Амбивалентность

      Однако, пересчитывать деньги — обычно очень приятное занятие. Хрустящий звук купюр, ощущение мягкой бумаги по пальцам, наслаждение визуалом. Потрясающе, особенно, когда денег много. И неважно, каким путем были заработаны эти деньги — честным или нечестным. Это уже второй план. Главное — сколько, главное — что сейчас.       И все равно, что в последний свой заход Шань опоздал на электричку, потому что был хер знает где и плохо ориентировался, точнее его дезориентировал страх и адреналин, заполнивший вены вместо крови. Бегать по огромному лесному бору [парку], пусть и не особо оживленному, кидая закладки — занятие не из приятных. Учитывая, что это парк, приходилось постоянно озираться на шорохи и, чуть что, притаиваться в кустах. Не хотелось как-то, чтобы копы загребли.       Но деньги, есть деньги — так приятно, так умопомрачительно. Ради денег можно сделать все что угодно, даже рисковать собственной свободой. Шань и не ожидал, что Шэ Ли ему вкатит столько бабок после первого подобного занятия. Походу, дело было действительно прибыльное. Хотя, кто бы сомневался? Наркоманы были всегда и всегда их было много, впрочем, Шань в этом в очередной раз сам и убедился, когда Шэ Ли его заставил фасовать вес [товар]. — Тут двести грамм, сейчас будем по одному грамму раскидывать, понял? — Я вроде фасовщиком не нанимался, — фыркнул Шань. — Я спрашиваю: понял? — Ага.       Работа кропотливая и долгая, к середине у Шаня уже голова кипела. Трава, весы, зиплок. Трава, весы, зиплок. Перемотка синей изолентой. У Шэ Ли этой изоленты с зиплоками, походу, было хуевой тучи. Шэ Ли справлялся с этой работой гораздо быстрее, похоже, он делал это слишком часто. У Шаня, конечно, в голове возникали вопросы насчет того, когда и почему Змей вдруг решил заняться этим и откуда все это, но вряд ли Змей бы охотно отвечал на вопросы Мо. Он в этом был мало заинтересован явно, а вот в быстроте фасовки наоборот.       В помещении стояла тишина, периодически ее нарушал кашель каких-то людей, периодически они сюда заходили. Место не из самых приятных, честно говоря: душно, яркий бело-синий свет стелился на пол, дряхлый диван стоял у стены с облезлыми постерами. Когда один из людей вышел из какой-то комнаты, Шань заметил фиолетовый свет и растительность, походу, это было то самое место, где выращивали траву.       Однако, не все ограничивалось травой. Шань не знал, что он раскидывал в прошлый раз, но, судя по тому, что один из чуваков тут ходивших приземлился на диван, снял штаны и вколол себе шприцом нечто в пах, до этого нагрев зажигалкой порошок на ложке… Это зрелище ввело Шаня в шок и он даже не заметил, как выматюгнулся: — Е-ебать, — уставился он прямо на чувака. — Чего? — спросил Шэ Ли. — А так можно вообще? — кивнул Шань на уже откисшего чувака, видимо, в шприце было что-то очень сильное. — А, это нормально. Тут многие так. — Не, я знал про руки, ремни, но чтобы в хуй колоть… Это же больно? — Не пробовал, не спрашивал, — посмотрел Шэ на Мо. — А типа это работе не мешает вашей? Я думал так не принято. — У нас не принято, поэтому они и следят за травой, а я занимаюсь остальным. — И че они колят себе? — продолжал фасовать Шань. — Разную дрянь, кто кокс, кто герыч, кто скатывается до фентанила, много всего уже придумали. Синтетика — самое плохое, что может случиться, но, однако, пользуется спросом неплохо. — И как? Вкатывает? — с интересом задал вопрос он. — Я не рискую, за натурпродукт, максимум — психоделики редко. По рассказам очень даже вкатывает. Почему интересуешься? — юркнул Ли на него желтыми глазами, как будто пытаясь уловить его эмоции. — Я никогда не сталкивался с этим так близко, интересно, хули скрывать, — усмехнулся Мо, ставя на весы очередной товар. — Я думал, хочешь попробовать, — уголки губ Змея едко поползли вверх. — Можно было бы организовать. — Не, нахуй-нахуй, мне таких приколов не надо, — резко и категорично отморозился Шань. — Это ты пока так говоришь, а как попробуешь и вникнешь, — заманчивой улыбкой одарил он Шаня, отчего тому стало не по себе.       