***
Когда с упаковкой вещей было, наконец, покончено, и все коробки были перенесены на борт небольшой моторной лодки, Чимин в последний раз внимательно оглядел остров и неуверенно ступил на судно, все ещё опасаясь будущих перемен. Ганкаджима постепенно скрывалась за горизонтом, разрывая сердце Чимина резкой болью. Каждый миг неповторим, каждая секунда, каждое мгновенье бесценны. Только сейчас он смог в полном объеме это осознать. Если раньше остров был для него клеткой, и он грезил свободой, то сейчас, получив желаемое, Чимин почему-то не испытал долгожданного облегчения. Совсем наоборот, его сковала липкая паутина паники. Словно желая очиститься, все его чувства обратились в лёд, чтобы ещё раз вернуться к началу и показать ему, как страшно начинать жизнь с нуля. Вещи, которые легко достаются, имеют малую ценность. Так всегда говорил ему Юнги. А что, если Чимин так же не ценен для Чонгука? Что, если теперь вдали от рифа он больше не будет казаться тому интересным? Ведь Гук всегда приезжал именно ради экскурсии по острову, а не ради самой встречи с ним… Впервые за все время разлуки Чимин с горечью допустил мысль о том, что Юнги мог быть прав…Орхидея в увядающем саду: глава 8
23 июля 2021 г. в 11:33
В любой ситуации существует несколько истин, и у каждого очевидца она своя. Чимин давно уже уяснил это простое правило. Уяснил и молча смирился. Да и о каком возражении вообще может идти речь, когда дело касается Юнги? Тот всегда прав. Даже, если не прав. Во всех вопросах существует всего одна истина — это Юнги. И не то, чтобы Чимин был слишком против, но всё же иногда подобное выводило его из себя. Сколько бы он ни старался убедить Юнги в том, что Чонгук не представляет для них никакой опасности, так ничего и не добился. Юнги категорически не желал его слушать и лишь злился.
Раз за разом напрасно пытаясь достучаться до Юнги, Чимину невольно начинало казаться, что он, подобно раненой птице, бьётся о каменную стену непонимания и нежелания вести диалог и, расшибая себе лоб в кровь, теряет последние силы для сопротивления. Вот за что друг с ним так? Откуда столько моральной жестокости? Да, он поступил не по совести, скрыв от того свои встречи с Чонгуком. Но расскажи он тогда все Юнги, Мин бы без доли сомнения тут же разрушил ту хрупкую симпатию, что, подобно тончайшему инею, окутала их сердца. Отчаявшись мирно разрешить данный конфликт, Чимин нехотя принял непростое для себя решение: немного подождать и на наглядном примере продемонстрировать Юнги, какой Чонгук на самом деле.
Через три дня его новый друг (друг ли после всего того, что между ними было?) вновь приедет на остров, и тогда всей агрессии Юнги обязательно придет конец. Чимин правда свято верил в то, что, немного поговорив с Гуком, Юнги всё же пересмотрит свои взгляды и пусть неохотно, но всё же пойдёт им на встречу.
Выждав обусловленный срок, Чимин, напрасно пытаясь скрыть довольную улыбку, нетерпеливо направился на встречу с Чонгуком. Пребывая в приподнятом настроении, он всеми силами старался не обращать внимания на немного надменный взгляд, которым его проводил Юнги. Тот догадался куда он идёт? Почему тогда не остановил? Неужели решил дать ему право выбора? Как-то не очень на него похоже… Стоит ли начинать волноваться?
В рекордно короткие сроки, добравшись до границы парка, Чимин взволнованно присел на небольшой камень и принялся в полной тишине дожидаться прихода Чонгука. Парню всегда казалось, что именно в такой всепоглощающей тишине и размеренности заключается вся невероятная энергия жизни. Во всех ее проявлениях, таких разных между собой, но в тоже время являющихся неотъемлемой частью единого целого.
Ведь, сосредоточившись на своих ощущениях и избавившись от лишних мыслей, человек способен познать множество деталей, которые стоически не замечал ранее. Так и он, прожив столько лет на острове, ранее ни разу не задумывался о том альманахе человеческих судеб, который нес в себе риф. Каждый живущий здесь человек обладал своей историей. Кто-то был отбросом общества, кто-то случайной жертвой, но все они были объединены одним общим клеймом — они больше не нужны общественности. Собственно, как и сам остров. Он вроде и представляет собой некую ценность для наследия, но в тоже время никто не хочет о нем позаботиться.
Выброшен и забыт.
Люди и риф, словно сиамские близнецы, настолько сильно срослись воедино, что разделить их больше не представлялось возможным. Чимина немного пугало осознание того, что в глубине души, он хотел уехать из Ганкаджимы и увидеть, наконец, весь тот прекрасный мир, который так красочно был описан в книгах. И вроде бы это было не так уж и сложно… но почему-то его всё не покидало стойкое чувство того, будто, покинув остров, он навсегда оставит на его холодной земле своё сердце, которое будет беспрерывно кровоточить.
