Не бойся. Не люби. Не верь.

- Не жди меня сегодня, буду поздно, - бросает холодно Юнги, прежде чем закрыть квартиру на ключ и оставить девушку одну, словно узницу прекрасных стен. Юнги – чертов айсберг, но она честно пыталась его растопить. Словно маленькая Герда, она бежала верно за своим Каем, но в их сказке, похоже, не будет счастливого конца. Ее бедные ноги содраны в кровь. Кай, растопи свое холодное сердце, пожалей возлюбленную. Но Мин Юнги холоден. Впрочем, как и всегда. А она бежит за ним неизменно четко, обходя его ледяные крепости и снежные срывы гнева. Юнги спокоен и мертвенно уверен в своей Герде. Уверен в том, что свое сердце, теплое и живое, она отдаст ему в руки. А уж он-то знает, что нужно сделать, чтобы сломать все живое внутри. Он так чертовски схож с Намджуном в этом. Два сломанных сильных мальчика, кто вас обидел? Она сидит не один час перед дверью, ожидая возвращения Юнги. Потому что верные собачки ждут своих хозяев, чтобы облизать им руки и подать тапочки. Неужели она лучше какой-то собаки? Может, чтобы не стать Хатико, нужно перестать быть Хатико? Ей больно думать о том, что придется достать свои запасные ключи и покинуть тепло обжитую ледяную обитель. Придется оставить кучу воспоминаний в этих стенах, фотографии, пророщенные в морозной среде цветы. И бежать. Бежать, не жалея ног на другой край земли, чтобы наконец отогреться. Чтобы склеиться и предстать перед Юнги новой фарфоровой куколкой, которую он явно оценит. Потому что Юнги любит новое. Юнги любит лед. А она, отбитая фарфоровая куколка, увы, имеет бьющееся сердце в груди. Не жди. Она перестала ждать тебя еще тридцать пять тысяч шагов по квартире, два чемодана вещей и одну выпитую кружку кофе назад. А, может, позже? Уже сидя в такси и говоря адрес, она устала ждать? Маленькая Герда выгорела, выцвела и уже вряд ли подходит под ледяной интерьер их общей квартиры. А впрочем, ее совершенно не волнует кто из них виноват. Ее не колышет. Виноваты оба. Он в своей упертой любви к одиночеству и работе или работе только в одиночестве, она в том, что так и не смогла посадить в его сердце чертовы розы. Она не вернется. Оставила записку. Оставила свой теплый след на подушке, на груди у Юнги, сбежала. Да, необдуманно, наобум. Не поговорила, как того следует и как ее учил Юнги. А что говорить, когда язык прилипает к небу, словно якорь, не позволяя сказать ни слова? Когда и слова не нужны, чтобы описать свою боль, остается бежать. Нет, сначала она честно пыталась стучаться в закрытую дверь, целовала губами не уста Юнги, а ледяные замки, уперто продолжала верить. А потом… перестала ждать.