Изумруд и лёд

      К тому времени, когда речь зашла о заключении брачных союзов, которые могли бы скрепить и без того хрупкое соглашение, Нина была не в себе. Именно потому женщина ничего толком не поняла. После шести часов синхронного перевода у неё раскалывалась голова и саднило горло, а в мыслях царил полнейший бардак. Спасибо Феде, чьи незаметные усилия поддерживали её ритм сердца и ровное дыхание.       Фьерданцы покинули зал так же чётко и быстро, как и появились в нём. Матиас никак себя не проявил, сидя будто вырезанная из дерева кукла. Зоя осторожно спросила Нину, как та себя чувствует. Девушка только отмахнулась. Через час начнётся торжественный ужин, и ей надо было привести себя в порядок и хоть сколько-то быть в форме.       За всё это долгое время Матиас ни разу не взглянул в её сторону и не пошевелился. Его сердце ни разу не сбилось с заданного ритма. Как заведённые часы. С ним явно что-то сделали.       Она не могла пойти с этим к Ханне, конечно же. Она не упоминала имя Матиаса при ней ни разу и ни при ком другом с момента возвращения, только если не говорила с Фёдором тет-а-тет. Насмешка судьбы, но ему только она и могла выговариваться о своих самых сокровенных переживаниях; именно через его шпионов они в течение последнего года пытались узнать что-то о судьбе Хельвара. Поэтому именно товарища-сердцебита Нина дёрнула в один из коридоров после переговоров.       – Федечка, умоляю, на пару слов!       Сердцебит осмотрительно огляделся и ухмыльнулся:       – Он похорошел с нашей последней встречи. Возмужал. Шрам делает его очень сексуальным, знаешь ли.       – Федя, да ты что! Разве об этом сейчас? Это же не он вовсе. Совсем не он. Его сломали.       Нина заламывала руки и кружила по коридору.       – Что мне делать?       – В каком смысле?       Она кинула на соратника раздражённый взгляд.       – Со всем этим. Ханна. Матиас. Я.       – Ну, с ним и Ханной уже всё решено.       – Ты о чём?       – Шутишь?       Она больно ударила парня в плечо. Ненавидела, когда говорят загадками. Федя обиженно ойкнул:       – Об их браке же договорились, когда обсуждали налаживание связей. Дрюскель и фьерданка-гриш, все дела. Нина, ты ведь это переводила!       Зеник ошарашенно замерла, а в следующий момент взвыла, уткнувшись лицом в пыльные тяжёлые портьеры. Она вообще этого не помнила! Словно те бойцы, которые выходят с ратного поля с пустой головой. Фёдор в который раз оказал ей дружескую услугу и немного выровнял пульс.       – Тебе сейчас нельзя раскисать, вафелька моя. Тебе ещё успокаивать твою любимую Ханну и блистать на балу.       Нина истерически хохотнула.       – Иди ты, Федя! Моя жизнь, кажется, распадается прямо сейчас.       – А я говорил, что фьерданцы несут только хаос.       – Блядь, как же ты был прав.       В свои двадцать пять она будто стояла на краю пропасти. Нину трясло так, как никогда раньше. Даже в самый лютый фьерданский мороз. Друг помог сделать дыхательные упражнения, освежил цвет лица и сопроводил до комнаты, около которой уже стояли на посту два северянина. Что ж, значит, отец Ханны уже здесь. Сердцебитка подобралась.       – Сегодня ты должна надеть этот костюм, Ханна! – угрожающе шипел покрасневший Ярл Брум, тыча пальцем в сторону раскинутого на кровати светлого платья с традиционными фьерданскими узорами. – Это обсуждению не подлежит!       – Отец, я теперь гриш! И была им всегда. Я больше не надену одежду страны, которая от меня отреклась. А ты когда узнала обо всем этом?       Тяжело дыша, Ханна обратила гневный взор в сторону равкианки, которую только с утра нежно обнимала и целовала.       – На переговорах, – прохрипела Нина, чувствуя ярость возлюбленной, направленную в свою сторону.       Ханна спрятала лицо в ладонях, Нина предупредительно подняла глаза на её отца, на своего врага. Того передёрнуло от отвращения, когда сердцебитка осторожно приобняла его дочь за плечи.       – Ханна, – на удивление твёрдо сказала Нина. – Твой брак – уже решённое дело. На кону безопасность гришей и мир между Равкой и Фьердой. Я всё равно буду рядом. Я сделаю для этого всё возможное.       – Вы с Матиасом знакомы с детства, Ханна, – добавил убийца гришей. – Всё могло быть куда хуже.       Нина напряглась. Она знала о том, что две её фьерданские страсти дружили в детстве, но вот Ханна о её связи с Хельваром не знала, слава высоким стенам монастыря. А отец её мог сболтнуть лишнего.       – А как же мы? – всхлипнула Ханна, вцепившись скрюченными пальцами в полные плечи Нины.       – Я не знаю. Пока не знаю.       Зато честно. Сейчас Нина испытывала одно единственное желание: бежать из дворца как можно быстрее и дальше. Но могла только тяжело вздохнуть и смело поднять глаза на Ярла.       – Мы появимся на балу вовремя, генерал Брум. А пока уходите, прошу вас.       Неожиданно спокойно и искренне вышло, молодец. Нина похвалила саму себя. Поразмыслив немного, воин покинул помещение.       У них вместе, судя по стрелкам часов, оставалось минут пятьдесят. Ханна так жадно набросилась на неё, что Нина на секунду смешалась. Говорят, прощальный секс – один из самых запоминающихся. Наверное, так и было. У них оставалось пять минут до начала бала, когда они наконец оторвались друг от друга. Мыслями обе были уже не в этой комнате, о чём ярко свидетельствовали пустые, казалось, невидящие глаза. Девушки помогли друг другу убрать волосы и быстро натянуть одежду. Гришам было сказано сегодня одеться в вечерние наряды своих цветов, поэтому Нина алела, точно кровавый мак, в своём бархатном платье. Оно напоминало ей о времени, проведённом в Кеттердаме. Ханна выглядела в разы сдержаннее в своём расшитом малиновым, белым и синим цветом помолвочном платье. Её красновато-рыжие волосы были уложены венком. Нина мягко поцеловала девушку в губы, буквально ощущая, как у той разрывается сердце. Фигурально выражаясь, конечно. Помешкав перед выходом, поверх платья Ханна всё же накинула свою кефту и лихо засмеялась. Нина покачала головой. Сейчас не время для сумасбродства, это даже она понимала.       Тронный зал был переполнен. Столы ломились от угощений, самые высокопоставленные гости сидели рядом с царём, будто сошедшим с картинки, и Зоей. Тяжело вздохнув, Ханна пошла на фьерданскую сторону и заняла место рядом с отцом и своим будущим мужем. Самые высокопоставленные дрюскели тоже сидели за столом. Было видно, как они силой себя сдерживают в присутствии такого количества гришей. Нина села по левую руку от Жени, весело щебетавшей с окружающими. Нину передёрнуло: Женя притворялась беспечной и радушной до тошноты хорошо. Годы практики делали своё дело. На противоположной стороне, совсем недалеко, возвышался Матиас. Они с Ханной уже тихо о чём-то разговаривали. Нине казалось, что она вот-вот должна проснуться, но этого не происходило. Женя больно ущипнула её и прошипела на ухо с самой ангельской улыбкой: «Ешь, Зеник. Ешь и улыбайся. Очаруй их всех». Нина натянула отдалённое подобие своей завораживающей улыбки и махом осушила стакан вина. Она вдруг заметила, что, в самом деле, многие дрюскели украдкой пялятся в её декольте. Теперь она улыбнулась совершенно искренне. В горле стоял ком. Как в старые добрые времена, боже ты мой! Уж она-то знала, как тяжело бывает справиться с желаниями плоти, которые так редко совпадают с желаниями разума. На войне многие жили одним днём и не гнушались отдаваться друг другу без разбора. Нина, несмотря на гибкие взгляды на жизнь, такого подхода к любви и страсти не придерживалась. Могла пофлиртовать, но не более.       К тому моменту, когда собравшиеся поднимали тост за обручение Матиаса и Ханны и наделение их статусом послов Фьерды в Равке, будущие молодожёны уже пару раз улыбнулись друг другу. Их давнее знакомство теперь явственно было заметно даже посторонним, делая Нине ужасно больно. Она завидовала и ревновала одновременно. Только вот кого к кому? Матиас не смотрел в её сторону по умолчанию, но Ханна… Нина только надеялась, что та просто отыгрывает роль счастливой новоиспечённой невесты. Всё-таки эти двое были друзьями долгое время. В какую же жестокую игру впутала их судьба!       