~
Америка местами, кажется, крошечная. Местами, кажется, необъятная. За окном проносятся леса, дома, города и люди. Рик внимательно смотрит в окно, будто больше не получит такой возможности. Глупо, конечно. Ему всего шестнадцать. Впереди долгие-долгие годы иногда унылого, а иногда захватывающего существования. В рюкзаке все деньги, что у него есть, а рядом лучший, пусть и малознакомый друг. Рик никогда не понимал терминов «друг» и «лучший друг». Сегодня хочется общаться больше с одним человеком, завтра — со следующим. Но не может же понятие «лучший друг» меняться изо дня в день? Не может. К тому же, судя по тому, что Рик наблюдал у окружающих, «лучший друг» — чуть ли не вечный непоколебимый статус. По крайней мере, несколько лет в подростковом возрасте правда кажутся вечностью. И только в последнее время Рик наконец-то понял смысл этого определения. Больше всего на свете ему хотелось назвать своим лучшим другом Эйдена. Одна неувязочка: по правилам этого дурного мира лучший друг должен быть кем-то, кого ты хорошо и давно знаешь. Но какая разница, если за несколько месяцев общения Эйден сделал для Рика больше, чем кто-либо еще? Конечно, Эйден и проблем наделал. Конечно, никто не идеален. Только эта «неидеальность» привлекает еще больше. Эйден сидит напротив, подперев щеку рукой и также уставившись в окно. Рик отчетливо видит рыжеволосое веснушчатое отражение на фоне пробегающих деревьев, и длинные светлые реснички, которые почти дотрагиваются до стекла. Эйден замечает внимательный пристальный взгляд, поворачивает голову и едва улыбается. Если он сейчас спросит: «Что?» — Рик застынет и ужасно покраснеет. Но Эйден произносит кое-что совсем иное (было бы странно для него выдать предсказуемость): — Зачем тебе так нужны эти способности? Если Рик правда хочет называть Эйдена своим лучшим другом, то между ними должны царить честность и доверие. Рик переводит взгляд обратно на окно, молчит немного, пытается разглядеть каждую травинку, а затем все-таки выдыхает: — Когда мне было шесть, я попал в пожар, — Рик решается снова посмотреть на Эйдена. — Я не выношу вида огня. Мысли о нем меня частенько преследуют. Бывают моменты, когда все хорошо, а бывает, что я каждую секунду жду откуда-то опасность. Будто сейчас весь мир возьмет и зажжется. Эйден наклоняется вперед, к столику, и кладет руку ладонью вверх. Рик с сомнением на нее смотрит, но протягивает свою. — Ты поэтому сбежал из цирка? — тихо спрашивает Эйден, только их пальцы соприкасаются. Рик безмолвно кивает. — Думаешь, новый дар тебя защитит? — Даже если я больше никогда не столкнусь с огнем, так мне будет спокойнее. Эйден чуть крепче сжимает его руку. Во взгляде Эйдена нет жалости, только сочувствие. Иногда очень сложно различить грань между этими двумя вещами, но Рику удается. Все-таки, несмотря на всю непредсказуемость Эйдена, понимать его намного легче, чем всех остальных. — А этого енота я еще не видел, — тихо произносит Эйден, кивая на футболку Рика. Да, этот енот — особенный. Он летит куда-то вверх по радуге. По самой обычной, со всеми цветами, но, может, кто-нибудь поймет намек. — Он на удачу, — почти не кривит душой Рик. Эйден чуть улыбается. Они больше не смотрят ни в какое окно.~
