Амбивалентность

      Шань стоял перед дверью и глухо слышал, как играла музыка, он не решался зайти внутрь, хотя дверь была не заперта. Он мялся с ноги на ногу, а из уха свисал новый наушник, теперь уже, на удивление, нормальной фирмы, ибо заебало. Заебало слушать классные песни, как из унитаза, а та песня, что скинул Тянь требовала большего уважения, потому что в душу она Шаню запала и сильно — уже третий день на репите. И хотя ассоциации прочно засели в голове: метро, стекло, солнце, река, его запах, его дурацкие шутки, граничащие с издевками и его голос. Шань пытался сопротивляться, но все-таки находил эту ассоциацию приятной. И это, честно говоря, его пиздец как волновало и волновало — мягко сказано. Нагоняло страх, ужас, мрак! Но он успокаивал себя тем, что просто вид и музыка были красивые. Дело не в Тяне.       Но… Твою мать! Как свыкнуться с остальным? Мало того, что этот черт резко вписался в его жизнь, семью, компанию, теперь Шань стоял еще и перед его дверью, и не решался зайти, прямо как маленький мальчик, опоздавший на урок, боявшийся получить нагоняй от злобной училки. Почему Шаню было не все равно?       Шань судорожно вертел в руках конвертик, он решил не мелочиться и подарить Цзяню приличную сумму, а не какую-нибудь бесполезную херню из магазина приколов, да и дарить что-то другое, не денежное, все равно на порядок дороже и запарнее — хер его знал, что нужно этому белобрысому.       Дыхание было невесомым, а перед глазами уже, казалось, начали мелькать точно диско вспышки. Когда Шань собрал всю волю в кулак, время как будто замедлилось, его рука потянулась к дверной ручке и ладонь в момент помокрела.       Шань вздернулся и оклемался, когда услышал открывающиеся двери лифта и оттуда вышли две девушки: в кедах, коротких юбках и мешковатых толстовках. Мо нравился такой беззаботный стиль без лишних понтов. Еще и обе симпатичные, они игриво покосились на Шаня, и одна ему даже приветливо улыбнулась, хихикнув. Та, что была слева, задержала взгляд на Шане и их с Шанем руки почти коснулись, когда она взяла инициативу на себя открыть дверь. Ее длинные волосы юркнули перед лицом Мо и он словил сладкий аромат духов. И, о, господи, он был такой яркий, цветочный и приятный.       Мо понял, что если он продолжит тут стоять, как идиот, то никакую порцию веселья он не получит, а он здесь все-таки в том числе и за этим. А веселье ему сейчас требовалось, как никогда. Потому что настроение было дерьмовее, чем обычно, раз в сто. Хотелось просто напиться и упасть где-нибудь без сознания, а причиной тому был разговор с Юи перед самым его уходом на вечеринку.       Та вдруг себя возомнила пупом земли и взвесила на свои плечи право, что имеет основания решать за других как им жить. И Шань бы возможно не возражал так яро, будь он помладше, побесился бы немного, но в целом забил. Но сейчас, когда ему скоро семнадцать, а там уже недалеко и до совершеннолетия, он считал себя вполне взрослым и вправе решать за себя сам. Ребенком он был только на бумагах и внезапно такое категоричное, эгоистичное поведение своей матери счел высшей точкой неуважения к себе, просто плевком в лицо. — Это не обсуждается, Шань, — Юи резко вздернула ладонью, разрезав воздух. — То есть тебе наплевать на меня?! — свирепо выкинул Мо. — Наоборот, я хочу как лучше, — почти спокойно ответила она. — Как лучше для кого? Себя?! — Обоих. — Мне так не лучше, ты поступаешь как полнейшая эгоистка! — Я эгоистка? Это я-то эгоистка?! — вдруг взорвалась Юи, не выдержав. — Это ты эгоист по отношению к себе! Я хочу, чтобы ты хоть что-то увидел в своей жизни, а не просиживал штаны в этом городишке! — А мне нравится тут сидеть и я никого не прошу мне делать такие сраные подачки. — Подачки?! Ты хоть знаешь сколько это стоит?! Да мы бы на такое путешествие никогда в жизни не накопили! — А мне-то че с того? Он тебя позвал, я тут причем вообще? Это ваше романтическое путешествие, мне там че делать? Смотреть как вы по ресторанам ходите, воркуете? У меня дела поважнее есть, я учусь и работаю. — И? Что дальше? Это всего неделя. Билеты уже куплены, если их сдавать, это потеря денег. Не позорь меня в кой то веки, а? — Не позорить? Вот как ты заговорила? А как мне себя вести? Ходить блеять перед твоим богатеньким кошельком? Строить из себя идеального сыно́чка? Нет, так не будет. — Что ты сказал? — приподняла бровь Юи. — А? А ну повтори, давай. — Ты прекрасно слышала, — отвернулся Мо. — Ты вообще по-моему оборзел? Взрослым себя возомнил? — сделала нарочито удивленное лицо. — За языком следи, сы́ночка. Работа твоя подождет, понял? — она начала жестко постукивать указательным пальцем по столу. — А учеба, Шань, ты кого насмешить пытаешься? Ты последний двоечник в школе. — с усмешкой проговорила Юи и тут Шаня пробрало до костей, потому что вот таких обидных слов он от матери никогда не слышал. — Еба-ать, ахуенно ты высказываешься в адрес своего сыночечки любимого, — в кавычках показал Мо. — Большое тебе спасибо, мам. Мало того, что настроение все испоганила, так еще и дерьмом облила. — Я тебя дерьмом не обливала, поменьше громких высказываний. А теперь не перебивай меня и выслушай внимательно. А какое право ты имеешь оскорблять моего мужчину? Я люблю тебя, Шань, но не перегибай палку. Я за справедливость, никто тебе зла не желает. Вэй потратился и подумал о твое-е-ем комфорте, — подчеркивающе протянула она, тыкнув в Мо указательным пальцем. — Если бы к моему ребенку исходил негатив от мужчины, я бы тут же прервала любые связи, я ценю тебя, я люблю тебя, я всю жизнь только и делаю, что думаю о тебе. Я жизнь посвятила, чтобы тебя вырастить. И представь, в кой то веки, не только я думаю о тебе, Шань, — она снизошла на полушепот, как будто ее голос начал срываться. — Думаешь он это делает, потому что думает обо мне? Он о тебе думает. А я и без тебя знаю, что из меня ничего путного не выйдет, что я хреново учусь. Давай еще напомни какой я моральный урод… — Прекрати. Это