Амбивалентность

      Шань шагал по мокрому асфальту и наслаждался свежим воздухом, он любил этот запах после дождя. Однажды в интернете он вычитал, что этот запах имел свое название — петрикор. Но Шань был с этим не согласен, не мог такой чудесный запах носить такое глупое название, скорее Шань ассоциировал его со свободой. И он мог дать этому логичное объяснение. На улице становилось людей обычно меньше, все прятались по своим крошечным квартиркам, неоновые подсветки отражались в лужах разноцветными огнями, среди стеклянных джунглей прятался розовый закат, игриво заглядывая в окна. И все это в совокупности создавало неповторимую атмосферу, ни на что не похожую, и друг без друга оно существовать не могло, это вещи неделимые.       И в такие моменты, Шаню хотелось почувствовать себя непоседливым ребенком, который не думал ни о чем: плескать кедами по лужам и радоваться примитивной вещи, как возможность бежать под моросящим дождиком. Впервые за долгое время у Шаня было настроение лучше, чем вчера, он чувствовал себя заряженным. Чувствовал себя взбодренным, несмотря на то, что только что ушел от Шэ Ли, несмотря на то, что шел на нелюбимую работу в продуктовом, несмотря на то, что сегодня он проснулся не дома.       И в самом деле, может не так это плохо, что скоро Шань покинет этот город ненадолго? Неделя, это же ни о чем. Хотя с другой стороны, если подумать, то за неделю может измениться вся жизнь, перевернуться с ног на голову. Шэ Ли, конечно, факт пропажи Шаня на недельку не обрадовал, но поделать тот ничего не мог. И, черт, Шаня радовал тот факт, что он хотя бы какие-то семь дней не увидит этой кислой, надменной рожи. — Уезжаешь? — негодующе спросил Змей. — Ага, на неделю, с мамой. — Куда? — Она не говорила пока, хочет сделать сюрприз. — Надо же, у нее откуда-то деньги появились? А как же ваши долги? — заинтересованно прищурил желтые глаза. — Без понятия, наверно, на работе премию дали, — пожал плечами Шань. — Удивительно, похоже, ваша жизнь налаживается? — Вроде того. — Ну что ж, поздравляю. Когда уезжаешь? — Через несколько дней, заявление надо в школу еще написать, короче кучу разной хери переделать. — М-м, то есть на неделю ты выпадаешь, — поджал подбородок Ли, вздохнув. — Не вовремя, конечно. — Ну, сорри. — Ладно, тогда смысла новую партию тебе давать нет.       И Шань вздохнул облегченно, с плеч как будто груз сняли, в момент стало так хорошо. В ближайшие дни не будет никакого нервяка, что где-то под матрасом лежит запрещенка, что в любой момент ее может найти Юи. Прекрасно, просто прекрасно. И больше всего радовало то, что в ближайшую неделю Шаня уж точно не загребут копы и ему не придется рисковать собственной жизнью, потому что, честно говоря, такая работа — полная дрянь, она изматывает похуже любого спорта, ибо она изматывает не только физически, но и эмоционально. А Шань и без того нервный, а с ней, он совсем на пределе.       Но Шэ Ли мастер сделать быстро легко и ежесекундно огорошить. — Но по приезду тогда тебе придется выполнить больше работы, чем обычно. Понял? — Это еще с какого перепугу? — нахмурился Шань. — С того, что кому-то придется работать за тебя, милый, — закатил глаза Шэ Ли, очевидно для себя, объясняя элементарные вещи Рыжему. — У тебя же куча людей, не найдешь никого? — Куча, ку-уча людей, — задумчиво протянул Шэ Ли, уставившись на стол и постукивая пальцами. — И у каждого свои обязанности, все почему-то думают, что это так легко. А ты пойди тому объясни, этому, — продолжал Шэ Ли, как будто по большей части разговаривая с самим собой. — Короче, мне лень, Шань, — отодвинулся он от стола, запрокидывая голову назад. — Круто, че, — недовольно пробубнил Шань, вздернув бровью. — Зато оплату получишь больше, везде свои плюсы… Кстати, — вдруг натянул улыбку Ли, — ты попробовал то, что я тебе давал? — Ну…       И в эту же секунду в памяти всплыли вчерашние воспоминания макросъемкой. Когда сначала грустно, беспокойно, а потом незабываемо. Красные световые разводы на руках, комнаты, окутанные