Поезд мчится с бешеной скоростью, Рик хватается за что попало, чтобы не упасть. Отовсюду сверху шум, жужжание, свист. Придерживаясь за кресло, Рик поднимается на ноги и идет вдоль вагона. Что происходит? Что случилось? Он должен найти кого-то, кто ответит на этот вопрос. Все вокруг дрожит, Рик проходит к тамбуру, выглядывает в окно и видит самолеты. Они носятся слишком низко, и в голове проскальзывает одно пугающее слово: «Война». А затем Рик падает. Падает, потому что поезд резко встряхивает. Через окно прекрасно видно следующий вагон, объятый пламенем после взрыва. Рик так и сидит на полу, сжимая кулаки и не в в состоянии сдвинуться с места. Кто-то распахивает дверь, впуская жар от горящего вагона. Рик вздрагивает. — Отцепляй! — кричит кто-то. Проводник действует, и внезапно пожар становится дальше. Брошенный один, горящий, без помощи, на рельсах вместе с другими, следующими за ним вагонами. Их разбомбят. Их сожгут. Их уничтожат. Поезд продолжает нестись вперед. Рик просыпается не в привычном ужасе — с облегчением.~
Родители всегда доверяют Рику, отпускают в любые поездки и лагеря, только вот сам он духом приключений не отличался. Эйден, напротив, рвется везде и всюду. И, кажется, у него есть друзья в любом городе, в любой стране. Именно поэтому Рик разлепляет глаза в маленькой комнатке на стареньком диване. Ночной кошмар отступает и кажется каким-то совсем нереальным. Обычно Рик чувствует себя намного хуже, но сегодня то ли близость к мечте, то ли Эйден, который дрыхнет, прислонившись к нему спиной — что-то позволяет быстро выпутаться из лап ужасов. Когда Эйден предложил затею со сменой дара, это казалось чем-то невозможным. Но теперь, просыпаясь в чужом городе, Рик чувствует, что возможно все. Он никогда не бывал в Нью-Йорке — эта поездка уже сама по себе невероятна. Они прибыли вечерним поездом и сразу отправились к подруге Эйдена — Монике. Рик с подозрением относился к этой затее. Что за подруга? Но Моника оказалась очень милой, и вечер прошел приятно под пиццу с пивом. Больше всего на свете Рик боялся, что у Эйдена с Моникой будет что-то не дружеское. Сколько раз Рик слышал о том, что между женщиной и мужчиной может быть только… Ладно, стоит смотреть правде в глаза: Рик просто никогда не общался с девчонками. Но девчонки ему в нужном смысле и не нравятся, а парни нравятся даже слишком. Никакой золотой середины. Кроме того, Рик как будто ни с кем не умеет дружить. Так что Моника, с которой весело и интересно болтать — настоящее потрясение. В детстве было принято так: мальчики дружат с мальчиками, девочки — с девочками. А когда все дошли до того возраста, в котором мальчики и девочки начинают встречаться, Рик не придал этому особого значения. В общем, не удивительно, учитывая, что от рядом валяющегося Эйдена внутри все трепещет. — Мальчики? — в дверях появляется Моника, взлохмаченная и в пижаме с мишками. Это ужасно очаровательно, учитывая, что вчера она предстала им в образе настоящей готессы. Волосы у нее черные-черные, глаза, кажется, еще чернее, а кожа ужасно бледная. — М-м? — отзывается Рик, трет глаза и сонно улыбается. — Эйден сказал, вам лучше встать пораньше, а сейчас… Рик бросает взгляд на часы. Полдень! Подскакивая, Рик случайно сталкивает с узкого дивана Эйдена. Тот кряхтит, запоздало вскрикивает (просто чтобы его пожалели) и только потом изрыгает весь свой культурный словарный запас. — Мы опаздываем! — восклицает Рик. Эйден только что-то бессвязно бормочет и не спешит встать с пола. Моника хихикает, но ничем не пытается им помочь — просто выходит из комнаты, напевая. — Даже не думал, что девчонки могут быть такими милыми, — озвучивает свои мысли Рик. — А какие они еще? Они милыми и должны быть, — полуудивленно полуподозрительно бросает Эйден. — Неужто запал? Рик отмахивается, поднимаясь с дивана и стараясь не наступить на Эйдена. — Нет, правда? — не унимается тот. — Да она же обычная! Девчонка как девчонка! К тому же, старуха. — Тебе-то что? Рик с интересом косится на Эйдена, который прямо-таки краснеет. — Сам на нее запал, — делает вывод Рик. — Вот что! Эйден отводит взгляд, но не пытается спорить. Глупо все это как-то: обсуждать девчонок с парнем, который нравится. Рик не надеется на то, что среди кучи натуралов Эйден окажется хотя бы бисексуалом, однако отсутствие шансов не значит готовность полного отречения от них. — Мы, вообще-то, не опаздываем, — замечает Эйден. — Я хотел прийти пораньше просто потому что вдруг очередь? Так что не беги.~