не правда. — … что тебя постоянно заебывают звонками со школы. Конкретно после того, как ты тупо усмехнулась надо мной сейчас, я понял, как на самом деле ты относишься ко всему этому. И перед ним ты на ужине пыталась выставить меня лучше, чем я есть. Че, я позорище? Ну, ты уже сказала мне сегодня об этом. — Шань, хватит. Не доводи меня. Ты не позор, ты мой сын. — Да харе, ты уже сказала об этом, не оправдывайся, — Мо махнул рукой, направившись в коридор, он начал натягивать кеды. — Стой, мы не договорили, — Юи пошла за Шанем. — А о чем еще нам говорить? — О том, что даже если он обо мне подумал, что в этом плохого? Он подумал обо мне и сделал мне приятно, подарил путешествие моему сыну, чтобы я была рада. Разве тебе это неважно? Я наконец чувствую себя женщиной, нужной женщиной, — поморщилась она, активно жестикулируя. — Я рад за тебя, за вас. Это круто. Но это не круто по той причине, что я твой сын, — Мо попутно завязывал шнурки. — Что ты имеешь ввиду? — Юи сделала лицо, полное недоумения, этой репликой Шаня она явно оскорбилась. — Ты не поняла, ты лучшая мама на свете, но сын твой я и переживать все это дерьмо придется, к сожалению, мне. Об этом ты не подумала. — Я тебя не понимаю. Ты уперся, как баран, — в глазах мелькнула грусть. — Забей. Это бесполезно. Я поеду, ты довольна?       И Шаню бы на самом деле не стоило поднимать глаза, было бы лучше если бы он, не оглядываясь, завязал шнурки и ушел, но он увидел то, отчего сердце замерло. Глаза Юи были на мокром месте, они заблестели и крупные бусины слез готовы были выкатиться из ее глаз, она шмыгнула носом, утирая слезу рукой. И Шаня как холодной водой окатило, он подорвался к матери, ему стало в миг так стыдно за свои реплики, как не было стыдно еще никогда. — Мам, мам, ну ты че? Успокойся, — взбудоражено замельтешил он, а та лишь прикрывала глаза руками. — Не надо, не трогай, — дрожащим голосом начала Юи. — Я не хотел правда, извини меня, пожалуйста, я поеду, я правда поеду, — он пытался как-то приобнять Юи, но она не давалась. — Прошу, не надо меня трогать. Я поняла, что ты не хочешь, мне не нужны твои одолжения. — Да какие нахер одолжения? Я хочу, если ты этого хочешь, правда. — Все, Шань, иди куда шел, я не хочу разговаривать. Я чувствую себя максимально унизительно. — Прости меня, че мне сделать? — Просто уйди. Ты меня довел. Иди веселись. — Мам, ну мам… — голос Шаня начал сам прыгать и дрожать, еще немного и он сам разрыдался бы от своей ущербности. — Уходи! — прикрикнула она.       Шань сжал губы, развернулся и хлопнул дверью. И хотя злость на маму все еще колола где-то в груди, но злость на самого себя была сильнее в разы. Он чувствовал себя самым ничтожным существом на свете, довести Юи до слез — что могло быть хуже? Такое происходило крайне редко. Да, она плакала, когда Шань приходил побитым, да, плакала, когда Шаня грозились исключить, но плакала она не потому что конкретно Шань ее доводил, он был средством, но не главной причиной. А здесь идиотское поведение Шаня, его слова укололи так, что сейчас, на лестничной клетке, он слышал всхлипы за дверью. И все в очередной раз из-за него, только теперь ситуация встала особо острым углом.       Он прикрыл глаза, потер лоб, переходя пальцами выше и впиваясь ногтями в кожу головы. Ему хотелось рвать и метать, сквозь зубы вылетело рваное: «Сука, ну какой же я дебил». Шань зажмурил глаза до боли и вспышек фосфенов, и когда он резко распахнул их, его озарила реальная кровавая вспышка: стены были в этом цвете, красный будто стекал с потолка, падая на пол, люди таяли под этим цветом, хаотично двигаясь. В нос ударил запах алкоголя и жженной растительности, музыка стала четче и оглушала. В этом месиве из алкоголя, смеха, нарочитой сексуальности, Шань пытался найти хоть какое-то знакомое лицо, но все мелькало как будто смазанными красками.       Вспышки, тела, музыка, движения, безбашенные танцы. Дым окутал воздух и создавалось впечатление, словно глаза Шаня смотрели на окружающее через призму фильтра. Это было похоже на замедленные кадры из подросткового американского фильма, только вот Шань был далеко не в Америке. Честно признать, такого размаха он не ожидал, он представлял все куда невиннее. До этого ему еще не приходилось бывать на таких тусовках, наверно, потому что его никто никогда не звал.       Пробираясь сквозь толпу, прижимаясь к потным телам, Шань все так же озирался по сторонам, выискивая Чжэнси и И, но Мо лишь умудрялся натыкаться на грязно целующихся подростков. Пару раз Шаню прилетело по лицу длинными волосами, которые в процессе горячих танцев девушек только и делали, что парили в воздухе. Ноги путались, и Шань в какой-то момент будто сам потерял контроль над происходящим, толпа бурным потоком сносила Шаня и ему оставалось только отдаться этому пьяному течению. Неожиданно на плечо Шаня упала рука и он вздернулся, обернувшись, он увидел Чжаня, тот был один. — Ты где, пришел? — невнятная фраза долетела до ушей Мо. — Че? Не слышу. — Я говорю: ты где был? Только сейчас пришел? — нагнулся к нему Чжэнси и повторил громче. — Дела были. — У тебя всегда дела, ты прилично опоздал. — Я знаю. Ты один, я чето пропустил? — Все уже пьяные, я тоже подвыпил. В целом пока ничего интересного не произошло. — А Цзянь где? Я хотел ему подарок отдать. — Сейчас не самое лучшее время для этого. — Почему? — нахмурился Мо в недоумении. — Смотри туда, — кивнул Чжань в угол.       