Замок Тиргартен и его обитатели

      Несколько раз в год князь ступал под кроны деревьев Священной Рощи у подножия горы Ульхено. Весной, когда провожали старый год и встречали новый. Летом отмечают Таэрля — день, когда наступает самая короткая ночь, и люди просят духов о богатом урожае и щедрых дарах леса. Осенью заклинают Огонь Земли, а зимой, в самую тёмную и длинную ночь, просят о милости Нгалла, духа Смерти и покровителя мёртвых. Дорога к Священной Роще, вымощенная ровными плитами, словно стрела рассекала поля и леса, и называлась она Старая Дорога, именно так с уважением к предкам, построившим её. Ступить на неё мог только паломник, а для остальных существовали специальные проходы, проделанные в насыпи, и они тоже были сделаны на совесть. Ройгреку было удивительно думать, что предки ещё в незапамятные времена построили такие дороги по всему княжеству. Сколько поколений назад? Десять? Двадцать? Уже и в памяти народной стёрлось, когда это было, рассказывали только, что жили тогда сильные люди, умелые и храбрые. И почитают их до сих пор, рассказывают о подвигах, о том, как летали предки к далёким звёздам… или напротив, пришли оттуда? Издалека?       Ройгрек иногда, особенно долгими зимними вечерами, думал о том, кто были те смельчаки, что решились нарушить небесную твердь и уйти к далёким звёздам? Он знал, что у некоторых народов, есть легенда, что боги ни что иное, как те самые, первые пришельцы из других миров. Ройгрек верил и не верил тому. Верил, потому что перед глазами были свидетельства невиданной мощи предков, да те же дороги! И не верил… просто надеясь, будто все они потомки межзвёздных путешественников. Вот в это очень хотелось верить, очень… было приятно осознавать, что где-то далеко есть его далёкая родня. И быть может, они придут на помощь, если понадобится. Только… что они запросят за эту помощь? И не будет ли слишком высока эта цена? Нет, пожалуй, они справятся сами, как могут, а ошибки… что ж, это будут их ошибки, и платить они будут сами.       И всё же пришельцы не были плохими, как считают некоторые, мол, свалились на нашу голову, переиначили всё по-своему, а им теперь расхлёбывать. Ройгрек не считал, что их жизнь устроена плохо — всё в меру и удобно. Есть правители — князья, короли, герцоги… а есть простой народ, что трудится не покладая рук. И только там, где владетель земли сам работает на благо её, там и люди живут в довольстве и достатке. Он только надеялся, что справляется с этим сложным делом, ему бы только супругу-помощницу. А от Брунгильды, кажется, ждать того не приходится.       Но тут князь был не совсем прав — Ройгреку застило глаза отношение жены к нему, её капризы и требования. И не замечал он, что молодая жена искренне пытается вести хозяйство так, как научили её в пансионе. Не всё получается, так может и научится со временем. Вот только этого времени Брунгильде отпущено было мало…       День Брунгильды начинался с завтрака, а после, надев скромное платье всего-то с тремя юбками и чепец, она обходила свои владения, начиная с нижних этажей, где прислуга трудилась по хозяйству, и заканчивая самыми верхними. Она придирчиво проверяла чистоту в гостевых комнатах, вызывая скрытое недовольство служанок — те искренне не понимали, зачем делать ежедневную уборку в пустующих спальнях? Но княгиня была непреклонна — везде должно сиять от чистоты. И щедро награждала оплеухами, если где-то замечала пыль и грязь. Разве что не требовала перестилать ежедневно постель, по опыту зная, что простыни отсыревают долгими холодными ночами, если в комнате никто не живёт.       — Опять в каждую щель полезет, — проворчала Далла, уже немолодая и опытная горничная, прослужившая в замке почти двадцать лет. — Вот прежние княгини своё дело справляли лучше, не гоняли нас попусту.       — Тише, Далла! Услышит кто, греха не оберёмся!       — И что мне сделают? На конюшне выпорют? — фыркнула женщина. — Так пороли уже, три раза! Княгинюшка щедра на наказания. Ты-то ещё ни разу не была, и как только умудрилась?       — Очень просто, — рассмеялась девушка. — Я стараюсь не попадаться ей на глаза.       — Ну, да… шкура целее…       — Ага… вон там, посмотри, вроде грязь на полке? Или это свет так падает?       — Чисто, — провела тряпкой Далла. — Вроде всё. Пошли в другую комнату, пока княгинюшка не появилась.       Служанки переглянулись, фыркнули и, подхватив ведра, тряпки и щётки, вышли в коридор. Как бы ни злословили они, а приказы новой госпожи следовало выполнять неукоснительно.       