Очереди никакой не обнаруживается. Они в небольшом офисе в элитной многоэтажке. Хотя тут все — элитные многоэтажки. В этом высоченном городе Рик взгляд от неба оторвать не может. Их встречает девушка в приемной. Миниатюрная, светленькая и очень приятная. Той вышколенной приятностью, которой обучают всех, кто работает с клиентами. Рик осторожно улыбается, в то время как Эйден начинает с важным видом вещать о том, что его друг желает воспользоваться услугами фирмы. Они садятся в кресла — слишком дорогие на вид. — Мы ищем способности, отвечающие за холод. Заморозка воды и все такое прочее, — произносит Эйден. Девушка кивает. — Но для начала мы должны знать, какова стоимость. — Зависит от вашего дара, — улыбка все никак не сходит с лица девушки, но в глазах у нее некое подозрение. Ну конечно, она считает, что им это не по карману. — Если у вас редкий востребованный дар и вы хотите что-нибудь попроще, то может выйти очень дешево… — Она скрещивает пальцы, еще внимательнее всматривается в Рика и уточняет: — Сколько вам лет? — Ше… — Двадцать, — перебивает Рика Эйден. — Мне придется попросить ваши документы. Мистер Джей не обслуживает несовершеннолетних клиентов. Рик уже готов извиниться и встать, но Эйден никуда не торопится. — Разве это противозаконно? Почему такие ограничения? — Эйден, идем, — тихонько просит Рик, поднимаясь с кресла. Глупо было даже думать, что он придет сюда весь такой прекрасный с последними сбережениями и начнет новую жизнь с новым даром, бесстрашный и сильный. — Нет, если бы к вам пришли пятилетки! Но у нас уже есть свои головы на плечах. А что, если у него какая-то опасная способность, от которой ему необходимо избавиться?! — Приходите с родителями, — все так же вежливо отзывается девушка. — О, то есть, если бы родители притащили его сюда насильно, вы бы с радостью забрали его дар?! — Эйден! — почти рычит Рик. — Пошли. Его никто не слушает, поэтому Рик хватает Эйдена за руку, вытаскивает из кресла, извиняется и уводит. К величайшему удивлению, Эйден становится легко управляемым. Наверное, понимает, что скандалами ничего не добиться. — Это не справедливо! — выдыхает он, бросая свирепый взгляд на дверь офиса. — Нам нужно подкараулить мистера Джея, объяснить ему ситуацию — он поймет. — Что он поймет? Что какой-то школьник из ужаса перед огнем вздумал стать снежной королевой? Это даже не вяжется друг с другом. Мне просто хочется. Такой аргумент не пойдет. Эйден окидывает его злобно-обиженным взглядом, будто это его тут лишили шанса. А Рик даже разочарования не чувствует. В тот момент, когда ему сказали «нет», он понял, что иначе и быть не могло. Он и согласился-то на все просто потому, что Эйден его надоумил. — А если поговорить с твоей мамой? Она же знает о твоей боязни? — Знает, но ни за что не согласится обменять мои способности, — пожимает плечами Рик. — Они спасли мне жизнь. На лбу Эйдена пролегают задумчивые морщинки: он явно пытается что-то вспомнить. — Почему я не слышал этой истории? — О, ты слышал. Это история про пожар. — Но тебе ведь было шесть! Рик поджимает губы и вздергивает брови. Ни он, ни кто-либо другой так никогда и не выяснит, что случилось в тот день. — Пошли лучше