The Job

Вечером дороги были свободны, и арендованная компанией машина быстро домчала их до Порта Диксона: однако, стоило признать, поездка вышла куда менее увлекательной, чем утром, когда Тобио сидел позади Хинаты, крепко обхватывая его руками, и куда менее живописной, чем их туристический маршрут, насыщенный национальными малазийскими достопримечательностями. Но, по крайней мере, Хината всё ещё был рядом — сидел совсем близко, с удивительным дружелюбием разговаривая с бизнесменами и программистами, составившими им компанию в просторном автомобиле. Тобио представил Хинату в качестве своего переводчика, и никто, казалось, не увидел в этом подвоха: либо всем было всё равно, либо по венам коллег, организаторов и других участников саммита курсировало слишком много высокоградусного элитного алкоголя. К тому времени, как они добрались на пляж, вечеринка была уже в самом разгаре: судя по всему, компания арендовала часть территории специально для проведения неофициального мероприятия по окончании конференции. Пробившись через толпу к бару, они заказали напитки: Тобио, мельком ознакомившись с меню, остановил свой выбор на первом в жизни алкогольном коктейле — Хината удивлённо распахнул глаза, с восхищением смотря на него. — Это моя последняя ночь здесь, — ворчливо объяснил Тобио, и Хината усмехнулся. Почти сразу же их окружили другие работники компании, включая представителей из иностранных филиалов: каждый из них желал перекинуться парой фраз со звездой сегодняшнего вечера, и Хината терпеливо переводил вопросы на японский, пока Тобио, нервно сжимая стакан, изо всех сил старался ответить каждому. Спустя огромное количество вопросов и комплиментов, он умоляюще потянул Хинату за рукав, и тот, до конца выдерживая образ излишне восторженного представителя по связям с общественностью, вежливо извинился за них обоих. Казалось, Хината искренне наслаждался происходящим — возможно, даже слишком сильно (если судить по самодовольным ухмылкам, которые он бросал в сторону Тобио). Отделившись от толпы, они направились в поисках более спокойного и тихого места: и чем дальше они отходили от бара, тем тише звучала музыка, пока и вовсе не стихла — они остались совсем одни на приличном отдалении от вечеринки. — Почему ты так много улыбаешься? — спросил Тобио, усаживаясь прямо на песок. — Надеюсь, ты не импровизировал с переводом? — Я переводил практически дословно! — запротестовал Хината. — Хотя некоторые вопросы были довольно… интересными. — Например? — Ну, тот лысеющий мужик в очках очень уж хотел узнать, пойдёшь ли ты на свидание с его дочерью… Тобио поперхнулся. — Что? — Если интересно, я взял её контакты, — хрипло произнёс Хината, пытаясь не засмеяться. Тобио застонал и посмотрел на стакан: справедливо решив, что сейчас алкоголь ему нужен больше, чем когда-либо, он сделал большой глоток, практически сразу же выплёвывая содержимое рта на песок — глотку неприятно обожгло. Сидящий рядом Хината закинул голову и расхохотался. — Даже… не могу описать, — выдохнул он, фыркая, — как сильно я сдерживался, когда увидел, что именно ты заказал. — Заткнись! — воскликнул Тобио, вытирая рот рукой. Хината, смеясь, откатился в сторону. — Я никогда раньше не пробовал алкоголь. В Токио возрастной ценз выше! — Верно, — согласился Хината, смахивая выступившие от смеха слёзы. — Но ведь дело только в возрасте, да? Если бы тебе было можно, ты, наверное, в барах был бы как рыба в воде, ага? — Нет! Я просто… — Тобио хмыкнул. — Я просто хотел, чтобы эта ночь была… особенной. Хината улыбнулся. — Понятно. И поэтому ты решил просто… заказать чистый джин со льдом. Тобио мрачно уставился на Хинату, а после перевёл взгляд на стакан. — И что смешного? Как я должен