Хотя… разве это не так? Если он всё же решится и уедет отсюда вместе с Чонгуком, то навсегда потеряет своего милого и заботливого Юнги. И лишь от одной подобной мысли Чимин был готов разрыдаться. Обретя первую, пусть ещё до конца и не сформировавшуюся, любовь и, поддавшись эмоциям и чувствам, он одним таким поступком мог перечеркнуть восемь лет жизни. Восемь лет стабильности. Восемь лет доверия и бескорыстной помощи.
Почему быть взрослым так непросто?
Пока Чимин со всей своей детской непосредственностью пытался разобраться в своих мыслях, ни о чем особо не беспокоясь, Юнги неторопливо паковал их немногочисленные вещи, прекрасно зная, что никто на встречу к его малышу не придёт. Он упивался своей маленькой победой и совершенно этого не скрывал. Избавиться от нахала, который так бесстыже завладел вниманием его солнышка, оказалось до неприличия просто.
Зная трусливый нрав местной охраны, он очень ловко, по привычной схеме, сыграл на их чувствах. Дав немного денег и поведав душераздирающую историю о том, как незваный гость может навредить их маленькому острову, Юнги, сговорившись с охранниками, подослал к местным полицейским Саваду, который и убедил их в том, что Чона нужно срочно депортировать.
Впервые в жизни Юнги был так рад тому, что в своё время щепетильно изучал японские законы и правила. Сейчас же дело оставалось лишь за малым: убедить Чимина в том, что им просто воспользовались и тихонько увезти с острова. Все гениально просто. И, нет, Юнги не было жаль мальчишку. Разбитое сердце — хоть деталь и неприятная, но совершенно не смертельная. Помучается немного и примет всю суровую реальность, как ни крути, а в этой ситуации выигрывает именно он. Раз поранившись, Чимин больше никогда не осмелится впустить в свою жизнь чужого человека.
А именно этого Юнги и добивался. Слишком долго он обхаживал своего малыша, потакая всем его капризам. Для него Чимин поистине был всем: миром, воздухом, смыслом жизни. С первого дня их знакомства хитрые и в тоже время такие доверчивые глаза пленили сердце Юнги, полностью лишая его всякого покоя. Пока Чимин был ещё мал, Мин трепетно оберегал его от всех бед и несчастий. Он холил и лелеял своё маленькое счастье, совершенно не задумываясь о том, что его любовь неправильная и даже запретная. Нет, восьмилетний мальчик не вызывал у него каких-либо сексуальных желаний, но на подсознательном уровне он все же понимал, что пройдет ещё немного времени, и все изменится.
Так и случилось. Впервые Юнги возжелал Чимина, когда тому было пятнадцать лет. Стройное юное тело, не прикрытое и клочком одежды, взбудоражило сознание Юнги на столько, что он даже вздохнуть нормально не мог. Ему вдруг так резко захотелось касаться того, ласкать, владеть. Но он сдержался. Даже несмотря на всё своё помешательство, Юнги все же боялся навредить Чимину. Пятнадцать лет — это совсем не тот возраст, в котором можно всецело отдавать отчет своим желаниям и пристрастиям. Ему хотелось, чтобы его малыш так же захотел его, и ради этого момента Юнги был готов ещё немного подождать.
Когда Чимину исполнилось семнадцать, Юнги начал постепенно наводить того на мысли о любви и сексуальной близости. Любовные романы о страсти между мужчиной и женщиной стали первой ласточкой. Заметив заинтересованность во взгляде парня, он предложил ему подобную историю, только уже о запретной любви уже между мужчинами. Юнги старался сделать так, чтобы Чимин сам понял то, что желать другого человека — это нормально. И совсем не важно, какого тот пола. Мужчина терпеливо пытался донести до малыша то, что любовь — это не только совместные поездки, закаты, рассветы, все это напускное и второстепенное, но и желание. Чистое и ничем не прикрытое.
Он хотел, чтобы Чимин понимал, что любовь не бывает удобной, любящий человек идет на уступки, он безоговорочно доверяет тому, кому отдано его сердце. Любовь — это союз двух друзей. Именно так он всегда характеризовал их отношения. Сначала — дружба, а затем — любовь. И именно поэтому Юнги и был совершенно не готов к тому, что сердце его малыша украдут у него прямо перед носом. Он много раз думал о том, где ошибся и как умудрился не заметить того, что его Чимин начал интересоваться кем-то другим. Такая оплошность могла ему стоить слишком многого. Могла бы, но он вовремя спохватился.
Избавившись от потенциального конкурента, Юнги тут же принялся с удвоенным энтузиазмом обустраивать своё и Чимина совместное будущее. Он не знал, насколько сильно турист увлёкся его малышом, и поэтому не хотел напрасно рисковать. Чимина нужно было как можно скорее увести с острова, иначе юношеская вспыльчивость и влюблённость могла сыграть с ними плохую шутку. А этого допустить было никак нельзя. И так уже бед выше крыши.
Когда за окном начало темнеть, и расстроенный Чимин вернулся домой, Юнги, весьма правдоподобно имитируя процесс работы, холодно поинтересовался:
— Что с лицом? Ты чем-то расстроен?
