Изумруд и лёд

      Две вынужденные несчастливые свадьбы и долгожданное подписание мирного договора – а для Нины эти мероприятия ранжировались именно в таком порядке – были назначены на пятницу, дабы праздничные увеселения могли продолжаться все выходные. Равкианцы были в приятном предвкушении, ведь таких помпезных торжеств и гуляний не было со времён царствования отца Николая. Все радовались маячащему впереди миру между заклятыми странами-врагами. Нина, конечно, тоже. Но всё прочее…       Следующие дни она постоянно была на виду: сопровождала царя и Триумвират, помогала со срочным переводом документов, отправлялась встречать иностранных послов и гостей, которые считали своим долгом засвидетельствовать примирение столь давно и жестоко враждующих стран. Для циников и скептиков такой интерес заморских гостей напоминал какое-то сорочье любопытство. Хлеба и зрелищ, только и всего. Ну, и наладить какие-то связи, прочухав политическую обстановку. Незамысловато, прозрачно и вполне логично.       Нина закапывалась в документы, сосредотачиваясь на каждой букве, и излишне вежливо общалась с окружающими. Не была похожа на прежнюю версию себя. Просто выполняла свою работу. Свой долг перед Равкой.       С Ханной ей видеться не давали, а Матиаса и его наставника она избегала сама. Никогда не бывавшая трусливой, теперь сердцебитка чувствовала, как немеют руки и ноет в груди при малейшей мысли о ближайшем будущем.       Нина не могла нормально есть, что, учитывая её гурманство, было серьёзным симптомом. Избегала прямо глядеть людям в глаза. Пару раз удавалось улучить пару минут, чтобы постоять рядом с курящим Федей на задворках резиденции. Тот поддерживал соратницу, как только мог, но сложно в такой ситуации подобрать правильные слова. Да и зачем они, если не спасают от неизбежного?       В четверг она провела очередную утомительную и бесполезную экскурсию для гостей и показательный урок фьерданского у маленьких гришей, которые совсем не узнавали свою мисс Зеник. Перехватив кружку чая с куском хлеба прямо на дворцовой кухне, сердцебитка спустилась в царские конюшни и уткнулась в гриву одной из своих любимых кобыл, Звёздочки. Потом со вздохом надела на неё тяжёлое седло, подтянула подпруги. Хорошо тебе. А потом вдруг услышала за спиной до боли знакомый голос:       – Только попробуй сбежать, дрюсье. Я сживу тебя со свету.       – И это всё, что ты мне можешь сказать, Хельвар? – она обернулась, дерзко взглянула в его глаза и добавила. – Во-первых, вставай в очередь. Во-вторых, я не доставлю тебе такого удовольствия. Женщина взлетела в седло и пришпорила Звёздочку. Воин молча отступил и пропустил наездницу мимо, почувствовав, как шерстяной подол платья мазнул его по щеке. Внутренние органы исполнили сальто, и фьерданца вывернуло прямо на пол конюшни.       Нина же вернулась во дворец как раз к ужину, когда на улице уже стемнело. Форма гриша на ней помялась, была растрёпана коса, но зато на щеках впервые за неделю появился румянец. Немудрено, ведь на улице стоял ноябрьский морозец. В таком виде она и появилась в зале, не удосужившись даже сменить наряд. Преувеличено церемонно раскланялась перед правителями и заняла своё привычное место около Жени.       Перемены в состоянии сердцебитки были, что называется, налицо. Она радостно щебетала с соседями по столу, строила глазки всем подряд и поглощала любимые угощения. Нина устроила целое представление, достойное лучшего бурлеска в Кеттердаме. Наблюдая за тем, как соблазнительно она поедает наваристые пельмени со сметаной, один из мальчишек-дрюскелей буквально спустил себе в штаны (к счастью, в общей суете этого никто не заметил). Ханна жадно ловила мимолётные взгляды своей любовницы. Ханна знала, что началась игра на публику.       Через пару часов после ужина переводчицу вызвали к царю; в это время она как раз строчила очередное яростное письмо Инеж, обходясь тусклым светом свечки. Нина неохотно оторвалась от бумаги и последовала за провожатым мальчишкой-дрюскелем, толку от которого не было: она ведь знала дворец как свои пять пальцев. Девушка не слишком удивилась, обнаружив в кабинете Николая кроме уже привычной компании королеву Фьерды, двоих её верноподданных и Ханну. Сердцебитка притворилась, будто неумело кутается в халат, пикантно спадающий с плеч.       – Мой царь, видеть жениха в ночь перед свадьбой – дурная примета, – проворковала она, занимая место на софе между Матиасом и Брумом. Те заметно напряглись. Так-то.       – Не в твоём случае, Нина, – хищно отозвалась вдруг королева Фьерды. – Мы собрались, чтобы ещё раз обсудить условия. Итак, вы все остаётесь в Равке, конечно же. Жить будете здесь, при дворе, под присмотром. Во Фьерду поедут более достойные. Но пару раз в год обязательно будете появляться в Ледовом Дворе. На первое время план такой.       