Нина снова чувствовала себя предательницей и полагала, что хуже этот вечер уже просто не может стать.       До тех пор, пока королева Фьерды не открыла свой узкий бесцветный рот и не предложила заключить ещё один союз, который поистине станет для жителей Фьерды и Равки символом примирения. Злейшие враги в прошлом, любящие муж и жена в будущем. Охотник на ведьм и шпионка-гриш. Ярл Брум и Нина Зеник, царь Николай. Женя схватила Нину за правую руку, Иван за левую. Девушке сначала показалось, что она ослышалась. Губы сжались, а сама она уставилась на царя, боковым зрением замечая, как командир дрюскелей молча заливается краской. Значит, он всё-таки проштрафился перед своей королевой, раз та предлагает такое. Матиас злорадно наблюдал, как Брум меняется в лице. А вот насладиться смешанными чувствами дрюсье он не мог, потому что она отвернулась и смотрела на своего вылизанного царя. Но эта зеленоглазая тварь не промолвила ни словечка. Фьерданец только убедился: паскуде было явно всё равно, под кого ложиться. Лишь бы это было в интересах её и любимой Равки. Так же было и в вонючем Кеттердаме. Матиас почувствовал только, как в его ладонь впиваются ногти Ханны.       Николай, безупречно играя роль радушного хозяина и мудрого не по годам правителя, пообещал серьёзно подумать над этой прекрасной идеей. Нина услышала в его словах безоговорочное согласие. На кону спокойствие Равки. После этого Нина совершенно потеряла интерес к происходящему, только бездумно улыбалась и рассматривала богато расшитую скатерть и пустеющие блюда, не поднося ни кусочка к плотно сомкнутым губам, искривившимся в страшно ненатуральной улыбке. Сейчас никак нельзя сболтнуть лишнего. Святые, помогите. Она никогда не верила в святых с их чудесами, но в этот самый момент готова была уверовать, лишь бы спастись от происходящего вокруг абсурда.       После завершения банкета Нина тут же выдвинулась в сторону царских покоев, забыв обо всем на свете, включая Ханну и Матиаса. По дороге ей встретился какой-то мальчишка-дрюскель, попытавшийся затащить её за портьеру и сорвать с губ поцелуй. Девушка твёрдо отодвинула его в сторону и, не мигая, устремилась вперёд. Стражи, явно предупреждённые, пропустили сердцебитку без лишних вопросов. Царь и члены Триумвирата гришей были здесь и выглядели не лучше её.       – Нина, молчи, – тут же предупредила её Зоя Назяленская.       – Моя командир. Мой царь, – она никогда их так не называла в личной беседе. – Я сейчас скажу ужасные вещи, простите меня. Но вы что, ёбнулись совсем?!       Она негодующе всплеснула руками, сама не веря, что такие слова сорвались с её губ. За такое могут и казнить. Уж лучше бы и казнили, правда.       – Милая Нина, – устало протянул Николай. – Ёбнулся, как ты выразилась, весь мир вокруг нас, если ты ещё этого не заметила. А тебе только нужно ещё раз послужить своей стране. Так, как умеешь только ты.       – Вы же понимаете, что это будет последний раз, когда я ей послужу? Вы подписываете мне смертный приговор!       – Во Фьерду мы тебя точно не отдадим. Брум теперь не в особой чести у королевы, вряд ли она после всего этого разрешит ему вернуться обратно на родину.       – Поверьте, ему будет абсолютно всё равно, где прирезать меня во сне. Я же не переживу свою первую брачную ночь.       – Ты ведь уже взрослая девочка, Зеник, – огрызнулся Николай. – В этом-то и соль: вам нельзя будет убивать друг друга. Вы будете изображать уважающую друг друга, а спустя время ещё и любящую пару. Если повезёт, вы с Ханной сможете видеться в любое время. Ваши браки будут ширмой для вас же.       Внутри Нины всё умирало. Почему она не осталась тогда в Кеттердаме? Женщина от отчаяния вцепилась в волосы руками. Одна её часть понимала, что должна повести себя как патриотка, а другая хотела взять винтовку и перестрелять всех, включая себя. Зоя вышла вперёд, инстинктивно прикрывая Николая:       – И только попробуй саботировать это, Зеник. Говорю тебе как друг, наставница и командир.       – Так точно, – Нина смачно сплюнула прямо на дорогой шуханский ковёр и вышла из комнаты.       Ханны в их комнате уже не было.