дымом, музыка, давящая на уши и в то же время накрывающая атмосферой, погружающая в развратный омут эйфории, расфокусированные предметы, жадные поцелуи, жаркое дыхание на шее, мурашки по коже и затем все, как в тумане, состояние окрыления и парения, ни на что не похожее. Состояние, когда ты как будто умер и настолько хорошо, что при этом плохо. Ощущение того, как будто ты уже не ты, все фатально, все ушло из-под контроля и за спиной словно проросли крылья. И тело, уже больше не принадлежащее тебе, медленно подымается вверх и грудь медленно наполняется дымом сигарет, а алкоголь продолжает литься рекой в горло, пробирая до костей горечью и терпкостью. И сквозь суженные глаза, но расширенные зрачки, мир вдруг заиграл новыми фрактальными красками, красный становился кровавым узором, пробуждая внутри что-то настолько дикое и потаенное. И мягкой лентой желание сдавливало грудь, желание любить, умереть и раствориться до кончиков пальцев. Ни с чем не сравнимое умиротворение.       Из памяти Шаня ускользнул тот момент, когда вместо девичьих, точеных плеч под рукой оказались мускулистые, и цветочные духи резко сменились крепкими и резкими. Тело настолько ярко помнило тот момент, что невольно перед глазами возникало размытое вчера. Ноги не слушались, и когда люди называют это ватными, это не совсем так, скорее как будто просто по облакам шагаешь и тонешь. И легкие смысловые галлюцинации сопровождались сладким, вожделенным шепотом. — Шань, осторожнее, — донеслось до его ушей и перед глазами всплыл высокий, нависающий силуэт. — Шань, держись крепче, — и пальцы вспомнили, как в тот момент крепче сжали футболку.       Тело мягко сползло и опустилось на холодный кафель, а потом мышцы в момент так резко расслабились, что повело куда-то в сторону, все бесконтрольно и неподвластно, ощущение полета в пропасть. И так же моментально Шань почувствовал, что его плечи крепко сжали чужие руки. Хватка была цепкой, жесткой, но при этом отнюдь не грубой. И снова шепот откуда-то издалека, такой до боли знакомый голос и перед глазами уже мерещится свет, на зов которого Шань бежит до испарины, пытаясь что-то выдавить в ответ. — …умоляю тебя.       Это он. Это он. Это он! Все ближе и ближе, судорожно оборачиваясь по сторонам, Шань пытался найти его, о чем он умолял? Что хотел? — Тянь?       Тяжело и с придыханием получилось сказать, на что ответ последовал той самой едкой усмешкой. И потом бросало то в ледяной жар, то в горячий холод, а потом резко стало так плохо, что, казалось, Шань потеряет сознание. И по ощущениям это длилось ни пятнадцать, ни двадцать минут, а гораздо больше. Разговор тянулся ме-е-едленно, слова давались жеванными. То, о чем говорил минуту назад Шань, тут же вылетало из его морковной головы. Ему мерещилось, что он говорил без умолку и в то же время паузы в разговоре, которые Шань замечал, твердили об обратном. В какой-то момент Шаню стало даже стыдно за то, что он сделал, правда уже из головы вылетело за что.       А затем, он закурил те самые честные сигареты, они такой приятной горечью насытили горло, совсем иной, нежели алкоголь. Ему показалось, что об этом он мечтал всю жизнь, хотя на самом деле последние несколько дней. И Шань понял, что достиг кульминации в ощущениях, он обмяк и если и соображал что, то это все равно бредом путалось в голове. И по какой-то причине, Мо улыбался, легко и непринужденно, так улыбаются самые счастливые люди на свете. Он не понимал, что происходило, но держа непрерывную связь с серыми, почти что черными, глазами, внутри что-то зарождалось звонким пением птиц.       Окружающее расплылось уродливым пятном и не моргающий взгляд сфокусировался только на впереди сидящем, Тянь четкими линиями вырисовывался в глазах Шаня, и Мо настолько пронзительно и неотрывно пялился, что со стороны его взгляд казался наглющим. Где-то в глубине пьяного Шаня кричал трезвый и голосил о том, что происходила какая-то херня. Но пьяный Шань под кайфом настолько познал дзен, что предрассудки стали второстепенными и неважными. Мо словно открыл в себе что-то новое. — За что спасибо? — спросил Тянь, приподнимая бровь. — За то, что мне потом убирать за тобой? Ну, пожалуйста, — усмехнулся он.       