Змей много творил разной херни, и когда он включал свою настойчивость, подкрепляя ее хитрой лыбой, Мо прекрасно знал, что дело пахло жареным и соглашаться уж точно не стоило бы. Изворотливый, лукавый, коварный, двоедушный — все это о Шэ Ли. Каждое слово описывало его с ювелирной точностью. Таким людям верить нельзя, а если имеешь с ними дело, то надо быть предельно осторожным и дотошным. — И всех ты так пытаешься подсадить? — нахмурился Шань. — А-хах, Шань, милый мой, мне нет нужды тебя подсаживать на что-то. Я просто предложил, твое дело согласиться или отказаться. — Ну не просто же ты так пытаешься втюхать мне эту хуету. — Просто ты не знаешь от чего отказываешься, а я лишь дружески посоветовал. Выходит, траву ты не курил никогда? — уклончиво поинтересовался Шэ Ли. — Траву курил однажды, но бля, не химию же юзать. — Ты бы мог попробовать психоделики, интересная вещь, особенно при сексе, — усмехнулся Змей. — Для тебя сделал бы приемлемую расценку. — Скидочки делаешь своим? — Не делаю, это единоразовая акция для тебя, потому что ты хорошо работаешь и я ценю это. Так что? Обычно выкладывают юаней 650, на доллары примерно 100, тебе отдам за 70. — Льстишь мне? Как-нибудь в другой жизни, — отмазался Шань, махнув рукой. — Сам смотри, акция-то не вечная. Это пока я в хорошем настроении.       Шань промолчал, он периодически поглядывал на лежащего на диване, тот распластал все свои конечности и обмяк, глаза его были блаженно прикрыты, периодически руки его подрагивали в мышечных судорогах. Создалось впечатление, будто тот умер, но никакой предсмертной агонии Шань не заметил, наверно, тот человек видел удивительные фракталы других миров, быть может, ему снился райский сон, а, быть может, наоборот? Адский кошмар. Шань не много слышал о наркотиках, но достаточно, чтобы иметь мало-мальское представление.       Однажды, Шань оказался в самом эпицентре, в рассаднике маргинальных личностей. Вместе с матерью, кажется. Он не помнил зачем и почему они там оказались, по какой причине она взяла его с собой, он помнил только образами. Скорее всего дело было опять в долгах отца, но суть была вообще не в этом. В своем районе, а его район не из самых благоприятных, они забрели в его самую глубь, свернув совсем не туда, куда сворачивают нормальные люди. И он увидел то, что не должны видеть нормальные люди, в особенности дети: тела. Тела, которые валялись по углам в собственных испражнениях, обколотые вены с гангренам — синие и черные, он видел, как с безумными глазами корчились у него под ногами люди, как матерились и пили дешевое пойло, слышал, как сыпались осколки бутылок в темных переулках.       Но особенно четко отложился в памяти тот момент, когда он с матерью наконец-то зашел в какое-то помещение, где было много мужчин, не самой приятной наружности. Он помнил, что там пахло потом, помнил, что там громко улюлюкали и помнил, что на него попали капли пива, которое лилось буквально рекой в рты постояльцев. Он помнил, как мельком увидел танцующих девушек на шестах, тогда он впервые увидел женскую грудь вживую, но это ничуть его не взбудоражило, даже наоборот — напугало. Маленький Шань потерял с концами нить происходящего, когда к его матери подошли какие-то мужчины, он почти не слышал о чем говорила Юи с ними — музыка слишком громко играла, да и орали вокруг.       Потом, опять отрывками, он помнил, как держал Юи за руку, они пробирались через толпу, Шаня толкали толстые животы и его носило из стороны в сторону, а потом, кажется, они с матерью зашли в какую-то комнату, где было много зеркал и сидели красивые девицы, минимум наряженные и ярко накрашенные. Они хихикали, смотря на маленького Шаня, которого усадили на стульчик в углу, а Юи резко исчезла из поля зрения. Малыш Мо судорожно озирался по сторонам, пытаясь отыскать взглядом Юи, но лишь цеплялся за полуобнаженные тела и улыбки девиц. И нестираемым пятном в памяти отпечатался красный-красный, алый, как кровь, диван, на котором он увидел неведомой красоты девушку.       Ее лицо Шань помнил размыто, но перманентным образом, в особенности глаза. Черные локоны, спадающие на бледные плечи и, кажется, то ли синие, то ли черные глаза в полунеоновом свете. Она выглядела хрупкой, но при этом в ее движениях читалась мужественность. Он точно запомнил то, что тогда ее волосы красиво отсвечивали, словно дорогой шелк, но, несмотря на ее хищный разрез глаз, как у дьявола всех зверей, маленькому Шаню показалось, что если долго в них смотреть, можно было увязнуть в болоте тоски и печали, они были слишком тяжелыми.       