The Darker Sides of Deku

«Ох, вот ты где!» — сказал Яги, удивлённый тем, где он нашёл своего преемника. Мидория испугался, словно маленький зверёк. Они были на крыше студентских общежитий, и ещё мгновение назад Мидория сидел, скрестив ноги, и смотрел с края здания. Его пальцы вцепились в железную цепь, которая ограждала периметр крыши. Его выражение было подозрительно отстранённым и меланхоличным. Теперь же он выглядел нервным, взволнованным и гораздо больше напоминал обычного себя. «Что ты делаешь здесь, мальчик мой?» — спросил Яги, стараясь не поднимать причину, по которой он вообще искал Мидорию. Лицо Мидории смягчилось и он сказал, почти неслышно: «Я люблю приходить сюда для раздумий. Это помогает сфокусироваться». «Ах, ну, это хорошо, что у тебя есть безопасный уголок», — улыбнулся Яги, внутренне интересуясь, не нарушит ли предстоящая дискуссия это чувство безопасности. Но он не мог больше избегать её. Учитывая все предупреждения, что давали ему директор Незу, Айзава и Гран Торино, этот разговор должен произойти. Он откладывал его так долго как мог, но сейчас самое время. Он был обязан Нане и Мидории. Мидория не ответил на комментарий Яги. Это заставило старшего героя почувствовать себя неловко, как будто Мидория не думал о крыше как о безопасном месте, но Яги не мог точно определить это чувство. «Я уверен, тебе интересно, зачем я искал тебя», — неловко сказал Яги. Мидория повернулся и взглянул на него своими большими зелёными глазами. Яги всегда ценил эти глаза, они были умными, светились интеллектом, но были гораздо искренней, чем улыбка Яги. Они рассказывали о его личности гораздо больше, чем фальшивые улыбки Тошинори когда-либо могли. «Эм, да? Это связано со Все за Одного? Есть что-то важное, что мне стоит знать?» — спросил Мидория, выглядя так, будто он собирался пуститься в тревожный лепет. Яги быстро его оборвал. «Ничего из этого, нет, — сказал он. Он задался вопросом, было ли как-то связано с тем, что он был некудышным учителем то, что первым инстинктом Мидории, когда Яги хотел просто поговорить, был вопрос о том, не нависает ли над ними какая-нибудь серьёзная угроза. — Ну, не совсем, в любом случае». Мидория всё ещё глядел на него изумрудными глазами. Теперь понятно, почему Нана никогда не говорила с ним об этом. Это, возможно была самая сложная вещь из всех, что он когда-либо делал. Он не мог потерпеть идею того, что ему придётся причинить боль своему яркоглазому студенту. Нана не страдала от какой-нибудь неизлечимой болезни. У неё даже не было никакого предупреждения. Так что он не мог винить её в отсутствии этого разговора. Он, с другой стороны… «Я умираю, Мидория», — произнёс он, зажмуривая глаза, чтобы не видеть выражения лица Мидории. Произошёл долгий момент молчания, и Яги был теперь не уверен, когда открыть глаза, когда они уже были закрыты. Мидория не издал и звука, чтобы намекнуть на то, что происходило в его голове. Яги распахнул свои глаза и увидел, что вместо того, чтобы выглядеть сломленным, Мидория просто был задумчивым. «Мидория?» — позвал Яги, не будучи уверен, стоит ли ему начинать беспокоиться. Обычно Мидория легко начинал рыдать и показывать свои эмоции. Было странным то, что он этого не делал. «Я знаю…» — тихо произнёс Мидория, и сердце Яги подпрыгнуло к глотке. О боже, что-то определённо было не так! «М-Мидория, ты в порядке?!» — его голос трясся. Он поднял руки, но не был уверен, стоит ли ему создать комфорт для студента или же дать ему свободного места. Мидория сомневался, но позже тем же самым тихим голосом ответил: «Я знал, что вы умираете с того самого для, как встретил вас. Я… я уже думал об этом, Яги-сан». И это било больнее, чем должно было. Не только то, что его сын-студент