Rejection — Отторжение.

— Чимин! Играй нормально! — Я же делаю, что могу, ты — профи, и мне тебя не уделать! — парень махнул на него рукой и бросил джойстик на пол. — Ты такая зануда, если чего-то не захочешь, хер сделаешь. — Да ты чего заладил? Я и вправду хотел выиграть! — Неправда, ты играть даже не хотел. — Чон, не раздражай меня! — Да ну тебя, пойду онлайн сыграю. Нафига только притащил все это. — Его уставшие от бессонницы глаза недовольно закатились. — Поиграй с Тэхеном; или ты все ещё избегаешь его, делая вид что не избегаешь? — он ехидно подмигнул, доставая из холодильника пакет молока. — Опять за своё? Я не избегаю его! — Ну да, поэтому не выходишь из своей комнаты и даже еду заказываешь до двери, — он отпил глоток. — Какое это отношение имеет к Тэхену? Я выходил и вчера ночевал у родителей, если ты не заметил. — Ладно-ладно. Ты хотя бы отоспись, что ли, чтобы убедительнее выглядел. — Он со смехом выскочил с кухни, когда Чонгук прицелился в него бутылкой из под колы. — Я не избегаю Тэхена! — крикнул он вслед Чимину. — Да-да, — саркастично засмеялся Пак.. Чонгук собрал приставку, убрал посуду и коробки от пиццы, после чего поднялся к себе. Он сел за компьютер, чтобы запустить игру. Но пока тот загружался, его невольно занесло в раздумья. Я же не избегаю его. А когда я видел его в последний раз? Как он себя чувствует? В его сознание ворвались воспоминания о том дне: — Что ты сделал? — вскочил Тэхен, когда Чонгук разъяренный зашёл в комнату. Он не отвечал ничего; пройдя мимо напуганного Кима, он со всей злостью ударил кулаком в стену. — Чонгук! — Тэхен подбежал к нему, и еле он дотронулся до его спины, как тот пресек его действия. — Не трогай. Меня. — Чонгук пр-просто сядь. Давай поговорим нормально. Ты же не натворил ничего? — Я? Я не натворил, это ты натворил. Черт! — он снова ударил стену несколько раз, но только ладонью. — Нет, просто пойми, что так полу-... — Вот только не начинай, «я не хотел, так получилось, прости.» Не надо всего этого! — Я не это собирался говорить. — А что ты собирался говорить? — Чонгук подошёл к нему. — Я-я хотел просто... Сказать, что чувствую к тебе что-то... — он несколько раз проглотил нахлынувший ком. — Чувствуешь? Неужели? А я думаю, что ты ни к кому ничего не чувствуешь. Кроме как к себе! Для тебя важно только твоё желание, только твои нужды, только твой, блять, член! Ты захотел Юнги, но не получил его, и вот бесишься. Наш принц ведь привык получать все. А я? Я на что тебе? Я нужен был для самоутверждения? Или это отместка — вот, смотри, Юнги, я кому-то нужен, если не тебе. Что это, Тэхен? — он бросил испуганного парня на кровать и повис над ним, расставляя колени по обе стороны. — Гук, ты не знаешь, о чем говоришь... — тело старшего дрожало. — Я знаю, о чем говорю! Почему ты не разрешил мне трогать себя? Почему я не мог провести эту ночь с тобой? Только он? Тебе только он нужен? Почему ему можно было тебя целовать? Он только поцеловал? Или он тронул тебя? — его рука скользнула под пижаму, на грудь Тэхена. — Тут? Он трогал тебя тут? А может, тут? — рука оказалась под штанами, и Тэхен задрожал сильнее. — А может ещё где? Почему, блять? Почему ты позволил это? — он схватил Кима за подбородок и презренно осмотрел его лицо. Тэхен отдёрнул его руки. — Прошу, прекрати это! Ты слишком много выпил. — Попытался встать. — Не слишком много, раз я все ещё ощущаю, как мое сердце разрывается. — Чонгук, я не хотел этого, я не чувствую к нему ничего. Клянусь! У меня с ним все кончено. — Он коснулся лица младшего. Но тот сразу откинул его руку. — У нас с тобой тоже. Для Тэхена эти слова прозвучали как самый сильный гром в его жизни. Будто небо разорвалось на огромные две части, и звук молнии эхом отдавался в ушах. — Не говори так, Гук. Младший встал и прошёл к двери. Он задержался всего на секунду и посмотрел назад. — Совет на будущее. Никогда не заставляй того, с кем ты будешь строить отношения, чувствовать себя униженным. Твоё поведение — его честь.