Цзянь двигался отрешенно, не замечая никого вокруг, в руке он держал бутылку алкоголя, он то и дело жадно присасывался к ней, испивая содержимое так, как будто это простая вода. Создавалось впечатление, словно он чувствовал себя центром Вселенной, наверно, так оно и было. Но внимание Шаня привлекло не только развязное поведение и отчужденность от всего на свете, Цзянь был одет в легкое, белоснежное тканевое платье с длинным подолом. А на его хрупких костлявых плечах красовались резинки от ангельских крыльев, что по сути должны были создавать впечатление прорастания из спины. И окончательно картину происходящего оформляли сверкающие блестки на лице, которые красиво бликовали и переливались от света. И, честно сказать, Шань не то чтобы пребывал в удивлении, Шань просто охуел от увиденного. — Это че еще за хуйня? — шокировано покосился Мо на Чжаня. — Лучше не спрашивай, — вздохнул он. — Это он так нажрался или уже изначально так и было? — Честно, я не знаю. Просто в какой-то момент… Кое-что произошло, он ушел и потом случилось вот это. Наверно он подготовил это заранее. — А че случилось? Вы посрались? — Я ни с кем не срался, это Цзянь себе что-то придумал. Знаешь, не хочу забивать голову всякой ерундой. — Ты угараешь? Вот это, — он ткнул в И пальцем, — нихуя не ерунда. — Это Цзянь, тебе пора бы уже привыкнуть к его выкидонам. — Каждый раз я ахуеваю с него все сильнее и сильнее. — Я понимаю, но лучше не лезь в это. То, что происходит — это исключительно между нами. — Ну, как скажешь, — будучи слегка нахмуренным, произнес Мо. — А где выпивка? Жесть, как хочу нажраться, — признался он. — Вон там, на столе посмотри, еще на кухне на баре можешь глянуть, там где-то твое вино должно быть. — Да похуй на вино, мне уже неважно. — Похоже не только у Цзяня что-то случилось. — Ага, — бросил Шань. — Пойдешь со мной за выпивкой? — У меня еще есть. — Ну бля, — Шань в очередной раз оглянулся по сторонам. — Не ожидал, кстати, что Цзянь запарится до такой степени. — А он не парился особо, позвал всех, кого мог. А все остальное уже само. — Слышь, — прищурился Мо, внимательно вглядываясь во что-то или, вернее, в кого-то. — У тебя же сеструха есть? — Ну да, а что? — насторожился Чжэнси. — А это случайно не она там с парнем обжимается?       Чжэнси ошалело оглянулся, поюркал взглядом и, наконец, увидел. Его маленькая сестренка стояла как ни в чем не бывало, накручивала локон своего хвостика на палец и улыбалась, когда какой-то совершенно незнакомый ей парень, причем явно старше ее на несколько лет, нашептывал что-то на ухо. В руке Цзы Цянь держала бутылку яблочного сидра и непринужденно попивала, периодически отвлекаясь на поправку очень короткой юбки. — Это еще что за хрень? — спросил Чжэнси. — Дети уже давно в постельке лежать должны, — усмехнулся Шань. — Пиздец, если ее Цзянь позвал, то я его убью. — Ему и без тебя весело. — Ладно, я пошел разбираться, — кивнул Чжэнси и исчез в потоке толпы, оставив Шаня вновь в одиночестве плыть по течению.       Следуя ориентировке, Шань добрался до стола с выпивкой, он внимательно прошерстил взглядом вдоль, стаканы стояли в хаотичном порядке, какие-то из них были опустошенные, какие-то наоборот. Куча отвенченных пробок и крышек лежали в непонятной высокоградусной луже. К счастью и удивлению, Шаню удалось найти на столе нетронутое вино, видимо, кто-то уже успел добраться до запасов, но не успел выпить. Но этого было мало сегодня, поэтому Мо еще раз внимательно изучил ассортимент и украл со стола бренди.       Плюхнувшись на диван, Шаня мягкими объятиями обволокла подушка. Рядом, все на том же диване, на коленях парня восседала девушка и неприлично громко хохотала. Шань в такой обстановке чувствовал себя крайне неуютно, как будто бы не хватало воздуха и поэтому он хотел как можно скорее отвлечься на что-то второстепенное. Первые глотки вина дались кислой горечью по горлу, Мо зажмурился и вторые протяжные глотки не заставили себя ждать. Сегодня цель была одна, напиться до такой степени, чтобы ноги не несли.       Вино, бренди, вино, бренди. Шань сам не заметил, как начал чередовать эти два напитка, причем в какой-то момент он начал делать это не задумываясь и даже не жмурясь. Глаза начали помаленьку расфокусировку и окружающее слегка поплыло, на плечи как будто возложили тяжелый груз и его вдавило в диван, а в груди расслабляющими корнями проросло умиротворение. Негативные мысли о сегодняшней перепалке с Юи улетучились, и лишь громкая музыка заполнила пространство в черепной коробке. И только изредка Мо отвлекался на толпу, затуманенным раскосым взглядом провожал пьяные тела.       Честно признать, из-за толпы Мо даже не заметил какой шикарный ремонт был в квартире: дорогой паркет, мебель минималистичная, но ее стоимость ощущается при первом прикосновении, потолки были высокие и вообще, если убрать всех людей отсюда, то в этой квартире наверняка много света, а вечером можно было любоваться ночным городом. Вот только Мо мешали сполна насладиться видом два девичьих силуэта, плотно прижавшихся друг к другу возле панорамных окон. Они жадно поглощали друг друга и не стеснялись никого, утопая в городском свете софитов. И Шаня не то чтобы раздражала эта картина, сейчас он был спокоен как никогда, наоборот, она его трогала за что-то живое.       Если Мо в очередной раз оглянулся бы по сторонам, то он насчитал бы с десяток парочек, целующихся так же страстно, как эти две девушки. Просто, просто Мо завидовал им. Он вдруг ощутил, как холодной вуалью его накрыло тоскливое одиночество. Ему трудно было это признавать, но он давно не чувствовал ни от кого ни ласки, ни любви, если вообще когда-то чувствовал. Шаню хотелось ощутить на своих губах чужие и искренне обнять кого-то. Иногда он задумывался о том, что вся его злость напрямую связана с недостатком любви. Юи, конечно, его любила, как мать, но эта не та любовь, которая нужна была Шаню в таком возрасте. Даже такой черствый и грубый, Мо на самом деле мечтал о мелодраме в своей жизни и чистой, невесомой любви: прогулок в прохладный вечер, звезд на небе, сухих поцелуев в переулках и цепляющей улыбке. И он бы нашел на это время, и он бы хотел подарить кому-то свое время.       Ощущая под рукой бутылку, устремив загруженный взгляд в окна, музыка вдруг потеряла свое звучание для Шаня и стала просто звоном в ушах. Рядом не было ни Цзяня, ни Чжаня, даже, черт возьми, несмотря на то, что меньше всего он хотел видеть Хэ ебанного Тяня, он находился в его квартире и его тоже рядом не было. У Шаня напрочь отсутствовало понимание того, зачем он здесь, для чего, если, как и всегда, видел вокруг только посторонних.       