всё время думал о его смерти, а также то, что в этот момент Мидория назвал его по его настоящему имени. Он относился к нему как к реальному человеку. Сейчас Мидория выглядел пугающе взрослым. «Я… Мне жаль», — не мог не сказать Яги. Брови Изуку почти сошлись в одну линию. «Почему? Это не ваша вина. Вы уже давно теряете жизнь. Мы оба знаем это. К тому же… смерть неизбежна». «Мидория, ты уверен, что ты в порядке? — нервозно спросил Яги. — Ты сам на себя не похож…» Мидория моргнул несколько раз, а его взгляд стал более присутствующим. «Ох, простите, Всемогущий, — сказал он, потирая затылок, но с ним всё ещё что-то было не так. Не то чтобы он казался другим человеком, просто он был в таком расстроенном состоянии, в каком Яги его никогда не видел. - Думаю, у меня был сложный день. Я попал под причуду сыворотки правды какого-то бизнес-студента, и начался какой-то кавардак. Я сказал некоторые вещи, которые не хотел бы говорить. Ничего об Один за Всех, просто некоторые детали моего прошлого. Я думаю, все волнуются за меня. Я плакал, на самом деле, пока вы не пришли сюда, так что, полагаю, слёз уже не осталось? Простите, я, наверное, потом прорыдаюсь, если можно…» «Причуда, заставляющая говорить правду?» — вмешался Яги. По крайней мере, Мидория всё ещё бормотал. Он ещё не совсем потерял его. Мидория кивнул, шмыгнув носом: «Да, простите, я старался держать свой рот заклеенным, но мои друзья решили устроить мне засаду во время обеда. Похоже, я слишком очевиден по поводу имения секретов. Мне жаль». Яги поддержал лицо Мидории своей рукой. «Я уверен, что всё в порядке. Ты говорил, что не упомянал об Один за Всех? Так что ничего страшного не произошло». Мидория не выглядел так, будто был согласен, но он закусил свою губу. «Итак, вы пришли сюда, чтобы поговорить со мной о… эм… вашей приближающейся смерти?» Когда он не плакал, он выглядел очень сильно расстроенным. Яги грустно улыбнулся. «Да, мальчик мой. Мне сказали, что будет лучше, если мы… э… скинем завесу и поговорим. Во-первых, ты должен знать, что моя смерть приближается, а потом… ну, планы которые ей последуют». Взгляд Мидории снова упал и стал отдалённым. «Как ваши похороны…» — сказал он тихо, как если бы даже думать об этом было больно. Яги прочистил горло. «Ну, да, а также твои тренировки после того, как меня не станет, то, куда пойдут мои финансовые активы… и так далее». Мидория хранил молчание. Видимо, он мог заполучить репутацию фабрики слёз номер один, потому что его глаза уже заблестели, даже если он не плакал. Он уткнулся в руку Яги, даже не понимая глаз. «И так далее…» — прошептал он. «Может быть, тебе стоит присесть, Мидория?» Его мальчик торжественно кивнул. Они оба сели. Мидория опять обернулся к краю, а его пальцы вновь вцепились в металлическую ограду. Яги неловко сидел рядом с ним, его ноги такие длинные, что ему пришлось подвинуться, чтобы он мог правильно сидеть со скрещенными ногами. Мидория не реагировал, его глаза всё ещё прикованы к краю крыши. Он выглядел гораздо взрослее, чем когда Яги впервые встретил его. Он рос пугающе быстро. Яги задался вопросом, достанется ли ему увидеть его уже взрослым. Если в мире и существуют призраки, Яги был бы рад стать одним из них, чтобы наблюдать за Мидорией. Яги позволил тишине просуществовать какое-то время. Не было никакой неловкости или дискомфорта, а Яги не был уверен, что ему стоит прерывать её. Но, несмотря на тяжёлый день, им нужно было поговорить рано или поздно. Яги знал, что был трусом, но чем быстрее он прояснит эти вещи, тем легче будет под конец, он надеялся. «Я оставляю большую часть своих денег на благотворительность, — начал он. — Детские дома и несколько фондов для беспричудных. Я хочу помогать людям