Нина выдохнула, а вот Брумы и Хельвар явно были расстроены. Такие же патриоты, как и она сама. Даже Ханна, не побоявшаяся тогда сбежать из Фьерды.       – Девушки возьмут фамилии своих мужей…– продолжила было королева.       – Позволю себе заметить, Ваше Величество, что стратегически это будет неверно, – возразила Нина. – Если мы хотим создать имидж равноправных и гармоничных отношений, конечно. Меня и Ханну должны узнавать как шпионок с багажом прошлого, в первую очередь, а не как чьих-то жён.       Николай и королева переглянулись и согласно кивнули. Сердцебитка возликовала: маленькая, но победа. Ей уже больше некуда было бояться. Дальнейшие требования она выслушивала без особого интереса, поскольку говорилось о том, что она и так предполагала. Заинтересовало только то, что необходимо было в течение года с момента свадьбы обзавестись ребёнком. Ханна открыла было рот, но королева её опередила:       – Любыми способами, милая. Любой надёжный союз должен давать плоды.       Нину чуть не вывернуло. Она ни за что не подпустит Брума к себе по доброй воле. Она и детей-то не хочет. К своему удовлетворению Зеник заметила, что и Матиас побелел. Нина сжала ладонь Ханны, поставив локоть на колени Матиаса. Тот не пошевелился.       – Никаких сюрпризов завтра быть не должно, – твёрдо сказал Николай. – Особенно это касается тебя, Зеник.       – Что вы, мой царь. Я же должна послужить Равке. Но вот за своего будущего мужа отвечать не могу.       Грозный мужчина только тяжко вздохнул и сжал кулаки сильнее.       – Ярл Брум будет держать себя в руках, милочка. Можете не волноваться.       Зоя отвела глаза, сосредоточившись на золотых канделябрах. Королева, видно, была той ещё сукой. Медленно встав, Нина подошла к монаршей особе вплотную и поглядела на неё самым своим уничижительным взглядом.       – Никакой милочки здесь нет. Тем более для вас. Помните о том, что я мгновенно могу убить вас всех. Ханна, мы уходим.       Никто их не остановил.

***

      – Что нам делать?       Ханна задавала этот вопрос каждый раз, отрываясь от Нины хотя бы на секунду. Сейчас они лежали, откинувшись на подушки и обнявшись.       – Ты удивишься, но я не знаю ответа на этот вопрос.       – Нина Зеник, которую я знаю, нашла бы какой-то вариант.       – Какой ещё вариант! Я всего лишь хочу, чтобы Равка и Фьерда больше не воевали.       – Я тоже, но…       – Что «но»? Ханна, мне предстоит выйти за твоего отца, чья единственное желание по отношению ко мне – желание убить. Ты хотя бы будешь с Матиасом.       Ханна поднялась на локте и недобро сузила глаза.       – Ах да, с твоим несравненным Матиасом. Ты хоть собиралась мне рассказать о вас, ммм?       Нина закатила глаза.       – Он, похоже, уже сделал это за меня.       – Действительно, – обиженно фыркнула фьерданка. – Я много нового о тебе узнала.       Нина устало подняла глаза на любовницу.       – Не сомневаюсь. Учитывая, что твой папаша промыл ему мозги насчёт гришей в целом, а меня – в частности.       – Давай не будем сюда приплетать отца. Это между нами.       – Хорошо, – вздохнула Нина. – Я до этой недели считала Матиаса умершим, и тебе это известно, монашка. Я оплакивала его при тебе. Я пыталась узнать что-то о его судьбе. Какими способами только я этого не делала.       – Ты сбежала от него в Кеттердаме.       – Да. Потому что находиться рядом с ним было невозможно. Он никак не отвечал на мои чувства. Я тоже не железная.       – А до этого упекла его в тюрьму как работорговца.       Нина закрыла лицо руками и повернулась на другой бок. Ощутила вдруг, что смертельно узнала.       – Ханна… Лучше тебе уйти. Я не хочу провести нашу с тобой последнюю ночь вот так.       – Это и моя комната тоже.       Между ними повисла напряжённая тишина. Нина отвернулась, укрылась с головой и провалилась в неглубокий, полный тревожных видений сон. Проснувшись, она обнаружила, что лежит одна.       Не так она представляла себе утро своей свадьбы. А фантазировала Нина на эту тему много, особенно будучи подростком. Женя пришла к ней, чтобы помочь с приготовлениями и едва ли смогла вытянуть из Нины хотя бы три фразы. Портниха прекратила свои попытки, дабы не разозлить Зеник, от которой прямо фонило нестабильностью.       