И, опустошая бутылку, Шань ничуть не наполнял себя, а чувствовал лишь, как его сковывало. И он закрыл глаза, и он тихо выдохнул, и… Это не осталось незамеченным. — А кто вообще именинник? Цзы? Цзянь, как там его? Я забыла. — спросила девушка, деловито попивая из бокала какой-то ею придуманный коктейль. — Он самый. — Он, конечно, вообще не в духе, ахах, — надменно выплеснула она, глянув на то, как упивался Цзянь в белом платье. — А что тебе не нравится? Он веселится. — Танцевать в платье парню, как минимум, странно, — приподняла бровь брюнетка. — А ты у нас, значит, в этом эксперт? — с легким наездом сказал Хэ. — Получается так, — ничуть не смутившись, ответила она. — Не приставай, — заглотил рюмку водки Тянь, а затем быстро закусил.       Если говорить на чистоту, то Тянь себя чувствовал ничуть не лучше, чем И. Он не скупился на алкоголь и ввел в себя приличную дозу виски с водкой, так что размазало его уже что надо. Язык местами заплетался, да и сам он уже на ногах еле держался, благо, он мог опираться на столешницу. Да и вообще, если бы он был в приличном состоянии, а никак потрепанная портовая, то он бы не стоял сейчас тут и не вел «светские» беседы с этой девчонкой.       Порой, когда Тянь напивался, он становился слишком лояльным к окружающим и терял всякую субординацию, подпускал к себе кого ни попадя. Например, с этой девчонкой он бы не стал так долго разговаривать хотя бы по той причине, что это именно она тогда ему отсосала на вечеринке, а он ее безбожно кинул и просто ушел. Не то чтобы ему стремно за это, просто как-то… Ну нахера? — Я хотела все у тебя спросить насчет… — продолжала она, но ее голос то и дело терялся в музыке.       Он бы не прочь сейчас стоять и глотать рюмку за рюмкой, не прерываясь на бессмысленные разговоры, да вот только она сама подошла и все никак не хотела уходить. У Тяня проскальзывали мысли, что, может, она хотела повторить тот экспириенс с минетом, да и рот у нее и вправду крышесносный. И сегодня она выглядела особенно замечательно: обтягивающее платье, обнаженные стройные ноги, смелое декольте. Тянь не был фанатом такой очевидной пошлости, но с алкоголем пойдет все что угодно. И, надо бы признать, Хэ уже начал фантазировать как запрется с ней в комнате и с головой утонет в разврате, как его планы прервал Рыжий, которого он случайно заметил сидящим в одиночестве на диване. И, блять, проклятье. Тянь как будто резко отрезвел и взбодрился от вида рыжей башки. — Так что думаешь? — Чего? — Хэ медленно повернул голову на девушку. — Ты что-то сказала? — Ну, вообще-то я много чего уже сказала. Эм, я, видимо, монолог веду? — неудобно улыбнулась она и сделала укоризненное лицо. — Я из-за музыки не слышу, — оправдался Тянь. — Да-да, я пойду, — салютовала бокалом она и развернулась. — Подожди, — Хэ схватил ее за руку, сам не понимая зачем.       Хотя нет, Тянь прекрасно понимал для чего он схватил ее за руку, в ту же секунду, когда он увидел Рыжего, у него созрел план, который был весьма неприятным, но очень выгодным для Тяня. — Повтори еще раз все, что ты сказала. — А надо? — нахмурилась она, на что он тяжело вздохнул. — Ты же меня не слушаешь, Тянь. — Окей, пожалуйста. — Я говорю тебе, что я долгое время думала о том, что произошло тогда на вечеринке и хотела у тебя спросить на этот счет, — она скрестила руки на груди и Тянь даже немного растерялся. — И? Что ты хотела спросить? — Я не понимаю, почему ты тогда убежал от меня? Тебе не понравилось? — Нет, мне все понравилось. — Тогда какого хрена, Тянь? — усмехнулась брюнетка. — Я, блин, наяривала там минут двадцать точно, а ты просто взял и кинул меня. — Тебе честно сказать? — вопросительно кивнул головой он, на что девушка одобрительно покачала в ответ. — Я был вообще не в том состоянии, чтобы трахаться. Меня развезло так, что я потом блевал дальше, чем видел. — Но ты же мог объясниться потом? Нет? — Ой, бля-ять, — уставши протянул Тянь и вновь юркнул взглядом на сидящего вдали Шаня, удостоверяясь, что он все еще на месте. — Ну ты же не тупая и прекрасно понимаешь, сколько у меня таких, как ты, на дню. И мне перед каждой теперь отчитываться?       Хэ отчеканил фразу весьма грубо, без лишней сопливости, но эта брюнетка была как будто непробиваемой, ни одна мышца на ее лице не дрогнула в обиде, она лишь повела носом и скорчила надменное лицо, как она умела. Ей было абсолютно все равно на слова Тяня, она не оскорбилась, ровным счетом ни-че-го. — Тянь, меня вообще не волнует сколько у тебя таких на дню. Ты хотел меня задеть? — Я тебе констатировал факт, чтобы ты просто понимала. У меня нет времени на треп. — У меня тоже нет времени на треп. И у меня у самой предостаточно парней. Просто знаешь, когда тебя рекламируют в школе как самый классный секс, хочется это протестировать, а не быть обманутой. — То есть тебе вообще похуй на все и ты просто хочешь со мной секса? — Именно, мне не нужно никаких соплей. Просто дай мне то, чего я хочу и не получила в прошлый раз.       Сладкие слова нежно донеслись до ушей Тяня. Как, на самом деле, приятно, когда девушка все понимала и не приставала ни с чем больше, кроме как секс на один раз. А она не такая уж и глупая, как показалась Тяню сперва. Он сделал самое ехидное лицо, которое только мог и нагнулся к брюнетке, натягивая лисью улыбку и гипнотизирующим голосом произнес: — А давай в формате сделки? — Что ты хочешь? — заинтересовалась та. — Видишь того Рыжего? — указал Тянь. — Это тот, про которого ты спрашивал в прошлый раз? — Да, мне очень нужно узнать, чем он занимается, вообще любая инфа. Все, что ты сможешь разузнать у него, для меня будет очень ценно. — И что ты мне предлагаешь? Пойти жопой вилять перед ним или что? — Начнем с того, что как ты заполучишь инфу о нем — меня не волнует. Ты можешь делать все, что хочешь. — Эм-м… Звучит вообще не очень. — С меня прилагается другое и, может, даже какие-то интересные бонусы в постели, — игриво намекнул ей Хэ. — Я ведь тебе нужен просто для галочки, ведь так? — А ты точно стоишь того? — нагло усмехнулась брюнетка. — А ты сомневаешься в этом? Не узнаешь, пока не попробуешь. — Ладно, договорились, — она резким движением опустошила бокал и со звонким стуком приземлила его на столешницу.       