поедим, — предлагает Рик. — Я столько всего здесь видел по дороге! Как успеть все попробовать? Он направляется на выход из здания, и Эйден за ним поспевает. — Не уходи от темы. Я хочу все знать! — Этого даже я не знаю. Как насчет суши? — Суши есть и у нас. Вряд ли нью-йоркские чем-нибудь отличаются. Они спорят о еде и в итоге оказываются в Макдональдсе. Запихивая картошку в рот, Эйден печально изрекает: — Мы самые ужасные гурманы на свете. Рик считает, что они даже этого звания не достойны, и кусает огромный гамбургер. Весь оставшийся день они бродят по городу. Завтра утром поезд, и нужно успеть взглянуть на Статую Свободы, на Тайм сквер, на Центральный парк, Манхэттен, Эмпайр-стейт-билдинг и Бруклинский мост. В итоге они успевают увидеть только Статую Свободы, а время уходит на бесконечные разговоры. Отказ, данный в офисе, уже давно как будто смылся. Осталась благодарность Эйдену и очарованность его неровным, иногда крикливым голосом. Под вечер они уже просто отдыхают на скамье в обычном маленьком парке. — А все равно хорошо погуляли, Человек-енот, — Эйден широко-широко улыбается. Они сидят очень близко. — Да? — Почему енот? — Потому что ты их обожаешь, — пожимает плечами Эйден. — А еще еноты очень милые. По-моему, подходит для тебя. — Ты считаешь меня милым? Эйден отводит взгляд и смеется. — Боже, какой ты бесполезный! — говорит Эйден. — Неужели по мне совсем ничего не видно? Они снова встречаются взглядами, и прежде, чем Эйден смутится, отстранится или уйдет от темы, Рик впервые решается быть смелым. На секунду даже, кажется, это страшнее огня, но если Рик сейчас ничего не сделает, он умрет, точно. Рик резко подается вперед и целует Эйдена, быстро, неловко, уже хочет отстраниться, но Эйден хватает его за щеки и притягивает обратно. Сначала все происходит слишком сумбурно, сердце пляшет как ненормальное, губы горят (и щеки тоже), но через несколько мгновений Рик успокаивается, Эйден становится нежнее, и это самое восхитительное, что могло произойти за последнюю жизнь. Где-то на фоне мелькает вспышка. Рик отстраняется, оглядывается: на улице по-прежнему темно, никаких фонарей или фар машин. Показалось. Эйден растерянно смотрит на него, но Рик не дает задать дурацкий вопрос вроде: «Что-то не так?» — потому что все идеально. Они снова целуются, и снова вспышка. Рик отстраняется. То ли это недосып из-за кошмаров, то ли еще что, но снова ничего нет. — Поверить не могу, — выдыхает Эйден. — Знаешь, я даже не надеялся, что мы будем вот так сидеть и… В этот момент Рик инстинктивно отодвигается, потому что от волос Эйдена отскакивает яркая маленькая искра. В темноте она кажется еще внушительней. Какого черта? — Слушай, если тебе нужно время… — растерянно произносит Эйден, наблюдая за его выражением лица. — Думай сколько хочешь! — он нервно взмахивает рукой, и от его пальцев отскакивает еще одна искра. Теперь Эйден сам это видит и переключает на руки все внимание. Он взмахивает точно так же, как прежде, и от ладони отскакивает еще несколько искр. — Можешь так не делать? — глухим от напряжения голосом просит Рик. — Я не знаю, что я делаю, я просто… — Эйден пожимает плечами и протягивает руку, будто пытается доказать, что она самая обычная, но Рик отодвигается еще дальше. — Да чего ты? Это же всего лишь… Эйден водит руками в воздухе, пытаясь подобрать слово, и Рик с удовольствием сейчас связал бы ему запястья, потому что, очевидно, от чего образуются искры. — Прекрати! — восклицает Рик. Эйден замирает, и от его волос отскакивает еще искра. Это какой-то очередной дурной сон, просто с долгой предысторией-пыткой. — Я не двигаюсь, — обещает Эйден. — Ты боишься