даже после того, как меня не будет. Но большинство моих активов, я имею в виду физические, моя квартира, мои геройские костюмы, я полагаю, и памятные вещи, которые у меня есть, мои акции, я думаю, должны перейти к тебе. Это не все, но этого достаточно, чтобы ты был в порядке. Достаточно, чтобы ты смог комфортно встать на ноги, когда войдёшь в мир героев». Челюсть Мидории отвалилась напрочь, и по щелчку пальцев он снова был старым добрым нервным Мидорией. «Что?! Нет, вы не можете завещать мне памятные вещи и свои костюмы! Это должно храниться в музее! И я не имею права претендовать на ваши акции и квартиру! Разве это не будет странно для людей, если вы просто оставите всё мне? Я просто случайный студент. Я знаю, что мы близки, но что касается общественности, я не должен иметь для вас значения. Разве это не привлекло бы много внимания? И разве это не было бы очень неловко…» «Мидория! — прервал его Яги, будучи немного шокированным. — Я бы никогда не стыдился тебя! Ты-ты, возможно, самый лучший человек, с которым я имел честь познакомиться. Одна из причин, по которой я делаю это, — чтобы помочь объявить миру о том, что ты мой наследник. Так, чтобы… ты мог, наконец, занять моё место в качестве столпа мира». Мидория уставился на него, глаза светились в полуденном свете. «Всемогущий…» «Если ты не готов, оба Айзава и Гран Торино дали мне слово, что помогут, хотя я в тебе не сомневаюсь. Тем не менее, предупрежу тебе не быть слишком строгим к ним, — Яги ткнул Мидорию в бок, пытаясь сохранить лёгкий настрой. — И не причиняй себе вреда слишком часто. Исцеляющая Девочка придет за мной в могилу, если ей понадобится кто-то еще, чтобы обвинять в твоём безрассудстве». Мидория закусил губу, мысли проходили через его глаза, словно корабли рассекали океан. Яги попытался улыбнуться. Это была фальшь, но это лучшее, что он осилил. «И, я надеюсь, ты не против, но кто-то должен позаботиться о моих растениях, когда меня не будет, а я думаю, что ты лучший претендент на эту работу». Мидория не ответил. «Мидория? — позвал Яги и протянул руку, чтобы сжать плечо своего наследника. — Мне жаль, что я не могу остаться. Прости, что мне придётся умереть». Яги почувствовал, как Мидория напрягся. Затем заикающим голосом он сказал: «Вы говорите это так, как будто умрёте завтра. Е-ещё есть время. Ваше время еще не истекло». Ох, подумал Яги, чувствуя, как что-то болезненно сжалось в его груди. Вот как оно. «У меня остался всего год, Мидория. Я знаю, что звучит не так критично, но время летит очень быстро. Я… мне жаль, но я уйду быстрее, чем ты думаешь». Брови Мидории нахмурились так, как будто он не был уверен в том, что слышал. «Всемогущий… Яги, это звучит… это звучит так, как будто вы сдаётесь». Яги слабо улыбнулся: «Мне осталось не так много того, ради чего стоит рваться в бой, не так ли? Все за Одного был схвачен, моя причуда исчезла, и у меня есть очень способный преемник. Моя история подходит к концу». Мидория разрыдался. Очень сильно. Он напомнил себе, чтобы он купил его преемнику бутылку воды позже, чтоб он не обезводился. «Вы не посмеете, — сказал Мидория, его глаза крепко зажмурены, пока слёзы струились по его щекам. — Вы не можете сдаться. Вы просто не имеете права». «Мидория», — Яги подвинулся, чтобы дотронуться до плеча Мидории, но мальчик отдёрнулся от него. «Нет, — мальчик оттёр слёзы. — Нет. Герои никогда не сдаются! Вы не можете говорить, что всё кончено, когда это не так. Вы не можете!» «Мидория, я уже давно смирился со смертью, в этом нет ничего противоестественного…» «НЕТ, — Мидория опять шмыгнул носом, его губы дрожали. — Не смейте. Просто не смейте. Вы не… я знаю, что это эгоистично, но хотя бы попытайтесь жить. Для меня? Пожалуйста?» «Это