Связанный кровью

      Расторгнуть договор аренды, выплатив немалую сумму, для Эрена не составило проблем. Второпях он заключил его на свое имя и теперь благодарил судьбу за эту случайность. Припарковавшись возле дома, где наверняка все еще жила Аннабель, он крепко сжал руль. Вдох. Выдох. Еще вдох. Лишь бы не сорваться и не натворить дел. Ему все это сейчас ни к чему.       Заперев пикап, он подкинул ключи в руке и быстро влетел по лестнице к нужной квартире. Дополнительный комплект ключей, так демонстративно оставленный Аннабель для него, сыграл с ней злую шутку.       — Ани, детка, а я пришел поговорить, — начал Йегер с порога, широко улыбаясь из-за скачущей нервозности.       На кухне что-то упало, и он последовал туда, не позволив Ли прошмыгнуть мимо него. Прижав одной рукой ее за плечо к стене, Эрен следил, чтобы ненароком не оставить на ней синяков.       — Что? Ты теперь не рада меня видеть? Я же вот он — пришел к тебе сам. — Его голос больше походил на вырывающийся с трудом хрип. — Ничего не хочешь мне объяснить, м?       — Я ничего тебе не должна! — взвилась она, пытаясь вырваться, но держал он ее достаточно крепко, чтобы исключить такую возможность. — Ты сам все знаешь! Как и знаешь, что мне не нужны были никакие дети, а аборт делать — уже опоздала. Сам же соглашался все начать заново. Сам снова прыгал ко мне, стоило тебя пальчиком поманить. Бедный щеночек так скучал по ласке, что был готов получать ее от меня. Все ты виноват, ты! И из-за тебя так все вышло!       — Вот как. Я виноват? Кто тебе мешал просто оставить Миру мне? Сразу. Думаешь, я бы не принял ее? — Эрен сощурился, начиная тяжело дышать. — Она осталась одна из-за твоих эгоистичных и ебанутых прихотей! Пять лет! Твою мать, Ли! Пять лет она вообще не знает, что у нее есть я!       Кулак вдарился в стену, но Эрен даже не ощутил боли. Внутренняя была в разы сильнее. Зато Аннабель вздрогнула, приложив руку ко рту, но тут же, вновь вернув полнейшую неприязнь, рассмеялась.       — И никогда бы не сказала. Молись на свою сучку, что тебя под каблуком теперь держит. Что, раз стоять начал член крепче, так решился мне все высказать? Вы посмотрите, мужчиной стал! Мне нахер не нужен был тот ребенок от тебя. Чему бы ты научил ее? Как копейки в переходе зарабатывать? Или передал бы тысячу и один способ выплеска агрессии? Хотя, нет. Как пытаться сдохнуть, потому что весь такой бедный и несчастный. Никто тебя не понимает, никто не жалеет, а песенки дурацкие твои никак не пишутся. Ты такой жалкий, что меня каждый раз тошнило при виде тебя. Если настолько жжет, вот иди и забирай ее, мне не нужен балласт. Радовался бы, когда я готова была тебе одолжение сделать, решив вернуться. С тобой жить-то можно, только когда на эмоции выводить. И ребенок такой же наверняка — социофобный, нудный и ущербный.       — Заткнись. — Эрен крепко зажал ей рот ладонью, скалясь, начиная закипать настолько, что глаза, казалось, наливались кровью. — Ты можешь говорить обо мне все, что захочешь. Мне плевать. Но никогда. Никогда не смей открывать свой рот в адрес Миры или Микасы. Ты меня знаешь, Ани, я тебя достану из-под земли. Я все сделаю, чтобы ты и на километр не смогла приблизиться к моей дочери. Тебе столько лет что-то мешало выстроить нормальные отношения со мной. Я винил себя, а в итоге… В итоге — вся проблема в тебе, Ани. Только в тебе. И в твоем сраном эгоизме. Я забираю все вещи. Сегодня до вечера квартира должна быть пустой. Я подал прошение куда следует, если не покинешь страну самостоятельно, тебе помогут это сделать. И еще. Аннабель. Не попадайся мне на глаза.       Он отстранился, мотнув головой, прогоняя наваждение, в котором точно мог бы, отдавшись полностью эмоциям, придушить эту тварь.       