Когда двери за молодожёнами захлопнули слуги, бывший генерал Фьерды хрустнул позвонками, покрутив шеей. Этот звук отдалённо напомнил звук ломающихся костей, поэтому Нину буквально передёрнуло. В комнате, к тому же, было чудовищно холодно: какой-то умник из слуг решил устроить проветривание по-дарклинговски. Нина вихрем пронеслась по покоям и захлопнула ставни. Сегодня для неё и так было предостаточно фьерданского мороза. Инстинктивно сердцебитка забилась в самый дальний от новоиспечённого мужа угол, идеально сложив пальцы для удушающего заклинания.
– Только тронь меня.
– Больно надо, – процедил Ярл, ожесточённо расстёгивая пуговицы на парадной куртке дрюскеля.
Нина молча наблюдала, как он разделся до подштанников и забрался на их брачное ложе. Мужчина выглядел уставшим. Из соседней комнаты вдруг донёсся хохот Ханны, а спустя минуту – и Матиаса.
Эти северные черти умудрились упиться! Нина и Ярл переглянулись: эмоции на лицах обоих были крайне выразительные. С одной стороны, Ярл Брум понимал, насколько сейчас плохо может быть Нине. Он слабо верил в её чистую и светлую любовь по отношению к Ханне; но вот в отношении Хельвара сомнений не возникало. Чего только стоят её взгляды исподтишка (по её мнению). С другой стороны, там, за стеной, была его дочь, которая таки вышла замуж за того, за кого было нужно. Это радовало вояку.
Сердцебитка сжала зубы. Поискав глазами одежду на смену, резко схватила свёрток и проскользнула за ширму, насколько это было возможно в её платье. Чертыхаясь, переоделась в ночную сорочку на бретельках, накинула сверху халат: их тоже пошили специально для сегодняшнего дня. Шёлковые, цвета спелой вишни. Оценив своё отражение в зеркале, Нина вздохнула: такая красота пропадает! Бросила мимолётный подозрительный взгляд на Брума, который явно ещё не спал, но лежал с закрытыми глазами. Спокойно лежал. Только вот Нине ни за какие коврижки не хотелось находиться без сознания в его присутствии. На цыпочках обойдя комнату по периметру со сжатым в пальцах подсвечником, она обнаружила что-то вроде гардеробной или кладовки.
Ярл из-под полуприкрытых глаз наблюдал, как ведьма беспокойно шарится по комнате. Было приятно осознавать, что он до сих пор вызывает в ней страх. Потому как о бесстрашии Нины Зеник ходили самые разнообразные слухи. Что ж, их история – давняя, а значит, неудивительно, что она ведёт себя словно мышь, оставшись с ним наедине. Сам он гнал из головы неправедные мысли. В ноябрьской темноте этих огромных покоев он вдруг начинал понимать своих подчинённых, которые (до этого – в казармах, а сейчас – в комнатах дворца) разухабисто расписывали, что и как они сделают с этой ведьмой, если им повезёт её отловить. Определённо есть за что подержаться и куда вставить, тут ничего не скажешь. Сам он, к счастью, обладал железной выдержкой всю жизнь и гордился этим. Не запрещал, однако, дрюскелям обращаться с дрюсье на своё усмотрение.
Недолго думая, сердцебитка свалила вещи в гардеробной с полок и улеглась на этот ворох, предварительно закрыв дверь на задвижку и подперев её одним из стеллажей. Внутри было душно, темно и страшно. Прямо как в керамзинском чулане, куда её запирали завистливые и злые товарищи по сиротству. Нина будто куда-то провалилась и начала беззвучно плакать; лишь бы только никто не услышал! Она плакала обо всём на свете. О своей погибшей семье, убитой когда-то фьерданцами. О Ниночке времён приюта, когда её дразнили из-за веса и доверчивости. О своих злоключениях во взрослой жизни, которые привели её к Матиасу, а потом занесли в Кеттердам. О Матиасе и Ханне, каждого из которых она любила по-своему.