Повторно, с удовольствием затянувшись, Шань сквозь прищур осмотрел Тяня с головы до ног, неожиданно Мо нашел в нем что-то настолько привлекательное и притягательное, что не мог оторваться. Дышать стало тяжелее, словно грудь сжимали тиски, и сердце как будто билось чаще. — Клининг? Не? — уточнил Мо, еще раз вспомнив о небольшом недоразумении на кровати. — Пожалей бедных уборщиц. — Все-таки упрекаешь меня? — Самую малость.       Предпоследние затяжки особенно грубо прожигали горло, и Шань запрокинул голову назад, выдохнув бесформенный клубок дыма. Че-е-ерт, что-то под ложечкой так приятно затянуло, что Шань усмехнулся этой паршивой ситуации и закусил губу, обнажая зубы в расслабленной улыбке. Довольный, счастливый, сидел и травил, травил взглядом исподлобья.       А Тянь смотрел в ответ спокойно и равномерно дыша, хотя на самом деле не так уж и равномерно, как это казалось с первого взгляда. Черную макушку посещало слишком много мыслей ежесекундно, причем самых разных. От того, что эта ситуация пиздец какая странная и сюрреалистичная, до того, что Тяня пиздец как интересовало, что там принял Рыжий, что он вдруг заговорил как человек, хотя недавно только огрызался бешеной псиной.       И в следующее мгновение в голову Шаня ударило неожиданной молнией, его сознание настолько помутнело из-за веселеньких таблеток, что контроль то возвращался на миллисекунды, то опять терялся с концами. Действие было настолько крышесносным, что Шань перестал, наверно, вообще думать о том, что он говорил, кому и как: — Хочешь отработаю? — склонил голову он набок, поведя бровью.       Ох, блять. Тянь аж вздрогнул и чуть не поперхнулся от такого предложения. В совокупности: взгляд, фраза, тембр голоса Рыжего в данный момент. Все это в совокупности натолкнуло Тяня на мысли отнюдь не приличные, слышать такое от Шаня было пиздец как неожиданно. Это сродни тому, что Тянь сейчас начал бы обзванивать всех своих бывших, вот настолько врасплох. Надо признать, Тянь даже растерялся и не сразу нашел, что ответить.       И тут, Тяня как волной накрыло. — Рыжик, ты что, вообще объебанный? — Тянь вдруг скорчился и расхохотался так, что болью в прессе отдалось. Он начал ржать, как припадочный, закрывая лицо руками, краснея, задыхаясь, со слезами на глазах. Тянь, наверно, лет сто так заливисто не смеялся, последний раз такое было с какого-то тупого чернушного мема в интернете. А тут, тут в несколько раз круче. — Ты че, ебнулся? — скептически взглянул на того Шань, сохраняя лицо почти безэмоциональным. — Это ты… — прерываясь на смех, пытался сказать Тянь, — похоже ебнулся… Ты бы видел, ах-хах, как это выглядело со стороны. — И как? — все с тем же недоумением спрашивал Мо, уже хмуря брови. — Бля-я, погоди, мне надо успокоиться, — пытался отдышаться Хэ, махая рукой перед собой. — Знаешь, от тебя слышать такое… Весьма… Эксцентрично, — улыбнулся Хэ, по-доброму смотря на Мо. — М-м, не сдохни от таких припадков.       На реплики Тяня и его поведение Шань как будто так и говорил про себя: «Дебил». — Теперь я должен загнаться? — спросил Мо. — Почему? — Ну, хуй знает плохо это или хорошо, что я эксцентричный, — пожал он плечами. — Просто необычно. А что, если я скажу, что это плохо, то ты можешь загнаться? — Не-а. — А честно? — Слово какое-то убогое: эксцентричный. Как будто диагноз. — Если бы я сказал, что ты своеобразный, было бы хуже. — Хуже было только, когда ты мне сказал, что я тупой. — Но это не так. Я же стебусь. — Да забей, я и так это знаю. — Я серьезно, — без доли усмешки сказал Хэ. — Откуда ты знаешь? — спросил Шань, на что Тянь сделался задумчивым и начал теребить блок сигарет в руках, как будто пытаясь отвлечься и найти в этом какой-то сакральный смысл. — Знаю. — Гонишь и переобуваешься на ходу. — Хочешь поговорить о самооценке? — Нет, — твердо сказал Мо. — Меня просто угарает