Шань помнил, что она ему тогда тепло улыбнулась и подмигнула, а затем Шань опустил взгляд и увидел, как она пережала себе руку ремнем, хлопая по вене, видимо, пытаясь ее нащупать, и ввела себе из шприца что-то, а затем уснула так же, как этот человек на дряхлом диване. Со шприцом в вене.       Тогда Шань не понял, что конкретно сделала та девушка и почему она резко уснула, но он не был глупым и знал, что так не должно быть. Только сейчас, будучи взрослым, Мо все понимал, смотря на этого лежащего человека. Шань не знал наверняка, было ли это воспоминание правдой или было ложью, он никогда не спрашивал об этом у Юи. Может, ему просто приснилась та улица и тот бордель? Он просто не понимал, что могли они там делать с Юи. Но могло ли присниться подобное в подробностях маленькому мальчику? — А… — вдруг подал голос Шань. — Ты сказал, что психоделики хороши при сексе? Че ты имел ввиду? — Все таки стало интересно? Ну, не при всех наркотиках у тебя встанет, но, например, при мдмашке ты получишь незабываемые ощущения, раз в десять круче, — улыбнулся Шэ Ли. — М-м. Было бы с кем трахаться, — усмехнулся Мо, упаковывая уже, казалось, тысячный по счету зиплок. — У тебя разве нет девушки? — Было пару раз и все, походу я их отпугиваю. — Хах, потому что тебе стоит быть попроще, Шань. В душе ты хороший парень, но если без прикрас, то ты слишком грубый. — Ага, твои советы мне точно пригодятся, — фыркнул он. — А если честно, на кой хер ты мне все это предлагаешь, если знаешь, что я нищеброд? — Ты? Мне казалось, я тебе неплохо плачу? — внимательно посмотрел на Шаня Ли. — Бля, харе комедию ломать, ты же знаешь о чем я, — нахмурился Шань, ему было крайне неприятно об этом говорить. — Если бы у меня все было ок, я бы никогда не стал работать на тебя. — Так приятно это слышать, Шань. Ладно… — вздохнул Шэ Ли.       Шэ Ли направился к вешалке, откуда снял черную поясную сумку, из кармана которой достал приличное количество денег. Он отсчитал штук тридцать, наверно, красных купюр — юаней, каждая номиналом в сто. А затем из кармана джинсов достал маленький пакетик, только содержимое было не травой, а одной единственной цветной таблеткой.       Шэ Ли подошел к Шаню и протянул ему деньги с пакетиком, а Шань, приостановившись паковать, замер, вглядываясь в купюры и пакетик. Он столкнулся с проедающим его кислотным взглядом и не понимал, что все это значило. — И че это? — Это тебе, держи. Зарплата за прошлую твою ходку и мой тебе подарок. — Я не возьму эту херню, — отрицательно покачал головой Мо. — Ты же знаешь, что я ненавижу получать отказы, Шань. Бери. Быстро. — Змей сказал последние два слова уже настойчивее и злее.       Взял.       Однако, так приятно пересчитывать деньги. Хруст, касание, визуал. Одно сплошное наслаждение, на грани оргазма, когда ты понимаешь, что ты сам, что ты заработал за один поход полумесячную зарплату среднестатистического клерка в офисе, того самого, из тысячи таких же, ходивших под окнами у Шаня каждое утро. Шань вглядывался в каждую купюру и был до предела счастлив, это несравнимо с тем, что давал Шэ Ли раньше. И если так будет за каждый раз, долги отдадутся гораздо быстрее, чем кажется. Они с Юи не будут ни в чем нуждаться.       Эта сладкая песнь банкнот продолжалась в ушах Шаня до тех пор, пока он не услышал хлопок двери, на часах было уже одиннадцать вечера, его мама где-то задержалась, и вряд ли это были сверхурочные на работе, слишком поздно для работы. Шань тоскливо покосился на купюры и вздохнул, как бы ему не хотелось потратить их на себя, как и любому подростку, он не мог этого допустить, слишком эгоистично по отношению к ситуации, в которой они увязли оба с Юи. Пусть у Шаня это и не по собственной воле и, если посудить, он никому ничего не был должен, ведь он всего лишь ребенок, но Шань хотел делать все по совести. У мамы, конечно, появится много вопросов откуда столько денег так внезапно, но это не самое главное, главное, чтобы она не нашла «дорогой» подарок Шэ Ли.       