Арсений никому ничего не рассказал. Ни родителям, ни директору, ни учителю. В месте, где шёл в тот момент Попов, как на зло сломались камеры. Никто так и не мог их починить, но после этого сразу всё заработало. Как же это пиздецки бесит. Антон всегда был за справедливость. Желал, чтобы каждый получал по заслугам.
Может Арсения запугали?
Их классный руководитель сказал, что избивали его уже много раз. С конца шестого класса. Из-за чего, Антон так и не знает.
Арсений идёт в туалет, чтобы не торопиться домой.
Во всех рекреациях тишина, так как у второй смены начались уроки.
Портфель тяжелят три книги, которые он взял из школьной библиотеки. Милая женщина, работающая в ней, посоветовала ему несколько книг, из которых он выбрал три: Гюго «Человек, который смеётся», Гузель Яхина «Дети мои» и сборник рассказов Булгакова. Удивился Попов тому, что вторая книга есть в их школе, хотя вышла она только в прошлом году. Остальные же пригодятся ему для сдачи ЕГЭ по литературе.
Уже находясь в месте, куда он направлялся, послышался ржач из коридора.
Сейчас на улице около шестнадцати градусов, и Попов идёт с хорошим настроением в магазин. На нём его любимая кожаная куртка цвета хаки, а под ней чёрное худи. На голове чёрная кепка, в ушах наушники, также чёрные джинсы и кеды.
Идёт без рюкзака, так как после школы занёс его специально домой: хотелось подольше послушать музыку.
Когда вспоминает из-за чего ему надо идти в этот магазин, то хочется улыбаться и прятать глаза. Ему очень стыдно, но весело. Кажется, математику как-то по барабану. На счёт этого ничего ему не говорит, смотрит лишь на уроках часто, пока все пишут и всё. Он ему понравился. Улыбается как кот, когда правильно решают примеры, а когда это делает Арсений дак вообще хвалит. Жалеет, наверное, ну и пусть. Почему-то ему брюнет разрешает. Глаза у него такие красивые — зелёные. Одевается модно. И характер у него нормальный. Это Арсений узнал, потому что часто мимо него проходил и тот что-то шутил, смешил, слушал охотно. В общем, добрый чел, позитивный.
В магазин заходит и сразу чувствует запах кожи. Приятный такой. Все оформлено в белых и коричневых тонах. Посередине стоит застеклённый стол, у стен — стеллажи. Касса скрыта ещё одним столом, на котором стояли всякие штучки: замочки, шарики, лески, лоскуты кожи.
Арсений подходит к столу посередине и смотрит. Тут есть все: и серебряные, и золотые, и коричневые, и красные, и с именами — со всем. Глаза разбегаются, а когда видят цену — афигевают. Пятнадцать тысяч за вот этот браслетик? Да он лучше себе на них… на них… что-нибудь другое, в общем, купит.
— Вам чем-нибудь помочь? — к нему подходит девушка-консультант в белой футболке, красной повязочкой на шее и черных штанах, Арсений предполагает, что это униформа у них такая.
Он включает телефон, всё время находящийся в руках и печатает:
«Я немой. Можете показать недорогие браслеты?»
— Вот здесь недорогие, — девушка сначала смущённо покивала, а потом указала на стеллаж у стены.
Глаза снова разбегаются. Рассмотрев все, он начал рассматривать кожаные и серебряные. Долгих десять минут он мялся, в итоге выбрал коричневый кожаный с прицепленной к нему серебряной фигнёй, на которой выгравирован знак бесконечности.
Думает — понравится. А если не понравится, то пусть идёт лесом. Чё он, зря два косаря потратил? Хотя, вряд ли Антон Андреевич скажет, мол почему так дёшево выглядит.