И Тяню оставалось только наблюдать издалека. Как она направилась к Рыжему уверенной, пошатывающейся походкой, как она начала говорить с ним, как он ей что-то ответил и у них, похоже, даже завязался разговор. И все было, вроде бы, нормально по началу, но в какой-то момент…       Тянь мог только наблюдать, ни слышать, ни участвовать в разговоре он не мог, он чувствовал себя скованным по рукам и ногам. И Тянь почему-то словил волну беспокойства, вот такую вот совершенно взрывную, штормовую, бурную и удушающую. С какого перепугу? Тянь сам не понимал, но он не мог увести взгляда с Рыжего, на нее он не смотрел вообще, только на него. Хэ ловил каждое его вялое, смазанное движение, каждое движение губ и напрасно глупо даже пытался прочесть, представить, что говорил ей Рыжий.       А затем беспокойство сменилось непониманием и раздражением, то ли от себя, то ли от Рыжего. Тянь заметил, как его взгляд становился с каждой секундой все заинтересованнее и заинтересованнее, казалось, что он ей даже пару раз улыбнулся. И, черт возьми, какого-то хера Хэ захотелось сжать стакан у себя в руке до такой степени, чтобы он лопнул и вонзился осколками в ладони. Хэ не понимал феномена Рыжего, он не понимал его природы, не понимал, почему с Цзянем, с Чжанем он знал одного Рыжего: раздражительного, нахального, острого и колючего. А тут с какой-то проходной девкой он вел себя совершенно иначе, не старался нагрубить, а наоборот, старался понравиться даже. По какой такой неведомой херовой причине он показывал себя ей лучше, чем он был на самом деле? Почему он не пытался показаться таким Тяню и друзьям, неужели они этого не достойны? Или на самом деле все наоборот, с этой девкой и был настоящий Шань? Тянь не мог взять, подойти и просто начать с Рыжим непринужденный разговор, потому что Рыжему нахер не нужны разговоры ни с каким Тянем. И это бесило больше всего, Шань сам выбирал с кем и как ему общаться, ему вообще на все похуй.       Тянь отправил ее к Рыжему для того, чтобы узнать больше, а в итоге Тянь сам себе успел напридумывать бреда, еще и в придачу тревогу словил. И он закрыл глаза, и он тихо выдохнул, и в очередной раз прижался губами к холодному стакану.       Прижался к холодному стакану, а затем к чужим губам, они были мягкими, требовательными и сладкими. Шань пропускал сквозь пальцы волосы девушки и они шелковой рекой спадали на ее изящные обнаженные плечи. Шань потерял из памяти тот момент, когда простые разговоры перетекли в жадные поцелуи. Он не помнил, как ноги его перенесли из душной гостиной в камерную комнату с отдельной ванной. Шань только помнил, как дверь защелкнулась на замок, и дальше он упал на кровать, и сверху оказалась она. Брюнетка оставила дорожку из красных пометок у него на шее и потом вновь вернулась к его губам. Юи определенно поинтересуется откуда столь страстная дорожка из засосов у Шаня, но это уже второстепенное.       В кармане у Шаня была та самая таблетка, которую ему дал Шэ Ли. Шань сам не понял, почему он так и не смыл ее в унитаз, да еще и с собой на вечеринку взял. Голос и слова Шэ Ли действуют гипнотическим способом, как мантра, ты подчиняешься ему беспрекословно. В голове до сих пор засели его слова о том, что эта таблетка сделает секс незабываемым и Шань повелся, потому что в следующую секунду он прервал девушку. — Что? — спросила она. — Короче, у меня есть вот это, — Шань пошарил по карману и достал зиплок с веселой таблеткой. — Это… — приподняла она бровь и слегка улыбнулась. — Это экстази? — Это ахуенный секс. — И что ты мне хочешь предложить? — М-может напополам? — алкоголь давал о себе знать.       Она внимательно посмотрела карими глазками на пакетик и взяла его в руки, задумчиво сверля взглядом то Шаня, то пакетик. Брюнетка облизала губы и вздохнула, такого она явно не ожидала. — Тогда ты первый, — уверенно сказала она, протянув ему и Шань на момент растерялся.       Голова не варила совершенно, за секунду проносились тысячи мыслей о том, какой Шань дебил и о том, как может быть хорошо и Змей просто так ничего никогда не скажет. Он понимал, что это рискованно, что это не просто сижку выкурить за школой, что это может быть опасным и это отнюдь не романтично, как это показывали в фильмах. Но прямо сейчас, когда он предложил сам и перед ним сидела эта красивая девушка, Мо чувствовал какое-то давление. Мо просто был вдребезги пьян и это сыграло свою роль.       Он уже успел пожалеть о своих словах и обозвал себя мысленно конченным с десяток раз, но все-таки открыл зиплок и откусил половину от таблетки, быстро запив алкоголем. Брюнетка удивилась, но виду не показала. — Хорошо, давай сюда, — она выхватила у него остаток таблетки в пакетике и встала. — Ты куда? — Я в ванную.       Она заперлась в ванной и время начало сыпаться так же долго и протяжно, словно Мо находился в эпицентре песочных часов. Шань с нетерпением и страхом начал ожидать действия таблетки, хотя страх был угнетенный из-за нынешнего состояния Шаня. Пять, десять, пятнадцать минут, для Мо наступила будто вечность. Каждая секунда натягивалась, как стальная проволока до предела и отскакивала звоном в ушах. Сначала, когда он сидел на кровати, он вдруг понял, что его руки и ноги ослабли, а затем предметы перед глазами начали мазаться и двоиться похлеще, чем прежде.       