Пирофоб

Отчаянно пытаясь сосредоточиться на тишине, на мыслях, сложив ноги по-турецки и выпрямив спину, Рик пытается медитировать. Ничего не получается. Он открывает глаза и ловит насмешливый взгляд Эйдена, сидящего напротив него. Снизу доносятся крики. — Кажется, ничего не выйдет, — вздыхает Эйден. — Тут всегда так? — Рик косится на дверь комнаты. — Только когда мама психует, — пожимает плечами Эйден. Идея помедитировать пришла к ним всего полчаса назад, в течение которого они активно изучали на Ютубе эту тему. Медитация должна была успокоить и разложить все эмоции по полочкам, что Рику очень часто необходимо, но родители Эйдена решили прервать их тщетные попытки. — Ладно, давай пойдем прогуляемся, — предлагает Эйден. — И заберем Дейзи с собой. Он встает с пола, подает Рику руку, и только тот хватается за нее, тянет его на себя. — Ну привет, красавчик, — шепчет Эйден, нахально хватая его за талию, спуская ладонь все ниже и ниже. Рик усмехается. — Ты кажется, хотел гулять. — Подожди, — просит Эйден, а затем нежно его целует. Рик с удовольствием поддается, поцелуй набирает обороты. — Вот теперь пошли, — заявляет Эйден, отрываясь, стоит только Рику войти во вкус. И всегда так! Зачем соблазнять, чтобы потом пойти на попятную? Рик недовольно вздыхает, но слушается. Он вообще часто пребывает в послушном состоянии. Ему так и не удается до конца отделаться от мысли, что он должен что-то Эйдену. И Рик обязательно все вернет, даже если ему придется копить полжизни. А пока что он отдает проценты в виде попыток быть идеальным парнем. Не всегда получается, конечно, потому что иногда Рик спорит с Эйденом до посинения. Например, когда Рик заявил, что думает об учебе в другом городе (возможно, в Нью-Йорке), Эйден начал возмущаться так, будто Рик уже прямо сейчас собирал вещички. У них еще целый год, а Рик до сих пор не решил, на кого именно он хочет пойти. Такие вещи Рик еще готов отстаивать, несмотря ни на что: в конце концов, Эйдена никто не просил отдавать дар. Но по мелочам Рик, можно сказать, подкаблучник. То есть подкроссовник — потому что только кроссовки Эйден и носит. К чести Эйдена, он никогда не использует свою жертву как аргумент, даже в самых тяжелых словесных баталиях. Но ему и не надо: Рик обо всем помнит. Постепенно план Рика кажется все более реальным. Доктор Кар хвалит его за успехи, ему больше не снятся кошмары, и он чувствует себя совершенно спокойно на кухне, если мама что-то готовит. У Рика ушел почти год на это, и придется еще многое преодолеть, но он на верном пути. Деньги копятся, хоть и не так быстро, как ему бы хотелось. Рик четко поставил себе цель: к совершеннолетию Эйден должен вернуть огненный дар. Конечно, Эйден не знает о плане Рика — нечего лишний раз обнадеживать. К тому же, Эйден всеми силами пытается убедить его, что все в порядке, что жизнь прекрасна, что в мире есть еще множество дел и направлений, к которым можно стремиться без всяческих даров. Эйден неплохо разбирается в физике и вечно ругается на ученых — мир еще настолько загадочен и не исследован. Более того, между представителями многих религий и магических сообществ вечно ведутся споры. Они считают, что никакая наука не может объяснить происхождение даров: слишком уж они разные. В этих мыслях даже есть логика. Ну как у Рика появилась регенерация? Его мать быстро передвигается, а отец практически неуязвимый. Но в отличие от Рика у него просто очень прочная кожа. Наверное, это возможно объяснить наукой. Наукой из следующего века или даже тысячелетия. А пока людям остается только поверить в магию. С чем Эйден, в общем-то, не согласен. Ему интересно все на свете, и он везде пытается найти какую-то связь, но Рик прекрасно знает, что душой Эйдена