Лениво встав с кровати, Шань открыл дверь и прошел в коридор, на пороге стояла его мать, скорчившись, снимая красные туфли. Она подняла голову и поприветствовала сына, ее лицо светилось от счастья, а глаза горели и никакой улыбки не нужно было, чтобы понять, что с ней случилось сегодня что-то хорошее. — Красные туфли? Вау, — усмехнулся Шань. — Че за повод? — А тебе все скажи, — кокетливо проговорила Юи. — Свиданка, небось? — Может быть, — улыбнулась она и помотала головой. — Может быть, я была в ресторане, например. — Это с тем мужиком? Я то думаю, че ты так светишься. И как ресторан? — Вообще-то его зовут Вэй, это так, кстати, — деловито высказалась Юи. — Ресторан отличный, французская кухня, игра на пианино — шика-а-арно, — довольно протянула она, проводя пальцем вдоль в воздухе, как бы подмечая. — Улиточек кушала? Или лапки лягушачьи? — Луковый суп, киш-лорен и шоколадный фондан, м-м. — А я думал ты следишь за фигурой. — Слежу, но не когда я в дорогом ресторане и за меня платят, — воодушевленно пропела и повела она бровями. — А ты чем занимался сегодня? — Да ничем особенным, в школу сгонял, нагоняй получил, на работу сходил. Все. — Опять нагоняй? — взгляд ее сделался суровым. — Да шучу, че напряглась, — Шань облокотился об стену и скрестил руки, провожая Юи взглядом, которая с особым удовольствием плюхнулась на диван. — Неужели больше ничего интересного? — Ну… Меня еще Цзянь позвал на днюху. — М-м, — задумалась Юи, — напомни-ка, кто это? — Белобрысый и безбровый. — А-а, тот мальчик, ой, он мне так нравится, такой хороший. А когда день рождения? — В эти выходные. — Что дарить будешь? — Пока не придумал. Вообще, я хотел поговорить с тобой о другом, мам. — Что-то серьезное? — внимательно глянула она на него.       Шань подошел к ней и присел рядом, он достал из кармана деньги и положил их на стол, аккуратно пододвинув к Юи. Та, в свою очередь, начала смотреть то на деньги, то на Шаня. На ее лице отразилось искреннее непонимание. — И что это значит? — Мы же в этом месяце еще не платили по счетам, ты понимаешь о чем я? — спокойно проговорил Шань. — Понимаю, — Юи дотронулась до купюр и быстренько их пролистала, каждую дотошно задевая взглядом. — Не понимаю, откуда столько денег? — Работа. — Врешь. — Работа, — тверже произнес Шань. — Откуда, Шань? — насторожилась она. — Премия. — Точно? Ты ни во что не ввязался? — Не-а, ну харе уже допрашивать, дают — бери, — огрызнулся он.       Юи набрала полную воздуха грудь, еще раз взяла деньги и пересчитала. Она слегка улыбнулась и покачала головой, видимо, она была удивлена суммой. Затем, она вновь отложила деньги на стол, деловито закинула ногу на ногу и уставилась на Шаня, продолжая легко улыбаться. — Че? — нахмурил брови Шань. — Знаешь, если ты мне врешь, это останется на твоей совести, сынок, — она протянула руку и взъерошила рыжие волосы. — Знаю. — Ты у меня такой работящий и трудолюбивый, я горжусь тобой, Гуань Шань, — ласково сказала Юи. — Этим ты напоминаешь мне отца.       И тут у Шаня прошла дрожь по телу и сердце забилось чаще. Отец. Этим ты напоминаешь мне отца. Такие слова — выше всяких похвал. Для Шаня отец — эталон, эталон от которого Шань еще был очень далек, по его мнению. И когда сама Юи говорила подобные вещи, у Мо на миллисекунду просыпалась гордость за самого себя, но, затем, его сердце окутывала тоска. Потому что он не хотел бы слышать эти слова после того, как они поговорили с Юи о том, как она удачно сходила в ресторан с каким-то там Вэем. Он бы хотел слышать совсем другое, хотел бы видеть другое. Чтобы она приходила домой с отцом, как в далеком детстве, как из его призрачных воспоминаний, которые ему приходилось собирать по крупицам. Иногда даже, казалось, что все, что он помнил — его воображение, поскольку большую часть он черпал из рассказов Юи. — Не говори так, я не такой. — Ты лучше. — Мам, — отвернулся он. — Я знаю, что мы редко с тобой о нем говорим и тебе не хочется слышать ничего плохого. Но, я не понимаю одного, прошло столько лет, ты же даже, наверно, не вспомнишь как он выглядит без фотографий. Почему ты так привязан? — Потому что ты сама рассказывала какой он. И я помню тот день, как он пытался…       И в голове рваными, разорванными в клочья фотокарточками всплыли моменты в голове и голос, такой твердый и жесткий, словно дикторский, воспроизводил диалоги. — Пап! Папа! — разрывался Шань от слез, видя как его отец ввязался в кровавую бойню.       Юи незамедлительно подхватила Шаня на руки и понеслась куда глаза глядели, она бежала так, как бегут от катастрофы, от апокалипсиса. Мо не мог остановиться плакать, выглядывая из-за плеча матери, он, за выстланной из слез пелены на глазах, видел хаотично двигающиеся очертания, он не мог различить где был его отец. Мо слышал вопли, слышал как наносились глухие удары, даже, вроде бы, слышал, хруст — как ломались кости. И только четко и резко почему-то видел капли крови, которые проливались на пол. Такие яркие, как рисовали обычно в комиксах, ядовитые, нездоровые, пугающие.       