был заранее узнать, что это дерьмо такое ужасное на вкус? — Ну, не прям ужасное, — произнёс Хината. — К некоторому алкоголю просто нужно «прийти». «Развить вкус». — Невозможно, — нахмурился Тобио. Хината вопросительно поднял бровь. Его рука дёрнулась, и уже через мгновение он самодовольно сжимал стакан с джином. Тобио замер — все потенциальные протесты умерли на языке, когда парень поднёс стакан к губам и начал жадно пить. Тобио уставился на его горло, на кадык, дёргающийся при каждом глотке, на капли, которые, стекая с губ, катились по подбородку и шее… Хината одним махом расправился с напитком, оставляя в стакане лишь подтаявшие кусочки льда. Усмехнулся. — Не невозможно. Тобио потянулся вперёд и, наклонившись, поцеловал его. Вкус у Хинаты был ужасный — прямо как у того омерзительного джина, но почему-то это ни капли не расстраивало и не отторгало. Хината позволил стакану упасть и опёрся ладонью на песок. Поцелуй был коротким, целомудренным — лёгкое прикосновение губ, приправленное твёрдостью зубов — Хината продолжал запоздало улыбаться. Тобио отпрянул, и он наклонил голову, пряча лицо. — Почему ты пытаешься поцеловать меня? В его голосе не было ни капли разочарования, и Тобио пожал плечами. — В прошлый раз «пытался». В этот — поцеловал. Потому что захотел. Хината откинулся на песок и отвёл взгляд. Его лицо тонуло в тени — яркий свет торжества не дотягивался до их обители. — А почему захотел? — Почему ты задаёшь так много вопросов? — спросил Тобио, и Хината, всё так же смотря вдаль, усмехнулся. Тобио не шутил и не пытался лукавить — причины его поступка должны были быть очевидны. — Думаю, ты мне нравишься. — Думаешь. — Да, думаю, — подтвердил Тобио. — Ну, считай, что я покорён, — сказал Хината, вспоминая о своём напитке — в стакане плескалось что-то янтарное, насыщенное. Он сделал короткий глоток и рассеянно облизнул губы. И Тобио поцеловал его вновь. Привкус сменился — стал менее острым, резким: скорее жгучая сладость вместо едкой горечи. И Тобио не стал сразу отстраняться — он медленно целовал, скользил языком по податливым губам, приходя сразу к двум важным умозаключениям. Во-первых, не все алкогольные напитки равны. Одни определённо превосходили другие, и, возможно, со временем он бы тоже смог «развить вкус» для чего-то насыщенного, дымчатого, тёплого и согревающего рот. Во-вторых, если для «развития вкуса» в алкогольных предпочтениях требовался солидный опыт, то к Хинате Кагеяма пристрастился с первых секунд — хватило мгновения, чтобы голову вскружило, а ладони, лежащие на коленях, сжались в кулаки. Звон льда, перекатывающегося в бокале, вывел его из мыслей. Распахнув глаза, Тобио отпрянул — Хината, прищурившись, внимательно всматривался в его лицо. — Ты собираешься и дальше делать это? — спросил Хината. Тобио опустил взгляд. — А ты собираешься сказать мне, чтобы я прекратил? Несколько мгновений Хината, казалось, всерьёз раздумывал над ответом, пока наконец не выдохнул лаконичное «нет». Тобио кивнул. — Тогда, да. Скорее всего, я продолжу тебя целовать. Хината улыбнулся и, буркнув «ты странный», отпил из стакана. Когда он оторвался от напитка, Тобио уже наклонялся, чтобы вновь прижаться к его губам. Хината не спешил целовать в ответ — по крайней мере, в самом начале. Тобио уже начал переживать, что, возможно, ему не нравилось, и он просто не знал, как сказать об этом, но затем Хината наклонил голову в сторону: внезапно нос и очки Тобио стали куда меньше мешать, обеспечивая ему более лёгкий доступ к желанному рту. И тогда Тобио понял: Хината, в общем-то, не был особо против. Они целовались. Отстранялись. Хината, не сводя глаз с Тобио, вновь пил алкоголь, и круг замыкался, начиная цикл по новой. В