, посмотри, что там есть подходящего для княгини.       Советник заглянул под плат, которым накрыли блюда и тарелки, сообщил, что есть пирожки, мясо и фрукты, заглянул в кувшин, принюхался и ухмыльнулся.       — Возбуждающее? — понятливо кивнул князь. — Боятся, что я оплошаю? Добрые у меня подданные.       — Лучше бы они пожелали преломить проклятие, — пробормотал Витарр.       — О каком проклятии вы говорите, советник? — тихо спросила Брунгильда. — Уж не о тех словах безумной старухи, которую повесили не так давно?       — Кто вам сказал об этом? — нахмурился Ройгрек.       — Люди говорят, — пожала плечами девушка.       Покрывало от движения поползло вниз, и князь, спохватившись, потянул его с головы супруги. Брунгильда испуганно попыталась ухватить за ткань, но смутилась и отпустила — пусть смотрит, какая ему красавица досталась.       — Нет никакого проклятия, — хмуро бросил Ройгрек. — Просто старуха сошла с ума, вот и всё.       — Я верю вашим словам, супруг мой, — ласково проговорила девушка, нервно покосившись на кровать, застеленную мехами.       — Кстати, да, — Витарр ухватил ещё один пирожок, подмигнул другу и направился к двери. — Доброй ночи!       Князь отмахнулся, жадно разглядывая супругу. Что ж, выглядела она привлекательно. В одежде, интересно будет посмотреть на неё нагую, и он решительно шагнул к Брунгильде. Пора было вступить в права мужа. Однако раздеть супругу оказалось достаточно сложно: девица цеплялась за каждую деталь одежды, стоило только снять верхние платья, коих оказалось целых пять: широкая верхняя юбка, что-то вроде плаща, прикреплённого к плечам и тянущегося подобно шлейфу, вторая юбка, парчовая, с вышивкой на местах разрезов верхней, две нижних — шёлковая и льняная с кружевом. Про съёмные рукава, которые следовало расшнуровывать, открепляя от подобия блузы или жилета, вообще упоминать не стоило. Что-то очень жесткое впереди, треугольное и покрытое вышивкой, каменьями и жемчугом, корсет… ох, эта деталь одеяния взбесила настолько, что Ройгрек готов бы взять кинжал и разрезать все эти верёвочки. Удержала мысль, что это потом придётся чинить, или покупать новое, а средств и так немного. Чулки с подвязками над коленями, пока снимал, морщился от кисловатого запаха супруги. И, наконец, сорочка… а вот тут пришлось выдержать настоящее сражение: княгиня вцепилась в неё всеми пальцами, едва сдерживаясь, чтобы не заголосить.       — Да отпустите же! — процедил сквозь зубы Ройгрек.       Ещё ни одну женщину ему не приходилось раздевать с таким трудом! Поневоле вспомнишь Ингрид, на которой всего-то и было, что платье и сорочка. И она так не сопротивлялась, подчинившись более опытному супругу. И ночи с ней были прекрасные… кажется, со второй женой подобное князю не грозит. Тут первую бы осуществить, как следует.       — Ах, вы делаете мне больно! — пискнула Брунгильда.       — Так разожмите пальцы!       — Это позор, открывать тело взорам мужчины!       — Позор не позволить супругу осуществить свой долг! Княгиня, я приказываю, отпустите ткань! Нет? Что ж, вы сами напросились, — и князь рванул сорочку, разрывая её.       Брунгильда ахнула, когда с плеч поползла ткань, открывая взглядам её тело. Князь с интересом осмотрел супругу… мда… одетой она выглядела привлекательнее. Небольшая грудь… ну тут ладно, он не любил сильно большую, так что вполне в его вкусе. Талия… не такая уж и тонкая, а на теле видны следы от затянутого чрезмерно корсета. Бёдра… слишком широкие. Такое впечатление, что вся женская стать сползла вниз, оставив наверху щуплые плечи и тонкие руки с непомерно крупными кистями. Но всё же хорошо, что бёдра широки — родит легко, а больше от неё ничего не требуется.       — Ложитесь на постель, княгиня, — приказал Ройгрек, уже понявший, что по своей воле эта девица не сделает ничего. По крайней мере, в спальне.       Пришлось смотреть, как супруга неловко забирается на кровать, укладывается, закрывая руками грудь, стискивает ноги, зажмуривается. Ройгрек подавил тоскливый вздох и лёг рядом, пальцы уже привычно оглаживали тело жены, выискивая точки наслаждения. Но пока всё было напрасно — никакого отклика, ни малейшего. Сколько старался князь, пытаясь пробудить свою супругу от её оцепенелого напряжения? Кто его знает — свечи уже догорали, когда он сдался и накрыл собой супругу, раздвигая коленями её ноги. И потом ещё долго удерживал княгиню, которая всё пыталась выбраться после первого проникновения.       — Тихо, — рявкнул, потерявший терпение князь. — Не притворяйтесь, что испытываете нестерпимую боль. Неприятно, но переживёте. Рожать вам будет намного больнее.       — Вы палач, супруг мой. Вы издеваетесь надо мной!       — Я всего лишь пытаюсь хоть что-то сделать! Да лежите вы уже спокойно! Что вы дёргаетесь?       — Ы… — скулила Брунгильда, назло мужу. Он был прав — не так-то и больно, но противно чувствовать, как какой-то отросток пихается в её тело и что-то там шерудит. Правильно говорили девицы в пансионе — мерзко всё это. Противно. Ну, ничего, муженёк, сегодня ты своё получил, а следующий раз настанет нескоро.       Несколько фрикций, и князь, наконец, почувствовал завершение процесса, иначе это назвать было нельзя. Сполз с окаменевшего тела супруги и лёг рядом, отворачивая лицо и уже не веря, что сделал правильный выбор.       Витарр думал о том же самом — ну не понравилась ему новая княгиня, ни обликом, ни нравом. Оставалось надеяться, что есть у девицы какие-то скрытые черты характера, которые пойдут на пользу и Ройгреку, и княжеству. Или хотя бы сына родит, что уже немаловажно. Проклятие? Ох, ну не может же злобная старуха быть такой сильной ведьмой, верно? А, значит, смерть глупенькой Игны всего лишь случайность. Витарр потоптался немного у дверей княжеской опочивальни, прислушался, махнул рукой и пошёл к себе: у него в замке были свои покои. На пороге комнат его встретила тишина, тепло очага и запах ужина.       — О! Обо мне позаботились, — приятно удивился Витарр.       — Конечно, мой герой, — томно проговорила женщина, появляясь из спальни.       Советник оглянулся, облизал взглядом красавицу и поманил к себе.       — Одда…       — Да, мой герой?       — Что ты тут делаешь?       — Жду тебя, мой драгоценный.       — Понял, иди ко мне, моя курочка…       — Курочка! — рассмеялась тихим грудным смехом девушка, усаживаясь Витарру на колени.       — И на каждую курочку найдётся свой лис…       — О… — простонала Одда, откидываясь, когда ладонь советника по-хозяйски легла на её грудь.       Да… князь и его друг совершенно по-разному провели эту ночь.                                                               _______________       *что-то вроде музыки ветра, металлические пластины свисающие каскадами.