тянет к приключениям, а физика — очередной способ усмирить загнанное в угол любопытство. Однажды, когда Эйден снова проводит выходной у Рика, мама заставляет их сесть за обеденный стол, чтобы «поесть, как все нормальные люди, а не жевать очередную химическую дрянь за экраном компьютера». — Ну, Эйден, расскажи, как дела и куда ты собираешься поступать, — без всяких прелюдий начинает мама, ставя перед ним тарелку салата с курицей. Она сегодня выглядит забавно в этом своем желтом фартуке под цвет ее собственным волосам. Напоминает домохозяйку из сериала, где все хорошо и идеально (пока не появляется убийца). — Тебе же остался год до конца школы? — Два, — отзывается Эйден. — Я на год младше Рика. — Точно-точно, — кивает мама, ставя тарелку и перед Риком. — Но ты уже думал, чем планируешь заняться? Эйден потирает шею, растерянно улыбаясь. — Понятия не имею. Мне нравится все по чуть-чуть. — А все это?.. Эйден поджимает губы. — Ну, мне нравятся спорт, музыка, физика… Мне нравятся всякие шоу. Наверное, было бы здорово стать актером или журналистом… — Ведущим? — подсказывает мама, садясь за стол со своей порцией. — Ага, — Эйден неловко улыбается. — Это очень смелые мечты, — говорит мама. — Глупые, — отмахивается Эйден. — Замечательные мечты, — встревает Рик. — У тебя все получится. — Главное, правильно использовать свою изюминку, — мама указывает вилкой на Эйдена. — Твой дар еще не проявился? Она ничего не знает про историю с огнем и подменой дара, но умудряется задеть за живое. — Ну, я хорошо гнусь, — пожимает плечами Эйден. Мама окидывает его сомневающимся взглядом. — Ничего, он еще проявится. Наверное, тебе нужен какой-то толчок. В стрессовой ситуации у многих получается. Посмотри на Рика. Он впервые использовал дар еще тогда, когда это, казалось, невозможно! — Да, потому что перепугался до смерти, — бурчит Рик. — Остается только запереть Эйдена в горящем доме, да, мам? — Не говори ерунды, — хмурится мама. Чайник начинает свистеть, и она мигом убегает на кухню. — Я вот одного не понимаю, — задумчиво произносит Эйден. — Почему она не вытащила тебя из пожара, если она такая быстрая? — Потому что ее дар работает только когда она в хорошем настроении, — пожимает плечами Рик. — Для отца это, кстати, удобно. Когда он замечает, что она не носится по дому, это явный признак того, что пора подарить ей цветы, помочь с чем-то или просто выгнать гулять, чтобы она развеялась. — Но она же только что говорила, что нужен стрессовый момент, а ее дар в стрессе бесполезен. — Всякое бывает, — усмехается Рик. — Хотя у многих правда срабатывает в момент икс. Посмотри на себя, — он понижает голос и наклоняется вперед. — Ты поцеловал меня и загорелся. Мама снова резко оказывается у стола и садится вместе с ними. — Мальчики, вы не хотите ничего мне рассказать? — произносит она. — Что рассказать? — Я что-то услышала про поцелуи, — она награждает их по очереди любопытным взглядом. — Давайте, признавайтесь. У кого из вас появилась девочка? — Мы не про себя, — начинает оправдываться Рик. — Сплетничаете, значит? — Просто сериал обсуждаем. — Лучше бы сплетничали, — вздыхает мама. Они никогда не говорили о том, чтобы открыть родителям свои отношения. Родители у Рика всегда проявляли максимальное понимание, но где-то может оказаться предел, и страшно проверять его местонахождение. С родителями Эйдена все намного проще. Они друг друга не выносят, не то что Эйдена. Они и просто так могут его ненавидеть. Не стоит давать им лишний повод. — Не волнуйтесь, миссис Шерман, как только Рик найдет себе девчонку, я его тут же вам заложу, обещаю. Мама широко улыбается. — А за это ты получишь добавку! Эйден довольно ухмыляется, а Рик насмешливо шепчет: — Готовь платье, Эйлин.