***

Да. Может, я и перегнул по пьяни, за что мне действительно было стыдно. Я обошёлся с ним ужасно. Но я могу оправдать своё поведение, а вот его не смог. Я все ещё не понимал, почему он сделал это. Он извинился, но я даже не смог в глаза его посмотреть... Конечно, нам пришлось примириться, ведь мы должны вместе работать, и Чимин очень беспокоился за нас. А ему я и так немало сказал, и хотя бы ради него мы должны были забыть обо всем, что было. Всё время мы притворялись, будто ничего между нами нами никогда и не было, как в прошлом. Будто мы хорошие друзья, которые никогда не спали вместе. Которые никогда в слезах не шептали имена друг друга перед тем, как уснуть. Которые никогда не были влюблены. А он был влюблён? Нет ведь. Только я. Чонгук слегка дрогнул, когда компьютер подал звук включения. Его взгляд невольно упал на шкаф, в который он в одну из ночей после их расставания закинул письмо, которое Тэхен принёс, не сказав ничего, вручил ему и просто ушёл. Этот же закатил глаза и собрался порвать его, но вместо этого со злостью кинул в этот самый шкафчик. Прошла почти неделя с тех пор, стоит ли вообще зацикливаться на этом? Может, прочитать? А что нового он там написал. Типичные извинения, наверное, а я точно не хочу это читать. Нет. Прочту. Он же заслужил хотя-бы это? Парень распечатал письмо на котором красовалось две подписи, одна из которых перечёркнутая. «От Ви». «От Тэхена!» Привет. Прочти до конца, пожалуйста. Для меня стало какой-то привычкой писать свои мысли на бумаге. И если я смогу передать тебе все, что я хотел, а ты поймёшь это, наверное я, к счастью, обрёл эту привычку. А хочешь знать, каким было мое первое письмо? Оно было прощальным. Это было даже не письмо. Предсмертная записка. И это было самым глупым поступком за всю мою жизнь. Но с другой стороны, и самым верным. Я хочу все тебе рассказать. Я влюбился в Юнги, точнее, я думал, что влюбился. Откуда я вообще знал, что такое любовь? Для меня все было сложно, я ненавидел себя в те времена, когда мы были трейни. Я притворялся, что меня ничего не задевает, но это было не так. И знал это только он. Его заботу я принял за какую-то симпатию. Но я не могу винить себя, я должен был цепляться за что-то, иначе сломался бы. Таким образом я придумал себе эти чувства. Всегда и везде смотрел на него, думал о нем. Не представлял свою жизнь по-иному. Но однажды я узнал, что все, что я думал о нем — это всего лишь иллюзия. Он казался мне лицемером. Он сделал кое-что, за что я никогда не смогу простить его. Но я никто, и не имею права судить кого-то. Я знаю, что это его дело, и ему тоже приходится непросто. Прошу, не спрашивай меня, о чем я говорю — это не мой секрет и я не могу его раскрыть. Как бы сильно не хотел, я бы сделал это хотя бы ради себя, чтобы освободиться от этого. И вот, сломанный, разбитый, возвращённый в реальный мир, который до этого я видел сквозь розовые очки. Я не смог с этим справиться. И захотел закончить всю боль. То письмо было написано ему о моих чувствах. Спросишь? почему я не написал в том письме всю правду? Потому что я хотел? чтобы меня запомнили не как крысу? которая лезет в чужие дела, а хотя бы как влюблённого. Это было единственным светлым, что я видел в себе. Я был таким придурком. Помнишь тот день? Ты так просил меня не ехать. Так сильно обнимал меня. Будто знал, что это — в последний раз. А может, я внушил это себе. Если честно, в тот момент я понял, что ты делал это с такой же силой каждый день. Просто я был слеп. Я ощутил что-то странное внутри себя, будто я мог остаться, будто я хотел остаться. И моментально меня накрыл страх, что я опять начинаю строить иллюзии... Я мигом убежал к Хосоку, ведь, посмотри я ещё раз в твои глаза, не смог бы уйти. Хоби отвёз меня домой, он заметил, что я потерян. И всю дорогу говорил со мной о тебе, что у нас все будет хорошо, чтобы мы просто держались вместе. Если честно, я так ненавидел Хосока в тот момент, что мне хотелось с ним же съехать с моста. Зачем он говорил о тебе, когда я не хотел жить?! Когда