В тот день Брунгильда решила проверить сторожевые башни, считая, что хозяйский взгляд нужен везде. И поднялась на одну из них — всего таких башен было девять, по одной на каждом углу и по центру стен, примерно одинаковые по размеру и виду. Самой высокой же была девятая, надстроенная над древним донжоном, она возвышалась над всем замком и выполняла функцию дозорной, сторожевой и сигнальной. По всему Тиргартену была разбросана сеть сигнальных башен, на площадке каждой располагалась сложная система зеркал, с их помощью новости передавались почти молниеносно. На родине Брунгильды такого не было, там использовали голубей, и теперь она разгуливала среди зеркал, рассматривая их то с одной, то с другой стороны. Пожилой сигнальщик почтительно склонился перед княгиней и кивнул ученику, чтобы тот сбегал за Витарром: мало ли что захочется женщине, а зеркала дороги, их беречь надо. Хорошо ещё, что это не стекло, а полированный металл. Кстати, ученик как раз и занимался тем, что натирал поверхность зеркала.       — Что это? — княгиня ткнула пальцем в овал, сигнальщик поморщился: на сияющей чистоте остался жирный отпечаток пальца.       — Сигнальное зеркало, госпожа.       — Я хочу передать известие моему отцу, — надменно выпрямилась Брунгильда.       — Без приказа князя нельзя, — отрезал старик.       — Как ты смеешь? Ты, ничтожество, перечить мне? Своей госпоже?       — Без приказа князя нельзя, — повторил непреклонно сигнальщик.       — Запорю, — прошипела княгиня. — Ты будешь молить о смерти, ничтожество.       — Княгиня, — на площадку ступил Витарр. — Зачем вы поднялись на башню?       — Я хочу отправить послание моему отцу!       — Дождитесь своего супруга, княгиня. И обратитесь к нему с такой просьбой.       — Вы должны выполнять мои приказы, — упорствовала женщина. — Немедленно, отправьте письмо моему отцу! Он должен узнать, что ко мне здесь относятся с неуважением.       — Уважение нужно заслужить, княгиня, — спокойно ответил Витарр. — Прошу вас, уйдите с башни.       — Нет! — Брунгильде вдруг показалось, что её сейчас уведут отсюда силой, и она метнулась в сторону.       — Княгиня, — с тревогой проговорил Витарр, — отойдите от края, вы ещё слишком молоды, чтобы разбиться на камнях.       Он шагнул к женщине, протягивая руку.       — Нет! — взвизгнула та, отшатываясь и… едва удержалась, опасно наклонившись над краем.       — Княгиня, — Витар бросился к ней, уже наплевав на приличия: удержать женщину было важнее.       Но будто проклятие висело над Брунгильдой, буквально подтолкнув её к роковому шагу. И… крик женщины затих, сменился сочным чавкающим звуком удара.       — Вот… — едва не выругался Витарр, бросаясь вниз.       Что он скажет другу? Как объяснит, что всего спустя неполных два месяца тот снова стал вдовцом? Витарр повернулся к сигнальщику и внезапно охрипшим голосом приказал:       — Отправь сообщение в Святилище. Срочно.       Ройгрек в этот момент не подозревал об изменениях в его супружеской жизни. Печальное известие о гибели княгини уже летело от башни к башне, а князь с дочерью на руках уже ступил под кроны Священной Рощи, и дубовые ворота со стуком захлопнулись за ним, оставляя за стеной отряд воинов. Кэрита осматривалась по сторонам, пугаясь мрачных личин Духов. Грубо вырезанные черты, глубоко посаженные глаза, рты, покрытые коркой засохшей крови. Из-за одного из истуканов вышел друид, и девочка уставилась на его белые одежды, покрытые замысловатой рунной вязью. Из-под клобука остро глянули чёрные глаза, и Кэрита отвернулась, уткнулась в шею отца, чтобы не видеть страшного человека.       — Приветствую тебя, друи.       — И тебе здравствовать, княже. С дочерью нынче?       — Да, друи, — подтвердил очевидное Ройгрек.       — Иди ко мне, дитя. Отец твой молиться будет да жертву приносить, а тебе нечего на такое смотреть.       — Иди, Кэрита, — кивнул князь.       Малышка послушно протянула ручку и пошла рядом с друидом, а Ройгрек свернул в строну, скрываясь в узком проходе, где за острыми кольями находился жертвенный камень. На нём уже лежал связанный мальчишка, опутанный верёвками так, будто колбаса в коптильне. Глаза у него были мутные — опоили, рядом на подставке стояла чаша, и лежал кривой жертвенный нож.       Князь ступил на узкую тропинку, стараясь не выходить за края, и пока шёл всё повторял слова короткой молитвы Огню Земли, прося у него милости в долгую зиму. Дух возвышался, нависая над алтарём и, казалось, наблюдал за князем. Ройгрек взял нож, резанул ладонь, глянул, как ровная линия обросла бахромой капель, и повернулся к мальчишке на алтаре. Осторожно, чтобы не размазать, нарисовал на его груди несколько рун собственной кровью и добавил короткие штрихи уже ножом. Мальчишка тоненько заскулил, но князь спокойно продолжал делать своё дело, расписывая тело ребёнка ритуальными знаками.       — Тебе жертву приношу, Огонь Земли. Забери его, пусть служит тебе во тьме ночной, в зимний холод.       Взлетел нож, завершая ритуал, и князь поднял голову, глядя в глаза истукану.       — Прими жертву, Огонь Земли!       Заскрипело дерево, упали на снег мелкие капли крови, и князь повернулся, вышел из жертвенного круга, уже не замечая, как выскочили из дыры в земле друиды, подхватили застонавшего мальчика, унесли — для людей умер он, и родился новый служитель Священной Рощи. Ройгрек знал, что этот ребёнок сирота, что его выбрали из многих, что он подходит для служения идеально, но всё равно князю было странно осознавать, как кто-то решает судьбу другого, даже если этот кто-то — друид. Жизнь у этого мальчика теперь будет сложной, но сытой и безопасной. Его научат многому, и, быть может, в будущем именно этот малыш станет Старшим среди друидов. Или наставником, что тоже хорошо. Но в любом случае, это лучше, чем выйти из приюта в шестнадцать и оказаться перед выбором — трудиться на руднике или на самой грязной работе.       Князь уже совсем было вышел из Капища, когда вдруг остановился у идола с большим животом и обвисшими грудями — Таэлла, покровительница матерей.       — Тебя прошу, Таэлла, дай мне сына и наследника, — прошептал он. — Сохрани жену мою, не дай ей погибнуть.       Он положил на жертвенный камень перед идолом золотой кругляш, подождал немного и, так и не дождавшись никакого знака, разочарованный удалился.       — Батюшка! — звонко крикнула Кэрита, увидев отца. Друид поставил её на землю, и девочка побежала навстречу князю, показывая зажатый в руке леденец на палочке. — Мне дали Зимнее Солнышко, смотри! Попробуй, это сла-а-а-адко!       Ройгрек коснулся сахарной лепёшечки кончиком языка и кивнул, да вкусно.       — Ешь сама, Кэри.       — Друи сказал, что у меня тоже будет сладкая жизнь, если я съем всё-всё. Я с тобой поделюсь, батюшка. Пусть у тебя тоже будет сладко-сладко!       — Благодарю, Кэри, ты добрая девочка, — смутился князь. — Идём, нас ждут в трапезной, пора обедать.       Время на самом деле уже перевалило за полдень, и обедать пора было уже давно. Столы к тому времени уже были накрыты, и хоть пища простая, но князю всегда нравилось трапезничать у друидов — из-за застольных бесед с умными и образованными людьми. В Тиргартене вообще-то в обычае было отправлять детей в начальные школы, но вот дальше обучение стоило уже денег и немалых. Не каждый родитель мог себе позволить это, хоть и помогал талантливым князь, оплачивая учёбу из специального фонда. Но ведь доказать нужно, что ты достоин того, потому для того мальчика-сироты, что лежал сегодня на жертвенном камне, стать друидом хорошая судьба.       Отряд воинов уже ждал своего князя, расположившись за столом — знали, сколько времени нужно на проведение обряда. И Ройгрек не стал томить своих людей, сел во главе стола, усадил рядом дочь и первым поднял кубок с чистой водой, славя Духов Покровителей своей страны и народа. И себя, заодно. Почему воды? Так друиды хмельного сами не употребляли и другим не давали. Кэрита тем временем подтянула к себе глиняную плоскую тарелку и оглянулась по сторонам — хотелось мяса, но не достать, далеко блюдо. Один из воинов тут же положил девочке мягкий кусочек и подвинул двузубую вилку. Ройгрек искоса посматривал за тем, как справляется со столовыми приборами дочь, отмечая, что нежданный помощник успел нарезать мясо для Кэриты небольшими кусочками.       — Овощей печёных положить, княжна? Хочешь ли?       — Один положи, воин, — важно проговорила малышка. — Нет, три!       Мужчина кивнул, выбрал несколько поджаренных ломтиков, и стряхнул с ножа на тарелку девочке. Трапеза длилась недолго: Ройгрек ещё собирался навестить берег моря, показать один из самых красивых фьордов Тиргартена. Он, когда сам впервые выехал на берег и увидел узкий язык, прорезавший берег, водяную завесу водопада речки, что рассыпала струи прямо в море, гордую красоту серых скал… замер на берегу, искренне восхищаясь открывшимся видом. Наверное, тогда он впервые ощутил, что этот суровый край может стать его новой родиной. Сейчас ему хотелось разделить это чувство с Кэритой.       — Батюшка, смотри! — девочка упала на спину и, раскинув руки в стороны, провела ими по снегу вверх и вниз. — Я птичка!       — Птичка, — смеялся князь. — Свиристелка ты, Кэри.       — Да! И у меня даже шапочка красная, как у птички!       — И шапочка, и крылышки. Вставай, снег холодный, застудишься.       — Ой, батюшка, я же птичка, птички не застужаются. Застуживаются. Не болеют, вот!       — Болеют, — вздохнул Ройгрек, вглядываясь в снежную белизну.       Прямо через поле к ним летел всадник, и в сердце князя ядовитой змеёй заползала тревога.