Накрыв голову руками, Ли сползла по стене, нервно посмеиваясь. Она точно ничего не поняла для себя, однако осталась все также ни с чем. В чужой стране. Без денег. Эрен не понимал, для чего нужно было разыгрывать столько сцен, пить столько его крови. Ради удовольствия? Извращение. В полнейшей тишине он собрал все одолженные ей для проживания вещи. Не хотелось оставлять ей даже гвоздя. Нужно было обрубить все полностью и навсегда. Йегер никогда не смог бы понять причины, по которым Ли так вела себя. Возможно, какие-то детские травмы, воспитание, личные трагедии… Но одно он знал точно: все это было ненормальным. Ошибочным. Его счастье ждало дома, и, скинув все вещи на заднее сиденье, заводя мотор, он ощутил ту самую свободу от прошлого, будто кто-то перерезал последние нити, мешавшие ему сделать шаг вперед. Тот шаг, от которого теперь зависело не только его будущее, но и будущее любимых им людей.       Вещи Йегер так и оставил в машине. После он точно отвезет их и сдаст, чтобы кто-нибудь смог забрать бесплатно. Потирая переносицу немного устало, Эрен первым делом, вернувшись домой, плеснул себе в стакан воды, чтобы промочить пересохшее горло.       Послышался стук каблуков и приглушенный смех. Аккерман и какой-то мужчина вышли в гостиную, яро обсуждая преображение комнаты.       — Густав, надеюсь, вы понимаете насколько важно сделать все качественно. — Микаса внимательно всмотрелась в лицо прилежно одетого высокого мужчины. — И быстро. Мне не нравится долгий ремонт.       — Конечно, фрау Йегер. — Он чуть склонил голову, кивая. — Нам повезло, что изменения в самой комнате будут минимальны. Насколько я понимаю, Вам не нравится то, насколько вытянута ванная комната при детской.       — Мне бы хотелось, чтобы эта комната была разделена на две части. Гардеробная и менее большая ванная комната. Обязательно присутствие ванны и отдельной душевой. И еще: нужно заменить плитку на более подходящую самой комнате. Так же и с остальным в ванной.       — Отлично. — Он записал что-то в блокнот.       Замешкавшись, старательно переваривая звучание обращения к Микасе, Эрен не сразу заметил, что Густав протянул ему руку, здороваясь.       — Да, приветствую. — Бросив взгляд на Аккерман, Йегер склонил голову. — По описаниям, так это резиденция должна быть, не меньше.       Ему нисколько не было жаль денег на ремонт комнаты, но в силу привычек и характера так и не мог понять, как можно было тратить все так быстро. Только никогда бы не озвучил подобных мыслей. Это было его личное замечание. Да и видеть счастливой Микасу было приятно.       — Не гиперболизируй. — Микаса хмыкнула. — Я выбрала Скандинавию. Банально, но самое то, для своеобразной комнаты-трансформер. Когда Мира вырастит, нам не придется переделывать комнату под более взрослого ребенка. Лишь заменить некоторую мебель.       — Да, я согласен, что такое решение удачнее всего для детской. Завтра я пришлю вам примерную модель и, если вы одобрите, приступим. Что ж, мне пора.       Микаса кивнула и, проводив дизайнера, скинула свои сабо, плюхаясь сразу же на диван.       — Такой серьезный дядька, пришлось строить из себя очень важную даму.       — Ну а ты что хотела? Стереотипная немецкая педантичность. Все должно быть идеально и качественно. — Эрен присел рядом и поправил тонкую лямку от платья на ее плече, невольно увлажнив нижнюю губу. — Густав — хороший дизайнер. И бригада у него хорошая, все сделают быстро. Ты мне скажи, освоилась уже, фрау Йегер?       От собственных слов кровь отхлынула от живота, вызывая спазмы, похожие на чувство невесомости.       — Освоилась. — Микаса ухмыльнулась. — Знаешь, о чем я подумала? Думаю, ей будет страшно некоторое время, что мы вернем ее обратно. Я читала об этом в статье. Некоторые дети никогда не избавляются от этого страха.       Аккерман поднялась и, мягко сжав его руку, завела в будущую детскую комнату.       — Поэтому я решила, что все должно быть так, чтобы она понимала, что возвращаться не нужно. — Она встала посередине комнаты. — Вот здесь будет большая кровать, как домик. Сверху — тюль, и натянем гирлянды; рядом тумбочки. Вот тут стол, зеркало в пол. Здесь будут полки для книг, а вниз, я думаю, стоит убирать все игрушки в тканевые корзины, чтобы они не валялись по дому. Если ей захочется, поставим что-нибудь, что поможет ей развивать ее хобби. Если ей будет нравиться рисовать — поставим стол, все принадлежности. Если музыка — купим инструмент.       Она указала в сторону двери в ванную, а затем отмерила от нее ровно середину стены.       — А вот здесь будет гардеробная. Если надо, на улицу тоже купим что-нибудь. Не знаю, чего хотелось бы ребенку? Нужно много одежды, обувь. Игрушки.       — Купим все, что только захочет. А если не найдем, сделаю сам. — Эрен подошел к Микасе сзади и обнял ее под грудью, прижимая к себе. — Ты у меня умничка. Люблю тебя.       Он крепко поцеловал ее губы, развернув вполоборота. Вся образовавшаяся суета грела, будто только этого и не хватало все время его жизни.       — Надеюсь, что Мире понравится музыка. И мы понравимся. Насчет тебя у меня точно никаких сомнений нет.       — Ладно, пойдем. — Микаса потянула его из комнаты. — Знаешь, теперь как-то странно было бы звать тебя папочкой…       Йегер сперва с непониманием посмотрел на Аккерман и только потом зашелся смехом.       — Боже, мелкая, давай оставим это только в рамках спальни, пока не придумаешь… А хотя. Думал сказать, чем еще можешь влиять на меня, но все же вспомнил, что своим присутствием на этой планете — достаточно.       — Ох, это было сильно. — Она шлепнула его по ягодице, отпуская его и идя к кабинету, ехидно оборачиваясь к нему. — Угадай, что у меня есть.       — Ты все же купила гитару? Или. Нет. Стой. Ты обставила весь кабинет цветами, потому что они очищают воздух и помогают сосредоточиться? — Йегер задумался, прищурив один глаз. — Может, новый комплект? Аккерман, я собирался в этот раз сходить с тобой. Не говори, что сделала это без меня.       — Нет! — Она высунула язык и, немного покопавшись в ящике, достала текст песни и ноты. — Оцени.       — Воу, — протянул Эрен, всматриваясь в написанное, сосредотачиваясь, проигрывая в голове.       Он шевелил губами, проговаривая каждое слово. Осмотревшись, он опустился в кресло, прижимая ладонь к щеке. Периодически он бросал на Микасу короткий взгляд, и вновь погружался в текст, перечитывая его по новому разу, пробуя, смакуя, как теплое вино.       — Ты же… Это же очень красиво. И музыка… Возможно, я бы подправил вот в этом моменте, смотри. — Он показал пальцем, но тут же нахмурился. — Нет. Было бы лишним делать такой переход. У тебя уже есть пауза выше и эта распевка… Забудь. Забудь, здесь ничего не нужно менять, это чистая и готовая песня. Я… Да я горжусь тобой — мало сказать.       Широко улыбнувшись, Йегер стал похож на светящегося от счастья солнечного кота, чьи глаза блестели от попадающего из окна света.       — Она твоя. — Микаса гордо вскинула подбородок, скрещивая руки на груди.       — Серьезно? — Эрен выгнул бровь и осторожно положил лист на кресло, когда поднялся. Оказываясь совсем близко, он какое-то время всматривался в лицо Аккерман. — Тогда… Я могу услышать, как она звучит? — произнес он тише.       Немного подумав, она села за фортепиано и, быстро распевшись, стала петь, максимально раскрывая потенциал песни.       Эрен сосредоточенно смотрел куда-то за фортепиано, прижавшись плечом к стене. Он отчетливо видел, насколько сильным был вокал Микасы, насколько огромные горизонты могли перед ней раскрыться. Да, будь у него его прежний голос, не прокури он его и продолжи заниматься, то песня зазвучала бы так, как заслуживала, в мужском исполнении. Только вот голос подводил его сейчас и при обычном волнении. Конечно, он периодически ходил на занятия, но результаты не радовали, и это злило. Как и то, что он позволил себе застрять в таком состоянии.       — Мне кажется, с твоим голосом — будет самое то. — Закончив, она закрыла ноты и повернулась к нему.       — Я… Мой голос… — Протяжно выдохнув, Йегер прикрыл глаза. Говорить о том, что он сомневался в своих текущих способностях, он не стал. К тому же, это был подарок именно ему. Обижать Микасу подобными словами было бы совсем глупо. — Давай исходить из имеющихся фактов. Я не дотяну некоторые моменты, и мне нужен бэк. Очень. Порко в состоянии разве что сопеть в микрофон. Мне и до этого помогал Райнер, а сейчас… Если ты согласна взять на себя некоторые партии и дотягивать за мной… Звучит, как исправлять за двоечником, честное слово.       Резко оттолкнувшись от стены, Эрен подошел к окну, задергивая шторы.       — Я согласна, если ты будешь каждый день петь при мне как минимум три часа. — Она ухмыльнулась, хитро глядя на него.       — Будешь моей личной учительницей? — Он уставился на нее, скрестив руки на груди и склонив голову набок, будто изучал. — Но с перерывами. Петь не больше, чем полчаса за раз. — Выставив указательный палец, Эрен поджал губы, сам не понимая, как так быстро соглашался.       — Окей. — Она воодушевленно хлопнула в ладоши. — Не думала, что ты так быстро согласишься.       — Да тебе откажешь, — рассмеялся он, качая головой. — Еще дочь научишь этому, и я всерьез задумаюсь, чтобы завести себе пса. Для равновесия.       — Признайся честно, что ты сам будешь во всем ей потакать. — Она со скепсисом осмотрела его лицо.       Подойдя к Микасе, Эрен глубоко вздохнул и, проведя ладонью по ее талии, несколько раз согласно кивнул.       — Так же, как и мне нравится делать что-либо для тебя. Дарить, покупать… Ты же радуешься, и мне от этого хорошо. — Его пальцы прошлись по ее спине и остановились на шее. — Ты же будешь играть мне чаще? Мне честно очень понравилось.       Микаса собралась с мыслями и начала играть мелодию, которую так сильно ненавидела в детстве. Они разделяли партии в детстве. Мать пела большую часть текста, показывая на своем примере как нужно показывать эмоции голосом, а Микаса, в свою очередь, пела лишь малую часть. После смерти матери она так и не осмелилась спеть все. И сейчас она была намерена доказать самой себе, что поняла в полной мере, о чем был этот урок.

«Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит. Достать пролетку. За шесть гривен, Чрез благовест, чрез клик колес, Перенестись туда, где ливень Еще шумней чернил и слез. Где, как обугленные груши, С деревьев тысячи грачей Сорвутся в лужи и обрушат Сухую грусть на дно очей. Под ней проталины чернеют, И ветер криками изрыт, И чем случайней, тем вернее Слагаются стихи навзрыд»

      Сыграв завершающие аккорды, она чуть отстранилась, поджимая губы. Изначально она пела лишь первую часть стиха, но сейчас осмелилась спеть все.       Сидя уже в кресле, бережно разглаживая лист с текстом, Эрен мог думать только о том, насколько сильно любил и любит эту немного взбалмошную, но в то же время собранную и невероятно талантливую Микасу Аккерман. Нет. Йегер. Ей определенно шла его фамилия, как бы он ни пытался пока отстранять такие размышления. Все прошлое должно оставаться в прошлом, став трамплином для их будущего. Общего.       — Микаса, — тихо произнес Эрен, подзывая ее к себе, будучи совершенно растроганным, — хочу тебя обнять.       Звучало немного странно даже для самого Йегера, но отчего-то хотелось ощутить эти мурашки, смотря на то, как Микаса шла именно к нему.       Она медленно подошла и, нежно проведя по его щеке, села к нему на колени и прижалась к груди, крепко обнимая. Ровно вобрав в себя воздух, он улыбнулся, устраивая руку на ее талии, а второй прижимая к себе голову Микасы.       — Я никогда не думал, что моя жизнь еще может быть настолько полной. Спасибо. Ты — мое чудо.       — Я могу рассказать тебе секрет? — Она уткнулась ему в шею, просовывая руки под футболку.       — Конечно, можешь не спрашивать. — Эрен кашлянул, садясь чуть удобнее, накрывая ее ладонь своею.       — Это было насильно, — прошептала Аккерман. — В первый раз.       Быстро моргнув, Йегер шумно вобрал воздух через нос. Не сразу, но все начало складываться в картину, которая ему совсем не нравилась. Только то, что закипело внутри, никоим образом не должно было вылиться сейчас наружу, поэтому пришлось плотнее стиснуть зубы, пока не стало достаточно больно.       Он медленно поглаживал Микасу по спине, все еще дыша ровно, хоть напряжение в теле и появилось.       — Мне же нельзя его искать, да? — все же вырвалось у него. — Нет. Ты говорила. — Он замолчал, не зная, что говорить в такой ситуации. — Я очень хотел бы встретить тебя раньше, Микаса.       Единственная правда, которая вертелась в голове Эрена наряду с мыслью, что он удачно запомнил имя и фамилию того скота, рискнувшего прийти на концерт и донимать Аккерман. Случайные изнасилования же происходят не редко. А разве такой трус потом рискнет заявлять о подобном в полицию? Всего лишь несколько звонков хорошим знакомым…       — Да, лучше бы мы встретились раньше. — Она чуть отстранилась, задирая платье, чтобы было удобнее сидеть. — Просто я никогда не могла понять, почему именно в тот день.       — Давай сойдемся на факте, что он просто мудила с низкой самооценкой и отсутствием мозгов. — «Который точно получит по заслугам до самых гланд». — Для меня ты всегда остаешься той Микасой, которую я знаю. А еще… Говори мне все, что захочешь, и когда это будет тебе нужно.       — Он изменял мне, так что, не понимаю, почему бы просто не отпустить меня? — Она закатила глаза. — После первого раза я чувствовала такое отвращение к мужчинам. Но… я долго думала об этом. И поняла, что не стоит ставить на всех крест из-за любителя подменять таблетки и насиловать.       Она поправила его волосы.       — У меня всегда были проблемы с месячными и прочей фигней по женской части. — Микаса усмехнулась. — Когда в меня выстрелил отчим, я ушла в том, в чем спала. А потом произошло это… и, собственно, все усугубилось. Возможно, если бы не тот вечер, все было бы иначе.       — Изменял тебе?! — Эрен подался вперед, думая, что ослышался. Как можно было вообще думать о других девушках, когда рядом была Микаса? Он совершенно не понимал этого. — Дикость какая. Он точно тупой слепец. Да и я тоже хорош, конечно. Мика, ты… Прости, что мне тогда так крышу сорвало в гримерке. Я тогда плохо себя контролировал.       Микаса усмехнулась, сжимая его щеки.       — Если бы мне не нравилось, ты бы не смог прикоснуться ко мне. Я бы отбила тебе яйца к чертовой матери. — Аккерман быстро чмокнула его. — Некоторое время я была в замешательстве, но потом я решила пустить все на самотек. Если бы у нас не получилось, я бы просто вернулась к своей прежней жизни. Может, дотянула бы до двадцати шести, или семи. Знаешь, своеобразная шутка. Напилась бы и сбросилась с Золотых ворот. В детстве после того случая в лесу я долго думала о том, что увидела. И за эти года я сильно переосмыслила феномен самоубийства.       Она замолчала, вглядываясь в его лицо.       — Ладно, может, причина в том, что моя бабушка японка.       Эрен хмыкнул, продолжая неопределенно водить пальцами по ее спине.       — Мне не очень нравится это число. Двадцать семь. С одной стороны. Ты хотя бы придумала все красиво. А я… — Нервный смешок все же сорвался. — Хотел нажраться таблеток. Да ты и сама знаешь. Да и до этого напился так, что меня переклинило настолько, что я чуть не пропорол себе…       Эрен замолчал, хмурясь. Вырвалось как-то само собой, он не планировал перетягивать разговор на себя.       — Но с другой стороны, — продолжил он, — представь, что Мира так и осталась бы там. Не найди мы с тобой общий язык.       — Не расстраивай меня так. — Она прижалась к нему сильнее. — Продолжай, я хочу послушать тебя.       — Ничего интересного. — Йегер мотнул головой, слабо улыбнувшись, и опустил руку себе на бедро. — Мне хотелось проверить, живой ли я. Не помню точно, как мне вообще это в голову пришло. Было много шнапса, и под руку попала вилка. Вот и… проверил. Расхерачил все жутко. Сам испугался в итоге. Повезло, что Порко тогда на быстром наборе был. Заживало, конечно, хреново. И показаться нельзя было — журналисты тогда едва ли не следили, какого цвета на мне трусы и подстриг ли я ногти. Ты наверняка не следила за этим бредом. Не знаю, как тогда еще концерты умудрялся вытягивать. Еще фотосессии. Они вот все соки высасывают. Особенно, когда приходилось стоять на каблуках для более эксцентричного снимка. Блять, у меня было столько отвратных кадров с тонной фотошопа, что я крайне рад тому, что ты не была моей фанаткой.       Он плавно уводил тему от себя, чтобы не погружаться в ту атмосферу, не тянуть в нее Микасу.       — У меня есть одно предложение. Очень тупое. Но мы с мамой как-то раз так делали, и становилось легче. — Эрен приподнялся вместе с Микасой и вновь сел уже удобнее. — Берешь тарелку, пишешь на ней все, что тебя беспокоит и тревожит, а потом разбиваешь ее так, чтобы как можно больше было осколков. Только не дома. На улице, может.       — Соседей потревожим. Может, в подвале? — Микаса задумалась. — Мне все равно не нравится эта посуда.       — Идем тогда. — Эрен аккуратно помог Аккерман подняться и прихватил сразу два маркера. — Потом обязательно съездим и купим ту, которая тебе понравится.       Уже в кухне он протянул Микасе белую толстую плоскую тарелку и, зажав колпачок в зубах, принялся сразу выводить все, что его беспокоило. Оставалось надеяться, что одной тарелки хватит.       Она принялась внимательно выписывать то, что ее беспокоит. Когда она закончила, она подняла тарелку так, чтобы он не мог видеть, что написано.       — И как мы сделаем это так, чтобы не пораниться?       — Просто кидаешь на бетон с размаху, не спускаясь полностью. Понравится, хоть весь набор разбей. — Рассмеявшись, Эрен отложил маркер. — Я попробую, чтобы не задело.       Открыв узкую дверь, Йегер включил тусклый свет. Он не был здесь… Давно. Даже после ремонта не заходил и не проверял, что там могло остаться. Поэтому он едва заметно сглотнул долю волнения и, спустившись на пару ступеней, с размаху впечатал тарелку в пол. Осколки разлетелись, словно по льду, какие-то ударились о стены. Их было столько, что точно не сосчитать. Эрен довольно шмыгнул носом, вспоминая, как Карла трепала его вечно всклокоченные волосы и говорила, что таким образом он разорвал связь со своими проблемами, а вернутся ли они — зависело теперь только от него.       — Твоя очередь. — Он уступил место Микасе. — Чтобы все плохое разлетелось на куски.       Хмыкнув, она повторила за ним и с силой бросила ее на бетон, но тарелка так и не разбилась. Микаса удивленно глянула вниз и спустилась, аккуратно обступая осколки.       — Каким образом она просто взяла и не разбилась? — Она вопросительно глянула на него. — Икеа в тайне добавляет в них железо?       Она осмотрелась и, заметив небольшой молоток, с размаху кинула его в тарелку. Осколки полетели в разные стороны, не задевая ее.       — Пойдем отсюда. Остальные просто выставим. — Микаса поднялась по лестнице к Йегеру. — Я уберу.       — Не стоит, я сам все соберу. Я же предложил. Да и… Давно надо было мне туда заглянуть, разложить все. Но потом. — Эрен плотно закрыл дверь. — Ну, считай, что в какой-то степени новая жизнь начинается.       Притянув Аккерман к себе, он легко коснулся своими губами ее, улыбаясь.