очередной раз, когда Тобио потянулся к нему, Хината уже встречал его на полпути: уверенная рука легла на загривок, и Тобио охотно поддался, позволяя притянуть себя ближе. Он открыл рот. На это не было какой-то особой причины, кроме того, что Тобио было очень хорошо — ему нравился их поцелуй, нравилось, когда Хината тянул его за волосы, и он просто захотел… больше… захотел открыть рот. И открыл. Словно ребёнок, он познавал мир и себя: следующее, что Тобио испытал на личном опыте — мокрое мягкое прикосновение к языку. Смазанный привкус напитка разлился по всему рту, доходя до глотки — Тобио закашлялся, и Хината отстранился. — Прости, — без капли вины в голосе выдохнул он. — Я просто… удивился, — сказал Тобио. — Сделай это ещё раз. И Хината сделал. Ещё раз. И ещё раз. И ещё. И ещё много-много раз. Они прикончили напиток, разделяя каждый глоток друг с другом, углубляя поцелуи и то и дело забывая о необходимости вдыхать кислород. Хината медленно двигал языком внутри его рта, гладил, выводил линии, облизывал… — И как сейчас на вкус? — спросил он, когда бокал оказался пуст, а Тобио потерял всякую способность мыслить здраво. Тобио усмехнулся. Толкнул Хинату на песок, лёг на живот рядом — стакан вывалился из пальцев, лёд выпал на холодный берег, медленно тая. Тобио хотел продолжать, хотел глубоко целовать Хинату, облизывать его рот, и он продолжал: сначала под напор попали пухлые податливые губы, потом поцелуи спустились ниже по челюсти к шее, солёной на вкус. Хината замер, безмолвно наблюдая, но когда Тобио на пробу проскользил языком по потной коже — чужие пальцы коснулись волос, ласково перебирая пряди. Было… хорошо. Тобио нравилось. Нравилось, когда Хината целовал его, нравилось, когда Хината трогал его — он не был привычен к открытому проявлению чувств, а потому, прикрыв глаза, наслаждался ранее неизведанной близостью. — Хината… ты можешь потрогать… можешь… — слова путались, смешивались, едва произносились, и сложно было сказать наверняка: виноват в этой путанице алкоголь или сам Хината. — Хм-м-м-м? — промурлыкал парень. Его пальцы нежно щекотали шею, обводили раковину уха — и тело Тобио рефлекторно дёрнулось, бёдра толкнулись в зернистый песок. — Потрогай меня… ещё… больше, — выдохнул он, утыкаясь лицом в подставленную шею — очки больно впились в переносицу. Вопреки высказанному желанию, нежные касания шеи и волос прекратились. — Ах… — со странным удивлением произнёс Хината. — Прости. Нет. Тобио поднял голову. — Нет? Хината приподнялся на локтях. — Да, прости, я не могу. — Но ты только что трогал, — недоуменно выдохнул Тобио. — Дерьмо случается, — сказал Хината, и Тобио разобрал в его голосе нотки смеха. — Вероятно, не совсем умно с моей стороны целоваться с тобой. — Почему? Из-за работы? — фыркнул Тобио. — Да, давай остановимся на этом варианте, — кивнул Хината. Тобио уставился на него, а затем перевернулся на спину. — Хорошо, — он потянулся рукой вниз и расстегнул ширинку джинсов. — Ладно. Как угодно. Хината сел. — Что ты собираешься делать? — Я ничего не «собираюсь». Я делаю, — раздражённо выдохнул Тобио. — «Делай или не делай. Не надо пытаться», — пошутил Хината. — Не цитируй существ, которые превосходят тебя по росту, — рявкнул Тобио. Хината раскрыл рот — возможно, частично из-за оскорбления, но также по той причине, что Тобио, не церемонясь, засунул руку внутрь белья, закусывая губу и глуша стон. — Ты серьёзно? Проигнорировав его, Тобио начал медленно, но уверенно двигать рукой. Он был возбуждён: к лучшему или худшему, присутствие Хинаты, его взгляды, голос заставляли его член крепнуть, а тело — напрягаться от желания. — Ты решил просто игнорировать меня? — продолжил Хината. — Ты и правда собрался делать