с того, когда люди знают правду и убеждены в одном, а потом вдруг какая-то ахуеть, — вскинул руками Шань, пытаясь подобрать слово, — душевная ситуация и они такие: да не, ты норм, неважно, что я считал тебя гопником и презирал пять минут назад, ты ниче такой. — Ну так значит это люди придурки. — Теперь ты хочешь поговорить о самооценке? — В смысле? — Ты считаешь себя придурком? Ты же самый кайфовый чувак по мнению школы. — Ну ты же считаешь меня придурком, — усмехнулся Хэ. — Разве нет? — Мне кажется тебе на самом деле по барабану кто и че думает, ты же Тянь. — Эффект первого впечатления. На самом деле волнует, если бы не волновало, я бы не плясал под эту дудку. — Ха, — прикусил губу Шань в улыбке, взмахнув сигаретой. — Ты типа… Как это говорят в литературе: антагонист что ли? На самом деле злой и безжалостный?       Тянь вскинул бровями в удивлении, хотя он и сказал пару минут назад Шаню о том, что не считает его тупым на самом деле, это было чутка приврано, ибо Хэ все еще не переставал удивляться тому, что Мо мог разговаривать вот так: душевно и вставляя какие-то умные словечки, которые не совсем характерны для его речи, состоящей преимущественно из гона и матов. — А протагонист тогда кто? Ты что ли? На самом деле ранимый и добренький? — Вот это точно брехня, — повертел отрицательно головой Шань, окончательно затушив и так уже тлеющую сигарету. — Чем больше ты отрицаешь, тем больше мне кажется, что я прав. — Не-а, нет, — продолжал Шань стоять на своем. — Знаешь, мне кажется твоя проблема в том, что ты хочешь, чтоб тебя пожалели. — Че-е? Это с хрена ли? — Потому что ты прячешься, выставляешь себя нарочно в хреновом свете и при возможности пытаешься доказать это… — Это полная хуйня, — перебил Шань Тяня, сделав голос настойчивее. — Я из себя никого не строю. — Да-да, — отмахнулся Хэ. — Строишь, чтобы хоть кто-то тебе сказал, что это не так и ты самоутвердился. — Мне. Это. Не. Нужно. — ровно и с расстановками сказал Мо. — То есть ты хочешь сказать, что каждый раз, когда я тебе говорю, что ты тупой, ты реально загоняешься? — Нет. Не загоняюсь. — Ну так потому что ты и так знаешь, что это не правда, иначе ты бы не забивал на это хуй, — с усмешкой и повысив тон, заявил Хэ. — Я знаю, что это правда и поэтому забиваю хуй, — скрепя зубами, выдавил из себя Мо. — Ты врешь сам себе. — Блять, — не выдержал Мо. — Ты просто пиздец, как меня бесишь. Хули ты такой душный? — со злостью сжал окурок между пальцами. — Тебе мало внимания или че? — Нет. — Тогда какого хуя? Почему тебе надо обязательно взять и вывести? Ты по-другому не умеешь? — А ты? — Расселся тут, блять, весь из себя такой деловой ублюдок, — выплюнул Шань, а его ноздри раздулись от злости. — Решил, что шаришь в психологии? — Мудак, теперь еще ублюдок, — продолжал нагло и едко усмехаться Тянь. — Рыжик, иди поспи. — Да ну тебя нахуй! — напоследок выкрикнул Шань, кинув окурком в Тяня, а тот с сардонической улыбкой проводил силуэт Шаня, который буквально выбежал за дверь и хлопнул ею, кинув громко сквозь дверь вдогонку: — Конченный!       После этого Рыжий и вправду пошел искать место поспать, но не потому что так посоветовал Тянь, а потому что реально уже заебался. После таких приходов неудивительно, что Шань чувствовал себя разбитым и уставшим, глаза слипались, а из тела как будто последние силы выжимались с каждым шагом. Хотелось уткнуться уже куда-нибудь, лишь бы не сидя и не стоя, но вокруг все еще было много людей, они как рой ос кружили и жужжали, не замолкая ни на секунду. И Шань бы рад отправиться домой, вот только он вообще не в том состоянии, чтобы херачить через полгорода к себе, а такса уж больно дорого стоила.       Поплутав по хоромам, Шань пару раз наткнулся на трахающихся и блюющих молокососов — зрелище не из приятных, и хотя сам Шань не лучше, ему было на это совершенно похер, потому что если он может считать всех конченными придурками, то он будет так считать. Одно не радовало, что если взять в сравнение Шаня, то сегодня он был просто блюющим молокососом. Прискорбно, но Мо сегодня остался без секса, а, может, оно и к лучшему, тем меньше внезапных венерических букетов.       