Юи забежала в подсобку и посадила Шаня на холодный пол, она озиралась через плечо и взгляд у нее был до чертиков напуганый. Вся ее, прежде аккуратная и безупречная, прическа растрепалась, а некогда кристально белое атласное платье запачкали маленькие пятна крови, которые, видимо, попали на него случайно. — Жди здесь, никуда не выходи, мама позовет полицейских! — трясущимся голосом крикнула Юи, дрожащей рукой проводя по щеке маленького Шаня       И она исчезла, оставляя лишь за собой легкий флер духов. И как бы Юи не старалась показаться в тот момент спокойной, когда усаживала маленького Мо, как бы она не пыталась успокоить свой трясущийся голос, этого не вышло. И Шань разрыдался только сильнее, поджимая к себе колени, обнимая их, как единственный способ помочь в тот момент себе.       Он все еще слышал удары, вопли, слышал, как кто-то, кажется, упал на пол. Истеричный крик о том, чтобы прекратили драку, но он не вслушивался в голос, для него все было хаосом, он не понимал кто есть кто, кто есть что, не понимал, почему все это происходило и за что так с его семьей. И потом, так же резко, как все началось, все и закончилось.       Тело находилось в стрессе и треморе, Шань еле поднял голову от колен, вытер маленькими пальчиками красные глаза и щеки. У него не было сил ждать Юи, ему хотелось поскорее узнать, что произошло. Страшно, но, на ватных ногах, маленький Шань подошел к двери и открыл ее.       И глаза расширились от того, как все было разгромлено вокруг, ножки стульев поломаны, посуда перебита вдребезги, разлито вино и еда разбросана на полу вперемешку с осколками. Но остановился взгляд и прочным копьем вонзился в тело, лежащее на полу в луже крови. Дыхание будто остановилось, как и все процессы в организме. Шань боялся пошевелиться, все тело сковала невидимая цепь. И только пронзительный вой Юи оглушал его уши, которая сидела на полу обессиленная, держась за брюки такого же шокированного отца. Вокруг были еще люди, но они были словно статуи и потом, послышались приближающиеся рации и крики полиции: «Стоять на месте!».       Плачущая Юи обернулась и встретилась взглядом с Шанем. Таких глаз он никогда еще не видел, переполненных страхом и беспомощностью. Она только губами тихо прошептала так, чтобы понял только Шань: «Закрой глаза, сынок». — Шань, а если бы я не рассказывала? То что тогда? — перебила Юи его мысли. — К чему ты клонишь? — поднял на нее голову Мо. — Я о том, что у тебя в голове образ, созданный только из моих рассказов. Я ценю то, что ты так трепетно относишься к отцу, но иногда мне кажется, что ты слишком маниакален, ты идеализируешь. Меня это беспокоит, — она активно жестикулировала руками, а ее брови встревоженно сдвинулись и проявилась морщинка на переносице. — И че… То есть все это время ты мне рассказывала какой он классный и отважный, а сейчас хочешь поменять мое мнение или че? — с наездом начал Шань. — Нет, сынок, не хочу, но и не хочу, чтобы ты так зацикливался на этом. Пойми, что не существует идеальных людей и не надо приравнивать своего отца к лику святых. — Ты же понимаешь, что мы щас с тобой посремся? Ну же, скажи мне то, чего я не знаю, раз так. — Я не хочу портить твои впечатления, сынок. — А ты можешь? — Хватит! — тяжело выдохнула она, прикрикнув. — Все, что тебе надо знать, ты и так знаешь. Хочешь знать больше, увы, тебе это не понравится, — злостно продолжала Юи и после встала, видимо, направляясь к себе в комнату. — Это поэтому ты не навещаешь его в тюрьме? И мне не говоришь, где он?       Юи резко остановилась у стены. Она замерла на несколько секунд и тихо, но достаточно агрессивно, с какой-то неутолимой в голосе печалью, сказала: — Откуда тебе знать?.. Я устала. Деньги оставь себе, Шань. — В смысле? — полным непонимания взглядом покосился он на уходящую фигуру Юи. — В этом месяце уже все заплачено. Лучше потрать на себя, купи Цзяню достойный подарок. — Тебе дали аванс? Или че? Я не понимаю. — Не-ет, — резко переменившись в интонации, с той же присущей ей издевательской игривостью сказала она, остановившись за стеной и выглянув из-за нее. — Это Вэ-эй, — шепотом проговорила Юи, так, чтобы, казалось, слышал только Шань в этой комнате.       