не эгоистично, — безнадёжно сказал Яги. — Не эгоистично удерживать людей, о которых ты заботишься. Я просто… чем раньше ты примешь мой отход, тем лучше. Я не хочу причинять тебе боль…» «Это уже больно! Думаете, что вы можете остановить это? Вы ошибаетесь! Это всегда будет невыносимо больно! Это не значит, что вы имеете право сдаваться! Будет легче, если я буду знать, что вы упали, сражаясь! Будет гораздо легче, если я буду знать, что вы хотя бы пытались!» «Мидория», — Яги распахнул руки. И эти глаза снова врезались в него, жгли больнее, чем огонь, чем железо в печи. Яги чувствовал себя пригвожденным к земле, в глубокой печали и осуждённым. «Я думал об этом, знаете? — огрызнулся он, его лицо испещрено глубокой болью. Сыворотка правды не позволяла ему сдерживаться. — О том, чтобы сдаться. После того, как вы сказали мне, что мне не стать героем, я с-смотрел с края той крыши, и я… я думал о том, чтобы спрыгнуть». Внезапный гром прогремел в ушах Яги. Неужели… неужели он так близко подошёл к тому, чтобы убить своего юного студента?! Тошинори помнил мальчика, что он встретил всего два долгих года назад. Бледный и хрупкий, заикающийся и беспорядочный фанат. Он помнил эти большие глаза, полные надежды, и момент, когда он разрушил эту надежду. В тот момент, он думал, что поступил правильно, но, оглядываясь назад, это было, наверное самое ужасное выражение лица, которое он видел у Мидории. Он всегда говорил, что у Мидории умные глаза. Они всегда были освещены мыслями, теплом, надеждой и решимостью. В тот момент, когда они знали друг друга всего пару минут, когда он бросил всего несколько необдуманных слов незнакомцу, он наблюдал, как этот свет испарился. Он… он не обратил должного внимания в то время. Ещё одно доказательство, что он недостаточно хорош. Еще одно доказательство того, что он был неудачником. Однако Мидория еще не закончил, и Тошинори был вынужден вырваться из задумчивости, когда Мидория шагнул вперед, а его глаза горели от слез и решимости: «Но я этого не сделал! Я не умер, и я спас Каччана, а вы спасли меня, и у меня не было бы всего этого, если бы я убил себя! Я бы никогда не приблизился к тому счастью, которое у меня есть сейчас. Я бы умер, не имея друзей, не осуществив ни одной своей мечты, и только моя мать скучала бы по мне! Смерть — это не ответ!» «Сынок…» «Герои никогда не сдаются!» — Мидория закричал, и силы, казалось, покинули его, когда он разразился душераздирающими рыданиями. Мидория рухнул на колени, и Яги был с ним, тощие руки обнимали ребенка, который казался таким маленьким, который казался таким юным. Как дело дошло до этого? Конечно, это была вина самого Яги. Его мальчик был еще совсем ребенком, и все же Яги уже возлагал все больше и больше веса на его плечи, когда мальчик и так уже нес целый мир. Это было несправедливо, но Яги знал это. Он знал это с давних времён, с самого детства, и никакие сражения не могли сделать его достаточно сильным. С тех пор, как он получил Один За Всех и слишком рано увидел, как его учитель умер, с тех самых пор, как он сражался со Все за Одного и жил с болью в груди и вкусом крови во рту. Но от этого не стало меньше боли. «Не сдавайтесь, — прошептал Мидория. — Пожалуйста-пожалуйста, никогда не сдавайтесь». «Прости меня, Мидория, — тоже крикнул Яги. — Я-я обещаю, хорошо? Я обещаю, что буду продолжать бороться для тебя». Они сидели так, казалось, очень долго. Яги потер спину Мидории и нежно провел рукой по его мягким волосам, успокаивая его плач. Солнце двигалось по небу, и, в конце концов, Мидория откинулся назад и сжался в себе, обняв ноги и выглядя более спокойным, но также и полностью измученным. Яги тоже чувствовал себя истощенным, но часть его знала, что если