Не найдя ничего лучше дивана в каком-то длинном коридоре, возле стеклянных окон, Шань стряхнул крошки от чипсов и лег, согнувшись. То, что он не мог вытянуть ноги полностью — дело второстепенное, ибо то, что он вообще нашел куда лечь — уже большая удача. Мо даже не уловил тот момент, когда провалился в сон, казалось, что как только он головой дотронулся до мягкого полотна, то сразу же вырубился.       И Шань обычно спал крепко всегда, так, что хрен разбудишь, но то ли сон, то ли явь, Мо уловил тихое, бережное: «Спи». И невесомое движение по своим коротким волосам.       А потом так же резко, как он заснул, он так же резко проснулся от какого-то хлопка за дверью. Солнечные лучи были такие яркие и слепящие, что Шань сначала не понял где он. Мо еле как продрал глаза, закрываясь рукой от солнца. Он поморгал пару раз, в глазах был как будто мелкий, стеклянный песок, их жгло и неприятно щипало, словно все сосуды полопались. Голова же предательски ныла распирающей, колющей и острой болью. Вообще в целом, Шань себя ощущал так, как будто он вчера не пил, а хуярился головой об стену, попутно прокатившись по асфальту, потому что ко всему прочему, еще и кости с суставами ломило.       Но все эти нюансы отошли на второй план, когда Шань оглянулся по сторонам и до него, наконец, дошло где он. И вот тут он вообще нихера не понял, потому что в памяти возникало одно, а по факту было другое. Он помнил, что он заснул на диване, но при этом сейчас он проснулся на мягчайшей кровати с видом на еще сонный Гуанчжоу.       Мо вздохнул и тщательно протер глаза, убирая остатки сна. Он сжал в руках постель и та как будто даже хрустнула, она была белоснежная, такая же ослепительно чистая, как пробивающиеся лучи через широкие, панорамные окна. Он провел взглядом по комнате, обводя каждый изгиб: мебели было немного, шкаф да пару тумбочек, не считая кровати. Минимализм в чистейшем виде, глазу не за что было зацепиться, но тем приятнее, никакого визуального мусора.       За этим наблюдением Шань не сразу заметил, что он был по пояс обнажен и это слегка его озадачило, но он быстро нашел свою кофту аккуратно сложенной на одной из прикроватных тумбочек.       Шань поднялся с кровати, она была достаточно высокая, когда его пяты коснулись пола, он почувствовал приятную текстуру. Подойдя вплотную к окнам, он не без восхищения оглядел город. Не каждый день Мо просыпался с таким видом. Этаж был очень высокий, крыши домов поменьше были как будто на уровне вытянутой руки. Солнце красивой золотистой канителью отсвечивало в посторонних окнах, и это было похоже на морской пейзаж, вот только вместо моря — безликие высотки. Здание было окружено такими же многочисленными, хищными небоскребами и им было не видно конца. Прищурившись, Шань заприметил о-очень маленькие движущиеся черные точки, это, видимо, были люди, которые спешили на работу. Забавно.       Недолго Мо любовался видом, потому что желудок предательски заурчал, жрать хотелось невыносимо, но еще больше — пить. Воды. Да и вообще хотелось принять обезболивающие, мозги распухли еще больше, да и подташнивало до сих пор немного.       Шань осторожными шагами подошел к двери, почти бесшумно открыл ее и выглянул. Пусто и от этого стало как-то легче. Шань на цыпочках направился в кухню-гостиную и еще больше его удивило то, что вокруг все было вылизано до скрипа, словно «вчера» и вовсе не было. Пол блестел и отражал свет, воздух был увлажнен и витал аромат чистящей химии, пространство было большое и от этого Мо чувствовал себя одновременно и свободным, и на блюдечке.       Подойдя к шкафчикам, он начал рыскать в поисках аптечки и попутно якобы случайно заглянул в холодильник. В самом деле, Шань не планировал хозяйничать, но желудок требовал, да и вообще, Тянь же приперся со своим отцом к ним домой, а Мо чем хуже? Они теперь, считай, без пяти минут семья. От «огромного обилия» еды Шаня не то чтобы настигло разочарование, скорее непонимание как вообще живут эти богачи. У них в семье, где Юи зарабатывала гроши, и то продуктов было в излишке. «Заебись вообще», — фыркнул Мо, но все-таки достал пару-тройку яиц, какую-то зелень с луком, соевый соус и-и-и он нашел в морозилке креветки, что было просто отлично.       