Юи ушла, оставив Шаня сидеть в гостиной наедине со своими мыслями. «Это Вэ-эй», — трезвонило в голове. Кто, черт возьми, такой этот Вэй? Какого хрена вообще вся его жизнь внезапно приняла такие обороты, связала его мать с отцом Тяня и сам Тянь в последние дни банным листом прилип к их компании. Шаня тревожил тот момент, что, кажется, у его матери на этот раз все гораздо серьезнее, чем прежде. Если отец Тяня заплатил за долги семьи Мо, должно быть, у Юи были слишком близкие отношения с ним, должно быть, там недалеко и до того момента, что они и вовсе съедутся. И этого Шань боялся больше всего на свете сейчас, что его привычный уклад жизни нарушится, он не хотел ни с кем родниться. Хотел бы, чтобы его мать была счастлива? Да. Но не в укор ему. Эгоистично? Да. Но и Юи по своей природе та же эгоистка, вообще все вокруг эгоисты и думают в основном о себе. Правильно ли это? Да, абсолютно и безоговорочно. Шань не имел права судить ни себя, ни ее, но себя он почему-то чувствовал подлецом. И вообще было как-то паршиво после этого разговора, на душе осадок.       Захотелось запереться в своей комнате и никуда не выходить, слушать музыку, растворяться в ней, как и всегда, смотреть в одиночестве в потолок и выглядеть со стороны так, как будто думал о великом, хотя на самом деле о самом приземленном. Шань решил последовать своим чувствам и направиться в комнату, запереться так же в себе, как его мать сейчас.       Он плюхнулся на кровать, потер переносицу, уставился в потолок. Только без музыки. Все-таки сейчас она бы была помехой, наверно…? Что за истории с отцом, почему вдруг Юи так категорична к нему, неужели новая любовь затмила весь ее прежний трепет? Или и вправду было то, о чем Шаню не рассказывали, что-то страшное и что-то настолько плохое, что могло его так сильно травмировать?       В голове был бурлящий поток мыслей: отец, Вэй, день рождения Цзяня, долги и, на удивление, всю эту бурду вдобавок и Тянь насытил. Если бы вдруг Юи съехалась с Вэем, получается, что Шаню бы пришлось кантоваться в одной хате с этим мудаком? Одно представление об этом воротило Мо, вечно одинокий, вечно заботящийся о своей неприкосновенности, отчужденный в своем личном пространстве, вдруг стал бы кому-то сводным братом? Семейные поездки, ужины, завтраки. «Пиздец», — не удержался Мо и сказал вслух.       Если только за эти дни так достал этот идиот, то что было бы, будь они братьями, постоянные шуточки и издевки? Сегодня вот в столовке пристал какого-то хера, да так, что похлеще Цзяня будет. — Э-эй, чем маетесь? — присел Тянь рядом с Цзянем, тот, по правде, окаменел, а у Рыжего желваки аж напряглись, так он не терпел этого черноволосого придурка. — Да вот, сестренка звонила, домой торопила, — непринужденно начал Чжэнси так, как будто они с Тянем уже сто лет знакомы и закадычные друзья.       Иногда Шань по правде не понимал Чжэнси, одним словом — человек-загадка. Весь из себя такой строгий, важный, но, кажется, завести ему разговор с кем-либо не стоило ничего, он был легок, спокоен и беззаботен в такие моменты. Удивительно просто. — У тебя сестра есть? — приподнял бровь Тянь. — Клево. Красивая? — ухмыльнулся он. — Не для тебя, — спокойно ответил Чжэнси, и была в его голосе доля какой-то шутливой нотки, хотя, может, Шаню так показалось. — То есть в баскетбол мы сегодня не поиграем? — расстроено спросил Цзянь, опираясь на руку. — Домашние просят. Ты сегодня целый день об этом спрашиваешь, что такое? — поинтересовался Чжэнси. — Я же тебе говорил, я хочу на выходных отпраздновать, мне нужно подготовиться к этому. — И? Мы не сможем играть в баскетбол? — продолжил расспросы Чжань. — Я буду занят уроками и по магазинам ходить, нужно много всего купить. К тому же, приглашения нужно разослать. Я надея-я-ялся, что ты мне поможешь? — И сделал щенячьи глазки, смотря на Чжэнси. — А-ах…       Тянь и Шань молча сидели и слушали диалог этих двоих, почему-то Мо становилось очень не по себе, когда он ловил на себе черный взгляд, внутри будто все цепенело и холодело. Шань вообще не любил к себе какое-либо внимание. В какой-то момент Шань по дьявольской случайности столкнулся с пристальным взглядом Тяня, и ребра от того сжались. Тянь опирался на руку и делал вид, что слушал этих двоих, но по ощущениям, это было совсем не так. Он слегка склонил голову и уголки его тонких губ приподнялись, он улыбался глазами, улыбался губами и глядел на Шаня. «Че за хуйня?» — вполне весомо пронеслось в голове у Мо.       