меня? Рик боится его до чертиков, но глубоко вздыхает и произносит: — Нет. Конечно, нет. А затем придвигается к Эйдену, берет его за руки (те совсем не горячие) и целует тыльную сторону его ладони. «Са-мо-у-бий-ца», — раздается ехидный визгливый голос в голове. — Прости, это было неожиданно, — шепчет Рик, а внутри все сворачивается от ужаса. — Ты знаешь, я не люблю все, что связано с огнем, а ты буквально чуть не… воспламенился. — Я только искрюсь, — тихо заверяет Эйден, хотя видно, что несмотря на страх Рика, он впечатлен. Эйден так давно хотел способности, переживал из-за того, что их нет, а теперь… Рик выдавливает из себя улыбку и снова его целует. Внезапно становится светло и жарко, а Эйден обнимает так крепко, что не сразу получается выбраться и оттолкнуть. В какое-то мгновение Рик оказывается в ловушке, он распахивает глаза и видит пламя, пляшущее прямо на голове Эйдена. Паника сжимает горло, а тело всеми силами сопротивляется. Эйден отпускает, Рик вскакивает и отшатывается как можно дальше. Ему чудится запах паленой плоти, а на языке ощущается привкус гари. Это точно только кажется, но вот горящие волосы Эйдена реальны как никогда. — В чем дело? — Эйден такой растерянный, хотя свет от него раздается на несколько ярдов. Он крутит головой, пытаясь что-то понять, а Рик, наконец, решается выдохнуть: — Твои волосы. Когда человек получает способности, он не умеет их контролировать, и на освоение новых вещей иногда уходят даже годы. Рик смотрит на парня, который нравится ему больше всех на свете, и представляет, как тот будет загораться при любой обычной и необычной ситуации. Губы у Рика трясутся. Эйден встает со скамьи, Рик делает шаг назад. Эйден подносит руку к волосам, и она тоже вспыхивает. — Как странно, — усмехается он. — Мне не больно! Голос Эйдена такой веселый, такой радостный. Это ведь то, чего он хотел. Это то, с чем его возьмут в поганый цирк. — Прости, я не знаю, как это отключить, — виновато произносит Эйден. — Как думаешь, Моника пустит сейчас к себе? Вдруг я что-нибудь спалю? Рик мотает головой. Они в двух кварталах от дома Моники и планировали заночевать там перед завтрашним поездом. Рот немеет, и Рик чувствует, что сейчас бургер, съеденный ранее, снова явит себя миру. Рик резко отворачивается, закрывает глаза просто чтобы не видеть пылающего человека. Только в таком состоянии становится еще хуже, потому что это Эйден. Вспыльчивый, непредсказуемый, сумбурный… Он может… — Не подходи! — вскрикивает Рик. Он не слышит ни шагов, ни ответа. Эйден как будто растворился. Может, стоит открыть глаза, и Рик окажется в своей постели. Он всегда оказывается. Только вот, когда он решается на это, перед ним снова темная улица и свет, падающий на него откуда-то сзади. Повернуться — нельзя. Но не стоять ведь так вечность? Рик молча вглядывается в асфальт, сжимает руки в кулаки, расправляет плечи и даже почти оборачивается, но сил не хватает. Они молчат-молчат-молчат. А потом в какое-то мгновение все гаснет. Рик по-прежнему не решается обернуться, но сзади раздается шаг, еще шаг и еще. С каждым шагом Рику становится все больше не по себе, пока на его плечо не ложится ладонь. Такая тяжелая, такая чужая. Рик сбрасывает ее, но не вздрагивает — уже что-то. Он оборачивается, врезается внимательным взглядом в Эйдена, чьи волосы до странности целы. — Он настоящий? — все, на что хватает Рика. — Он… — Скорее всего, — кивает Эйден. — Но твои волосы… И одежда… — Видимо, я огнеупорный? — предполагает Эйден. — А на одежду ничего не попало. Они долго смотрят друг на друга. И Рик ловит себя на ощущении, что ему даже сейчас просто смотреть на Эйдена