это? Возбуждённый идиот капризничает? — Если не планируешь прикоснуться ко мне, то я сделаю это сам, — фыркнул Тобио куда менее сердито, чем ему хотелось — голос хрипел от тяжёлого дыхания. — Если хочешь, можешь уйти. Просто иди. — О боже, — выдохнул Хината, рассмеявшись. — Ты безумен, — добавил он, прежде чем с нечитаемым лицом лечь рядом с Тобио на бок, опираясь на локоть. — Что? Я же сказал: иди. — Нет, ты сказал, что я могу уйти, если хочу, — усмехнулся Хината. — Я закрываю тебя от бара. Расслабься. Оторвись вовсю. Его улыбка, такая глупая, дурная улыбка на миллион ватт, творила с Тобио нечто необъяснимое — он уставился на неё с нескрываемым желанием, двигая ладонью от основания члена до самой головки. Он представлял прикосновения Хинаты — представлял, что это он касается члена, сжимает, размазывает смазку… Было совсем просто вообразить невозможное, когда Хината лежал так близко, совсем рядом, когда его взгляд был прикован к Тобио — казалось, он даже не моргал. Большой палец скользнул по влажной уздечке, и Тобио выгнул спину — мягкий стон сорвался с покрасневших губ. И затем прямо в его ухо заструился голос. — Прости, я бы коснулся тебя, если бы мог, — тихо, слегка хрипло шептал Хината. — Я бы касался тебя всего, скользил ладонями по телу — тебе бы не пришлось даже просить меня. Тобио замер, удивлённый. Ладонь крепче сжала член — скрипящий голос разносил по телу жар, языки пламени заставляли пальцы ног скрючиваться. Напряжение возрастало. — Не останавливайся, — произнёс Хината. — Не вздумай прекращать, потому что я бы не прекратил. Если бы я мог взять — я бы не остановился, пока ты бы не рассыпался на части от удовольствия. — Ох, блять, — выдохнул Тобио, позволяя ладони резко скользить по члену. Быстро и грубо — куда грубее, чем ему обычно нравилось, но… — Хорошо. Это хорошо, — тёплое дыхание Хинаты опадало на мочку уха, и он был прав — было хорошо. Слишком хорошо. — Ты хотел бы так? Хотел бы меня так? Грубо и жёстко? — Д-да? — отозвался Тобио. — Я не… я никогда… — он попытался сфокусироваться на лице Хинаты, но оно плыло — очки запотели, и частички морской соли и песка прилипли к стёклам. Наверное, зря он с таким усердием утыкался головой в песок. — Всё хорошо, — успокаивающе шептал Хината. — Ты мог бы сделать со мной всё, что захотел… Я правда чертовски хорош, Кагеяма. Я бы дал тебе свой член и позволил объезжать меня часами — пока от удовольствия ты бы не забыл своё имя. — Д-да… — Звучало отлично. Тобио не знал, чего можно ещё желать, чего больше он мог хотеть: он никогда не представлял себя снизу, никогда не экспериментировал в этом ключе в одиночку, но… Хината — другое дело. От одной лишь мысли о члене Хинаты, наполняющем его до краёв изнутри, тело вздрагивало от отчаянной нужды и желания. — Да… это… это… А есть ещё… варианты? Он хотел знать всё, хотел иметь право выбора — и да, варианты были. Хината рассказывал, как и где мог бы трогать его и как и где позволял бы трогать себя. Как много пальцев смог бы использовать Тобио, и какие звуки Хината бы выдыхал от одного, двух, трёх… Он детально описал все возможные варианты их секса: они могли бы трахаться грязно и грубо. Или медленно — растягивая время, наслаждаясь друг другом в предрассветный час… И Тобио слушал — он не мог отвести взгляд от Хинаты, он не мог ничего, кроме как пялиться на красивое лицо, склонившееся над ним, на тёмный силуэт, подсвеченный далёкими огнями бурного веселья. Тобио не смел закрывать глаза, не смел лишний раз выдохнуть, даже когда тело затряслось от нарастающего удовольствия. — Ты близко? — спросил Хината, жадно скользя взглядом по содрогающемуся телу. — Кончишь для меня? — Чёрт, да, я… Хината наклонился; его голос звучал