мы доехали, он вылез и сильно обнял меня. Я все ещё ощущал боль, и она становилась все сильнее, когда я понимал, что хочу оставить вас, тех, кто меня так любит. А все, что я видел, так это не дальше своего носа. Себя и Юнги. Я ходил по тёмным переулкам, держа в руках восемь писем. Семь для мемберов и одно для семьи. Но знаешь, что было странным? Каждое письмо я пытался прокручивать у себя в голове, чтобы уточнить, не забыл ли я что-нибудь. Но я не мог вспомнить ни одно, даже то, что написал Юнги. Кроме твоего. Я хотел распечатать его и написать о том, что я чувствую, о том, что ты мне дал, миллион слов, которые я хотел приписать… Но я не мог. Чтобы заглушить своё желание приехать к тебе, я много выпил. Кинул все письма бармену, дал деньги и попросил передать их Юнги. Так я сбежал от этого. Когда я стоял на обрыве, и те лекарства, которые выпил, начали разрывать мой желудок изнутри, я думал только о твоейулыбке. О том, как скоро после моей смерти она снова коснётся твоих губ. Простишь ли ты меня. И я понял, что не хочу умирать. Я не хотел умирать. Нет, я умер уже. Но хотел вернуться, чтобы увидеть тебя хотя бы ещё раз. Тогда я понял, что это и была любовь, Чонгук. Я глупо верил, что мои навязчивые мысли были любовью. Когда тот, кто ею был, это Чонгук. Я помню, как смирился и говорил себе: «Ты это заслужил, теперь Чонгук отомщен, ты наказан за то, как поступил с ним.» Я смирился и представлял твоё лицо, мирное, спокойное. Был готов. Но вдруг появились люди, кто-то коснулся меня и я подумал, что это ты. Я так сильно кричал: «Чонгук! Чонгук!» И эта тётя отвечала мне: «Сейчас отведём тебя к нему, только держись.» После этих слов я отрубился, но внутри я боролся, боролся, чтобы выжить. Никогда не смогу забыть этот момент. Да, я не говорил тебе о своей любви ни разу даже после этого случая. Я боялся, что если произнесу это вслух, ты тоже исчезнешь. Думал — а вдруг это тоже я придумал себе? Но в ту ночь, когда ты вырвался из моих рук и побежал в их комнату, твой взгляд наполненный яростью и болью… Боже… Я задыхался, мне было хуже, чем когда я умирал. Тогда я был полностью уверен, что, чем принести тебе каплю боли, я согласился бы быть мертвым. И даже когда ты пришёл, хотел тебе все сказать. Но не смог. Не смог произнести эти чёртовы три слова которые звучат так заезженно, хотя означают для меня весь мир. Я не хотел целовать его. Все было так быстро и непонятно. Я мог бы соврать, сказав, что не ответил на поцелуй, и все это его вина. Но я больше не хочу врать тебе, не хочу ничего скрывать. Я ответил на него, и только потому, что хотел вырвать из себя прошлого Тэхена, хотел показать ему, что я ничего не чувствую, ни к кому, кроме тебя. И я показал. Я разрешил ему поцеловать себя. Но это был нож в прошлого меня. Теперь его нет. Я новый, я твой. Каждый раз, когда мы лежали с тобой, и ты смотрел на меня, будто я действительно чего-то стою. Я хотел сказать тебе все, о чем думаю, все, что меня терзает. Но я не мог. И сейчас я так жалок, могу только написать это, могу только причинить тебе боль этим жутким письмом. Но... Я люблю тебя, Чонгук. Всем своим ничтожным существованием. Из рук шокированного Чонгука выпали исписанные бумаги, некоторые листы были искажены местами — видимо, Тэхен немало плакал, когда писал это. Парень вскочил и помчался к тому, кто все это время так покорно ждал его. — Тэхен! — Чонгук, даже не постучавшись, забежал в комнату, погружённую в темноту. Он не услышал ответа. — Ты тут? — нащупал выключатель и врубил свет. Тэхен спал, свернувшись в комок, его челка спадала на подушку, оголяя чудесные брови и густые ресницы, а красные губы были поджаты, будто он на что-то обижен. — Боже... Ты спишь. — Чонугк выдохнул. Будто после прочтения письма он думал, что с ним что-то не так, будто он думал, что Тэхен прямо сейчас стоит на этом обрыве, а Чонгук бежал, чтобы спасти его. Он выключил свет. — Мне так жаль, мне так жаль... — шептал парень, забираясь к нему на кровать. Лёг позади него и обнял за спину. Слезы, так долго державшиеся