~

Дейзи, подобно своему имени, маленькая, яркая, цветущая. Она выпрыгивает откуда ни возьмись, и сразу дарит четкое ощущение лета, даже если на улице слякоть, даже если за окнами Рождество. Эйден распахивает руки, и Дейзи мчится к нему как крошечная комета. Такая же рыженькая, в сапогах цвета вишневого джема. Она смеется, Эйден смеется, и Рик смеется тоже. Он уже чувствует себя членом этой маленькой семьи. Семьи, в которой никогда не было родителей, в которой роль отца взял на себя Эйден. Они сидят на крыльце дома Янгов. Скоро новое Рождество, до конца школы еще полгода, и Рик так и не решил, что делать дальше. Эйден перестал выступать с заявлениями «как же ты уедешь от меня». Эйден принял это все как должное. Только Рик все равно не может от него уехать. План с возвращением сил Эйдену провалился. Рик узнал, что у мистера Джея нет людей с огненными способностями, а когда появятся — неизвестно. К тому же, стоит это, наверное, намного дороже, чем Рик скопил. Он готов хоть сейчас вернуть Эйдену его силы. Спустя столько времени Рик наконец-то может смело заявить, что больше не боится. Разумеется, только в той степени, которая для него возможна. Рик не падает в обмороки при виде огня, не чувствует дикую панику, он может смотреть на огонь, находиться с ним относительно рядом, может даже что-то готовить, но зажечь спичку не в состоянии — слишком близко. И если рядом щелкают зажигалкой, Рик инстинктивно отступает назад. Больше всего раздражает новая привычка Эйдена — курить. Он никогда не делает этого при Рике, всегда заметает следы с помощью жвачки и одеколона, никогда не носит с собой ничего огнеопасного. Но иногда можно уловить легкий запах табака, как бы Эйден ни шифровался. А уж когда Рик видит пачку сигарет у него на столе, сомнений не остается. Сами по себе не зажженные сигареты Рика мало волнуют — разве только тем, что Эйден гробит свое здоровье. Да даже зажженные теперь Рика почти не пугают. Просто это все не очень приятно. Эйден обещает бросить и постоянно клянется, что нет у него с собой никаких спичек или зажигалок. Только куда он их девает? Выбрасывает перед встречей с Риком? Рик пытается убедить Эйдена, что ему все равно, но это почему-то провоцирует только больше оправданий. Эйден вообще любит оправдываться по всяческой ерунде. — Я полечу далеко-далеко! — восклицает Дейзи. Эйден подхватывает ее на руки и начинает кружить. — Далеко-далеко! — повторяет он. — А ты будешь моим другом фениксом! — мечтательно кричит Дейзи. — Почему фениксом? — любопытствует Рик. — Потому что он яркий и горящий! Он умеет творить чудеса! Эйден смеется. Он даже не подозревает, что правда способен на чудеса. С Риком он ведь проделал какое-то чудо. Рик снова погружается в собственные мысли. Он по-прежнему не знает, что делать со своей жизнью, с Эйденом, с учебой. Он практически не существует в те моменты, когда Эйден дурачится с сестрой. Полгода, полгода, полгода, полгода. Рик так часто об этом думает, что кажется, к нему скоро вернутся кошмары. У него есть идея: одна, маленькая, безумная. — Эйден? — зовет его Рик, пока те носятся у крыльца. — Эйден! — Да? — Эйден ставит Дейзи на ноги. Она уже совсем большая, ей целых девять лет, но Эйден все равно таскает ее, как крошку. Он оборачивается, подходит к Рику и спрашивает: — Ты чего? — Поговорить хочу, — Рик косится в сторону Дейзи. — Наедине. — Дейзи! — окликает ее Эйден. — Иди в дом, я сейчас приду. — Я не пойду домой! — возмущается Дейзи. — Тебе нельзя торчать одной на улице, а нам с Риком пора. — Никуда вам не пора. Знаю я, что вы тут будете делать. — Что же? — вскидывает брови Эйден. — Целоваться! — Так, все, иди в дом! — Эйден напускает на себя строгий вид и начинает наступать на Дейзи. Та просто показывает ему язык и все же бежит к входной двери, а затем с надменным видом ждет, пока Эйден ей откроет. — Ужасный ребенок, — вздыхает Эйден, когда Дейзи скрывается внутри. — Что ты хотел сказать? Рик подходит к нему, берет за руку и отводит чуть подальше от Дейзи, которая точно будет подслушивать за дверью. — Ты же знаешь, что я думаю уехать. Они говорили об этом очень-очень мало. Эйден, кажется, просто не до конца верил, что Рик решится. Раньше Рик и не решился бы. Ему всегда был по душе маленький городок с уютными