рвано, оборванно, а слова — грязно, слишком откровенно. — Ты бы смотрел? Как я медленно сажусь на твой член? Как каждый твой сантиметр исчезает во мне, пока ты не вошёл бы до упора, пока не начал толкаться в меня… чёрт, я бы доставил тебе столько удовольствия… Тобио не мог и мечтать о подобном — он никогда не желал что-то так сильно, никогда даже не представлял… Он закрыл глаза, наблюдая словно наяву, как его руки скользят по мириадам тусклых шрамов, по гибкому, идеально сложенному телу — полностью обнажённому и покрасневшему. Хината сидел бы сверху, широко распахнув бёдра. Он откинул бы голову, наслаждаясь чувством переполнения, наслаждаясь членом Тобио, глубоко входящим внутрь него… — Я бы позволил тебе кончить в меня, — выдохнул Хината. — Я бы заставил тебя кончить от одного лишь ощущения, как мои мышцы сжимают тебя… Тобио дёрнулся, кончая: он раз за разом толкался в руку, выдыхая громкие стоны — слишком громкие, учитывая их ситуацию. Хината наклонился ниже, прижал к его губам ладонь, заглушая звуки. Тело Тобио обмякло, но Хината не спешил отстраняться — он, наоборот, потянулся вперёд, оставляя поцелуй на тыльной стороне ладони, накрывшей губы. Медленно приходя в себя, Тобио лениво моргнул и отразил его жест, слабо целуя подушечки пальцев. И только после этого Хината выпрямился. — И теперь не смей говорить, что я ничего для тебя не сделал, — с невыносимым самодовольством воскликнул он. — Ты ничего и не сделал, — раздражительно прошипел Тобио. — Только бормотал всякую чушь. Хината рассмеялся. — Попрошу заметить: сексуальную чушь. Ты продержался четыре минуты. Хината был прав, и, наверное, это должно было смутить, но вместо крови у Тобио — джин и виски, на губах ещё теплились воспоминания о поцелуях Хинаты, а перед глазами стояла заманчивая картинка, как их тела сплетались на простынях, утопая в удовольствии. Хината очевидно был «за» — между ними стояла только лишь его работа, и именно этот факт делал произошедшее куда менее постыдным и куда более — неизбежным. Тобио скривил губы. — Заткнись. Хината, пожав плечами, поднялся и стряхнул песок с брюк. Тобио последовал его примеру, морщась — ткань белья была омерзительно склизкой. — Кхм, мне нужно найти ванную комнату. — Значит, теперь ты всё-таки решил поискать более уединённое место, — воскликнул Хината, бросаясь со всех ног вперёд, когда Тобио, зарычав, попытался схватить его и затолкать за шиворот побольше песка. Суббота, 8:00. Утро в день отъезда Тобио ознаменовалось пульсирующей головной болью, будильником, слишком громко вопящим «Сбегайте, если вам нравится Пина Колада» Джимми Баффетта, и, к сожалению, полным комплектом одежды на теле. Тобио практически ничего не помнил после произошедшего на пляже, но, судя по всему, помнить-то было особо и нечего. И всё же… это была весёлая ночь. С огромными усилиями он повернул голову, чтобы посмотреть на Хинату, который, вновь потеряв рубашку где-то на полпути, валялся в отключке рядом. Тобио уставился на мирно спящего парня, медленно осознавая, что зубодробительные звуки бензопилы, наполнившие комнату — это его храп. И как он вообще ухитрился спокойно проспать до самого утра?! — Хината, — застонал он, безуспешно хлопая парня по спине. — Тупица, проснись. От твоего храпа голова взрывается. Хината громко фыркнул и перевернулся. — Кто кричит? — Никто не кричит. — Ты кричишь, — заскулил Хината, пряча голову под подушку. — Я не кричу, — воскликнул Тобио, морщась, когда голову свело от боли. — Поделись подушкой. Хината подвинулся, переворачивая подушку длинной стороной так, что они оба поместились под ней в темноте. — Я больше никогда не буду пить с тобой, — сипло пробормотал Хината. — Тебе и не придётся, — смиренно