— Нет, все хорошо, — слишком быстро ответил Чимин, неловко стараясь скрыть своё состояние от друга.
Чонгук не приехал. Осознание этого пугало Чимина и заставляло невольно начинать сомневаться в искренности сказанных тогда мужчиной слов. Настойчиво убеждая самого себя в том, что подобному поступку обязательно есть весомое оправдание, Чимин безмолвно надеялся на то, что, придя завтра в парк, он пренепременно застанет там Чонгука. Но ни на следующий день, ни через ещё одни сутки, Гук так и не приехал. Зато по острову пролетела тревожная весточка о том, что японское правительство по наводке иностранного туриста собирается вновь обыскать риф на наличие нелегальных жителей.
Чимин всеми силами и правдами, старался не допускать в свою голову даже мысли о том, что этим туристом мог быть его Чонгук. Тот Гук, которого он знал, был честным и совестливым человеком, он не мог так хладнокровно предать его чувства. Или все же мог? Сердце упрямо кричало, что нет, а вот разум был совсем иного мнения… Что если, сдав их всех, Чонгук смог избежать наказания за нелегальное пребывание на острове? Неужели тот в самом деле мог на так поступить? Сдать всех, чтобы спасти себя… это же так низко и подло.
Наблюдая за взволнованным Юнги, который уже несколько часов носился по их жилищу и закидывал в большую коробку посуду и одежду, Чимин невольно начал подумывать о том, что впереди у них, похоже, несколько мрачных дней, которые придется провести в стенах ветхой канализации.
— Нам придется спрятаться? — наконец подал голос Чимин, устав наблюдать за метаниями Юнги.
— Да, мой хороший, Савада-сан ездил в город, и ему там сказали, что к поискам на острове подключат группу с собаками, — не отрываясь от своего занятия, ответил Юнги, мысленно пытаясь ничего не забыть. — Если нас найдут, одной депортацией не отделаемся. Можем и в тюрьму загреметь.
— Переместимся в канализацию?
— Нет, сейчас там очень опасно.
— Тогда, где мы спрячемся? — озадаченно поинтересовался Чимин. На острове, что, есть место надёжнее канализации? И почему тогда он о нём не знал? — Тут же остаться не сможем?
— Мы поедем в префектуру Симанэ, там есть город Ёкота, недавно я купил там дом, — повернувшись к Чимину, мягко проговорил Юнги, стараясь не выдавать слишком много информации за раз.
— Ты хочешь уехать с Ганкаджимы? — не поверил своим ушам Чимин.
— Да, ты против? Не хочешь жить в большом и светлом доме на берегу моря?
— Это очень неожиданно, почему ты раньше не говорил мне об этом? — прохрипел Чимин, напрасно пытаясь всё переварить. Они переезжают? Серьёзно?
— Я хотел сначала все узнать и уладить небольшие проблемы. Это должен был быть сюрприз. Но его, увы, не получилось, — грустно улыбнувшись, промолвил Юнги, скидывая в коробку всю их обувь. — Прости, малыш, я все делаю только ради тебя, ты же это знаешь?
— Знаю, просто удивлен, — неуверенно кивнул Чимин, стараясь не смотреть в глаза другу. Такое странное чувство… будто он не хозяин своей жизни. Горько. — Спасибо.
— Не за что, — вымученно улыбнулся Юнги, прекрасно видя состояние Чимина. — Мы уезжаем сегодня ночью.
— Как? Я не могу ещё уехать, — слишком очевидно запаниковал Чимин, опасаясь того, что, когда Гук приедет, его уже здесь может и не быть. И что тогда? Как они найдут друг друга?
— Почему не можешь? Из-за своего туриста? — стараясь не показывать своего гнева, хрипло спросил Юнги.
— Да, — не стал врать Чимин. Да и смысл уже? Юнги же обо всём в курсе.
— Боже… Малыш, не усложняй все. Как приедем в Ёкота, я узнаю, где он остановился, и ты сможешь с ним встретиться. Окей?
— Ты правда это сделаешь? — с недоверием переспросил Чимин, исподлобья посмотрев на Юнги. Он что сейчас спит? С чего такая доброта?
— Да, — одобрительно кивнул Юнги, даже улыбнувшись для вида. Конечно, он узнает. Какие могут быть сомнения? Ха. — Мне надоело видеть следы грусти на твоём лице.
— Спасибо, Юнги, — радостно пролепетал Чимин, благодарно посмотрев на друга. — Я так тебе благодарен!
— Угу, — хмыкнул Юнги, из последних сил стараясь не взорваться и не огреть малыша по голове чем-нибудь тяжёлым. Идиот! Какой же тот идиот…
Никаких криков, искривлённых лиц и неестественных поз. Юнги прекрасно осознавал то, что для реализации задуманного ему нужно оставаться в глазах своего малыша своеобразным героем. Суперменом местного разлива. Если Чимин хоть на секунду усомнится в его искренности, то выставить туриста в дурном свете будет крайне сложно. А дополнительных проблем ему и даром не нужно. В конце злодеем должен оказаться именно Чонгук. Только так Юнги сможет вернуть себе расположение Чимина, попутно ещё и проучив того.