Н.»
Вспомнив, что она в отчаянии напшикала на письмо чуть ли не четверть флакона своих духов, сердцебитка всхлипнула. Сладковатый, немного душный аромат розы она носила всё время, хотя для дня и жаркой погоды он был тяжеловат. Сама же она в очередной раз перечитывала письмо от Зои, которая прямым текстом дала понять: молодой царь ждёт, когда Нина пополнит ряды шпионов. Девушка ответила трусливой отпиской: надо сначала завершить дела в Кеттердаме. Сейчас этих дел не осталось. Последний платёж за свободу Матиаса она внесла, а сам Матиас явно не горел желанием её видеть. Конечно, она будет скучать по Инеж и другим Воронам. Но она точно так же скучает по дому и тем, кто остался там. С ужасом девушка поняла, что даже любимые лакомства не приносят ей успокоения. Вафли рассыпались во рту безвкусным крошевом, дорогое вино казалось теперь кислятиной. Никогда ещё Нина Зеник не чувствовала себя настолько неуверенной в себе и происходящем. Ей хватило месяца, чтобы понять: пора возвращаться в Равку. Со временем образ светловолосого охотника потускнеет в памяти словно старый рисунок. Когда очередное судно отчаливало из Пятой гавани, Нина, скрытая под личиной каэлки, судорожно ловила глазами каждую деталь. Завидев в толпе высокую фигуру в чёрном, она буквально сползла по борту корабля, до крови закусив губу. Беглянка не увидела, как группа дрюскелей движется в сторону великана, который чуть не стал её судьбой.7.
12 июля 2021 г. в 22:19
Она взяла с хозяйки дома Белой Розы обещание никому не выдавать её. Хорошо заплатила. Во всеуслышание в борделе было объявлено о том, что прекрасная и ужасная Нина Зеник покинула Кеттердам. О том, кто принимает клиентов в самой большой комнате мансарды за баснословные деньги, не знал никто из девочек. Да и сами клиенты тоже. Какая-то заграничная сердцебитка, которую привели вместо прежней. У новой были кудрявые рыжие волосы, вкрадчивый низкий голос, вуаль и перчатки. Принимала она не больше двух клиентов в день, а запись к ней после отзывов первых посетителей выстроилась на два месяца вперед.
Как Нина и пообещала, назавтра её просто не нашли в клубе. Она оставила в своей комнате нетронутым почти все, кроме денег и некоторой одежды, включая свою красную кефту.
Инеж почти перестала разговаривать с Матиасом и постоянно вставляла шпильки в разговоре с Казом. Инеж была единственной, кто знал, что Нина всё ещё в городе. Казу и Матиасу не удалось узнать ничего, кроме того, что у неё был взят билет до Новокрибирска, возрождающегося из пепла. Призрак позаботилась о том, чтобы дальнейшее пребывание подруги в столице Керчии проходило строго инкогнито.
Одно равкианке было известно точно – чопорный фьерданец ни за что не сунется в бордель. Его молодчики сновали тут то и дело, даже про неё пытались что-то вынюхивать. Но этот идеалист не перешагнёт порог даже под угрозой смерти. Не запятнает себя.
Парни – полнейшие тугодумы.
Вопреки всяким ожиданиям, легче не стало никому. Даже тяжелее.
Нина безвылазно сидела в своей комнате и меланхолично листала книжки, не запоминая ни слова из написанного. Она целыми днями прокручивала в голове воспоминания. Приятные и не очень. Главное, что в них был он. Девушка почти не плакала, когда её забрали из приюта во дворец. Теперь она почти каждое утро вставала в слезах.
Может, и письмо написала зазря. Выложила на бумагу слишком много, а надо было просто глубже запихнуть в себя. Такого с ней ещё не бывало. Крадучись, она ночью подсунула конверт под дверь его кабинета.
«Матиас,
этот дурацкий Бреккер просто озвучил то, о чём я сама думаю уже давно. Я больше так не могу.
Очевидно, что ты окончательно и бесповоротно меня ненавидишь. На тебя не действует ничего из моего арсенала. Настоящий фьерданец, крепкий как айсберг.
Я позаботилась о том, чтобы тебе больше никогда не предъявили обвинения в работорговле. Документ о твоём помиловании в этом же конверте. Надо было отдать его раньше. Теперь ты, наверное, можешь уплыть во Фьерду. Думаю, они позволят тебе вернуться в ряды дрюскелей. Надеюсь, это сделает тебя счастливее. Хотя ты совсем не похож на остальных своих соотечественников. У тебя доброе и поистине смелое сердце, Матиас. И я прошу прощения за то, что иногда проворачивала с ним свои гришские штучки. Я делала это только чтобы спасти свою или твою жизни, клянусь.
Спасибо, что принёс мне тогда попить и грёб изо всех сил, когда разбился корабль. Спасибо, что лёг ко мне под те вонючие шкуры и прижался. Я видела, что ты переступал через себя всякий раз, когда даже просто говорил со мной. Спасибо, что выжил в Хеллгейте и не убил меня после освобождения. Спасибо за то, что разрешал мне касаться тебя иногда. Спасибо, что смеялся над моими шутками и постоянно краснел.
Спасибо, что всякий раз опускал меня на землю, напоминая, что я – гриш. Матиас, мы так похожи в этой одержимости идеалами, в духе которых нас воспитывали… Ты точно так же никогда не отречёшься от Фьерды с её страшными законами, верой и морозом, как я не отрину свою силу гриша – даже если окажется, что это и правда проклятие – и свободные взгляды на мир.
Помнишь, мы тогда рассуждали, где же мы могли бы стать просто Ниной Зеник и Матиасом Хельваром? Я тогда слукавила насчёт Керчии: только здесь мы бы смогли забыть прошлое и жить так, как хотим. Но у нас ничего не вышло, Матиас. И мне бесконечно жаль.
Чёрт, я не писала такие слезливые письма примерно никогда.
Надеюсь, мы быстро выветримся из памяти друг друга.