Эти двое вели себя за стенкой всё тише, но вот послышалась какая-то мышиная возня, а после они стали попеременно стонать. Тихо, но Нине этого было достаточно. Всё было предельно ясно. Тогда сердцебитка заревела ещё сильнее и вцепилась зубами в какую-то тряпку, чтобы не закричать.
Что теперь будет? Она, наверное, переживёт эту ночь. А дальше? Смотреть, как двое её любовей теперь воркуют друг с другом? Ждать, когда Брум ударит в спину? Ждать, когда царь снова куда-то отправит?
Совершенно очевидно, что окружающим на неё наплевать. А если и нет, то они всё равно ничего не могут поделать в сложившейся ситуации.
Как всегда, ей оставалось надеяться только на себя. Всегда. Поэтому Нина Зеник и не верила в святых.
Спала плохо. Проснулась в скрюченном положении от какого-то приглушённого разговора за дверью. Прислушалась.
– Зачем? Проснётся и выйдет сама.
– Завтрак через десять минут, отец. Нам всем надо быть. Я её разбужу.
– Ханна!
В дверь гардеробной настойчиво постучали. С ворчанием Нина уселась, похрустев спиной и шеей. С такими неудобствами она не спала даже в тылу Фьерды. Молча распахнула дверь и вышла, щурясь от тусклых лучей солнца. Волосы были всклокочены, ночная рубашка обтекала пышную фигуру, не скрывая притягательные очертания. Одна бретелька слетела с плеча. Матиас резко отвернулся, что от её внимания не укрылось. У Ярла закатились глаза.
– Доброе утро, Ниночка, – просияла Ханна.
У Нины внутри аж перевернулось всё. Ханна никогда её не называла Ниночкой. И она знала эту её милую гримаску. Видела не единожды после их ночных бдений. На лице подруги было написано:
я хорошо потрахалась. Матиас и Брум внимательно наблюдали за ними двумя.
– Консумация, судя по всему, прошла успешно, моя новообретённая падчерица, – ядовито отозвалась Нина. – И явно не единожды. Поэтому да, утро действительно доброе. Для вас.
Нина не без злорадства пронаблюдала, как краснеют Матиас и Ханна, и скрылась за ширмой, чтобы облачиться в свою форму гриша.
– Не смей разговаривать в таком тоне с моей дочерью, ведьма.
Брум не закипал, но был не в духе. Седой мужчина уже был облачён в свою повседневную форму: «праздник» остался позади. Пфф. Нина коварно улыбнулась. Значит, среди всего этого хаоса она будет находить удовольствие в том, чтобы бесить своего мужа. Какой абсурд, надо же!
– Технически она теперь моя падчерица. И я разговариваю со всеми так, как считаю нужным.
– Дважды повторять не буду.
Нина на этот раз предпочла промолчать. Яд надо подливать маленькими незаметными порциями. К тому же, у них обнаружилась общая черта характера – она тоже не любит повторять дважды. Только, разве что, на уроках.
Перед зеркалом Нина на скорую руку собрала волосы в узел, пригнала кровь к щекам и, ничуть не стесняясь, отрепетировала несколько раз загадочную улыбку. Через десять минут эти четверо спустились в обеденный зал и вызвали своим появлением лавину скабрезных шуток, которые без конца смущали Ханну и Матиаса и бесили её и Брума. Ещё одно общее.
Конечно же, подсел Федя, которого Нина молчаливо смогла поблагодарить крепчайшим пожатием руки. Они договорились сегодня вместе прокатиться верхом. Матиас сдерживал себя от того, чтобы не надеть миску с кашей на её дурацкую башку и не врезать этому голубку со всей дури в солнечное сплетение. Или пальцы сломать, чтобы сердцебит не смог колдовать. Потом подошли Женя и Давид, которых Нина послала куда подальше так завуалированно, что никто из фьерданцев не заметил. За это она и любила виртуозное владение языками.
Сейчас было не до их притворства. Даже перед членами Триумвирата, будь они все неладны. Её порция каши осталась почти нетронутой; съела только краюху хлеба, щедро смазанную маслом, запила горящим сладким чаем на травах.
