***
5 — День святого Валентина
Начальная школа:
День святого Валентина был худшим праздником из всех существующих. Гарри не видел в нём никакого смысла, кроме, может быть, для рекламы шоколада и парочек, которые отвратительно взаимодействуют друг с другом в этот день. Он ненавидел видеть, как тетя Петуния и дядя Вернон липнут друг к другу с их жеманными проявлениями любви, но, по крайней мере, они оставили его в покое на этот праздник. Дадли всегда был невыносим, воровал все открытки, которые Гарри получал от одноклассников, но не то чтобы эти бумажки имели для него хоть какое-то значение. Каждый ученик должен был подарить по открытке всем одноклассникам. Это ничего не значило, просто «милое маленькое задание», которое учителя давали ученикам, чтобы избежать дополнительной работы и чтобы каждый ученик чувствовал себя желанным в коллективе. Раньше Гарри нравилась эта традиция из-за бесплатного шоколада, но год за годом он считал это всё более утомительным, особенно, если учитывать, что Дадли всё равно забирал у Гарри весь шоколад. Он старался съедать столько шоколада, сколько мог переварить в день, но и не слишком много (его всегда тошнило, если он переедал), а остаток шоколада прятать в столе, чтобы перекусить позже. В первом и втором классах, когда он учился вместе с Дадли, прятать шоколад где-нибудь в классе никогда не помогало. Дадли всегда удавалось найти сладости и забрать их. Но не в этом году. Гарри знал, насколько Дадли боялся Тома, он никогда не посмеет зайти в этот класс. Когда мисс Симмонс попросила их всех сделать персональные открытки для каждого из их одноклассников, Гарри поднял глаза и увидел Тома с его фирменным хмурым взглядом. Гарри не сомневался, что Том не станет делать что-нибудь приятное для каждого ученика. Конечно, нет. Скорее всего, он просто напишет «С Днём святого Валентина» каким-нибудь карандашом и вырежет квадратные листы бумаги. Ни для кого не было секретом, что Том перестал даже стараться на их уроках рисования. Гарри задавался вопросом, получал ли Том когда-нибудь валентинки — особенные, не просто обычные открытки, которые одноклассники были вынуждены дарить друг другу, а сделанные специально для него. У него было такое чувство, что не получал. Он всегда был обаятелен и мил только с гостями, пришедшими в школу, со взрослыми, которые могли дать ему что-нибудь. По какой-то причине это показалось Гарри немного… грустным. Он не был уверен, что побудило его сделать это, в конце концов, у него редко возникало желание рисовать, но Гарри всё же принялся рисовать крылатых змей. Он раскрасил каждую и постарался сделать их глаза как можно более живыми, каждое крылышко словно переливалось изумрудным мелком, а надпись просто гласила: «Я восхищаюсь твоим интеллектом». Гарри не подписал открытку, не добавил ни сердечек, ни слащавых слов. Они были не нужны. Это была просто глупая надпись и столь же глупая каракуля, над которой Гарри просидел весь урок. Это была единственная настоящая валентинка, которую Гарри сделал, остальные он просто неаккуратно вырезал в форме сердечек с обычными надписями «С Днём Святого Валентина». В тот день, когда они должны были положить открытки друг другу в маленькие «почтовые ящики», Гарри подождал, пока Том отвлечется, прежде чем сунуть туда свою открытку. Он так и не заметил, что его рисунок крылатых змей, казалось, ожил, скользя и хлопая крыльями. Он так и не понял, почему глаза Тома расширились, когда он увидел его открытку, а его пальцы скользнули по змеям и наклеенным буквам со странным благоговением. Но без подписи или знакомого стиля (Гарри никогда не делился своими рисунками, желая избежать внимания Дурслей), Том никогда не спрашивал, нарисовал ли это Гарри, и он считал это победой.Хогвартс:
— Аргх, — Гарри спрятался в ближайшем заброшенном классе, чтобы избежать маленьких карликов-купидонов, которые преследовали учеников с валентинками. Он ненавидел это. Почему Дамблдору пришло в голову вводить эту странную «традицию» сейчас, на третьем курсе? Что случилось со всеми и их предыдущим неуклюжим избеганием всех влюбленных пар и насмешками над глупостью романтики на первом и втором курсе? Даже Рон и Гермиона подхватили эту странную любовную заразу, слоняясь с другими учениками и ревнуя друг друга. Они вызывали у Гарри сильную головную боль. Каждый мальчик, с которым Гарри пытался заговорить, включая Рона, был отвратительным — фантазировал о сексуальных контактах. То, как они говорили о девушках, вызывало у Гарри желание прыгнуть в океан и спрятаться ото всех этих ужасных образов. Хуже всего было то, что девушки начали обращать внимание на Гарри. Девушки, которых он не знал. Девушки, которые очень не нравились Гарри. Они продолжали флиртовать с ним в коридоре и подливать ему в еду приворотные зелья. Гарри слишком боялся есть что-либо, что не было проверено заклинанием обнаружения яда, и он понял, что любые девушки, кроме Луны и Гермионы, заставляли его вздрагивать. Если он получит ещё одну музыкальную открытку, которая снова будет нести чепуху про его глаза, его вырвет на ближайшего купидона. Позади него он услышал шорох бумаги. Гарри обернулся и увидел, что Том занял весь первый ряд, аккуратно разложив перед собой пергаменты и учебники. — Кто-нибудь из твоих поклонников следовал за тобой? — Том сердито посмотрел на него. — Что, нет! — нос Гарри сморщился от отвращения. — Это последнее, чего я хочу. Мне просто нужно тихое место для занятий. Или рисования. — …Ты правда не хочешь их внимания? — Как я уже сказал, это последнее, чего я хочу. Почему подростки такие? Мы тоже будем такими? Я не хочу этого — думать о… о… — Романтике? — Том смотрел на него пустым взглядом. — Угу. Да. Я имею в виду, я не возражаю против концепции романтики, но не в том случае, если она включает в себя так много… прикосновений и всего того дерьма, о котором говорят мальчики в моем общежитии, — Гарри вздрогнул. — Извини. Ты, наверное, не хочешь это слушать… — Том, наверное, думал, что Гарри ведёт себя как ребенок… — Нет, совсем нет, — Том отложил перо и открыто посмотрел на Гарри. — Я и сам не вижу ничего привлекательного в физической близости. Это кажется… варварством. Банальным. Бессмысленным. — Ты… ты правда так думаешь? — Гарри недоверчиво уставился на Тома. Том был напряжен, но всё же кивнул. Гарри еще немного постоял, наслаждаясь облегчением и радостью. — О, наконец, — Гарри прислонился к двери. — Хоть кто-то понимает! Гермиона все время говорит, что я вырасту из этого, но я, честно говоря, не думаю, что это изменится? — Какая разница, вырастешь ты из этого или нет? Люди — идиоты. Захочешь ли ты… физической близости, когда станешь старше, зависит только от тебя. Но пока я с тобой согласен. Этот праздник, эта потребность в физической близости бессмысленна. В конце концов, у нас есть более важные дела. — Том закатил глаза. — Ага… — согласился Гарри, с облегчением обнаружив, что кто-то не хочет говорить о романтике или сексе. — Именно. Последовавшая тишина была удивительно приятной, даже более приятной, чем на Рождество и Хэллоуин, которые Том и Гарри проводили вместе по условиям своего негласного договора. — Ты… не возражаешь, если я останусь здесь и порисую? Том освободил место рядом с собой, жестом приглашая Гарри сесть. Так они и провели остаток Дня святого Валентина, работая и рисуя бок о бок. Когда Гарри поднял глаза после того, как завершил набросок змеи, дремлющей рядом с Хедвигой, он увидел, что Том напряженно изучает рисунок. — …Знаю, знаю, это… не очень хорошо, — неловко рассмеялся Гарри. Как всегда, его рисунки начали двигаться и действовать, будто они по-настоящему дышали, по-настоящему спали. — …Ты перестал отдавать мне рисунки, — тихо сказал Том, не поднимая глаз. Рука Гарри застыла поверх красок. — Я… не думал, что они тебе всё ещё нужны. — Гарри перестал посылать Тому свои рисунки на День святого Валентина после того, как они начали посещать Хогвартс. — …Из них получаются хорошие закладки, — пробормотал Том себе под нос. Какая-то невысказанная вещь, казалось, обернулась вокруг сердца Гарри, и поднялась прямо в его горло, так что он просто не мог говорить несколько мгновений. — Тогда… — Гарри медленно подтолкнул рисунок к руке Тома, — Это для тебя. Спасибо за… ну, за то, что не был таким странным, как все остальные, в этот День святого Валентина. Том фыркнул, но взял рисунок, пристально изучая каждую деталь с тем же вниманием, что и в начальной школе. — Я никогда не был бы таким, как все. — О, — с любовью согласился Гарри, — Я знаю. Том застыл от этого тона, прежде чем он быстро сложил все свои вещи обратно в сумку, пробормотал: «Мне нужно идти», и быстро выбежал за дверь. Гарри остался смотреть на пустое место Тома, задаваясь вопросом, сказал ли он что-то не так…Сейчас:
— Мистер Поттер, мистер Риддл, — настойчивая первокурсница Гриффиндора Акко Кагари следует за ними сразу после урока, — Вы уверены, что не встречаетесь друг с другом? — Мисс Кагари, — улыбается Том, — Как мы уже неоднократно говорили, мы всего лишь коллеги. — Но вы очень дружны! — Мы не друзья, — сразу же говорят Том и Гарри, эта фраза давно стала для них привычным и общим заявлением. — Но вы и не ненавидите друг друга! — Акко обвиняюще указывает на них пальцем. — Между вами что-то есть, я это знаю, и я докажу, что эта чопорная Диана неправа, как только докажу, что… — Хорошо, ну, удачи с этим, — неуверенно говорит Гарри, подталкивая ее к одноклассникам, которые почему-то обсуждают что-то под названием «Томарри». Какое странное слово, наверняка Гарри неправильно расслышал. — Лучше сосредоточьтесь на учебе, а ваша соперничество с мисс Кавендиш подождёт. — Она не просто моя соперница, она мой заклятый враг, и я… — Всё, что хотела сказать Акко, обрывается дверью, которую закрыл Гарри. Акко — очень энергичная молодая девушка, с ней можно иметь дело только в небольших дозах из-за того, насколько безрассудной и громкой она может быть. — Я понятия не имею, как ты справляешься с ней, — говорит ему Том. — Кажется, у тебя это тоже прекрасно выходит, — смеётся Гарри. — Только потому, что она меня боится. По крайней мере, пока. Но она убеждена, что я мягок с тобой. Гарри закатывает глаза. Они оба знают, что Том никогда не будет «мягким» с Гарри. — Ученики просто возбуждены из-за Дня святого Валентина. Ты знаешь, как это бывает, — оба вздрагивают при мысли об этом празднике, — По крайней мере, они не говорят с нами о сексе. И снова они оба морщатся при мысли об этом. Даже сейчас, когда им за двадцать, они оба всё ещё питают отвращение даже к мысли о физической близости. Друзья Гарри просто думают, что он немного ханжа или же ведёт себя чересчур по-джентльменски. Но Гарри давно понял, что это не так. Магглы назвали бы его асексуалом, и он думает, что Том тоже может быть таковым. Они никогда не говорили об этом, если не считать взаимного отвращения к теме физической близости. Тем не менее, Гарри хотел бы поговорить об этом с Томом. Это… довольно одиноко, видеть, насколько близки люди могут быть друг с другом, и знать, что даже если Гарри когда-либо попытается встречаться с кем-то… этот кто-то будет отвергнут из-за отвращения Гарри к сексу. Это не значит, что он не хочет любви, на самом деле, он отчаянно хочет этого… просто… он не может представить себя с кем-то физически близким. Для него это ужасно, нелогично — если выражаться словами из лексикона Тома. Может быть, он всегда будет один. Гарри вздыхает, помогая Тому наводить порядок в классе. С января они решили проводить уроки вместе. Они более эффективны, когда преподают вдвоём (как и всегда), а совместное изучение блоков даёт им больше свободного времени. Том внимательно следит за движениями Гарри. Он чувствует, что Том хочет что-то сказать, но прежде чем он успевает начать, сова вежливо стучит в окно, неся в когтях довольно большой пакет. Бедняжка, похоже, вот-вот рухнет, и Гарри поспешно открывает окно. Тут же сова падает на руки Гарри, тихонько ухая, и отдаёт ему сверток… Прекрасный букет лилий и желтых роз, полученный от Невилла вместе с открыткой с надписью «С Днем святого Валентина. Надеюсь, это заставит тебя улыбнуться. Подумал, что в этом году пошлю всем цветы. Твой друг, Невилл». Продуманный жест заставляет Гарри мгновенно расплыться в мягкой улыбке. — Передай ему мою благодарность, — говорит Гарри сове, — Но сначала отдохни в совятне. Не улетай, пока я не дам тебе угощения, хорошо? Сова нежно кусает его пальцы, прежде чем с