домами, приветливыми людьми и медленным темпом жизни. Но с тех пор, как Рик начал бороться со страхами, ему захотелось преодолевать все новые и новые преграды. Страх новизны, страх больших скоплений людей, страх не дотянуть до более требовательного уровня жизни. Давно пора перестать быть тем мальчиком с домашнего обучения и влиться в настоящую бурную реальность. — Еще полгода, Рик, зачем изводить нас обоих разговорами все это время? Я не собираюсь оспаривать твое решение. — Но что будет с нами? — То же, что и со всеми. — Мы расстанемся? — Когда-нибудь мы точно расстанемся, Рик, не существует ничего вечного. Рик закатывает глаза. Ему претит эта позиция: она вообще противоречит всему, что Эйден делает. — Я подумал, что могу остаться. — Ты же так хотел в большой город. — Я могу взять год отпуска. А потом мы поедем вместе. — И что мне делать в Нью-Йорке? — Тебе нравился Нью-Йорк! Боже, да Эйден же сам заразил Рика этой мыслью. Эйден так много говорил о том, что приедет в Нью-Йорк, станет кем-нибудь великим (каждый раз в его рассказах профессия менялась) и заживет. Рик не планирует никакого величия для себя, он напротив хочет стать обычным рядовым муравьем в этом огромном мегаполисе: затеряться, быть как все, сделаться своим. — Да, но у меня тут Дейзи и родители, которые вообще забыли о ее существовании, — напоминает Эйден. — Она слишком маленькая, чтобы оставаться беспризорной. — Ты же как-то так рос. — И мечтал сбежать с цыганами. Рик, я не знаю, что буду делать, когда окончу школу. Я не могу обещать тебе, я не могу тебя тормозить. Ты должен ехать сейчас. — Я сам не знаю, чего хочу! — вспыляет Рик. — Думаешь, из меня получится врач? Ни черта из меня не получится! Но здесь ведь не найдешь ни одного приличного колледжа. И ты так мечтал связать жизнь с чем-то ярким, привлекающим внимание — ты сможешь найти это только в больших городах, Эйден. — Я найду, когда Дейзи станет старше. — Я не могу ждать, когда она вырастет! — Ты и не обязан ждать. — Серьезно?! — Рик хватает его за ворот кожаной куртки и шипит: — Тебе стоило подумать об этом прежде, чем менять всю жизнь ради меня. В голубых глазах Эйдена столько боли и нежности. Он ведь хочет для Рика только лучшего. Он согласен остаться один. Он тихо говорит: — Я ничего от тебя не прошу. — Но я должен! — Рик чувствует, что готов расплакаться, поэтому просто обнимает Эйдена, прижимается к нему покрепче и шепчет: — Зачем вообще мне, невротику, этот Нью-Йорк? Я же потеряюсь, он будет давить на меня, правда? — Я не знаю… И Эйдену этот Нью-Йорк вдвойне не сдался. Там ценят людей с изюминкой, а Эйден свою изюминку давным-давно потерял. — Мы можем жить здесь, — бормочет Рик. — Учиться, работать. Съедемся, когда решим, что пора. Все будет хорошо. Станем такой же идеальной парочкой, как мои родители. — Ну что ты несешь? Эйден отстраняется и внимательно вглядывается в его лицо. — Я никуда от тебя не денусь, — обещает Рик. — Если ты не захочешь поехать со мной в следующем году, я останусь. Но, конечно, сначала я весь мозг тебе проем, чтобы убедить поехать, — усмехается он. — Отойди, пожалуйста, — просит Эйден. Рик только вздергивает брови. — Отойди. Рик слушается, отступает. Что Эйден собрался делать? Убежит в дом вслед за Дейзи и запрется там, чтобы ему не навязывали идеи о совместной жизни? — Прости, — шепчет Эйден, выставляет руку ладонью вверх, и она вспыхивает. Рик чувствует, как что-то подкатывает к горлу, глаза округляются, он делает шаг назад. — Ты вернул его? Ладонь Эйдена настолько сильно пылает, что, кажется, огонь сейчас перекинется на куртку, на все остальное и сожжет Эйдена дотла. На самом деле, его ладонь даже не чернеет, а огонь кажется таким странно-послушным, каким не бывает в природе. — Когда? — выдыхает Рик. Ему все еще не по себе, но облегчение — облегчение сильнее. Ладонь Эйдена гаснет, он молчит, будто не знает, что сказать. — Ты хорошо его контролируешь? — Эйден кивает, и только тогда Рик подходит к нему, осторожно, медленно. Касается ладонью его щеки и шепчет: — Я все равно тебя люблю. И я сделаю все, чтобы мы были вместе. — Ты не боишься меня? — Нет, — Рик выдавливает из себя легкую улыбку, подходит еще ближе, почти прижимается. — Только пожалуйста, не используй его в моем присутствии. Хорошо? Эйден