Засучив рукава, Мо наугад открыл первый попавшийся ящик в острове и нашел там столовые приборы с миниатюрными тарелочками. Начав проводить кулинарные манипуляции, уже разогрев даже масло на сковородке, Мо вспомнил, что самое главное — специи, он так и не нашел. Поэтому, пока масло во всю шипело и плескалось на сковороде, он очень быстро начал искать специи. И это вообще какой-то абсурд, потому что их нигде не было. — Что-то ищешь? — неожиданно раздался голос позади, и Шань вздрогнул.       Обернувшись, он увидел Тяня, и взгляд Шаня ненароком зацепился за подкаченный пресс и натренированные мышцы рук. Шань на момент забыл как дышать, потому что ситуация была очень неловкая. Тянь был нагой по пояс, завернутый снизу в полотенце, а капли воды отблескивали и стекали по его бледным рельефам, впитываясь в махровую ткань. Черные волосы были такими же влажными, а еще взъерошенными, но это еще больше придавало дикости. Волосы казались еще чернее, чем прежде и пряди свисали на глаза, будто обращая внимание на черную окантовку из ресниц.       Тянь усмехнулся то ли с молчания, то ли с растерявшегося взгляда Шаня. Он подошел к холодильнику, достал оттуда предварительно нарезанные дольки лимона и, набрав в стакан воды, бросил их туда. При каждом глотке кадык Тяня шевелился, а капли с волос продолжали падать на длинную шею, медленно переходя в ямочки ключиц. «Не смотри, не смотри», — всплыло у Шаня в голове. — Ты язык проглотил? — А, не, — опомнился Мо. — Специи, я ищу специи. — Ну, ты их не найдешь, потому что у меня их нет, — пожал плечами Тянь. — А если нужны соль, перец, то вон солонки стоят, — Хэ кивнул в уголок.       Шань обернулся и вправду, солонки стояли на видном месте, не заметить их мог только слепой. Мо сглотнул и выдохнул тихое: «Блять». Но Тянь слишком хорошо слышал, поэтому он улыбнулся краешком губ, и увел черный взгляд с Шаня на шипящую сковородку.       Шань схватил солонки и на глаз сыпанул соли с перцем, еще и от души соевого соуса, в руках почему-то возник тремор, который Шань не мог унять, как бы не хотел. — Дрожишь? — Нет. — Я же вижу, что да. Ты меня испугался? — Кому ты нужен. Я вчера слишком много выпил. — М-м, — понимающе приподнял подбородок Тянь. — Не то слово. — Я в курсах, что я тебе заблевал кровать, не заебывай. — Да я не об этом. — А о чем? — Ты вообще ничего не помнишь?       Шань замолчал, перебирая в голове вчерашние расплывчатые отрывки. Все было очень смутно и перемешано, прям как омлет, который сейчас взбивался венчиком. — Освежить тебе память? — Ну давай, хули, — смело сказал Мо, попутно обжаривая креветки. — Ты вчера говорил, что хочешь отработать. Помнишь? — Так… И? — сердце от чего-то чаще забилось, и в груди загулял страх. — Ну, — приторно хихикнул Тянь, обходя остров и длинным пальцем елозя по столешнице. — И отработал. — В каком смысле? — В самом раскрепощенном, — оперся он на столешницу. — Ты в зеркало не смотрелся? У тебя вся шея в засосах. — Че блять? — опустил хмурый взгляд Мо, потирая шею, в отражении ножа он и вправду увидел многочисленные красные отметины на коже. — Да я сам в шоке, честно говоря, не ожидал от тебя такого, Рыжик, — продолжал двусмысленно улыбаться Тянь, прислонив стакан к виску и глядя на Рыжего исподлобья. — Че не ожидал, ты о чем вообще? Причем тут ты? — Ну как же, ты и я, в одной кровати…       Какая-то нить повествования начала прослеживаться в голове. Диван, какие-то движения, хватка за руки, потом резко мягкий матрас и вот уже холодок по плечам, Шань без кофты, легкое движение по волосам и чужое дыхание возле уха, оборванная фраза. — Так блять, стоп. Ты щас че, угараешь? — посерьезнел Шань. — Давай без шуток. — А я не шучу.       