Шань искренне не понимал почему вообще этот мудак прицепился к нему и выкидывал порой вот такие штуки. Вроде ничего особенного, но раздражало неимоверно и неуютно становилось, как будто над ним издевались, хотя, наверно, так оно и было. То на перемене этот придурок улыбнется, то на совмещенных уроках физкультуры, с недавнего времени, Тянь, мимо проходя, опять одарит своей приторной ухмылкой. Честно, как насланное проклятье на Мо. Породниться решил таким способом? Стать ближе только потому, что один раз вместе поужинали?       Мо нахмурился и сделал лицо, полное недоумения. Как бы одним выражением лица спрашивая: «Хули тебе надо, мудила?». После этого Тянь отвел взгляд, и улыбка сошла с его губ, он врезался в разговор этих двоих: — Праздновать собрались что-то и меня не позвали? — Э-эм… — замешкался И. — Если ты мне подаришь дохрена денег, то так уж и быть, я включу тебя в список приглашенных на мой день рождения, — самодовольно ответил Цзянь. — Правда? Без проблем, — согласился Тянь. — И притащи бухлишко, — подметил И. — Тогда я вообще буду вип-персоной и день рождения будет у меня? — усмехнулся Тянь. Опять. — Я тебе скину адрес, — сказал И, шаря по карманам в поисках телефона, делал это он очень долго.       Все трое выжидающе глядели на Цзяня, пока тот копался уже в рюкзаке, и все равно, Шань ловил на себе этот черный взгляд, окутывающий его легкой вуалью со всех сторон, незаметно стелящийся даже где-то по позвоночнику. Неожиданно под столом, Мо почувствовал толчок, как будто его специально задели ногой. Он мельком заглянул под стол, рядом с его дешевыми олл старами находились другие, те самые ублюдские черно-серые джорданы. Это было сделано нарочно? Сука. — Блин, найти не могу, СиСи, скинешь адрес? — У меня телефон сейчас сядет, пусть скинет Шань. — С хуя ли я? — А это может сделать кто-то еще? — поинтересовался у него Тянь.       Шань перевел взгляд на И, потом на Чжэнси и стиснул зубы. Как будто сама судьба специально делала такие подставы. Он выдохнул весь накопившийся воздух через нос, словно бык, и потянулся в карман за телефоном, открывая вичат. Под диктовку Цзяня, он выслал смс с адресом этому придурку. В контакты добавлять не стал, но и предварительно в черный список кидать — тоже. Хотя хотелось и руки чесались.       Тянь взял в руки свой дорогущий телефон небезызвестного бренда, последней модели, кстати, на которую Шань мог только слюни пускать, и кивнул в знак того, что смс дошло. — Отлично, я опаздываю уже, идти надо, — оповестил Чжань. — А можно с тобой? — начал выпрашивать И.       Дело пахло жареным. Шаня, походу, хотели кинуть собственные друзья и оставить наедине с этим мудаком, но Шань стойко молчал, сам не зная почему. — Ладно, пошли, — одобрительно провозгласил Чжань, и Цзянь превратился точно в фейерверк, он был счастлив, как собака, которая ждала своего хозяина целый день с работы. Его любви к Чжаню можно было действительно позавидовать, Мо вряд ли когда-либо испытает такой трепет к кому-то, где-то в глубине он даже завидовал. — Вы хотите меня кинуть? — спросил Мо. — Ну ты с Тянем останешься, все хорошо же? — риторический вопрос задал И. — Мы пошли. — Ахуительно, спасибо, дружки, блять.       И те реально ушли. Кинули, просто взяли и кинули Шаня подыхать от того, насколько ущербной была эта ситуация. Мо сглотнул и уставился на крошки, которые были на столе, но он ни в коем случае не хотел поднимать свой взгляд, потому что прекрасно знал, что он опять столкнется с черным, испепеляющим. И как это называлось? Страх, боязнь, стыд? Что это, такое неведомое, отчего он не мог посмотреть тому прямо в глаза. — С тобой все ок? — склонился Тянь, пытаясь заглянуть в янтарные глаза.       В душу лез, дьявол. Так и норовил пробраться, узнать, заглянуть и что-то найти, что-то, чего Шань бы не хотел, чтобы нашли. — Хули ты приебался ко мне вообще? — К тебе? А ты о себе высокого мнения, я смотрю. — А не так что ли? Тащишься постоянно за нами, чето хочешь разузнать, собрался на дршку малознакомого тебе парня. Ты пытаешься породниться со мной или че? — выплюнул Мо. — Эй-эй, тебе нужно попить успокоительных, — ухмыльнулся Хэ. — Или чего-нибудь еще, у тебя явно не в ладах с восприятием. — Без тебя, блять, разберусь че и как мне делать. — Я не понимаю, на что ты злишься? Я решил подружиться с интересными мне людьми, вот и все, — он откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди. — Ты такой лицемер. — А ты? Не хотел бы со мной общаться, не сидел бы тут и не высказывал мне. — Ты вынуждаешь это делать. Мне не получится тебя избегать хотя бы по той причине, что ты приебываешься к моим друзьям. — А ты хочешь меня избегать? Тебя что-то побуждает это делать?       