Стоячая вода

      С момента своего рождения и до дня смерти человек упрямо вплетает свою судьбу в общее полотно жизни. У кого-то это выходит без малейшего узелка или помарки, а у кого-то ими пестрит весь пройденный путь. Чимин всегда считал, что если не лгать и жить по совести, то распутывать тугие комочки последствий никогда не придётся. Ложь — это неподъёмная ноша, которой по глупости обременяет себя человек. Не существует «лжи во спасение» или же «лжи во благо». Каким бы соусом не был приправлен обман, он всегда остаётся обманом. Сладким, пресным, солёным — не суть. После него неизменно следует тяжёлое послевкусие, от которого не так легко избавиться. Кому, как не ему об этом знать.       Чимин уже долгое время слепо бродил по тонкой грани, разделяющей способность справляться с трудностями и в ясном уме жить дальше и манящим, словно бескрайний космос, безумием. Он прикладывал столько сил, чтобы оставаться самим собой и не идти на поводу у друзей и знакомых. Всего один неверный шаг мог уничтожить все, чем он так дорожил. Доброта, честность, уважение — все это так важно и ценно. Но если он сейчас обманет Чонгука, то два пункта из его персонального списка качеств можно будет смело вычеркнуть. Кем он станет, утеряв честность и уважение к любимому человеку?       В Сеуле Чимину не раз приходилось сталкиваться с так называемой полуправдой, которая, как уверяло ближайшее окружение, порой в сто раз лучше и действеннее бесстыдной лжи. Но так ли это на самом деле? Если человек хочет кого-то обмануть, то полуправда, преподнесённая в выгодном ракурсе, будет гораздо эффективнее лжи. Но сведёт ли это к минимуму негативные последствия? Точного ответа у него не было. Сжимая замёрзшими пальцами мобильный телефон, он все не мог решиться: правда или полуправда? Что более желательно в данной ситуации?       Мутный белесый туман неумолимо давил на плечи Чимина, словно наказывая за неуверенность и бесстыжие мысли. Рядом с Чонгуком он всегда беззаботно любовался гобеленом жизни, написанным яркими сочными красками. Гук, сам того не ведая, сплетал ему изящные крылья из разноцветной пряжи, позволяя взлетать высоко, намного выше, чем луна. Но несмотря на плотную вуаль счастья, что даже одинокими зимними вечерами дарила Чимину частичку тепла, лицо из прошлого продолжало звать его назад. На Ганкаджиму.       Чимин разрывался на части от беспомощности и невозможности расставить все точки над «i», ему была так необходима поддержка, но в такие моменты, словно по расписанию, Чонгука неизменно ослепляла ревность, и тот уходил в себя. Каждый был предоставлен сам себе. Привычки затуманивали разум, апатия подталкивала в пропасть, собственные думы отравляли… Одиночество вдвоём в чистом виде. Им бы поговорить по душам, но сил на это попросту нет. Слишком много придумано, слишком многое ранит. Доверие. А было ли оно? Чимин всегда честен с Гуком, а ему все равно не верят. Кто в этом виноват? Он? Чонгук? Вселенная?       — Я был на Ганкаджиме, там сеть практически не ловит, — переборов свой страх, тихо произнёс Чимин. Он не станет лгать. Незнание — не всегда благо.       — Вот как… — спустя минуту молчания выдохнул Чонгук. — Риф ещё принимает туристов?       — Принимает. Но гид говорил, что экскурсии скоро будут прекращены. Обвалы участились.       — Ты… — замялся Чонгук, — ходил только с группой?       — Нет, я отстал от неё. Прошелся по дорогим мне местам. То дерево, в кроне которого ты прятался, стало ещё больше. А подвал, в котором я жил, завалило.       — Ты в порядке?       — Не знаю, — прикрыв глаза, прошептал Чимин. — Я думал, что люблю риф, но он неожиданно начал меня пугать. Не думаю, что хочу оказаться там ещё раз.       — Прости, — виновато проговорил Чонгук.       — За что?       — За то, что не рядом.       — Не извиняйся. Это просто минута слабости.       — Не езди туда больше. Ты можешь пострадать.       — Хорошо, — вымученно улыбнулся Чимин и, прикусив губу, перевел тему: — Как продвигается подготовка к поездке в Китай?       — Почти все готово. Ищу опытного инструктора.       — МинХо так переживает, будто мы собираемся в шлёпках и шортах покорить Эверест, — попытался пошутить Чимин. — Паникёр.       — Он любит преувеличивать, — добродушно рассмеялся Чонгук.       — У меня есть ещë пара дел, так что кладу трубку, — заметив, что Юнги закончил с выгрузкой рыбы, торопливо проговорил Чимин. — До завтра, Чонгук.       — Удачи, буду ждать твоего звонка.       Скинув вызов и мысленно отругав себя за выбор полуправды, Чимин поднялся со скамейки и, спрятав мобильный в карман, направился к Юнги. Когда-то тот был для него луной, которая освещала мрачные воды его бытия. Сейчас же её свет притупился, и до него доходили лишь нечёткие очертания. Шесть лет сделали своё дело. Сможет ли он вновь наслаждаться некогда таким любимым светом? Или же будет вынужден довольствоваться малым?       — Закончил? — осторожно поинтересовался Чимин.       — Да, можем ехать, — взбодрился Юнги. — Машина на стоянке кооператива.       — Савада-сан все ещё живёт с тобой? Я хотел бы его увидеть.       — Куда он уже от меня денется? — хмыкнул Юнги. — Мы срослись, словно сиамские близнецы.       — Вы всегда были дружны.       — Он мне очень помог на Ганкаджиме, — нахмурился Юнги, подошёл к машине и, открыв переднюю дверцу, забрался внутрь. — Такое не забывается.       Юнги хотел бы забыть тот злополучный день, когда на остров приехала проверка, и он был вынужден с маленьким Чимином на руках прятаться в канализации. Если бы не Савада, они бы умерли, захлебнувшись грязной морской водой. Тот день стал одновременно и началом, и концом. Интересно, как сложилась бы их судьба, не забудь Чимин от шока всю свою недолгую жизнь? Захотел бы он вернуться к сестре или же добровольно остался с ним? Детьми легко управлять. И эта мысль никогда не давала Юнги покоя. Он бы в любом случае привязал ребёнка к себе, это был лишь вопрос времени.       Погружённый в свои мысли, Хосок хмуро глядел в окно, не видя ничего перед собой. Пока Юнги разгружал рыбу, он внимательно наблюдал то за ним, то за малышом. Реакция у обоих была кардинально разной. Его Юнги был взволнован, счастлив, сгорал от нетерпения, постоянно смотрел в сторону Чимина. Малыш же был растерян, напуган, подавлен. У Хосока складывалось такое впечатление, будто тот хотел поскорее убежать, но что-то крепко его держало, заставляя принять предложение Юнги.       Въезжая в ворота дома, Хосок как никогда ясно понимал, что должен за рекордно короткие сроки спровадить малыша. Пока тот рядом, Юнги никогда не посмотрит в Чонову сторону и не увидит в нём любимого. Прикрыв глаза, Хосок невольно вспомнил одну притчу, которую рассказывал ему Савада-сан: заснул осёл на льду глубокого озера, а теплота его растопила лёд, и осёл на горе своё проснулся под водой и тотчас утонул. В воображении Хосока ослом был Юнги, а озером — Чимин, и Хосок не хотел такого печального конца для того, кто владел его сердцем, а значит, он не даст тому уснуть. Любое препятствие преодолевается настойчивостью. А этого добра у него хоть отбавляй.       — Вот мы и приехали, — проворковал Юнги, остановив машину напротив дома.       — Всё как ты и хотел, — просиял Чимин. — Большой дом на берегу моря.       — Я много для этого работал.       — Ты молодец, Юнги.       Выйдя из машины, Чимин, полной грудью вдохнув чистый морской воздух, бегло оглядел ухоженный сад и, заметив у куста малины трёх котов, приподняв бровь, проговорил:       — Котики? Ты же больше любишь собак.       — Люблю, — согласился Юнги. — Это хозяйство Хосока, он приютил всех бездомных котов в округе. А ещё заставил пальмами весь дом.       — Пальмы вырабатывают кислород, — подал голос Хосок, чухая котеек за ухом.       — Мы живём у моря. Тут и так воздух отменный. Хоть сейчас консервируй и отправляй космонавтам на орбиту, — рыкнул Юнги. — Какого ты лапаешь это блохастое царство? Лекарство выпил? Давно аллергия не давала о себе знать?       — Нет, — потупив взгляд, признался Хосок.       — Хосок!       — Сейчас выпью.       — Юнги, ты чего разорался? — громко поинтересовался Савада, выходя во двор и замирая при виде Чимина.       То, что почувствовал Савада в этот момент, не подлежало чёткому определению. Слишком противоречивые чувства его охватили. С одной стороны, он был рад снова увидеть Чимина. Но с другой, не был уверен, что в этой встрече есть острая необходимость. Не был уверен и все равно к ней подтолкнул. Ещё днём, увидев Чимина среди туристов, Савада твёрдо решил, что за рыбой вечером поедет Юнги. Чему быть, того не миновать. Но даже несмотря на одно и то же место, вероятность встречи была ничтожно мала. Эта парочка, словно две части магнита, притянулись друг к другу.       Савада не мог сказать, что рад их встрече. Но какое-то шестое чувство подсказывало ему, что он поступил правильно. Ещё Леонардо да Винчи говорил: «Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниёт или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет». И Юнги чах. Сейчас у него появился шанс вновь вернуться к жизни. Но вот воспользуется ли он им? Это уже совсем другой вопрос…       — Дядя, — радостно воскликнул Чимин, подбегая к Саваде и крепко того обнимая. — Я так рад тебя видеть!       — Я уже и не надеялся тебя увидеть, — похлопав Чимина по спине, проговорил Савада. — Подрос так.       — А я вот не терял надежды.       — Проходи в дом, я как чувствовал, чай заварил.       — Спасибо, дядя, — поклонился Чимин.       — Юнги, можно тебя на два слова? — нахмурившись, проговорил Савада.       Дождавшись, когда Чимин войдёт в дом, Савада, укоризненно посмотрев на Юнги, тихо спросил:       — Что ты задумал?       — В смысле?       — Зачем ты привёл его сюда?       — Мы не виделись шесть лет, — уняв раздражение, прошипел Юнги. — Я не имею права поговорить с ним?       — Поговорить ли…       — У тебя какие-то проблемы?       — Я тебя слишком хорошо знаю. Уверен, ты уже составил тысячу и один план, как оставить его рядом собой. Юнги, угомонись. Чимин сделал свой выбор. Чуда не произойдёт. Он не окажется в твоей постели только потому, что ты этого хочешь. Опять же страдать будешь.       — Всё сказал?       — У меня такое впечатление, что я говорю со стеной.       — Пошли в дом. Чимин ждёт.       Отмахнувшись от Савады, Юнги быстрым шагом вошёл в дом и, обнаружив Чимина в гостиной, скромно сидящим на диване, ласково проговорил:       — Кушать хочешь? Мы поймали десяток раков.       — Хочу! Вкуснее тебя их никто не варит, — тут же оживился Чимин.       — Тогда пошли на кухню, шеф-повар Мин к Вашим услугам.       — Ты меня балуешь!       — Всё для моего малыша.       — Как в добрые старые времена.       — Да, Чимин. Как в старые добрые времена, — опасно улыбнувшись, прошептал Юнги.

***

      «Истинная любовь сказывается в несчастье. Как огонёк, она тем ярче светит, чем темнее ночная мгла*», — именно так думал Юнги, ненавязчиво беря Чимина за руку.