Искушение мёртвых

Сердце зашлось в болезненном ритме, а руки до онемения сжали полотенце. Я стояла, обернув в него мокрое тело и застыв, боясь издать шумный выдох. Лишь прислушивалась, стараясь уловить хоть какие-то звуки после открывшейся неожиданно двери. Была уже глубокая ночь и я не думала, что кому-то взбредёт в голову придти ко мне. Поэтому собираясь спать, решила перед этим принять ванную, и теперь стояла оцепенев в очень затруднительном положении. Глаза метнулись к кучке вещей для сна, которые я взяла с собой. — Джо? — я позвала с надеждой, хоть и понимала, этот светловолосый ураган залетел бы ко мне с характерным для него звуком. За дверью же в комнате стояла тишина. — Не угадала. Я раздражённо выдохнула сквозь сжатые зубы и прикрыла глаза. Что этому чёртову вампиру понадобилось от меня в два часа ночи? Мои пальцы нервно подрагивали пока я быстро натягивала штаны и футболку, подгоняемая неприятным страхом, зарождающимся где-то внутри. Кольцо всё также покоилось на среднем пальце и хоть немного, но успокаивало. Еще влажные волосы были быстро перекинуты на спину и через полминуты в попытках успокоить неровное сердцебиение, я осторожно вышла в комнату, в которой царил полумрак. Прикроватный светильник едва ли освещал помещение, но все же позволял сразу же выцепить высокую фигуру посреди комнаты. Деметрий. Меня начинало напрягать его участившееся нахождение непосредственно рядом. Напрягать, раздражать и пугать одновременно. Взгляд зацепился за непонятный объект в руках Вольтури, и я попыталась приглядеться, в конце концов узнавая в нем одну из сумок Джо, в которуя я в самом начале нашего пребывания в Вольтерре сложила все свои тетради с переводами и грамматикой. Нахождение вампира в столь поздний час стало совершенно объяснимо. Маркус благоразумно не позволил мне самой в сопровождении стражников взять то, что будет необходимо для работы. Хоть на секунду представить, что это могло бы быть исполнено — предел фантастики. Маркус приказал Деметрию. — На удивление, почерк довольно аккуратен, — я не вижу выражение лица Вольтури, однако его глаза, которые хорошо ловили отблеск света, смотрели неотрывно. — Для человека. — Копаться в чужих вещах низко, не находите? — я не успеваю прикусить себе язык и просто попросить вернуть мне мои вещи. Раздражение от того, что Деметрий нагло влез в записи, берёт верх. Сомневаюсь, что Маркус велел ему прошерстить написанное. — Думаешь по отношению к тебе это актуально? Я не подходила ближе, наблюдая как мужчина немного склоняет голову набок издалека. Хотелось бы, чтобы он оставил сумку на кровати, на кресле или полу, но я готова была поклясться, что у Деметрия было явное и непонятное для меня желание передать мне её из рук в руки. — Касаемо именно этих вещей — да. Они принадлежат мне, а не Вольтури, — последнюю его фразу я отнесла к тому, что у пленников не может быть личного пространства, но всё во мне воставало против этого утверждения. — Но ты нам. Я почти задохнулась в гневе от ноток властности в голосе мужчины. Вольтури был полностью уверен в том, что говорил, а моя злость, вызванная столь неприятными для меня истинами, лишь забавляла его. Это было видно по смеющимся искрам в глазах, от которых я не отрывала своих. Мне наверняка не стоило продолжать этот бессмысленный разговор и пытаться опровергнуть слова вампира, но принадлежность кому-то или чему-либо всегда была для меня слишком важной и больной темой. Я с детства не выносила приписывать себя к определённым рамкам, избегала любой возможности «капканов» и потери свободы. Исключение составляла семья, от которой отречься и уйти безвозвратно было недопустимо, но и в ней отец растил меня как человека свободного, принадлежащего лишь себе. Он привил мне многое, что было в нём самом. И конечно же Джослин и Лютер. Эти люди шли со мной рядом достаточно долго, чтобы я была согласна усмирить свою тягу к свободному полёту. Мы втроём были отдельной семьёй и в равной степени принадлежали друг другу. Но Вольтури… Нет, у меня не было ни единой мысли, что я могу покориться подобному выражению и смириться с этой участью. — Усмири свою гордость, здесь она не поможет, — Деметрий сделал несколько скользящих шагов вперёд, позволяя тусклому свету осветить себя, а от того на его лице я наконец-то смогла разглядеть донельзя удовлетворенную улыбку. Едва заметную, лишь уголками губ, но довольно ясно дающую понять, насколько ему по душе реакция на его слова. — Однако, признаться, твоё сопротивление очаровательно. Деметрию не нужно слов, чтобы понять, насколько я не согласна с ним, выражение моего лица, которое совсем не удаётся скрыть, говорит обо всём. И всё же, заглушить в себе обоснованную злость стоило. Я попыталась глубоко вздохнуть, однако получилось лишь странное тихое шипение, которое рассмешило вампира до тихого смешка. Отчасти, я могла понять его весёлый настрой. Смешно, когда существо в сотни раз слабее тебя, пытается сопротивляться и откровенно показывает свою неприязнь. Протянутая вперёд рука моментально оказывается под прицелом цепких глаз. Я без слов даю понять, что хотела бы получить свои вещи и остаться одна, хоть и понимаю — от меня тут мало что зависит. Пока Деметрий видит интерес в нахождение здесь, то никуда не уйдёт. — Услуга за услугу, — лёгкий взмах его пальцев в направлении кровати вызывает во мне недоумение, а после Деметрий оказывается в кресле. — Расскажи