он закроет этот разговор сейчас, то из-за своей нервозности и упрямства Мидории, он никогда не сможет возобновить его. «Как долго ты в депрессии, сынок?» Глаза Мидории на мгновение расширились, а затем он закрыл их и положил голову на колени. «Прошу вас, мы можем не говорить об этом прямо сейчас, Яги, пожалуйста?» Яги погладил спину Мидории: «Ты знаешь, что это важно». Мидория устало вздохнул и постепенно расслабил мышцы, отказываясь смотреть на Яги, и вместо этого снова стал смотреть с крыши. С самого начала Яги понял, что это было не только для вида, ведь крыша, вероятно, не была его уголком безопасности в конце концов. «Да, я знаю, — сказал он мертвым тоном. — Вы можете просто… гм… можете не говорить и не смотреть на меня, когда я говорю все это? Я никогда никому этого не рассказывал, но не думаю, что сыворотка правды позволит мне этого не сделать. Это как-то… больно молчать или лгать. Боже, зачем я снял изоленту со рта? Я мог просто пропустить обед. Я мог бы просто…» «Ты говоришь не по своей воле? — осознал Яги с легким ужасом. — Тогда я беру свои слова обратно, тебе не нужно ничего мне говорить. Ты можешь просто прийти ко мне, когда будешь готов, я никогда не заставлю тебя…» Мидория тихо рассмеялся над реакцией Яги. «А я думал, что это я должен быть вечновзволнованным, — устало сказал он. Он покачал головой. — Я все еще чувствую жжение в горле, и я… я думаю, мне все равно нужно избавиться от этого. Одна трещина, и шлюзы открыты, верно?» Яги сцепил руки перед собой. Его мальчик не ошибался. «Я буду молчать», — пообещал он. Мидория выглядел благодарным, но также смирился со своей судьбой. Он лег и стал смотреть в небо. Откашлявшись от крови в горле, Яги последовал его примеру. «Трудно сказать, когда точно началась моя депрессия. Нет чёткой границы, я не был счастлив, а потом в один прекрасный день мне вдруг стало очень грустно. Даже после того, как я узнал, что у меня нет причуды, я не сразу стал грустить. Это было более постепенно. Я имею в виду, после того, как я узнал о беспричудности, мне определенно было грустно, а потом и мои друзья начали издеваться надо мной, взрослые начали обращаться со мной так, будто я ничего не мог сделать, а моя мама всегда была грустной и напряжённой, так что да, у меня появилось гораздо больше причин, чтобы грустить, чем раньше, но я всегда мог просматривать ваши видео и покупать геройский мерч, моя мама готовила бы мне кацудон, у меня были мои футболки с нелепыми надписями, и я снова мог почувствовать себя счастливым. Каччан даже не выгнал меня сразу из группы или что-то в этом роде, поэтому я все еще мог следовать за ним и иногда ходить на прогулки. Я не сразу впал в депрессию. Это было больше похоже на то, что вещи начали накапливаться со временем, понимаете? То, что раньше приносило мне радость, уже не делало меня таким счастливым, как раньше, потому что все плохое перевешивало это». Яги, к сожалению, это понимал. Эти последние пять лет были тяжелыми для него, поскольку он стал более изолированным и бесполезным для мира. «Я-я все еще любил героев. Ещё у меня была возможность анализировать их. Я мог потерять себя в страсти, а все остальное не имело большого значения. Я знаю, это звучит глупо. До вас, Айзавы и Незу никто не воспринимал мой анализ всерьез. Просто я был занудным, жутким или фанатичным. Неприятно, когда на дело, в которое ты вдохнул свою страсть просто плюют. Однажды, помните день, когда мы встретились? Каччан взорвал мой блокнот и бросил его в пруд с карпами. Это была тетрадь, которую вы подписали. Она до сих пор у меня, на самом деле. Но в любом случае, я знаю, что это глупо, и это всего лишь блокнот, но на самом деле это ранило больше всего того, что он сказал