улыбается и обнимает его. — Как вообще родители тебе это позволили? — Рик касается носом его подбородка. — Они же хотели, чтобы ты ничего не поджигал. — Ты все неправильно... — Эйден берет его лицо в ладони и произносит: — Я никогда не менял свой дар. Рик как будто бы слышит и не слышит. Он смотрит на Эйдена. Понимает и не понимает. Эйден вглядывается в его глаза, пытаясь что-то предугадать. Рик отстраняется. Хочется и уйти, и остаться. Все, что срывается с губ, это: — Ты соврал мне. — Ты боялся даже мысли об огне! — восклицает Эйден. — И никто не мог сказать, сколько будет идти твое лечение и закончится ли когда-нибудь. А что в итоге? У тебя ушло больше года на это, Рик. И ты до сих пор смотришь на огонь так, будто тебя сейчас вывернет! Что я должен был делать? Пойти и отдать то, чего я ждал всю свою жизнь? Да и откуда у меня деньги? И кто из родителей согласился бы ехать со мной в Нью-Йорк? Мама даже завтраки нам не готовит. — Я не говорю, что ты должен был это делать… — Да, но что тогда? Я постоянно хотел тебя увидеть, и единственное, что мне мешало, это твой панический ужас просто от мысли, что я могу загореться! Но я не мог — я отлично себя контролирую. За все это время ты ни разу не заподозрил даже, так? Я не выпустил ни искорки. Рик кивает, молчит, несмотря на то, что обвинения так и рвутся наружу. — И я говорил тебе, — продолжает Эйден. — Я говорил, что все контролирую, но ты отказывался верить. Ты выискивал какой-то сотый процент, крошечный шанс, при котором все-таки я мог выпустить пламя, и бежал даже от него. Ты не слушал меня. И я прекрасно понимал, что дело лишь в том, что ты не можешь адекватно реагировать на все, что связано с огнем. А я могу. И я знал, что все эти шансы-вероятности почти невозможны. Но тебе нужно было, чтобы этих шансов вообще не существовало. Пришлось убедить тебя, что их нет. Но они были. — Все это время я чуть ли не прыгал перед тобой на цыпочках, потому что ты изменил ради меня всю свою жизнь! — выпаливает Рик. — А что, лучше, если бы мы просто расстались? — Я бы вылечился! — Да, и к сегодняшнему дню мы бы виделись с тобой разок второй или третий? — Эйден потирает переносицу. — Боже, почему ты думаешь, что все должно крутиться вокруг тебя? Мы уже не дети, и я не твоя мама, которая бегает за тобой так, будто ты самое драгоценное сокровище. Почему я должен идти ради тебя на жертвы? Ждать годами встречи или терять способности? Да, может, я и решился бы на это при безвыходной ситуации, но я нашел выход — я соврал. И если тебя не устраивает то, что я ценю свое время, нервы и дар, то не пошел бы ты к черту? Рик ошарашенно хлопает глазами. — Это ты меня сейчас виноватым выставил? Эйден поджимает губы и закатывает глаза. — Ну, мне показалось, это хорошо отвлекает внимание от моих собственных ошибок. — Ты испортил наши отношения дважды, — выдыхает Рик. — Почему дважды? — Потому что сначала ты заставил меня чувствовать себя обязанным, а потом оказался лжецом. — Зато теперь ты ничего мне не должен. — Я-то нет, а вот ты — да. Эйден удивленно вскидывает брови. — Да-да, — Рик наступает на него. — Ты лгал мне, этой ложью ты заставлял меня идти у тебя на поводу в любых ситуациях. А еще ты соблазнил меня. Как я мог отказать тому, кто пожертвовал ради меня таким многим? — Ты что, правда переспал со мной только потому, что… — Нет, — прерывает это Рик, — но это отличный аргумент. — Аргумент? — Да, ты ужасно-ужасно виноват передо мной, Эйден. — Я знаю, я… — Эйден растерянно смотрит на Рика, который стоит к нему уже вплотную. Их губы находятся практически в нескольких миллиметрах друг от друга. Рик чувствует взволнованное дыхание Эйдена и улыбается. — И именно поэтому ты поедешь со мной в Нью-Йорк. — О, — выдыхает Эйден. — Но Дейзи. — Ей будет одиннадцать к тому времени, как ты уедешь. Это не пять. И у тебя еще будет время решить эту проблему, но ты едешь со мной. А до тех пор ты будешь вести себя идеально-идеально, потому что помни, ты очень, очень передо мной виноват. Эйден сглатывает, кивает и уточняет: — Можно мне уже тебя поцеловать? Рик смеряет его оценивающим взглядом и произносит: — Нет. — И когда ты стал таким коварным злючкой? — возмущается Эйден. — Ты меня научил. Эйден вскидывает брови, но смиренно кивает.