Мо до конца не понимал, это было такое действие таблетки или все-таки он перепил. Наряду со страхом и возникшим беспокойством, его окутало тепло и внутренняя удовлетворенность. Очень необычная совокупность ощущений, ему хотелось одновременно лежать и бегать, а еще очень много-много говорить и говорить вообще обо всем на свете: о себе, о мире, о дружбе. Сейчас ему не хватало всех, это ощущение бритвой кромсало душу, ему остро захотелось упасть в чьи-нибудь знакомые объятья. Хотелось помочь миру, он вдруг проникся любовью к каждому, что на него вообще не похоже. Мо чувствовал себя одновременно на пике счастья и чувствовал себя настолько одиноким, насколько никогда не чувствовал. Он лег и поджал к груди колени.       Мо не замечал, как у него начали дрожать губы и выступила испарина на лбу, а зрачки сделались черной бездонной дырой. Из-за смешения большого количества алкоголя и таблетки, а алкоголь он, кстати, продолжал пить, ибо бутылка бренди все еще находилась рядом, рвотный ком к горлу таки подступил.       И ни у одного Шаня подступил ком к горлу. Цзяня не тошнило, просто он был очень пьян, просто он был абсолютно в хлам. И Цзянь видел то, что предпочел бы не видеть никогда, он бы хотел стереть из своей памяти это напрочь, но, несмотря на все внутренние жгучие ощущения, продолжал устремлять взгляд, как мазохист. Его сердце билось и с каждым стуком трескалось на маленькие осколочки, которые резали внутренности. Он несколько раз воспроизводил в своей голове тот самый диалог с СиСи. — А понежнее с девушкой разговаривать не мог? Ты ее реально сильно обидел. По лицу было видно, что она вот-вот расплачется. Очевидно же, что ты ей очень нравишься, — с легкой улыбкой говорил И, будто пытаясь кому-то что-то доказать. — Зачем ты это говоришь? — и от этой фразы у Цзяня произошел какой-то щелчок в голове, он остановился и Чжань остановился, оборачиваясь на него. — Если я соглашусь, то как быть с тобой?       Цзянь не мог пошевелиться, ноги будто вросли в пол и стали камнем. Он, с приоткрытым от шока ртом, несколько секунд смотрел в серо-голубые глаза, не моргая. Он не мог поверить в услышанное, но не знал, насколько он правильно расценил эти брошенные слова. СиСи развернулся и пошел дальше по коридору, а И все еще не мог сдвинуться с места, перерабатывая сказанное. В голове не вязалось что к чему, даже если СиСи это сказал, от этого все равно ничего не изменилось бы. Дальше своей головы не прыгнуть и неважно сколько времени пройдет, все осталось бы на своих местах. Так кому от этого легче? Ни к чему эта жертвенность и сердобольность. Цзянь только чувствовал бы себя жалким, ведь это не больше, чем солидарность к его чувствам. — Соглашайся, — громко сказал И, что эхом отдалось по коридору.       И вот результат этого «соглашайся» комом встал в горле, глаза стекляшками смотрели на противоположную сторону комнаты и все внутри опустилось, поникло и увяло. Цзянь прикусывал губы до притупленной боли, ведь когда ты пьян, боль переносится легче, но, видимо, это не относилось к боли душевной. Цзянь понимал, что если он продолжит смотреть на обжимки СиСи с Сяо Хой, то у него непременно случится нервный срыв и он рекой разрыдается.       И заглотнул водки, горло уже давно привыкло, он убрал слипшиеся волосы с лица, поправил ангельские крылья на плечах и направился к барным стульям, где восседал Тянь, окруженный стопками. Цзяню нужно было срочно отвлечься и с кем-то поговорить. Он шатко подошел к Тяню, попросил какую-то девицу отсесть, та нехотя, но отсела и Цзянь приземлился тенью рядом с Тянем. — Г-грустишь? — начал разговор И. — Пью. А ты? — взглянул на него Хэ. — А я грущу и пью. — Не похоже на тебя. Ты разве не веселился полчаса назад? — Э-это было скорее от нервов, — признался И, прикусив губу и горько опустив взгляд. — Мне тоже в день рождения грустно обычно. — Почему? — Не знаю, как будто этот день все силы выжимает, — пожал плечами Тянь. — Не то слово. Скажи, тебе не одиноко жить в этой гигантской квартире? — Привык. Я живу тут с отцом, он правда на работе неделями пропадает, но в целом привык. — Хах, забавно. — Что? — К одиночеству привыкаешь. — Я не чувствую себя одиноким, — соврал Тянь, на что И ему просто тепло улыбнулся, в очередной раз поправляя липкие волосы и Тянь сумел уловить его поникший, кричащий о чем-то взгляд. — Что у тебя случилось? — Говорят, что дружбу между людьми можно сохранить, да? — уже более дрожащим голосом спросил И. — Ну… Кто знает. — Мне… Все сложнее себя понять. Помнишь, я тебя недавно спрашивал кое о чем? — Ты про поцелуй? — уточнил Тянь, ссылаясь на недавний разговор. — Да. — Изначально между людьми существует дистанция, которую порой неосознанно хочется сократить, потому что в глубине души надеешься хоть на какой-то отклик от другого человека. — Так… Если этот человек — парень… — Ты говоришь о Чжане Чжэнси?       Цзянь опустил голову, прикрывая лицо волосами, он вновь нервно прикусил губу и резко выдохнул. Лицо хотелось прикрыть то ли от стыда, то ли просто от настроения. Плакать хотелось до жути. — В-вовсе нет… — запинаясь, ответил Цзянь и поднял влажный взгляд на Хэ, все так же тепло улыбнувшись тому. — Я… Я просто ничего не понимаю. Я такой дурак, — не выдержал И и по его щеке покатилась слеза, которую он тут же утер.       Тянь сглотнул, он, конечно, с первого дня как увидел отношение Цзяня к Чжаню, все понял, но чтобы было так запущено. Тянь не мог найти слов успокоения, да и вряд ли это нужно было И. — Тебе обидно, что он с той девчонкой? А не с тобой?       Тянь попытался рассмотреть Чжэнси и Хой сквозь толпу, он мельком увидел, что та прижалась к нему и положила голову на грудь. — Обидно, но с-самое, блять… Отвратительное, что это я в этом виноват, — еще хлеще начал рыдать Цзянь.       Тянь пригубил еще одну рюмку, говорить уже больше не нужно было, И был не в состоянии ему ответить, да и о чем говорить? Тянь просто потянулся к нему и прижал того к себе, ероша светлые волосы. — Тише-тише, все пройдет.       