Шань стоял с лопаткой в руке и вообще, похоже, забыл зачем ему лопатка, потому что он пялил на Тяня самым тупым взглядом и просто моргал, как будто до него доходило произошедшее. Дыхание сделалось учащенным, зубы крепко сомкнулись, желваки напряглись, а потом лопатка прямиком полетела в Тяня, но тот вовремя увернулся. — Эй, поаккуратнее, тут вообще-то недавно прибрались. — Ты че? Охуел? — зло выплюнул Шань, приподнимая брови. — Вчера ты был куда вежливее, солнышко, — подмигнул Тянь. — Сука, я же тебя щас урою, — предупредительно сказал Шань, на что Тянь сделал нарочито невинное лицо. — Повторяю: лучше не шути так. — А мне казалось, что тебе понравилось, — задумчиво и с ноткой разочарования сказал Тянь. — Ты ведь… Просил еще.       Тут уже нервы Мо не выдержали, они натянулись до предела и порвались, потому что в следующую секунду, он, накрытый состоянием аффекта, просто как будто перелетел этот остров. Он в мгновение оказался рядом с Тянем и ладони сжались в кулаки, он замахнулся первый раз, но промазал, а второй удар Хэ умело перехватил, но Мо и не планировал останавливаться. Он был раскален до самой высокоградусной температуры и перед глазами не видел ничего, кроме слов «уничтожить к хуям». Шань сопротивлялся изо всех сил, но Тянь был сильнее, тот подавлял любое движение Шаня. Как бы Мо не пытался вырваться, становилось только хуже, Тянь как зыбучие пески, чем больше противишься, тем быстрее засасывает. В конце концов Шань оказался прижатым к острову, а его кисти рук пережаты умелым захватом Хэ. — Эй, ты же не по-настоящему разозлился, — спокойно и с ухмылкой начал Хэ, нависая над Мо. — Не трогай меня! — с трудом выкрикнул Мо, все еще пытая надежду вырваться. — Не воспринимай все так серьезно. Никто не умер.       Тянь начал ослабевать хватку, постепенно разжимая пальцы, и Шань тут же выдернул руки, ловя момент, он схватил со столешницы нож и направил его на Тяня, Хэ быстро попятился назад, выставляя перед собой руки. — Э-эй, спокойно. — Я тебе сказал, блять, не трогай меня! — начал размахивать Шань ножом. — Все-все, я больше не трогаю, — отрицательно закивал он. — Решил ко мне лезть?! Че с тобой не так, сука?! Че у тебя за проблемы?! — Шань, положи нож, я пошутил, — ошалело начал оправдываться Хэ. — Решил ко мне, сука, лезть? — настойчиво и злобно с четкой расстановкой переспросил Шань, а его голос приобрел нездоровую хрипотцу и готов был вот-вот сорваться. — Нет, нет, я правда пошутил, Шань, — испуганно твердил Тянь. — Правда пошутил, мы с Цзянем тебя перетащили на кровать и уложили спать, а потом они с Чжанем ушли.       Зрачки Шаня были сужены и походили на маленькие бусины. Взгляд был отчужденный, свирепый и неподвижный, грудь Шаня то подымалась, то опускалась. Вены вздулись и пульсировали от накатившей злости. Каждый его вдох через нос был глубоким и насыщал кислородом легкие полностью, выдыхал он уже через рот. Он продолжал крепко сжимать рукоять ножа. Затем он задышал еще чаще, а его рот начал кривиться и подбородок дрожать, глаза покраснели и налились слезами. Мо сглотнул и чаще заморгал, уводя взгляд вверх. Но это не помогло, потому что он шмыгнул носом, и слеза отпечатала влажную дорожку на его щеке, которую он тут же утер рукавом. Слезы покатились градом, и Шань уже ничего не мог сделать. Нож выскользнул из рук и рассек воздух характерным металлическим звуком. Мо прислонил ладони к лицу, его щеки и брови мгновенно розовели.       Тянь был обескуражен, он всегда холодно реагировал, если кого-то вдруг доводил, но тут что-то внутри засаднило и закровоточило, как будто кусок души вырвали. Он смотрел на Шаня и боялся пошевелиться, не то, что слово вставить. — Чтоб ты сдох, — со всхлипом сказал Шань. — Че т-ты вообще ко мне приебался? — Я настолько тебе противен? — спросил Тянь, не отводя внимательного взгляда от Рыжего.       Шань молча возвратился на ту сторону острова и грубо выдвинул ящик, что аж приборы издали звон. Он достал из ящика новый нож. Из-за пелены слез видеть было трудно. — Да, — уверенно отчеканил Мо.       