в тот день, потому что я вложил в это столько труда, а он просто относился к моей тяжелой работе, как к полному мусору. Но опять же, он думал, что я тоже полный мусор, так что, думаю, этого и следовало ожидать?» Каждый раз, когда Яги слышит об издевательствах Бакуго над своим учеником, всё становится только хуже и хуже. Яги верит в потенциал Бакуго, но путь Мидории и его потенциал становится все темнее. Яги задался вопросом, нужно ли ему еще раз поговорить со студентом по душам. Яги спросил себя, может ли он что-нибудь сделать, чтобы помочь мальчику стать лучше, чем он был раньше. Бакуго был всего лишь ребенком и, в конце концов, заслужил второй шанс, но это не значит, что он не несет ответственности за свои действия. Яги очень хотел, чтобы он научился лучше разбираться в эмоциях. Может быть, он мог бы натравить на него Гран Торино, он всегда был хорош, выбивая из головы плохие мыслительные процессы. «Но да, могло быть намного хуже, верно? И с тех пор все стало намного лучше. Теперь у меня есть друзья, я помогаю людям и живу своей мечтой. Конечно, злодеи нападают каждые пару дней, но я знал, во что ввязываюсь, когда решил стать героем. Я счастлив гораздо чаще, чем раньше, и все благодаря вам». «Я бы солгал, если бы не признал, что у меня все еще бывают плохие дни. Иногда мне кажется, что я задыхаюсь от всего этого давления, чтобы быть хорошим, героическим, добрым и улыбчивым. Я люблю своих друзей, я знаю, что они попытаются понять, но я также в ужасе от того, что произойдет, если я скажу, что действительно со мной не так. Я уже обжигался на этом раньше, и я знаю, что моя тревога и депрессия могут делать из меня очень жуткого и странного человека. Я знаю, что я не такой, как все, и мне как-то страшно, что в любой момент мои друзья могут заметить, что я не такой, как они, и отвергнуть меня. Так что я как бы сдерживаю свою странность, но теперь они знают о Бакуго и о том, что я ненавижу себя, и я не могу смотреть им в глаза, потому что я не знаю, что будет, если я снова останусь без друзей. Я верю в них. Они самые добрые люди, которых я знаю, но… почему они так добры ко мне? Почему я должен что-то для них значить?» Яги пришлось прикусить язык, чтобы слова утешения не сорвались с него. Он обещал молчать и будет держать свое обещание. Тем не менее, по его щекам текли слезы. Его преемник прошел через многое. «Я просто… иногда все это кажется таким бессмысленным, знаете. Я знаю, почему я здесь, я знаю, почему я хочу быть здесь. Помощь людям, пожалуй, единственное, что делает меня по-настоящему счастливым, но иногда все это кажется таким бессмысленным. Никто не хочет моей помощи. Меня ругают за то, что я помогаю людям. Каждая заварушка, которую мне удается разрешить, либо создает еще больше беспорядка, либо обналичивает более ужасные вещи под поверхностью, а между тем я просто продолжаю ломать себя снова и снова. Это стоит того. Я знаю, что прохождение через боль и тьму помогает другим людям расти, но иногда мне это так надоедает. Ненавижу причинять боль, ненавижу беспокоить маму и разочаровывать вас. Я ненавижу слышать, как Исцеляющая Девочка произносит одну и ту же речь каждый раз, когда я ее вижу, и эти испуганные объятия моих друзей, когда я возвращаюсь после какой-то катастрофы». «Я должен быть сильным, и благодарность, которую я получаю от людей, которым помогаю, того стоит, но иногда… иногда я устаю и просто хочу на какое-то время перестать существовать. Не навсегда и не на подобии смерти. Я просто хочу пожить в мире, который не знает, что я существую какое-то время. Мир, где я могу отдохнуть и никто не будет скучать по мне. Все будет продолжаться как обычно, и никто из вас не будет испытывать боль или быть напуганным