произнёс Тобио. — Скорее всего, мы больше никогда не увидимся. Хината развернулся к нему, прищуриваясь. — А ты пессимист, Кагеяма-кун. — Разве? Я вылетаю через два часа, — хмыкнул Тобио. — Точнее… в десять пятнадцать. — Ох, чёрт, — Хината резко сел, откидывая подушку. — Кагеяма! — Ты ведь знал, что я улетаю сегодня, — протянул Тобио, потирая глаза и заставляя себя сесть. — Да, но… нам надо выходить сейчас же! — бешено воскликнул Хината, выбираясь из-под одеяла. — До аэропорта только ехать час, а потом ещё предпосадочный контроль — это может занять целую вечность! Тобио распахнул глаза. — Чёрт. Благодаря невероятно умелому маневрированию Хинаты на скутере, они добрались до зоны вылета Международного аэропорта Куала-Лумпур за сорок пять минут. Тобио снял шлем — растрёпанная чёлка упала на глаза. — И как я вообще выжил? — вздохнул он. — Не драматизируй, — Хината закатил глаза. — У тебя нет на это времени. Торопись! Тобио спрыгнул со скутера и вытащил чемодан с корзины для багажа, заботливо прикреплённой сзади. Ему нужно было спешить — скоро начиналась посадка, ему пора на самолёт, но… ноги словно вросли в землю, и он замер, стоя рядом со скутером. — Хината… — Что бы ты там не хотел сказать, молчи, — произнёс Хината, улыбаясь краешком губ. — Не будь таким уверенным, что мы больше никогда не увидимся. — Я… — Иди! Визгливый автомобильный клаксон вырвал Тобио из транса, и он ринулся к двери аэропорта, таща за собой громыхающий чемодан. На краткий миг он замер, обернувшись, но Хината, атакованный очередной серией гудков, извиняюще помахал рукой и умчался прочь, покидая зону вылета. Как и предсказывал Хината, большую часть времени Тобио потратил в тревожном ожидании своей очереди на паспортном контроле. Когда он наконец прошёл к гейтам вылета, посадку уже объявили — запыхавшись, Тобио осмотрелся: ему срочно нужно было посетить ванную комнату. Рядом с его выходом был только один туалет, и он, благодаря бога за отсутствие очереди, поспешил туда, затаскивая за собой объёмный чемодан. Посетив туалетную кабинку, он выдохнул: предполётное волнение отступило, позволяя мыслям вернуться к оборванному прощанию у аэропорта. Наверное, Хината успокаивал его только, чтобы он быстрее ушёл на посадку. Скорее всего, они действительно больше никогда не увидятся — Хината знал только его имя. Он не спросил ни адрес, ни электронную почту, ни даже номер сотового. Да, определённо, Хината больше не хотел его видеть. Не желал знать. Мысленно проклиная и себя, и тупого Хинату, Тобио, сжав зубы, направился к раковинам. Дверь за спиной распахнулась. Судя по звуку шагов — внутрь вошли. Тобио продолжил тщательно мыть руки, отвлечённый своими мыслями, пока присутствие незнакомцев не стало ощутимым — двое мужчин заняли раковины по бокам от него, и кто-то навязчиво маячил за спиной. — Простите, — пробормотал Тобио. Автоматический кран выключился, и он развернулся, готовый пройти на посадку. Высокая фигура, зажавшая его сзади, не сдвинулась с места; мужчины у соседних раковин стояли так близко, что пройти к выходу, ни с кем не столкнувшись, было невозможно. — Простите… пожалуйста, — неловко повторил он. — Тобио, — раздался приятный глубокий голос, и Тобио поднял голову, с удивлением узнавая в «преграде» американца с конференции. — Как приятно наконец вновь встретиться с тобой. Тобио, пойманный врасплох, несколько секунд молча пялился на него. — Да, — наконец выдохнул он, лукавя: ничего хорошего в их встрече, конечно, не было. — Простите, я опаздываю на самолёт… Мужчина рассмеялся. — Это хорошо. Вполне хорошо. Тобио нахмурился. — Нет… это не… хорошо. Послушайте, если вы вновь хотите вернуться к нашему прошлому разговору, то просто напишите мне на электронную