в глазах, наконец покатились вниз. Парень пытался не разбудить его, но хотел прижаться к нему максимально близко. Они лежали так несколько минут, но вдруг Тэхен зашевелился. — Чи-чимин? Это ты? — он немного приподнялся на локти, но снова рухнул на кровать. — Иди в свою комнату, мне и так жарко! — он оттолкнул парня и устроился поудобнее, закидывая ногу поверх ног Чонгука. Младший поспешно вытер свои слёзы, несколько раз нервно растормошил волосы, прежде чем заговорить. — Это я, Тэхен... — еле слышно произнёс он, смотря в потолок. — Заткнись хотя бы, если не выходишь! — пробубнил парень. Чонгук выпалил смешок, и, вытерев последнюю слезу, повернулся к нему и устроился так, что их лица были на одном уровне, друг напротив друга. Свет от фонарных столбов просачивался через шторы и освещал лицо Тэхена. Гук на протяжении долгого времени рассматривал его лицо, думая о том, что ему никогда это не надоест. Идеальные черты, эмоции, сменяющиеся даже во время сна. — Ты такой маленький, все ещё такой малыш, а пытаешься казаться сильным и независимым мужчиной. — Прошептал Чонгук, поглаживая щеку Кима. Все тело горело от эмоций, которые переполняли его. В голове не укладывалось то, как он мог не заметить ничего. Нет, он замечал, но думал, что это из-за того, что его Юнги отверг. Он никогда не мог предположить, что Тэхен, который научил его быть раскрепощённым, доверчивым и любить себя, страдает. Даже не предполагал, что у него такие проблемы. Всю ночь он провёл, обнимая Тэхена, целуя его в разные места, когда накрывало, то в лоб, то в плечо, брал его руки и клал на своё лицо. Кима почти невозможно разбудить. Чонгук знал это. Когда наступило утро, он встал, напоследок поцеловав его. Постучался в комнату Чимина, но он не ответил. Вернувшись к себе, обнаружил весь бардак, который оставил после себя. Собрал с пола листы, положил их в конверт и спрятал. Проверив телефон, он обнаружил сообщение от Чимина, где тот писал, что поехал в Пусан. Начнём все с начала! Не долго думая, он принёс огромный ящик из кладовки и сбросил туда игровую приставку. Все диски, джойстики, ноут для игр. Никаких ебаных игр больше. Спустившись на кухню, он убрал остатки вчерашней посиделки. И принялся готовить завтрак. Ты никогда больше не будешь плакать. Спустя некоторое время, когда Чонгук почти заканчивал готовку, спустился Тэхен. Его волосы были растрепаны, а шелковые пижамные штаны еле держались на худых бёдрах. Широкая рубашка с одним завернутым рукавом была полностью помята. — Джин вернулся? — спросил он, зевая. Подошёл к холодильнику, достал молоко и поднёс к губам. В этот же момент он повернулся, и увидев, что это... НИКАКОЙ, БЛЯТЬ, НЕ ДЖИН! ...чуть не поперхнулся. — Ч-что ты... Так рано... Из комнаты вышел? — Из комнаты вышел? Что за выражение? Я же не Эльза из Холодного Сердца! — Но... Д-да точно, извини. — Тэхен поспешно поправил свои волосы, подтянул штаны и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. — Покушаем вместе? Что? Поку... Ват? — Извини? — он поплёлся назад и удивленно заглянул на кухню. — Ну, я и ты, давай покушаем. Я ждал тебя. — Чонгук улыбнулся. Тэхен выгнул бровь, скривил лицо, и, не говоря ни слова, поднялся в свою комнату, по дороге бубня себе под нос что-то непонятное. — Какого фига?! Что за тупой сон... Ага, стоит там Чон Чонгук и готовит! — он остановился на миг, когда закрыл дверь в комнату и оперся на неё. — ЭТО ЖЕ, БЛЯТЬ, НЕ СОН! — он потёр свои глаза. Выскочив снова из комнаты, он побежал обратно на кухню. — Ты серьезно? — завалился он, еле держа равновесие. — Да. — Невозмутимо пожал плечами Чонгук, стоявший, скрестив руки. — То есть, д-да, почему бы и нет, — Тэхен сделал невозмутимое лицо, будто все так и планировалось, будто он вообще не удивлён. — Присаживайся, — Гук указал на стул. Старший неуклюже сел и выпрямил спину, расправляя пижамную рубашку. — Кофе налить? — спросил Чон. Что такое кофе блять?!!! — Д-да, налей, — он снова сделал лицо непонимания. — Как спалось? — сдерживаю улыбку, спросил Гук. — Да нормально