Rejection — Отторжение.

      Чимин всегда был самовлюбленным парнем, себе на уме, любил внимание и обожал, когда его хвалят, но в то же время в нем жил робкий и нежный мальчишка. Только вот парень очень редко показывал миру эту часть себя, хоть и пытался казаться милым ради фансайта. А на самом деле его сценическая жизнь глобально отличалась от той, что за кулисами. И сейчас он был тем, кто находится в полной власти одного человека, ему не было стыдно подчиняться Юнги. Чимин всегда хотел сделать что-то для него, хотел видеть его счастливым и быть причиной его хоть и редкой, но самой искренней улыбки. Но будь он проклят, если задумывался ранее, что больше всего на свете он будет хотеть удовлетворять похоть Юнги. Чимин и не подозревал, что это будет так приятно — делать что-то ради его довольства.       Сглотнув комок нервов, что застрял в горле, он выдохнул в попытках успокоиться. Да, он и вправду был возбуждён после его сообщений, он не мог лежать там спокойно, тем более, когда он с ним разделяет один воздух в комнате, и этот тусклый свет от телевизора, придававший комнате особую атмосферу, добивал Чимина окончательными ударами.       Юнги и Хосок сидели на полу, устланном одеялами, а их головы придерживала подушка, которая упиралась в нижнюю часть кровати. Чимин почти не видел их, только ноги, выпирающие за кровать. Он несколько раз осторожно поднимался, опираясь на локти, чтобы взглянуть на Юнги. И, к счастью, тот ни разу его не спалил. Чимину было холодно, хоть температура в комнате и была довольно-таки высокой. Он снова выдохнул и чуть спустил с себя штаны. Изначально он думал быть максимально тихим, но теперь, когда Юнги сам попросил его... Он хотел быть услышанным Юнги, чтобы его фантазия могла расширить свои границы. Чимин не видел лица Юнги и не слышал ни одного шороха с его стороны, даже не мог представить себе его реакцию. Наполненная шумом телевизора и глухим сопением Хосока комната, казалось, не выдержит в себе напряжение между разрывающимися от желания Юнги с Чимином.       Не долго думая, он стянул бельё, немного усмехнувшись своим мыслям, в которых он услышал от Юнги — «Чего ты такой медленный?!». Закрыв глаза, он выключил все мысли кроме одной: «Я люблю его».       Чимин считал, что должен сделать это лучше, чем когда-либо, потому что его слышит, а, возможно, и видит, любовь всей его чёртовой жизни. Дрожащей рукой он дотронулся до себя и начал медленно водить рукой вверх-вниз. Его собственные руки казались ему чужими, все было не так, как раньше, он чувствовал что-то невероятное, будто он сейчас выступает перед миллионной аудиторией, отчего адреналин гонял по всему телу. Если раньше, чтобы настроиться на нужную волну, ему приходилось потратить несколько минут упорной работы рукой, то сейчас его довольно-таки быстро начало накрывать. Как бы он ни пытался, голову не покидало лицо Юнги, неодобрительно смотрящее на него, от которого Чимину хотелось больше выложиться, показать себя. Он ерзал в кровати и стал очень шумным. Юнги только усмехался, но ничего не говорил. Его не могла не радовать смелость парня и его послушность. Он немного приподнялся на локти, чтобы увидеть его, и, не будь тут Хосока, от Чимина, наверное, не осталось бы и живого места. Тот начал все громче постанывать, совсем забыв о присутствии Хосока в комнате.       — Ах, — шепотом выпалив, когда начал ускоряться, ибо он находился на пике. Его тело тряслось, а мурашки покрывали его, будто он впервые делал себе приятно.       И как он вообще согласился на это? Почему так быстро поддался? Похуй.       — Юнги... — простонал он, поняв, что сейчас кончит.       А Мин уже давно закончился, как человек, и начался, как придурок, который сейчас вышвырнет Хоби и вытрахает все черти из бессовестного Чимина, который «СЛИШКОМ ТИХИЙ, И ЕГО ВООБЩЕ НЕ БУДЕТ СЛЫШНО».       Сука. Я хочу его.       Чимин через несколько секунд томно выдыхал, его грудь бешено вздымалась, пытаясь восстановить дыхание. Сейчас ему было слишком наплевать на все.       — Я так сильно люблю тебя. — Прошептал он, поворачивая голову в сторону, где лежал Юнги. Точнее, только его ноги, которые мог видеть Чимин. Не услышав ничего в ответ, Чимин даже не разочаровался, он привык, он знал, кого полюбил и знал, на что идёт, но ему было обидно до слез. Он немедленно натянул на себя одеяло и, подняв под ним свою одежду, повернулся к стене, прикрывая глаза, из которых полилась застывшая до этог, слеза. Его тело дрогнуло, когда он услышал захлопнувшуюся дверь.       Он ушёл.       Через несколько минут, пытаясь не выдать свои всхлипы, он прикрыл лицо ладонью. И вдруг на его телефон пришло уведомление.       Suga — Я тоже.