мне о своём мире. Тяжёлый, усталый выдох и я почти смиряюсь с тем, что в скором времени вампир не покинет меня. Хочется напомнить, что принесённые им записи — это приказ Маркуса, а не моя просьба, но слишком очевидно, Деметрий не обратит на это замечание ровно никакого внимания. — Он практически ничем не отличается от вашего, — я присаживаюсь на край кровати, чувствуя себя на допросе, и позволяю себе отвести взгляд. Понимаю, что в отличие от первых дней, когда я настырно и упрямо держала его взгляд, будет намного легче смотреть в открытое окно. — И всё же, — голос доносится с ожиданием и искренним интересом. Я задумываюсь о мотивах, но практически сразу глушу в себе эти мысли. Копаться в намерениях Деметрия мне совсем сейчас не хочется. — Я почти ничего не знаю о вашем, чтобы сравнивать в деталях. Мы оказались в Вольтерре, а после и на цепи, так что возможности исследовать не представилось, — я не скрываю своего негативного отношения к ситуации, которое и так понятно. — У нас нет вампиров. По крайней мере я на это надеюсь. — Думаешь, здесь все знают о нашем существовании? Я кидаю мимолётный взгляд на Деметрия. Не в желании встречаться с ним глазами, лишь удостовериться, что тот остался на месте. — Думаю, вас бы уничтожили, если бы знали. — Нас не так просто убить. Что ты знаешь о вампирах? Вопрос оказывается для меня неожиданностью и я теряюсь на какое-то время. Желания раскрывать то, о чем мне рассказал Лютер, нет абсолютно. Поэтому я плавно ухожу в ложный ответ, с надеждой, что Деметрий спишет всё на глупость неосведомленных людей. — Только то, что вы уже успели мне показать. Одно мимолётное движение, слишком смазанное и быстрое, чтобы я успела отреагировать вовремя, и Деметрий оказывается сидящим в непозволительной близости рядом на кровати. Я вздрагиваю всем телом, а пульс мгновенно увеличивает скорость от испуга. — Это? — В чём был смысл? — мы меняемся местами. Мне позволяют перебраться в кресло, не препятствуя. — В реакции. — Это у вас в сущности? Ставить эксперименты, — раздраженный взгляд встречается со спокойным и прищуренным. — В вечности сложно найти что-то интересное. Ко всему привыкаешь, — голос Деметрия становится подозрительно мягок, заставляя меня невольно насторожиться. Непонятные смены его настроения ставят меня в тупик. — Не могу отказать себе в удовольствии волновать твоё сердце. Я замолкаю, теряя возможность высказать недовольство, и лишь молча и с тревогой смотрю на сидящего напротив вампира. Чувство, что меня сравнивают со зверушкой, за которой интересно наблюдать и вести с ней жестокие игры, увеличивается в разы, а оттого ощущение собственной беспомощности возвышается. — Любой вампир в этом замке может волновать лишь чувство самосохранения, не больше, — я пытаюсь придать голосу твёрдость, не желая проигрывать в этой непонятной битве. Деметрий забавляется, находя в этом разговоре какой-то свой особый интерес. Его никак не трогает ни моя злость, ни попытки выглядеть большим, чем потенциальной жертвой. А я всё сильнее чувствую себя непозволительно слабой, неспособной защитить себя. Хотя пока кроме как от слов мне защищаться не приходится. И всё же беспомощность злила, отчего хотелось покинуть столь непонятное и опасное общество вампира в эту же минуту. Но я не решаюсь бежать, подавляя в себе этот порыв. Кто знает, быть может Деметрий только и ждёт повода, чтобы кинуться вдогонку. Как во сне. Я почти давлюсь воздухом, когда вспоминаю кошмар. Он волнующими отголосками взрывается в сознании, заставляя меня почти оцепенеть. Зоркий и острый взгляд замечает резкое изменение в этот же момент. Деметрий хищно оскаливается, наклоняясь чуть вперёд, будто чуя страх, и в свете ночника и яркой луны за окном я впервые замечаю клыки. Мне будто позволяют рассмотреть, не торопя и не двигаясь. — Страшно? — низкий, почти на грани тихого и глубокого рычания голос выводит из транса. «Да» — хочется сказать мне. Потому что действительно страшно. Потому что в голове слишком ярко всплывают картины из сна, когда эти же зубы опасно сжимали кожу на моей шее. — Ты меня не тронешь, — уверенности в собственных словах почти не остаётся, но я все равно тихо постукиваю пальцами левой руки, призывая обратить внимание на кольцо. Деметрий лишь мельком обращает внимание на украшение, а после его взгляд скользит по коже рук вверх. И это настолько ощутимо, что мне кажется, будто по ней пробегаются холодные пальцы, вызывая неконтролируемые мурашки. Слышится тихий смешок, а после мужчина встаёт. Пару неслышных шагов и тень, нависшая надо мной, заслоняет весь обзор. Панику в своих глазах скрыть уже не удаётся. Я сжимаюсь, скорее неосознанно, пытаясь будто исчезнуть, а внутри сердце неконтролируемо мечется в холодном ужасе. Деметрий наклоняется, заставляя меня сжаться сильнее, и оказывается напротив моего лица. Пару секунд смотря в глаза, Вольтури молчит, а я почти начинаю молиться всем богам, чтобы он хоть немного увеличил расстояние между нами. Взгляд в страхе бесконтрольно бегает по его лицу, на котором нет абсолютно никаких изъянов, постоянно возвращаясь к темным сейчас глазам, а пальцы, впившиеся в материал кресла, начинают ныть от напряжения. — Я не был бы так уверен, — прохладное дыхание касается моих губ и я сжимаю зубы почти до боли. Тяжесть на коленях, где через секунду оказывается сумка, и я наконец-то остаюсь одна, но всё также без возможности двигаться.