Наглый, до боли наглый. «Пидорас, блять», — выругнулся в мыслях Мо, все закипало в очередной раз. Казалось бы, чему там уже кипеть? Все давно должно было испариться, но только от одного его голоса хотелось встать и въебать тому по пятое число, чтоб аж искры летели из глаз. Чтобы знал, что он не имел никакого права себя так вести. Холеный, богатенький, ряженый мудила. И ухмылка эта его вечная, блядская. В кровь хотелось разбить ему лицо, чтобы больше не мог так хитро лыбиться. — И вообще, где это писано, что это только твои друзья? Я хочу и буду общаться с тем, с кем мне нравится и ты этому не помеха, — пожал плечами Тянь. — Ты, бля, доиграешься, — процедил сквозь зубы Мо.       На эту фразу Тянь только подленько усмехнулся, он закусил губу и с улыбкой потянулся к салфетке, предварительно достав из своей сумки ручку. Он что-то быстренько написал на белом полотне и свернул в несколько слоев ее, а затем протянул Шаню. — С недавних пор, я хочу стать джентльменом и для этого мне нужно попрактиковаться. Помоги мне с одним делом. — Отвали, — уже собирался встать Мо, как тяжелая рука впилась в его плечо и усадила обратно. Хватка была сильной, прямо как у зверя и, честно говоря, Мо ненавидел, когда к нему прикасались вот так, но промолчал. — Я не договорил. Только что я написал записку и ее нужно передать кое-кому. Содержание особой важности. Доверяю тебе это ответственное задание.       Брови Шаня удивленно поползли вверх, губу он зажевал и повертел головой из стороны в сторону, такого он от него точно не ожидал. Хотя, это же Тянь, походу, от него можно было ожидать все, что угодно. Мо схватил записку и яростно разорвал ее на кусочки, кидая прямо перед носом Хэ. — Да кто, блять, станет помогать тебе? Не думай, что ты можешь помыкать мной.       Ни одна мышца на лице Тяня не дрогнула от перфоманса Рыжего, он лишь спокойно вдохнул и выдохнул, протягивая руку к новой салфетке. Все той же гелиевой, черной ручкой, он опять что-то написал на салфетке, свернул ее в несколько раз и пододвинул к Шаню. — Запасная. Я могу делать это до бесконечности. Бери. — Сука. С хрена ли я должен заниматься этой хуетой? — фыркнул Мо, хватая записку. — Выгодное дело и минимум усилий, ты должен мне спасибо сказать, — Тянь встал и закинул сумку на плечо. — Кстати, если посмеешь ее прочитать, тебя ждет адское проклятье. — Мудак, я тебя все больше и больше ненавижу, — и эта фраза вновь вызвала едкую улыбку на лице Хэ. — А я и не мечтаю все больше и больше тебе нравиться.       А я и не мечтаю все больше и больше тебе нравиться.       А я и не мечтаю все больше и больше тебе нравиться.       А я и не мечтаю все больше и больше тебе нравиться.       Эта фраза тяжелым грузом засела в голове у Шаня, он не мог выкинуть ее из головы, почему-то она заставила его что-то почувствовать, но он до конца не понял что именно. Сейчас лежа в своей кровати, прокручивая диалоги, он снова и снова возвращался к этой фразе. Тянь просто ее выкинул на ветер, но Шань по какой-то причине воспринял ее всерьез и пытался анализировать, напрасно, конечно. Помимо этой дебильной выкинутой фразочки, Тянь еще и после нее денег подкинул, прямо как шавке кость.       Сраный ублюдок. Мо прикрыл глаза и напряг челюсти, несмотря на весь абсурд про проклятье и все такое, читать записку было действительно немного стремно. Но любопытство выше всего. Когда Шань потянулся к уже выкинутым за пределы кровати штанам, чтобы нарыскать записку, вдруг неожиданно завибрировал телефон. Пол второго ночи, кто мать его, не спал в такое время?! Неизвестный номер: «Рыжик, ты же не стал читать?»       Бля-я-ять. И просто. Крышу снесло. Мо, не глядя, на клавиатуру быстро напечатал что-то в духе «пшлнх» и выкинул телефон к чертовой матери, хуже ему уже не будет. Почему именно сейчас? Совпадение, у Тяня были шпионы, которые следили за Шанем? Или жучки?       Зарывшись с головой в одеяло, Мо принял позу эмбриона.       А я и не мечтаю все больше и больше тебе нравиться.