Тянь сидел с Цзянем так долго, покачиваясь из стороны в сторону, тот, наверно, выплакал годовой запас слез ему в футболку. Он помаленьку успокаивался и затем по новой, Тяню удавалось находить бережные слова поддержки, чтобы И не чувствовал себя так паршиво. И голос Тяня, его рука на волосах и вправду действовали, постепенно Цзянь успокаивался, один раз Тяню удалось даже пошутить так, что Цзянь посмеялся, утирая сопли футболкой Тяня. — Испачкал мне футболку, ну спасибо, — с улыбкой произнес Хэ. — Оставил напоминание о себе, — шутя, ответил Цзянь.       Неожиданно Тянь заметил на горизонте ту самую брюнетку, она быстрым шагом направлялась к нему, она явно была не очень весела, о чем говорило ее недовольное лицо. — Тянь! — окрикнула она его. — Что случилось? — спросил Хэ, в этот же момент Цзянь отстранился от него и не менее заинтересованно начал слушать. — Это полный капец, твой рыжий нарик там все обблевал, я это за ним убирать не собираюсь, — бурно отчеканила она. — В смысле? — неподдельно удивился Тянь. В голове воцарилось: «Нарик, что?». — В прямом, — она резко нагнулась к уху Тяня и продолжила шепотом. — Этот придурок закинулся и мне предложил, но я не стала. Вот, пожалуйста, оставь это себе, — она сунула ему в карман пакетик с половинкой таблетки. — Он сейчас в той комнате? — кивнул Тянь на дверь вдали. — Да. Но это просто капец, надеюсь, что мы в расчете, — она развернулась, взмахнув волосами, и растворилась в толпе. — Это она про кого? Про Шаня? — спросил Цзянь. — Да неважно. Я отойду, окей? — Конечно, — понимающе кивнул И.       И Тянь помчался, расталкивая толпу. Внезапно появилось очень много вопросов и слишком мало ответов. Шань — наркоман? Неужели это и есть та причина, по которой он связан с Шэ Ли. Но было так трудно поверить в то, что Шань, весь такой правильный и неправильный одновременно, наркоманит. Зачем это ему, почему?       Открыв двери в комнату, Тянь нашел Шаня на кровати, тот опирался на руку и в паре сантиметров от него находилась лужица блевоты, которая впитывалась в покрывало отца, запах в комнате царил отвратительный. Когда Тянь это увидел, он подумал, что это полный пиздец. Тут не только клининг придется вызывать, но еще и химчистку. Тянь опустился на колени, чтобы видеть лицо Шаня.       Глаза Шаня были прикрыты, а лицо было бледнее луны, он тяжело дышал и похоже вообще не понимал, где находился и что делал. Тянь понял, что тут нужно без вопросов, поэтому он взял Шаня под подмышки и поднял, а тот и не сопротивлялся, он был не соображающим телом, куклой, с которой можно было сделать все, что заблагорассудится. Оперев на себя Рыжего, он очень даже спеша потащил того в ванную, лишь бы тот не сделал еще одну лужу блевотины. Шань был, конечно, не пушинкой, но Тянь приложил все усилия, чтобы тот по дороге не навернулся.       Шань опустился перед белым троном на колени и взялся одной рукой за стульчак, его шатало из стороны в сторону, в какой-то момент он так сильно отклонился вправо, что начал падать, но Тянь вовремя его подхватил. — Твою мать, ты голову хочешь разбить? — продолжал держать его Тянь за плечи. — А? — прорезался голос Рыжего. — Не настругай мимо, умоляю тебя.       Из-за данного события, алкоголь мигом испарился из Тяня, он чувствовал себя трезвым, как стеклышко, а все выпитые рюмки как будто были не алкогольными, а чайными. Рыжий что-то мычал себе под нос и неразборчивыми предложениями просил о чем-то, но Тянь не понимал, что тот хотел. Честно признаться, Хэ ощущал себя мать Терезой, ибо сначала он успокаивал Цзяня, а теперь нужно было помочь Мо. И если для Цзяня это было с моральной стороны, то тут все посложнее, ибо требовалась физическая сила.       Самое странное, что никакой злости на Рыжего теперь не было, нет, конечно, лужа блевотины вызвала некоторое негодование, но в целом Тяню было как-то похер. Наоборот, он почувствовал ответственность и нужность, даже в какой-то стати близость. По крайней мере, он точно никак не ожидал, что вечер окончится тем, что он станет помогать Шаню не вырвать весь свой внутренний мир наружу мимо унитаза.       А Шань в этот момент чувствовал, как его черепушка сжималась, словно на его виски давили пальцами, а затем на голову надели кастрюлю и стучали ложкой. Веки как будто приклеились друг к другу и нужно было применить очень много усилий, чтобы открыть глаза. Шань ориентировался лишь на нечеткие, отдаленные звуки извне. Он щекой прислонился к стульчаку и облизал губы, а затем в голове прорезались события десятиминутной давности: этот знакомый приятный запах, который вскруживал голову, этот знакомый хриплый голос, который ласкал уши. И все вместе это то ли пьянило, то ли отрезвляло. — Тянь? — тяжело и глухо спросил Шань. — О, ты знаешь мое имя? — усмехнулся он. — Это… Ты? — попытался открыть глаза Мо. — А не похож? — Бля-я, прекрати язвить, — взмахнул рукой Шань и она камнем упала на его колено. — И так тошно. — Да я вижу, ты всю кровать обблевал. — Че, реально?.. Я не хотел, мне так стремно. — Да похуй. — Не, реально стремно, — тихо и хрипло продолжал Мо. — Поговорить решил? Я думал ты не в состоянии. — Мне хочется с кем-то поговорить, потому что… Я очень… Пья-я-я…       И в следующую секунду все, что за вечер было выпито Мо, оказалось плавающей ядрено красной лужей в туалете, там даже прослеживались кусочки пиццы. Шань опустошил желудок в несколько подходов, держась за горло, цвет его лица принял бледно зеленый оттенок, в конце он прокашлялся. У Шаня не было ни малейшего стеснения, а у Тяня не было ни малейшего омерзения. Для Хэ эта картина не воспринялась отвратительной до коликов или какой-то неправильной, на удивление, он счел этот момент весьма интимным, потому что не каждый день увидишь блюющего Рыжего, такого беспомощного и болезненного. — С-сорри, — Рыжий потянулся рукавом ко рту, но Хэ его быстро остановил. — Все нормально, подожди.       Тянь оторвал кусочек от туалетных салфеток и, бережно взяв подбородок Рыжего, легким движением прошелся по его губам салфеткой. Кожа Рыжего была мягкой, а на фоне бледного оттенка веснушки зацвели соцветием бархатцев, его негустые ресницы были опущены и это придавало взгляду томности. Несмотря на то, что в этой ситуации нет никакой романтики, Тянь вдруг почувствовал тепло внутри, ни на что не похожее.       