от моего исчезновения. Меня просто больше не будет, и все будет хорошо». «Хотя я не дурак. Я знаю, что нет никакой чудодейственной причуды, которая могла бы сделать это, и такая причуда обошлась бы слишком дорого. Поэтому я должен оставаться сильным, — лицо Мидории сморщилось от новых слез. — Иногда это просто так тяжело. Я… я чувствую, что должен быть сильным каждый день своей жизни, и это становится все труднее, и я знаю, что не могу позволить себе быть слабым, но я также знаю, что я не могу быть сильным вечно». «Мидория, — не смог сдержаться Яги. Мидория шмыгнул носом. — Ты же знаешь решение этой проблемы, верно? — Яги говорили это так много раз. — Ты должен разделить этот вес, мальчик мой, никто не может нести мир в одиночку, но среди друзей, среди твоих собратьев-героев и ближних твое бремя становится легче». Мидория снова шмыгнул: «Легче сказать, чем сделать. — Яги слишком хорошо это знал. — Хотел бы я доверять людям. Я бы хотел, чтобы это было так просто… но по моему опыту… по моему опыту, то, что я делюсь своей болью, только вредит людям». «Мальчик мой, — сказал Яги, садясь и кашляя, когда кровь в его груди подступила. — Мальчик мой, боль, которую мы чувствуем, когда ты делишься своими страданиями, — это не та боль, которая исходит от травмы. Когда ты страдаешь, мы плачем, потому что тебе больно. Потому что мы заботимся о тебе, и нам больно видеть, как ты страдаешь. Это не твоя вина и не твоя ответственность. Точно так же, как на плечи человека перекладывают тяжесть мира, так нужно поступать и с болью или горем. Ты не должен нести свою печаль в одиночку, когда я, мы здесь, чтобы помочь тебе». Мидория сдавленно всхлипнул. Звук был непривлекательным, но его мог слышать только Яги, а он никогда бы этого не сказал. Наконец, Мидория встал и обнял его, а Яги утешал его так, как мог только отец. Это было довольно забавно. Яги не знал, когда он начал думать о Мидории как о сыне, но так оно и произошло. Он достаточно долго откладывал эту мысль. Он любил этого мальчика больше всего на свете и будет защищать его изо всех сил. Мидория вытер лицо. «Я-я сожалею обо всем этом. То, что я наплакал на вас и все такое. Это был долгий день, верно?» «Мидория, — серьезно сказал Яги. — Ты знаешь, я всегда рядом, когда тебе нужно с кем-то поговорить или поделиться своей болью. Я действительно забочусь о тебе». Мидория со слезами на глазах кивнул: «То же самое касается вас. Всемогущий, Яги-сан, вы тоже можете прийти ко мне, если вам нужно». Яги взъерошил его кудри. «Эй, улыбнись, парень. Я думаю, с нас хватит этой грусти, почему бы нам не сходить за мороженым, я угощаю. Ты также должен умыть лицо и выпить воды. Плакать так много не может быть хорошо для здоровья». Мидория устало рассмеялся. «Да, да, звучит неплохо». Когда они вышли с крыши и спустились по лестнице, Яги не мог не задаться вопросом: «Мидория, ты когда-нибудь задумывался о терапии?» Его ученик моргнул, глядя на него слегка озадаченно. «Я уже встречаюсь со школьным психологом, Всемогущий. Разве вам не сказали?» Яги изрыгнул струю крови. «С каких пор?!» Мидория наклонил голову, хотя и смотрел на кровь с беспокойством. «Учащиеся должны посещать школьного психолога после каждого события, которое можно квалифицировать как «травматическое», поэтому я уже регулярно встречаюсь с ним по этому поводу, но также, когда Незу взял меня в качестве ученика, мне порекомендовали начать посещать психолога на еженедельной основе. Вечер вторника и четверга. Я думал, все мои учителя знают». «О, — сказал Яги. Ему действительно нужно было уделять больше внимания своей электронной почте. — Помогло?» Мидория пожал плечами. «Я не знаю. Иногда кажется, что да, иногда нет. Эм… Яги?» «Да?» «Спасибо».