Четко и ясно. От этого никакой бум у Тяня не произошел, другого ответа он и не ожидал. Собственно, это же очевидно, что Рыжий его презирал и ненавидел. Только сейчас гораздо хуже, Хэ вообще не планировал его так доводить. Он осекся и перегнул палку, и получилось то, что получилось. Хотелось как-то, конечно, попробовать успокоить, но это лишнее и с Рыжим не прокатит.       В воздухе запахло горелым, пока происходил весь этот переполох, креветки слишком долго томились на одной стороне. Шань резко дернул сковороду и подкинул креветки, после они вновь плюхнулись в масло и обжаривались уже с другой стороны. Только все это было ни к чему, Шань уже понял, что это бесполезно — они подгорели и потеряли свои истинные вкусовые качества. Еще немного и они превратятся в твердые угольки. Будет не вкусно.       Но по какой-то причине, Шань продолжал нарезать лук. Он хотел успокоиться и готовка была самым хорошим успокоительным в этой ситуации. Нож случайно соскользнул и наточенное лезвие прошлось по пальцу, оставляя небольшой порез и секундные болевые ощущения, Мо отряпнул руку и шикнул, тут же прислонив рану к губам и слизывая кровь. — Блять… — Порезался? — рискнул спросить Тянь. — Херня. — Дай взглянуть. — Сам разберусь. — Давай я принесу аптечку? — Обойдусь.       Тянь не решился настаивать, а Шаню это и не нужно было. Шань зажевал губу и вдумчиво оглядел досточку с луком и сковородку. И вдруг возникло напирающее чувство внутри, что Шань больше не хочет ничего делать. Мало того, что это было бессмысленным. Уже. Настроения особо не было, единственное, что сгладило бы сейчас ситуацию — это если бы Мо ушел отсюда и поскитался по улице под дождем, считая каждый шаг под музыку. Но небо было таким ясным, и погода совсем не сулила дождя.       Шань выдохнул и натурально психанул, он с грохотом швырнул нож и выключил плиту, сопровождая это мыслями: «Готовить еще для этого ебанутого, ну-ну, заняться больше нечем». — Ты уходишь? — задал тупой вопрос Тянь. Это и так было понятно по ускоренным шагам в коридор. — Ага, — небрежно ответил Шань.       Тянь поспешил за Шанем, сам не понимая почему, но Хэ отяготило какое-то удушающее чувство вины. Только-только просвет и опять он все испортил своими издевками и стебом. Язык бы прикусить, а рот заклеить. Дурак. — Тебя проводить? — Че? — хмуро посмотрел он на Тяня, завязывая шнурки. — Отвали.       Тянь понимающе натянул повинную улыбку, ну, конечно, сам дебил. Без проблем. Но он все еще надеялся как-то загладить и спасти безнадежную ситуацию. Хэ снял с вешалки свою черную олимпийку и протянул ее Рыжему, а тот непонимающе приподнял бровь. — Нахера? — Надень. — Нахера? — повторил Мо. — Там сегодня прохладно. — Не надо, — отмахнулся Шань и встал, разворачиваясь к двери, но через секунду остановился, как вкопанный. — Шань… Пожалуйста…       И, шагая по улице, Шань не мог поймать тот момент, когда вдруг его настроение поднялось. С приходом дождя ли? С мутными лужами и ясными отражениями? Или по какой-то другой причине? До магазина оставалось идти всего минут двадцать. А по внутренним ощущениям сегодняшнее утро уже и не казалось таким дерьмовым. Он чувствовал едва уловимый аромат крепких духов и оттого было как-то неспокойно, но не в плохом смысле. Шань ощущал присутствие Тяня, хотя поблизости его не было, тот словно шел за ним, обдавая теплом спину. И в такой холодный вечер Мо нашел это одновременно пугающим и уютным. Он сунул нос в воротник и на секунду прикрыл глаза. И Шань до сих пор злился на Тяня и будет злиться еще очень долго, но… При всем прочем, Шань не злопамятный и, блять, дебильная улыбка накрыла губы, и Шань начал сам угарать с того, какая абсурдная ситуация была утром и насколько он себя повел, как истеричка, и насколько у Тяня все-таки ядовитые и идиотские шутки. А его реакция была просто бесценна, Мо вообще не ожидал, что Хэ испугается. Это было чертовски забавно. «Мудак», — вновь обозначил ругательством он Тяня. — Ты попробовал то, что я тебе давал? — Ну… Было неплохо.