Арсению бьют в глаз, от чего его отшатывает на несколько шагов назад и он упирается лопатками в кафель. На него продолжают двигаться и бьют в живот несколько раз. Скручивается от ударов и его толкают на пол со словами:
— Педик несчастный, блять. У тебя никогда не будет настоящих друзей. Ты ведь немой, — смех и харчок на него же. — Твои подписчики нихуя не значат. Ещё раз выложишь хоть один пост в свой Твиттер — можешь начать копать себе могилу, пидарас дырявый. И только попробуй сказать учителям, кто с тобой эту профилактическую беседу проводил, — снова смех, уже громче и всей толпы. Ещё пара харчков и Арсений снова рыдает. Не верит, что кто-то ему поможет. Руки давно опустились, а он морально умер. Но думает, что так предначертано судьбой.
Сейчас Арсений, довольный своей покупкой, с проходящими уже синяком под глазом идёт домой.
***
— Так как классы с гуманитарным направлением отстают в математике, — начал Шастун в начале урока, — то директор сказал, что мне надо проводить вам дополнительные. Они бесплатные.
— А ходить обязательно? — спросил Ярушин.
— Да. И те, кто не смогут приходить должны принести записки от родителей. Естественно они бесплатные… — учитель замолчал, поднимая глаза наверх. — Та-а-ак… Давайте в понедельник, у меня там как раз второй смены нет.
— А на них учебники приносить? — уже спросила Катя.
— Да. Будем разбирать темы, по которым у вас не очень хорошие оценки за контрольные.
Антон поправил часы, из-за которых неудобно натянулись его рубашка и пиджак, и продолжил урок.
***
Звонок с урока прозвенел, а одноклассники, кажется, не торопятся покидать кабинет. Как и сам Арсений. Руки предательски дрожат, пока он сидит за партой и ждёт, когда он останется вдвоем с учителем. Некоторые одноклассники странно на него смотрят — так и хотят спросить: «Че сидишь?», но зная, что ответа не получат просто уходят.
Из-за туч выглянуло солнце и осветило кабинет. Да, после недели дождей его не хватало Попову. Сидеть постоянно дома с мамой, каждый час заходящей в его комнату, не по кайфу. Поэтому он часто гуляет по красивым дворам Питера в наушниках. И, если честно, он бы хотел погулять с кем-нибудь, а не один. Послушать чью-то историю, посмеяться открыто, ничего не стесняясь, и, была б возможность — поговорить.
Из класса выходит последний человек, и Арсений медленно поднимается. Шастун, кажется, его не видит, поэтому Попов подаёт знак, что он здесь тем, что прочищает горло, как перед разговором. Правда, за место речи у него всего лишь оборванная записка.
— Господи, Арсений! — Антон поднимает на него свой взгляд и улыбается. — Что ж так пугать-то? Ты что-то хотел? — поднимает брови и не отводит от него взгляд.
Арсений медленно подходит и протягивает коробочку и бумажку.
— Это что? — математик удивлённо опускает глаза на всё это, а затем смотрит на ученика.
Он же суёт ему это, имея ввиду: «На, возьми и посмотри».
Антон берёт сначала записку и читает.
«Антон Андреевич, извините, что тогда в машине ударил вас. Я не хотел»
— Ого… — тянет Шастун, — а я уже и забыл вовсе.
Арсений же думает, нафига он ему напомнил… И смотрит, как тот осторожно открывает коробку и достаёт браслет.
— Вау, — оглядывает его со всех сторон, — Арсе-ений… — поднимается и улыбается во все 32. — Да ладно тебе…
Шатен неожиданно обнимает его так, что руки Арсения прижаты к телу, и обнять в ответ он не может. И боже, как это приятно для него. С 13 лет, кроме родителей, его никто не обнимал. И, вероятно, не будет, потому что никакие объятия не сравнятся с тем, как это делает его учитель: крепко и одновременно нежно.
— Я тебя понимаю, — продолжает он, не отпустив. — С любым может такое произойти, — и, наконец, отстраняется, отойдя назад на два шага. — Но спасибо.
И улыбается так сильно, что можно увидеть, что у него большой рот, и Попову хочется его почему-то поцеловать… И засунуть туда член…
Арсений, тебе норм?!