почту, ладно? А сейчас мне правда нужно идти… Мужчина усмехнулся. Тяжёлая рука резко схватила Тобио за загривок, стальными тисками принуждая его опустить голову вниз. Тобио ахнул. — Тобио, — произнёс американец, низко наклоняясь, словно хотел убедиться, что каждое произнесённое слово достигнет своего адресата. Со смутным недоумением Тобио заметил, что в этот раз мужчина говорил на японском абсолютно чисто — бегло и без акцента. Такой навык в чужом языке требовал долгих лет практики. — Думаю, для нас обоих… и для тебя в частности… нет, не думай, мне и моим друзьям тоже было бы очень полезно… если бы ты начал сотрудничать с нами. — Кто… вы? — спросил Тобио. Запоздавшая паника, ледяной ужас сковали его тело, когда очки начали соскальзывать с переносицы. — Что вы хотите от меня? — Тобио, ты же умнее этого, — с искренней досадой посетовал мужчина. — Намного умнее… и именно поэтому ты и нужен нам. Тобио замер. — Вы хотите получить «О.В.И.Т.». Мужчина приглушённо усмехнулся. — Возможно, конечно, ты и не такой умный, как все говорят, но… ничего, наберёшься опыта. — Тогда… — Тобио, — перебил американец, наклоняясь ниже, чтобы зашептать ему прямо в ухо, посылая по позвоночнику колкие мурашки. — Мы уже получили «О.В.И.Т.». Тобио обмяк в крепкой хватке, переставая сопротивляться. — Что? — Думаю, ты отлично услышал меня и с первого раза. И теперь ты должен понимать, почему мы здесь. — Потому что я разработал его, — выдохнул Тобио. Сердце подскочило к горлу, когда он наконец понял, что происходит. Это не было переговорами. Его не пытались уговорить или принудить к чему-то. Его похищали. — Именно, — сказал мужчина. — И в этот раз, Тобио, нас никто не прервёт… Дверь туалета распахнулась с такой силой, что влетела в прилегающую стену. Мужчины обернулись ко входу, и тяжесть с шеи исчезла: Тобио поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть… Он моргнул. Раз, второй, третий. Зажмурил глаза, распахнул их. Потёр. Потряс рассеянно головой: в увиденном было меньше смысла, чем даже в его незавидной ситуации в целом. Невысокая рыжеволосая фигура, одетая во всё чёрное — в тяжёлые ботинки, военные штаны и простую футболку, — влетела в туалет. Пока дверь закрывалась, Тобио заметил что-то тёмное по ту сторону двери — на полу за порогом лицом в пол лежало тело… Стоящий сбоку мужчина громко закричал на английском и вытащил из пиджака что-то маленькое, чёрное и металлическое — вещь, которую до этого Тобио видел только в кино… Тело прошило ужасом. — Хината, НЕТ! — закричал он, когда Хината на полном ходу рванул к ним, не обращая внимания на пистолет, наставленный прямо на него. Выстрелы, прозвучавшие в замкнутом пространстве, оглушали. Тобио никогда не слышал что-то настолько громкое: фейерверки, хлопки машин или его микроволновка, взорвавшаяся, когда он, будучи ребёнком, засунул в неё суп с ложкой, не шли ни в какое сравнение с вылетом металла из дула. В ушах зазвенело — глухота визжала, словно когти по стеклу. Голову наполнил тонкий дребезжащий писк. Тобио откинулся на раковину и, потеряв силу в ногах, тяжело опустился на мокрый пол. Мир кружился, расплывался, и когда восприятие вновь вернулось к нему — Тобио уставился в брешь между ногами американца. Поразительно. Хината был жив. Он не лежал мертвецом на грязном полу туалета — судя по всему, в секунду между криком и выстрелом он схватил чемодан Тобио и закрылся им, словно щитом: пули пробили стенку багажа, но застряли в слоях одежды и другого барахла. И вместо того, чтобы остановиться, вместо того, чтобы поднять руки и сдаться, Хината изо всех швырнул чемодан в стрелка, попадая ему ровно в живот и выбивая воздух из лёгких. Второй мужчина потянулся к поясу брюк — металл