Матиас Хельвар был голоден как чёрт: не ел нормально уже много дней, а ночью потерял столько энергии, что сам пребывал в шоке от возможностей своего тела. Но сейчас ел с опаской, потому что обилие чёртовых гришей всё ещё вызывало рвотные позывы. Странно, что эта его реакция не распространялась на взаимодействие с Ханной. Очень странно. Возможно, он просто не воспринимал её как гриша. А вот как подругу детства, дочь Ярла Брума, жену – очень даже.
Эта самая жена сейчас уписывала бесхитростный завтрак за обе щёки, что радовало Ярла. Всё-таки он скучал по дочери. Её огненные локоны были убраны в косы вокруг головы: так выглядят замужние фьерданки. Несмотря на все грехи, она оставалась его единственной кровиночкой. Брак уберёт из головы Ханны всю оставшуюся дурь. Только ничем не исправить того, что она стала
дрюсье. Ярл упорно гнал из головы тот факт, что гришами рождаются, а не становятся. Он яростно отрицал, что дочь переняла это проклятье от предков его или его жены.
– Чем займёмся сегодня? – с энтузиазмом спросила Ханна, сложив руки на коленях.
– Будем исполнять приказы царя, очевидно. Сегодня и всегда.
– Нина, у нас вообще-то медовая неделя, – фыркнула Ханна. – Можем делать всё, что хотим.
– У вас, – подчёркнуто заявила Нина. – У вас, может, и медовая неделя. Не у меня.
– Ты сидишь живая и здоровая, разве это не отличный показатель? Правда, папа?
Забавно, даже пытается шутить. Нина скривилась, вспоминая, как этот самый папа несколько лет назад заковывал её в кандалы на корабле.
– Ханна, есть вещи похуже смерти, – кашлянул бывший глава дрюскелей.
Ярл смерил Нину тяжёлым взглядом. Она глаза не отвела: для неё этот союз тоже был хуже смерти. Ханна считала её эмоции.
– Вот видишь? Вы одинаково смотрите на эту ситуацию. Уже неплохо.
– Ханна, солнышко, я даже не буду тебе пытаться объяснить, что не так в нашем браке. Потому что, судя по всему, за ночь у тебя случилась амнезия или испарился мозг. Приятного аппетита ещё раз.
Нина вышла из-за стола и направилась на поиски Зои. Поведения Ханны она совсем не понимала. Позавчера они провели ночь вместе. А уже вчера Ханна радостно перескочила в постель к Матиасу. А уже сегодня пыталась доказать ей, что они с Брумом находят общий язык. Тьфу, да и только. Сейчас у неё не было душевных сил для того, чтобы разбираться в потёмках сознания своей возлюбленной. И чем дальше, тем всё больше Нина была близка к тому, чтобы назвать её бывшей возлюбленной. Зоя нашлась в оружейной, в окружении фабрикаторов, среди которых метался Давид с чертежами.
– Отправь меня куда-нибудь одну, Зоя.
– И тебе доброе утро, Зеник.
Зоя стрельнула в неё своим фирменным
соблюдай-субординацию взглядом. Идеально отглаженный синий мундир сидел на её подтянутой фигуре как влитой, даром что она проснулась уже много часов назад и кружилась как белка в колесе. Нина сейчас выглядела на фоне командера помятым нахохлившимся снегирём.
– Пожалуйста.
Сердцебитка ещё даже не подозревала, как часто ей теперь придётся повторять это слово. Зоя больно схватила подчинённую за локоть и отвела в сторону.
– Прекращай изображать жертву, Зеник. Кому сейчас сладко, ммм? Потерпишь. Судя по всему, Брум ничего не планирует относительно твоей жизни или смерти. Ты поклялась Равке в верности год назад. И была прощена за измену. Не просто прощена, а поставлена на очень высокую должность. Пришло время отплатить за это.
У Нины дёрнулась нижняя губа.
– Я никогда не предавала свою страну и короля. Я была в плену, а потом пыталась выжить. Как могла, так и пыталась. А теперь я снова в плену, и это вы сделали. Своими руками.
– Разве цель не оправдывает жертвы, Зеник? Это твои слова, между прочим.