Под рукой Сафиной каштановый водопад волос умаслено засиял, бледное лицо зарумянилось, глаза засветились. Единственное, чего портниха не могла исправить – отсутствие искренней улыбки. В подвенечное платье Нина облачилась без посторонней помощи. Шёлк цвета молока скользил по коже холодной змеёй. Белоснежный цвет могли надевать только девственницы, да Нине он и не шёл. Вышивки, искусно выполненные фабрикаторами, не вызывали никакого восторга. Вырез лифа был вполне целомудренным, хотя и открывал едва-едва ложбинку между грудями. Длинные свободные рукава плотно смыкались вокруг запястий. Пышные юбки лёгким облачком облегали крутые бёдра. Мягкие кожаные туфли были окрашены в цвет платья. Женя восхитилась видом Нины и вновь принялась за волосы: уложила их в низкий пучок у шеи, накрыла убранную голову расшитой фатой, которая закрывала девушку почти до пят, мешая видеть происходящее. Никаких украшений было решено не надевать, кроме тех самых рубиновых серёжек, в которых она ходила в последнее время.       – Ну что за красавица! – всплеснула руками Женя. – Невеста из тебя просто замечательная.       Невеста смогла только жестом показать, чтобы та не продолжала. В горле стоял ком, который она не могла проглотить уже несколько часов. К тому моменту, когда Нина окольными коридорами подошла к коронационному залу, Ханна была уже у дверей, а Матиас и Ярл Брум стояли около священника в своей парадной мглисто-чёрной форме. У Нины перехватило дыхание от широкого разворота плеч и светлого короткостриженного затылка. Девушки только цепко взглянули друг на друга, Нина жестом показала: распрями спину, вздёрни подбородок. Подруга, храбрясь, последовала совету. Заиграла торжественная музыка. Для Нины она была слишком тревожной. Получив знак от церемониймейстера, они пошли по длинной ковровой дорожке.       Обвенчал их фьерданский священник. Поскольку Нина в богов или святых не верила, ей было всё равно. Впервые она обрадовалась фьерданскому пуританству: целоваться, чтобы закрепить брак, было не нужно. Холодное золотое кольцо село на её пальце как влитое, как и кольцо Брума, собственно. Лицо этого немолодого мужчины выглядело уставшим: Ханне он над собой поработать явно не дал. В свои сорок с лишним он выглядел на десять лет старше.       А вот Матиас и Ханна с лёгкостью могли сойти за вполне нормальных молодожёнов; внешне очень даже счастливые, можно сказать. Смотрели друг другу в глаза, произнося клятвы. Мило улыбнулись, тайком поглядывая из-под опущенных ресниц. Когда священник произнёс «Во веки веков», Матиас аккуратно поднял подбородок подруги детства и прикоснулся губами к её. Ярл и Нина холодно обменялись традиционным троекратным лобзанием в щёки. Щёки сердцебитки лихорадочно заалели; она слегка пошатнулась, а Брум поддержал её за локоть. Неискушённые зрители восприняли всё это залихватским свистом и улюлюканьем. Искушённые натянуто улыбались и сдержанно хлопали. Федечка с Ваней грустно переглядывались между собой, сочувственно сжимали кулаки, видя, как потеряна их Нина.       Столы ломились от угощений. Повара работали с самого раннего утра, чтобы не просто прокормить всех гостей, а устроить пир на весь мир. Нина выпила пару бокалов сладкой медовухи, фьерданцы через силу тянули привычную для их редких праздников настойку из ягод и трав. У неё в голове стояла звенящая пустота. Смотреть на Матиаса и Ханну было подобно самоубийству, поскольку они свои роли отыгрывали даже слишком хорошо. Вот Матиас заботливо положил ей на тарелку ещё мяса. Вот Ханна промокнула салфеткой уголок его рта. Нина судорожно вздохнула и бросила жалобный взгляд на Федю. Тот понимающе кивнул. Ничего нельзя было поделать.       Но наконец-то наступил момент подписания мирного договора. В оговорённое время слуги вынесли стол и письменные принадлежности. Царь Николай и королева Агата вышли в центр зала и объявили, что война между Равкой и Фьердой с этого момента официально окончена. Гриши больше не будут подвергаться преследованию, пыткам, судам и казням. Под тихие шепотки свидетелей они подписали договор, после чего присутствующие разразились аплодисментами. Нина изо всех сил хлопала, до боли в ладонях, чтобы отвлечь себя от острого желания плакать. Ещё не время и не место, надо потерпеть. Фата, откинутая уже назад, больно оттягивала шею.       Потом объявили танцы. Молодожёны вышли в центр, Нина растянула свою улыбку широко-широко и не дрогнула, когда новоиспечённый муж положил руку на талию, а другой больно сжал её холодную кисть. Они молча закружились под музыку, а Нина принялась считать каждый сделанный шаг, чего обычно не делала. Как только танец закончился, Нина и Ярл поспешили вернуться за стол, оставив полированный паркет тем, кто действительно сегодня мог получить удовольствие от плясок.       Этот день был даже хуже, чем тот, когда Матиас, ненавидевший её, чуть не придушил в Хеллгейте. Сегодня она собственноручно сдала себя в рабство, одним из условий которого была необходимость постоянно наблюдать за счастливыми Ханной и Матиасом.