страшно. Он может вспыхнуть в любую секунду. Может поджечь одежду. Может поджечь что-нибудь еще. Может поджечь самого Рика. — Твоя способность опасна, — тихо произносит он, — тебе нужно… — Я знаю, — обрывает его Эйден. Люди с подобными проблемами должны стоять на учете и посещать специальные центры, где им помогают справиться с дарами. Ведь, по сути, Эйден сейчас не может даже к Монике вернуться: вдруг устроит пожар? А как он сядет в поезд? Нужно же добраться домой. — Родители сдадут меня в интернат, как только узнают, — выдыхает Эйден, ловя удивленный взгляд Рика. — Ну, ты мог заметить, что им на меня плевать. Им плевать и на Дейзи. Я, кажется, единственный, кто о ней беспокоится. Дейзи — младшая сестра Эйдена, о которой он может то болтать без умолку, то вообще не говорить неделями напролет. В чем Рик не сомневается, так это в том, что Эйден не подвергнет сестру опасности. Эйден достается телефон из кармана, набирает что-то и прикладывает к уху. Рик все это время просто наблюдает. — Привет, — выдыхает Эйден. — Да, мы рядом. Тут такое дело… У меня проявился дар, — он молчит, видимо, выслушивая поздравления. — Да-да, все это здорово. Просто, понимаешь, я вспыхиваю, как факел. Ты же не пустишь к себе поджигателя в квартиру? Моника говорит что-то еще, Эйден благодарит ее и кладет трубку. — Пустит, — удивленно произносит он. — Я лучше заночую на лавочке, — выпаливает Рик. — Зачем? Эйден смотрит на него, как побитый щенок, но это все равно ничего не меняет. — Не хочу быть с тобой в замкнутом помещении. — Эй, я же… — в его взгляде столько горечи. — Да, ты прав. Может, тогда лучше я на улице? — Брось, Моника тебе уже разрешила. Рик прячет руки в карманах и отводит взгляд. Его слова делают Эйдену больно — они слишком резкие, слишком злые. Рик, конечно, злится на судьбу, на собственные страхи, на что угодно, но только не на Эйдена. Эйден — единственный, кто понял его, организовал эту глупую поездку, чтобы хоть как-то, хоть на дюйм приблизить его к мечте. — Прости, — выдыхает Рик. — Я ничего не могу с собой поделать. — Я знаю, — Эйден примирительно поднимает руки. — Я просто пойду на вокзал и поменяю билет на самый ближайший поезд, чтобы ехать отдельно. Тебе ведь так будет спокойнее, правда? — Да, но… — Вот и хорошо. Рик, все будет хорошо. Рик переводит на него взгляд и чувствует, как к горлу подкатывает ком. — Не будет, — шепчет он. — Ты же понимаешь, что из-за этого всего… Что мы не сможем больше видеться? Эйден мотает головой и шагает к Рику, отчего тот замирает. — Сможем. Если ты захочешь, сможем, просто не сразу… — Думаешь, я не хочу избавиться от страха?! — вскрикивает Рик. — Ты представляешь, как меня бесят все эти речи из разряда «Ты можешь все, что захочешь». Не могу. Всю жизнь не мог. С чего вдруг должно получиться?! — Я же не об этом, — тихо произносит Эйден. — Ты мне нравишься. И я нравлюсь тебе, так? — Иначе бы я тебя не целовал, — бросает Рик. — Вот видишь. Значит, все будет хорошо. Я научусь это контролировать и... — И ты все равно всегда будешь огнеопасным. — Я буду держать себя в руках. — Занервничаешь — загоришься. Разозлишься — тоже. — Нет, Рик, я… — Да, Эйден, это конец. — От собственных слов становится тошно. У Рика никогда не было близких друзей, никогда не было парня, он всегда был один. И теперь судьба отбирает у него единственного, кому он правда приходился по душе со всеми своими странностями, асоциальностью и скептицизмом. — Ты что, серьезно?! — восклицает Эйден, и от его волос снова отскакивает искра, заставляющая Рика отступить подальше. — Прости, я… — Прости, — только повторяет его же слова Рик и поспешно уходит.