– Это же моя жизнь, Зоя! – воскликнула Нина, взяв командера за грудки и оттолкнув от себя.
Свита Назяленской вскинула руки, включая бледного Федю. Вот так запросто.
– Отставить, – отмахнулась от них Зоя. – Займи себя чем-нибудь до пяти. К пяти приходи в мои покои. А до этого времени больше не теряй голову.
Нина только кивнула и царственно покинула оружейную. Они разговаривали практически шёпотом, но последнее восклицание чётко дало окружающим понять тему разговора. Нина зашла в их бывшую с Ханной комнату и, удивившись, нашла все вещи на месте. Девушка надела полушубок и поспешила на царскую псарню. По дороге только сдержанно отвечала на приветствия и отмечала, что дворец слишком уж переполнен.
Трассел, конечно, скучал. Последние несколько дней у неё не было свободной минутки, чтобы наведаться к другу (по-другому не назовёшь), из-за чего над псарней то и дело висел протяжный вой. До дворца причитания волка не доносились, потому как их разделяло приличное расстояние и шум многочисленных гостей. Нина аккуратно вывела Трассела за загривок из клети, которая стала его временным домом. Опустив лапы на снег, зверь встряхнулся, начал наматывать круги по белой поляне. Потом они с Ниной играли в догонялки: она здорово проигрывала, потому что бег никогда не был её сильной стороной. Дурачась с Трасселом, Нина позволяла себе всплакнуть, уткнувшись в белоснежную шкуру. Людей вокруг не было. Ровно до тех пор, пока на горизонте не замаячили две знакомые фигуры. Девушка и волк напряжённо замерли. А через мгновение она услышала раскатистое:
– Трассел!
Сердцебитка почти умоляюще уставилась на зверя. В его умных глазах плескалась неуверенность.
Пожалуйста, не убегай. Он, казалось, прочитал её мысли и уткнулся в замёрзшие руки, лизнув пальцы горячим языком. А в следующее мгновение со всех ног припустился к бывшему напарнику.
Чёртовы фьерданцы!
Нина зло выругалась, наблюдая, как огромный волк буквально запрыгивает на руки дрюскеля, а тот кружит его словно пушинку под звонкий смех Ханны. Ей явно не было места в этой идиллической северной пасторали.
– Аж воротит, согласен. Между прочим, мы собирались проехаться. Я уже обыскался весь.
Федя возник буквально из ниоткуда, но очень вовремя. Они прошли к конюшне, оседлали лошадей и пустились через город в поля. Нина пересказала скудные подробности брачной ночи, а её однокашник поделился сплетнями, наводнявшими дворец. Они сошлись на мысли о том, что королева Агата просто отомстила Бруму за результаты войны, а Николай находился не в таком положении, чтобы отказывать в такой «мелочи».
– Теперь бы как-то вылезти из этого дерьма…
– Сказал человек, избежавший суда над ведьмами и феерически обогатившийся в Кеттердаме. Удача явно на твоей стороне, Зеник.
– Тогда была, а сейчас вряд ли.
– Держи нос по ветру и задирай его выше, как ты умеешь. Перечитай договор между Равкой и Фьердой ещё раз. Выход есть всегда.
– Главное, чтобы это не был выход в окно.
Нина мрачно улыбнулась и пришпорила коня.
***
Зоя, конечно, опоздала. Дела государства не отпускали её ни на минуту. Нина восседала на парчовом кресле и ждала свою начальницу.
– О, ты уже здесь. Отлично. Как прошёл день? – бодро начала разговор Зоя Назяленская.
– Давай без этого, хорошо?
– Хорошо. Выше нос, Нина. Проводим королеву и её делегацию, станет полегче. Расселим тебя и Брума по разным комнатам.
– Меня желательно подальше от Ханны и Матиаса.
– Это просьба Агаты, опять же. Переселим, говорю же. Надо потерпеть.
– Как насчёт какой-то миссии?
– С этим пока не так-то просто. Вы должны быть вместе с ним, понимаешь? И Ханна с Матиасом тоже. Вы должны быть на виду.