Рыжий открыл глаза пошире и Тянь смог столкнуться с пепельно-янтарным взглядом, который даже сейчас переливался золотыми песками. И пусть зрачки были расширенные и бездонные, за ними не утаился взгляд, который был раскосый, пьяный, но при этом многозначительный: изучающий, оценивающий и пронизывающий. И Тянь не смог совладать с собой, начав изучать в ответ.       Шань, словно музейная картина, сотканная из лучей солнца, оранжевых цветов, жаркого огня, вкусных сладких апельсинов. От него сложно оторвать взгляд, потому что сам он по себе сложный, многогранный, его хочется изучать, трогать и с каждым разом натыкаться на новые мазки художника. Один на другой не похожий, представлять, как наносилась краска и положение кисти. Шань, как особенное утро выходного дня, с ним не знаешь, что делать, но непременно что-то хочется. И одновременно он, как злое дождливое небо, чуть что и ливнем окатит. И Тянь даже не заметил, как перестал дышать и моргать, только любоваться рыжим ежиком и растворяться в настигшей тишине. — Че ты так пялишь? — неожиданно слегка улыбнулся Шань и произнес эти слова без капли злости. — Не знаю, — вдруг пришел в себя Тянь и от этой улыбки он продрог. — Задумался. — Тебе… Тебе не мерзко от меня? — Почему мне должно быть мерзко? — склонил голову Тянь, с интересом смотря на Шаня. — Ну, блять… Я бы тебя уже давно из дома выкинул, если бы ты мне все обблевал. — Нет, не мерзко. Знаешь, а ты оказывается умеешь нормально разговаривать, — приподнял бровь Тянь. — Умею, просто до этого не приходилось, — Шань уставше потер переносицу. — Так только со мной? — хитро улыбнулся Хэ. — Не набивай себе цену, придурок. — То есть я не особенный? — Не-а. — Рыжик такой Рыжик, — усмехнулся Тянь. — Значит, зря я кручусь тут, как фея? — Короче, бля, дай воды, я ща просто с-сдохну, — Шань проигнорил как будто специально последнюю реплику Тяня.       Тянь угодил просьбе Шаня и быстро сгонял за стаканом из спальни, он хорошо промыл его от остатков алкоголя и налил туда воды. — М-м, из-под крана, — Шань взял стакан, жадно глотая воду, сейчас она для него была священным лекарством от сухости и тошноты. — У меня везде фильтры стоят. — Да мне так-то похуй, я просто к слову. Не даешь лишний раз повыебываться. — Еще воды? — Не-а.       И опять затишье, Шаня мутило, но пиковый момент пока не наставал и внутреннее не просилось наружу. Тишина давила со всех сторон и Шань, лишь бы не сталкиваться с серыми глазами, смотрел куда угодно, но только не на Тяня. Он делал вид, что разглядывал комнату и это выглядело пиздецки глупо со стороны, но Тянь его понимал. Он сидел так же в стороне и не знал, чем себя занять, чтобы убить неловкость. Хэ пошел по самому простому пути и достал из кармана сигареты, все те же, дорогие черно-золотые. Он вставил сигарету в рот, но понял, что у него не было зажигалки, проебалась куда-то. — А че, так можно? У вас никакая новороченная противопожарка не стоит? — Поразительно, ты трезвеешь с каждой минутой, твою голову начали посещать такие умные мысли, — усмехнулся Тянь. — Завались, вполне логичный вопрос. — Не стоит. У тебя зажигалка есть? — Шань начал шарить по карманам в поиске и нашел, свою дешевую, кислотного цвета. — На, — протянул ему Мо, но в планы Хэ это не входило, он нагнулся к зажигалке, в ожидании, когда Мо прокрутит кресало.       Но Мо, все еще пребывая в опьянении, безбожно тупил, он медленно моргал и вообще не понимал, что там хотел от него этот Тянь. Тогда Хэ, будучи трезвее на несколько градусов точно, обхватил руку Мо, что тот от неожиданности вздернулся, и прокрутил кресало, с нескрываемым удовольствием подкуриваясь.       Тянь затягивался полной грудью и выдыхал сизый дым, наполняя комнату запахом сигарет, предметы скрылись под прозрачной мутной тенью и молчание стало в усладь. Теперь уже, Шань без зазрения мог рассмотреть Тяня вблизи боковым зрением. Каждый раз, когда тот подкуривался, его щеки втягивались, и обнажались острые тени скул. Ему, наверно, как никому другому шли сигареты, Шань вдруг заметил за всей лощенностью что-то грубое, бесцеремонное и… Сексуальное? От этой мысли мозг развернулся на триста шестьдесят. Такие мысли действительно пугали, но Шань не мог отвлечься от фарфорового лика.       На Шаня, хотя он и не осознавал, все еще действовала таблетка. И на самом деле ему хотелось разболтаться, но в голове почему-то стало так пусто, когда пришел Тянь, поэтому он просто пялил.       Смоляные брови создавали дополнительную, правильную геометрию лица, а черные ресницы, обрамляющие глаза, выделяли радужку так, что она казалась на несколько тонов ярче. Все линии, холодные и прямые, играли между собой так, что делали Тяня ни на кого не похожим, Шань поймал себя на том, что до этого и вправду не встречал таких красивых людей и возможно он даже начал понимать всю эту постоянную шумиху вокруг Тяня. Для него Тянь, как математика [а Шань люто ненавидел математику] до боли в мозгах вся непонятная и выебистая, но на самом деле до жути точная и интересная.       И, смотря на то, как его тонкие губы обхватывали сигарету, Мо возжелал тоже. Именно поэтому, в следующую секунду, он, не спрашивая, отобрал черную сигарету и затянулся. Тянь, не взирая на настигшее его удивление, ничего не спросил, как будто так и надо было. А Шань с мимолетной улыбкой, уже не стесняясь, смотрел на Тяня, нагло, вызывающе и бесстыдно, словно залезая тому подкорку головного мозга и все так же нахально отпечатываясь ярким образом в памяти того. И глубоко затягиваясь, выпуская дым, его черты терялись за серыми, воздушными разводами. — Спасибо, — внезапно очень тихо, почти не слышно, сказал Шань.       И Шаню удалось, потому что что-то в Тяне только что сломалось от этого взгляда. И сердце бешенной трелью застучало в груди. «Твою мать», — подумал Тянь.