вспыхнул, отражая искусственный свет ламп, и Тобио уже было открыл рот, чтобы предупреждающе закричать, но Хината ринулся вперёд, резко сокращая дистанцию. Выставив локоть, он нырнул, предугадывая движение нападающего — тот горько поплатился за драгоценные секунды, потраченные на поиск кобуры. Мужчина согнулся пополам, пошатнувшись, и Хината, воспользовавшись преимуществом инерции, схватился за подплечники костюма и со всего размаху впечатал его голову о диспенсер для бумажных полотенец. На металле осталась вмятина. Нападающие переглянулись: пока американец судорожно искал оружие, первый выстреливший уже отдышался, вновь прицеливаясь. Хината дёрнул едва находившегося в сознании мужчину на себя, вовремя прикрываясь, и… Тело дёрнулось: раз, второй, третий, четвёртый — пули товарищей проходили сквозь одежду, мышцы, дробили кости, поражали органы, застревая где-то внутри. Хината пнул обмякший труп ногой, посылая его под ноги стрелявшим. Пока они ошеломлённо смотрели на ещё совсем тёплое тело, Хината уже двинулся вперёд, тяжёлым ботинком атакуя запястье стрелка и отправляя его пистолет в воздух — второй пинок пришёлся ровно в грудь. Мужчина врезался спиной о раковину. Хината поймал пистолет, целясь и сразу же стреляя — у мужчины не было шанса даже просто подняться на ноги. Его голова откинулась назад, и кровь брызнула по всему зеркалу алыми росчерками. Хината выдохнул и направил пистолет на американца. Вся эта шокирующая демонстрация насилия заняла не более тридцати секунд — от самого появления Хинаты в туалете до логической развязки. Всё это время Тобио сидел на полу, содрогаясь — слух всё ещё подводил его, звуки угасали, заглушаемые невыносимым звоном. Тобио хотел закричать, но тело отказывалась подчиняться, и все его чувства, все его мысли сузились до одного лишь вопроса: «Хината пришёл помочь ему или…?». Упомянутый Хината разговаривал с американцем — у того, казалось, хватило ума не вступать в открытую конфронтацию: он бросил пистолет на пол, и Хината отпнул его в сторону. Они говорили, но Тобио не мог разобрать ни слова, улавливая расплывчатое эхо голосов, но не более. Вытянув дрожащую руку, он схватился за раковину, поднимаясь на ноги. Хината повернулся к нему, и Тобио отпрянул в ужасе. Ему понадобилось несколько попыток, чтобы разобрать слова парня — чтобы прочитать их по губам. «Ты ранен?». Тобио медленно покачал головой. Нет. Хината кивнул и напрягся, подмечая краем глаза резкое движение — американец, пользуясь секундной заминкой, бросился прямо на него. Хината дёрнулся в сторону — выставив руку, он поймал мужчину за горло, и Тобио ошарашенно наблюдал, как глаза американца полезли наружу, наблюдал, как он цеплялся за пальцы, сжимавшие шею, как Хината схватил его за воротник рубашки одной рукой, а вторую положил на макушку, надавливая — он яростно и внезапно впечатал американца лицом в белую раковину. Тобио смотрел. Он видел, как череп американца встретился с жёсткой поверхностью. Кран, сработав автоматически, пустил воду, и кровь потекла красным густым потоком прямо в канализацию. Внезапно звон пропал, и Кагеяма ошарашенно выпрямился — казалось, пережитый шок вернул ему слух. — … геяма! Кагеяма! Он обернулся — Хината выжидающе смотрел на него. Его руки были заляпаны кровью. Сердце ускорилось. — Ноутбук здесь? — требовательно произнёс он, указывая на рюкзак. Тобио коротко кивнул. — Хорошо, — выдохнул Хината. — Давай, нам пора уходить, у нас мало времени. Не пускаясь в дальнейшие разъяснения, он прошёл мимо Тобио, направляясь к двери. — Что… — прохрипел Тобио. — Что ты собираешься сделать… со мной? Хината повернулся. В янтарных глазах играли смертоносные языки пламени. — Я собираюсь сохранить тебе жизнь.