благодарностью взлететь. Как только Гарри оборачивается, он видит Тома, сердито уставившегося на цветы. — От кого это? — …От Невилла. Просто дружеский подарок, вот и всё. — Верно, — выдавливает Том. — Дружеский подарок. Розы. За день до дня святого Валентина. — Нет, серьезно, мы просто друзья. Невилл увлекается маггловским садоводством. Он всем посылает букеты. — И он послал всем розы. — Том, это жёлтые розы. Знаешь, розы дружбы. Слушай, ты расстроен, что не получил букет? Можешь взять розы, если хочешь… — Я не хочу никаких отвратительных цветов! Они все равно в конце концов завянут. Лонгботтом мог бы преподнести тебе весьма полезный подарок, если бы хотел произвести на тебя впечатление… — Ладно. Хорошо. Я думаю, ты просто завидуешь, что Невилл выбирает такие продуманные подарки, — пожимает плечами Гарри, выходя из класса, чтобы найти вазу для прекрасных цветов. Том всегда странно относился к подаркам, особенно к подаркам от Гарри. В конце концов, они всё ещё продолжают выполнять их странный ритуал на Хэллоуин. Может быть, он хочет в этом году цветов вместо рисунка. Это немного разочаровывает, учитывая, как усердно Гарри работал над рисунком для него в этом году, но всё в порядке. Что с того, что Гарри не силен в гербологии? Он может состряпать какой-нибудь букет, не хуже, чем Невилл. — Я не завидую! — Том рычит ему вслед. — Нет!***
На следующий день весь Хогвартс снова захвачен любовной лихорадкой. Гарри пришлось развести в разные стороны восемь целующихся в коридорах пар (его бедные, бедные глаза) и накричать на двенадцать студентов за попытку использовать приворотные зелья. Он думал, что в этом году он может быть в безопасности от флирта или поклонников, но нет, очевидно, молодой АП является мишенью, и к нему подкатывают семикурсники всех полов, которые, кажется, не понимают слова «нет». Гарри уже готов бежать в больничное крыло, чтобы умолять мадам Помфри диагностировать у него какое-то выдуманное заболевание, когда Том внезапно загоняет Гарри в угол в коридоре. — Вот, — Том сует в руки Гарри тщательно сложенный сверток. — Эм… — Не пялься, а открой! — Ладно, ладно, подожди немного, сейчас я его открою… — голос Гарри застревает в горле, когда он разворачивает пакет. Браслет, серебряная полоска с подвеской из стеклянной розы в янтаре. Лепестки роз переливаются оттенками полупрозрачного красного, а иногда и синего и зелёного в зависимости от освещения. Даже просто глядя на него, Гарри может сказать, что на нём много заклинаний обнаружения проклятий, и что если он постучит по браслету, тот покажет ему время. Подарок прекрасен, слишком прекрасен для кого-то вроде Гарри. — Это… это для меня?! — Для кого ещё? — Том хмурится. — Я… я не могу принять это! Это слишком дорого, я не заслуживаю… — Гарри, — резко сказал Том. — Ты каждый год тратил бесчисленное количество галеонов на подарки ко дню рождения для меня. Ты берешь этот проклятый браслет и собираешься носить его, потому что он не завянет и его практичнее носить. Нет, это не подарок, это просто… долг. — Долг, — улыбка скользит по губам Гарри. — Ну… мы не друзья. Но… ты… ты заслуживаешь гораздо большего, чем просто цветы. Считай, что мой долг выплачен, — Том отворачивается. — А теперь, если бы ты мог отдать мне мой рисунок… — О, эм, я… секундочку, — торопливо уходит Гарри. Черт, он и подумать не мог, что Том так ненавидит цветы. Он оставил свой подарочный рисунок, змеи и совы, летящих вместе, в своем общем с Томом кабинете. Когда Гарри наконец добирается до кабинета и начинает искать свой рисунок, он останавливается, когда видит папку на столе Тома. Обычно Гарри не посмел бы трогать вещи Тома, но… он узнает листы, торчащие из этой папки. Он узнает старый цветной мелок и набросанные завитки. Это папка со всеми рисунками, которые Гарри когда-либо дарил Тому, начиная с начальной школы и до сегодняшнего дня, которые до сих пор хранятся в первозданном виде, будто не прошло и дня. Во рту Гарри пересыхает. — …Не друзья, — тихо шепчет он. Если бы только это было правдой. Если бы только Гарри и Том могли понять, кто они друг для друга. Может быть, тогда… может быть, тогда не будет так больно.