вроде, — промямлил он. — М-м, вот как. — А Ч-чимин? Где он? — Он в Пусан поехал. — Правда? А чего меня не разбудил-то, вроде вместе спали. — Он почесал затылок. — Вместе спали? — удивлённо повернулся он. — Н-не не спали, просто... Он боится ночью. Хосока нет дома, поэтому он пришёл, — Тэхен начал оправдываться. — Вот как? — он еле сдерживал смех. — Да. — Приятного аппетита. — Фальшиво улыбнулся, кладя тарелку с яичницей и беконом перед ним. Чонгук сел напротив и начал пить кофе, не обращая на того внимания и пялясь в свой телефон. — Т-ты не будешь? — еле слышно, произнёс Ким. — Нет. — Ладно, — он дрожащей рукой поднял вилку со стола и начал кушать. После долгого молчания, допив своё кофе, младший встал и, положив кружку в умывальник, подошёл обратно к столу и, взяв телефон, собирался уйти, но остановился. — Пойдёшь со мной на свидание? — Тэхен выкинул изо рта кусок хлеба. — Ты что-то сказал? — он повернулся. — Ты слышал. — Не поворачиваясь к нему, он поднялся по лестнице. — Подожди, куда ты? Чонгук задержал дыхание и хотел пойти дальше, но не сделал этого. Он развернулся и, улыбнувшись, произнёс: — Туда, где вчера спал. — Что? — Тэхен не понял, но, забив на его поведение, подумав, что он просто пьян, уселся доедать свою яичницу. Но в горло и кусок не лез. В этот момент на него нашло озарение. Его ноги задрожали, а руки стали ледяными. Вскочив с места, он побежал в свою комнату. Стоя у двери, его руки тряслись, как у больного наркомана. Он открыл дверь, убеждая себя, что он не так все понял. Но нет. Он все правильно понял. На кровати лежал Чонгук и копался в телефоне. — Ты... Ты... — Собирайся, я уже вызвал водителя. — Произнёс тот, не поворачиваясь к шокированному Тэхену. — Чонгук! — Боже! Ты чего кричишь? — он сделал вид, будто сердце прихватило. — Объяснись! Иначе я надумаю себе. Чонгук спрыгнул с кровати и подошёл к нему. — Что надумаешь? Валяй, — он прикоснулся к его щеке, а после чмокнул его в губы. — Ч-что ты делаешь? — он стоял шокированный. — Начинаю заново. Давай любить друг друга? — Чонгук... — его лицо нахмурилось. — Тэхен. — Чонгук, ты серьёзно? — Да. Я хочу начать снова. — Но я... Ты прочитал письмо? — Какое письмо? — Чонугк?! — Не знаю ни о каком письме! — Ты должен... — Что? Что я должен? Я ничего не должен. Где сказано, что я должен что-то? — Там про меня... — Я про тебя знаю то, что я люблю тебя. Забей на это письмо. — Я... — Что? Что-то ещё? — Нет. — Он смиренно выдохнул и крепко обнял Гука. Чонгук решил, что если хотя бы немного он знает Тэхена, то он точно понимает, что тому не нужна жалость. Что ему было сложно писать то письмо. И ему пришлось его написать только потому, что он не понимал его. Чонгук не хотел, чтобы Тэхен думал о том, что все из-за письма. Он хотел дать ему знать, что с этим письмом и без него, несмотря ни на что, он любит его. Ведь Тэхен никогда не рассказал бы ему всего этого, не получись так все. Если бы он попытался понять, тому не пришлось бы вытягивать свою боль изнутри и переходить через это снова. Он не мог простить себе те высохшие слёзы на бумаге. Его сердце ныло. Поэтому он решил не делать ему больно снова. Решил начать все с чистого листа. Если тот захочет — пусть сам скажет о своих чувствах, а не так отчаянно и вынужденно, как пришлось написать тогда. Знай он все заранее, никогда не позволил бы себе оставаться таким хладнокровным. Его мучила мысль о том, как же все это время он справлялся. Когда не мог ничего ему рассказать и не мог молчать. Наверное, его всю жизнь будут мучать воспоминания об этих днях. О днях, когда Тэхену приходилось притворяться, что всё хорошо, когда Чонгук сам вёл себя, как идиот, так же делая вид, что ему наплетать. Все эти мысли мучили его. Но он не будет зацикливаться на этом. Теперь все будет так, как должно быть. Как правильно. — Тогда давай познакомимся сегодня, на нашем первом свидании? Я буду ждать тебя внизу. — Он поцеловал макушку парня и вышел из комнаты. Оставив все ещё шокированного, но впервые за последнее время чувствующего себя счастливым, Тэхена.