4 года назад
Конечно, просто желания недостаточно для того, чтобы привлечь внимание буквально самого красивого (в мире) парня-иностранца. Спустя месяц, когда риск получить «три» уменьшился в два раза из-за нанятого отцом репетитора по математике, Феликс перестаёт думать об учёбе окончательно: в голове только Хван Хёнджин, всё-таки до возмутительного красивый, да и как человек, вроде, неплохой. Ну, так Ли решил сам для себя, когда в ответ на фразу Чарли: «Ты что, реально педик? Типа, тебя как бабу ебать можно?» (чего ожидать можно было только от него, в общем-то), Хёнджин по-хозяйски закинул руку на плечо Феликса, ухмыльнувшись говорящему: «А ты что, много представляешь? Не, друг, с такими выражениями точно никто под тебя не подставится: особенно кто-то такой очаровательный, как Ликс» и подмигнул младшему. У Ли все внутренности перевернулись в то же мгновенье. Хван Хёнджин должен быть его. Но ничего не бывает так просто, да? Хёнджин невероятно забавный и чарующе-харизматичный, у него самый прелестный в мире смех, и он не пропускает ни единой вечеринки. Все истории Хвана – увлекательные, шутки – смешные, а голос становится на октаву тише, когда он курит. Феликс не может отвести взгляда от парня, и сам не понимает, в какой момент простой интерес превратился в почти что одержимость: Ли настолько хочется находиться рядом как можно чаще, что он стал делать домашнее задание на переменах, чтобы вечер уж точно был свободен. Мама нарадоваться не может – Феликсу плевать с высокой колокольни на эту успеваемость: только бы увидеть его снова. Хёнджин не то, чтобы сильно заинтересован в общении с Ликсом: они неплохо общаются как друзья, но хоть каких-либо решительных действий младший не встречает. Зато до Феликса уже пару раз доходили сплетни о том, якобы Хёнджин за кем-то приударивает – может быть, даже за какой-нибудь симпатичной одноклассницей. И это расстраивает и даже больше: немного стыдно, но пару раз Ликс даже пустил слезу, вернувшись домой под утро после очередной тусовки. Рейчел, младшая сестра, обеспокоенно спрашивала, что случилось. Феликс не смог выжать ни слова, сжимаясь в клубок на собственной постели. Потому что Феликс действительно в бреду, охваченный собственными весьма и весьма постыдными фантазиями, из-за которых по ночам просыпается в поту, и даже простая дрочка ну никак не помогает – Исаак бы сказал, что это пубертат бушует. Ли решил, что это любовь. Феликс готов заплакать, потому что время летит ужасно быстро, а у него, в отличие от всех друзей, ничего хорошего не происходит. Хотя, это всё же лучше, чем драка Хёнджина с Лиамом пару дней назад: Ли чертовски любопытно, что же такого могло произойти, что самый спокойный из его друзей вдруг сцепился с Хёнджином, но у кого ни спрашивай, ответа не получишь. То ли причина настолько ничтожная, то ли слишком важная. Ликсу почему-то кажется, будто в произошедшем всем всё понятно – но не ему. Непонятно, чем закончится эта ситуация, потому что Лиама Феликс не видел уже пару дней (странно, ведь обычно тот первый, кто приходит), а Исаак только закашливается и смеётся, мол, не нужно младшему знать про местные дворцовые разборки. Плохо, что у Исаака нет мнения, которым бы он поделился, потому что Ликс далеко не новатор: нет ничего страшного в том, чтобы придерживаться мнения человека, которого уважаешь. Басы неприятно бьют по ушам, и, кажется, даже стакан на столе трясётся так, что вот-вот упадёт: Ли не собирается это предотвращать. Может быть, только вероятно, ему и впрямь станет хотя бы немного легче, если что-то сломается. Только если это не он сам, конечно. Если так – конец всему. — Скучаешь, принцесса? – упирается рукой в стол парень, видимо, чуть старше Ли, глядя сверху вниз. — Нет, – отрезает Феликс, глядя в точку перед собой. Ликс не знает, как отвадить от себя разного рода извращенцев. Это не первый раз, когда кто-то пристаёт к нему на вечеринке, но сейчас нет никого, кто мог бы послать нахуй нежелательного знакомого. Не потому, что Ли весь из себя неженка – ни капли, но он не может унять страх, из-за которого руки начинают дрожать. — Ты же здесь один, чего сопротивляешься? – убеждает самый неприятный человек на земле, подсаживаясь и устраивая руку на колене младшего. Внутри закипает отвращение, но ещё больше – страх. Холодок пробегает на запястьях. Ли не может ответить. – По клубам просто так не ходят, не знал? Ликс молчит, сжимая пальцы на руках. Слёзы бессилия наворачиваются на глаза. Где сейчас только Исаак или хотя бы Чарли? Как вышло так, что он остался один? — Развлекаетесь? А мне с вами можно? – плюхается на диван ещё какой-то человек с неописуемо знакомым голосом. Ликс всё ещё смотрит на стол перед собой, но точно знает, что пришедший усмехается, проводя кончиками пальцев уже по бёдрам извращенца, поднимаясь всё выше и выше. – Только, надеюсь, мы договоримся о распределении ролей? Потому что ебать сегодня будут только тебя. А то и двое сразу. Ну, как? — Да идите вы нахуй, извращенцы ёбаные, – бурчит тот, с отвращением отбрасывая руку Хёнджина, и уходит. Феликс не знает, чего в нём больше: благодарности, восхищения