Нина закинула голову назад, по-детски пытаясь остановить подступающие слёзы.
– Ты ведь прекрасная актриса, Зеник. Ты справишься.
– Зоя, ты не понимаешь…
– Конечно, не понимаю. Даже не буду спорить, – неожиданно мягко отозвалась Назяленская. – Выпей немного.
Она плеснула в гранёный стакан немного терпкого, согревающего нутро кваса. Нина опрокинула алкоголь, не поморщившись. Зоя тем временем открыла пышный свёрток, в котором обнаружилось красивое платье из тяжёлого бархата, переливающееся серо-зелёными оттенками.
– Николай просил передать тебе утешительный подарок к сегодняшнему ужину.
На секунду в глазах сердцебитки промелькнул огонёк интереса. Если бы она сейчас была той версией себя, которая жила в Кеттердаме, радости было бы много. Но Нина только скупо кивнула и поблагодарила Зою.
– Мы что-нибудь придумаем. Мы тебя не бросаем.
– Я поверю тебе, Зоя. И я буду стараться.
Зеник взяла свёрток в руки и вышла за дверь.
***
– Генерал Брум и ведьма Зеник собственной персоной, – пробормотал какой-то рослый дрюскель, потягивая вино.
Хельвар зажал рот рукой, пытаясь прогнать тошноту, которая поднималась в нём каждый раз, как он слышал это имя. Эти двое шли рука об руку, держась предельно уверенно. Семейство года, не иначе. Даже их наряды – черная с серебряным форма и сизое дорогое платье – отлично дополняли друг друга. Супруги заняли свои места за столом ровно после того, как Ярл Брум отдал приказ
вольно, и его подчинённые немного расслабились. Его почти уже бывшие солдаты, не стесняясь, лапали взглядами молодую жену командира, приветливо улыбающуюся всем вокруг. Королева Агата довольно смотрела в их сторону.
Нина отыскала соусники и попросила Ханну передать их ей. Совершенно неожиданно, на ровном месте вспылил Матиас, с бряцающим звуком опустивший посуду прямо перед Ниной:
– Не обращайся к ней,
дрюсье.
– Что такого я сказала? – искренне удивилась она.
– Просто не говори с ней, – процедил мужчина.
Ханна тоже, кажется, удивилась такой его реакции на самую обычную просьбу. Она обхватила руку фьерданца и принялась её поглаживать:
– Матиас, ты чего?
– Ничего. Я своё слово сказал.
Ханна пожала плечами: какие-то глупости.
– Как это по-фьердански, – незлобиво фыркнула Нина, раскладывая салфетку на коленях. – Ты всё ещё немногословен, как и раньше. И совершенно не умеешь разговаривать о важных вещах.
Ярл Брум прочистил горло, предпочитая, видимо, не встревать в эту светскую беседу. Матиас покрылся красными пятнами. Нина с азартом ждала его следующего шага. И не дождалась, как всегда. Её северянин снова сидел тихо и тихонечко закипал. Поэтому Нина отважилась дотронуться кончиками пальцев до его костяшек. За этим представлением наблюдал весь их стол, состоящий, в основном, из дрюскелей и слуг королевской четы Фьерды. Матиас на секунду замер, а потом просипел:
– Убери руку.
– Я просто хочу тебя успокоить.
– Я считаю до трёх,
дрюсье.
– Я сейчас не колдую, – она не соврала, смело глядя в его ледяные глаза. – Я просто рада, что ты жив, Матиас. Рада видеть тябя.
– Это не взаимно. Жду не дождусь, когда увижу тебя в гробу.
После этого пассажа Нина Зеник сама отдёрнула руку. Её начала бить крупная дрожь. Ведь Хельвар не соврал. Его сердце не сбилось с ритма. Сердцебитка вылила соус себе на тарелку и щедро обмакнула кусочек мяса.
Где тот парень, который так смотрел на её, что она, очень избирательная, млела? Где тот парень, который не хотел отпускать без охраны на улицу из Клуба, когда было уже темно? Где тот, который назвал её красненькой птичкой и нежно целовал?
Что ты наделал, Ярл Брум?!