или любви. Он решает, что всего и сразу. Хёнджин откидывает голову на спинку дивана, поворачивается к Ликсу и смеётся: — У тебя по жизни одни хуёвые знакомства или типа того? Ликс мягко улыбается, а в голове щёлкает: он не помнит, чтобы когда-то до этого оставался наедине с Хваном. Может быть, это какой-то шанс? Потому что ситуация совсем как из сериалов: спасение от нежелательной встречи самым желанным в мире человеком. Феликс всегда верил в судьбу, а пропустить такой знак – лишняя трата космической энергии. — Знаешь, что, Ли Фе-ликс? – Хван растягивает имя на пробу, словно наслаждаясь привкусом на кончике языка. – Мне надоело здесь торчать, хвалёные сиднейские клубы меня не впечатляют. Если хочешь, вставай и пошли со мной, погуляем по столице. Я куплю тебе, э-э… Чем вы здесь увлекаетесь? — Энергетик. — У-у, какие у нас взрослые запросы, – Хёнджин осторожно берёт руку Ликса и тянет за собой: – ладно, идём, будут тебе энергетики.* * *
– Я хочу… тебя, – едва выжимает из себя младший, с силой сжимая пальцы на лопатках возлюбленного. Хёнджин – красивый, когда резко отстраняется со смесью из удивления и взволнованности на лице: — Да мы же только что… У Феликса губы сжимаются в тонкую полоску, когда он снова смотрит на выражающее только недоумение лицо своего парня. Что-то словно ударяет по носу и расплывается по лицу, как яд – в следующую же секунду Ликс не сдерживает слёзы: странно, потому что обычно получается отлично. Он сжимается в клубок и трясётся, обессиленный полностью: — Ты – мой, – высоко произносит Ли, хватаясь руками за руки и торс Хёнджина в попытке прижаться как можно крепче. Как будто Хвана и не существует вовсе: прелестный сон, не более. – Мой. Только мой. Что-то в лице Хёнджина меняется мгновенно – и лучше бы Феликса убил прокравшийся грабитель, чем он увидел то, что видит. Почему он выглядит настолько напуганным? Почему он замер и почему его взгляд такой стеклянный? Разве у них может происходить что-то подобное? Всё больше слёз собирается в уголках глаз, когда гнев и грусть пробираются под кожу, словно иглы: почему Хван молчит сейчас? Почему? — Скажи, Джинни, о ком ты думаешь, – сильно закусывает губу младший в жалкой надежде звучать хотя бы отчасти менее плаксиво, – когда вот так бросаешься на меня? — Прекрати, Феликс, – старший обнимает осторожно, совсем не так, как буквально десять минут назад. Он запускает пальцы в отросшие волосы и оставляет невесомый поцелуй у самого виска. – Я люблю тебя. Рыдания только усиливаются. Ликс гладит руки Хвана, иногда царапая того за предплечья от сильных всхлипываний. Простыни кажутся холодными, а одеяло – тяжёлым просто до невозможности. Комната сжимается до размера двух тел, чтобы обнять младшего волной мрачной тревожности – даже фонарный свет не спасает. Хван тёплый, живой и единственный, кто нужен. И Ли хочет разорвать его на куски или хотя бы посадить в клетку. Потому что Феликс не выдержит. Точно не выдержит. Чрезмерная эмоциональность? Может быть. Усталость, измученность, тоска по дому? Тоже вполне вероятно. Феликс, в самом деле, утомлён от начала и до конца. Потому что Хёнджин знает, что делает, когда говорит о любви. Ликс прекрасно понимает: одного слова достаточно, чтобы перейти дорогу на красный, не задумываясь о потенциальных детях водителя. К чёрту всё. Только бы Хван всегда был с ним. — Ну, слушай, Джисон, если прямо присмотреться, реально неплохой вариант, не думаешь? – Чонин выпускает трубочку изо рта и потирает стакан большим и указательным. — Я-то? – смеётся Феликс, добавляя банан в молочный коктейль. – Нет, не думаю. Да и вообще, разве ты не говорил, что он не в твоём вкусе? И ещё, разве у тебя нет пар сегодня? — Мне что, по порядку отвечать теперь? Ну, ладно, смотри: Джисон-то реально нормальный, но он такой тихий, это вообще невыносимо. — Джисон? Тихий? – хмурится Ликс. По скромным, но многочисленным наблюдениям Ли, в Хане от скромного только первые семь суток: потом из ниоткуда появляется звонкий смех, чрезмерная тактильность и вереница забавных (и не очень) шуток. А ещё он хорошо относится к Ликсу и всегда расспрашивает обо всём подряд: такое внимание Ли любит. Феликс о Джисоне мнения, по большей части, хорошего – было бы ещё лучше, если бы Хёнджин уделял другу времени поменьше. — Да не клеится у меня ничего с Юхён, вообще, – Ян упирается щекой на руку, грустно помешивая остатки напитка в стакане. – Слушай, может, на мне порча какая? Или по знаку зодиака я грустный девственник? – женщина справа поджала губы и, деловито забирая эспрессо, пересела за столик у окна. Чонин только перекривлял её. — По знаку зодиака ты водолей, да? Ну, вообще, да, картина неутешительная, особенно если реально собираешься катить к Джисону, он дева. — Ну и пиздец мне. Ладно, хер с ним. Кстати, – у Чонина всегда была поразительная сверхспособность переключаться между нытьём и позитивом. Феликс так не мог, – у Хёнджина в компании в университете друг есть, я заметил, тоже секс, но в другую сторону. — Да? И кто же он? — Ким Сынмин зовут. Он высокий, умный, и, надеюсь, по знаку зодиака не дева, а то я точно вздёрнусь.