Обещание не рассказывать

Металлические плитки под их ногами глухо отдавались эхом, их всхлипы достигали двух металлических существ над ними. Боевой компьютер Проула автоматически подсчитал количество плиток в коридоре… 432. Затем, внезапно, Прайм остановился, и Проул не мог не заметить, что плечи лидера, казалось, поникли. Тактик никогда не мог понять, как эмоции Прайма могли так легко прорваться сквозь его барьеры и выйти наружу. Эмоции Проула редко ускользали. Не то чтобы у него их не было, скорее, это было «лицо» для солдат более низкого ранга. Он не мог выглядеть слабым. С другой стороны, именно поэтому Оптимус был командиром, а не он. — Что-то случилось? Это из-за нашего разговора? — спросил меньший мех, остановившись лицом к своему командиру, высоко подняв крылья, чтобы показать, что ему не все равно, несмотря на бесстрастный характер его голоса. Командир медленно повернулся, его двигатель слегка заскулил. — Возможно, нам стоит присесть в моем кабинете. Я лучше расскажу тебе… в более комфортной обстановке. Он тянет время? Боевой компьютер Проула начал моделировать, почему их командир тянет время, прежде чем ответить: — Конечно, Прайм. — мех бросил взгляд вниз по коридору, когда хихиканье эхом прокатилось по его локонам, — но я думаю, что была бы лучше связаться по комлинку, вместо того, чтобы сказать мне лично. — двери-крылья Проула слегка дернулись, как и одна из его оптик. — Я не думаю, что разумно оставлять Санстрикера и Сайдсвайпа одних. В любой другой день Оптимус расхохотался бы, увидев, как Проул дергался. Втайне он наслаждался проделками этих двух кровожадных хулиганов, хотя бы ради того, чтобы увидеть, как сломается эмоциональный настрой Проула. Впрочем, он никогда не признался бы в этом Проулу. На самом деле, единственный мех, который знал, был Джаз. Да, Джаз… Дверь, ведущая в кабинет лидера автоботов, распахнулась с тихим шипением. Он постоял немного, глядя на Проула, словно провоцируя его не последовать его дружескому предложению, прежде чем тот отдаст приказ. — Садись, Проул. Извини за отсутствие мебели, но мы здесь не так давно, так что я уверен, ты понимаешь. Крылья Проула дрогнули, и он бросил взгляд в коридор, словно ожидая, что близнецы вот-вот примчатся по коридору, требуя того или иного разрушения. Нет, всего 432 плитки, и с этой мыслью он вошел, подождав, пока Прайм сядет, прежде чем сесть самому. Усевшись, силовик заговорил: — Прайм, оставляя близнецов одних, на новой планете, без присмотра, с лопатами, без присмотра… Прайм оборвал его взмахом руки. — Они взрослые мехи… Я думаю, что они более чем способны позаботиться о себе. А теперь я должен сообщить тебе о битве при Мишн-Сити и о самой планете Земля, — лидер на мгновение замолчал, — помимо всего прочего, что имеет печальный характер. Проул сразу же заметил унылость в вокале Прайма. Он готовился сообщить Проулу плохие новости, вместо того чтобы просто рассказать ему про всю битву. Но в этом не было необходимости. Проул знал, в чем дело. Он знал, что Оллспарк уничтожен. Его боевой компьютер соединил все точки. Это был идеальный вывод о том, почему Оптимус в настоящий момент не оживляет Кибертрон с помощью Оллспарка. Коны, конечно, не захватили его, потому что Прайм следовал бы по горячим следам, а не сидел на этой «интересной» планете. Это была печальная новость, но он не стал бы лгать. Его боевой компьютер однажды пришел к такому же выводу… Уничтожение Оллспарка положит конец войне. Конечно, это было еще до мегатронского геноцида населения фемм. По-видимому, боевой компьютер Проула был не единственным, кто пришел к такому выводу; таким образом, пострадали бедные феммы. Теперь было совершенно очевидно, что это было мрачное будущее, действительно, без какой-либо формы размножения, но если была одна вещь, которую Проул узнал, наблюдая за несколькими феммами, которых он встретил: этих сучек было трудно убить, цитируя «человеческое» слово, которое Айронхайд использовал ранее. Кроме того, его боевой компьютер также вычислил процент возможных выживших фемм. Это было маленькое, очень маленькое число… но все же не меньше одного. Тактик вдруг оборвал свои мысли. Времени на раздумья не было; у них все еще были разбойники-десептиконы, о которых нужно было беспокоиться. Кроме того, он был не из тех, кто пребывал в трауре. У него была работа. Столько работы… Которая, вероятно, утраивается с тех пор, как он оставил близнецов одних! — Прайм, — добавил белый мех, наблюдая, как пальцы Оптимуса слегка подергиваются на столе, — я не хотел бы прерывать, но не было бы лучше передать информацию через комлинк? Однако предпочтительнее использовать аплинк. Я смогу писать и просматривать отчеты более точно… Кроме того, — двери-крылья Проула дернулись, — за близнецами никто не следит. Все тот же старый Проул, вечно вкалывающий без отдыха. Оптимусу захотелось улыбнуться, потому что было что-то знакомое и успокаивающее в том, чтобы слушать паранойю Проула, когда дело касалось близнецов. Тем не менее, его улыбка спохватилась и снова нахмурилась. Он собирался сломать Проула. Он собирался сломать старого, надежного, никогда не меняющего аспекты жизни Проула. Но Проул все равно рано или поздно узнает. Когда один из связанных братьев деактивируется, другой узнает, и единственная причина, по которой Проул не знал в данный момент, заключалась в том, что он закрыл свою искру. Это было очень распространенным явлением, когда братья или супруги были разлучены на долгое время или расстояния из-за войны. Он должен был оберегать… но было чертовски больно, когда искра наконец осознала, что больше не существует связи, ожидающей ее где-то там, во вселенной. Правда, искровой замок спас много мехов, когда феммы были погашены, но это не означало, что некоторые все еще не следовали к следующему уровню. Вопреки себе, Прайм стряхнул с себя гнетущие мысли, вместе с болью, которая теперь жила в его груди от размышлений о проблеме искрового блока. Вздохнув и очень по-человечески пощипывая переносицу, он откинулся на спинку стула. Все тот же старый Проул. — Проул… с ними все в порядке. Мне нужно… — Оптимус, пожалуйста, позволь мне хотя бы позвать кого-нибудь еще присмотреть за близнецами в мое отсутствие. Возможно, Айронхайд… — У Леннокс, — суховато добавил Прайм. Проул понятия не имел, что такое «Леннокс», но продолжил: — Тогда, возможно, Рэтчет сможет… — Только если ты хочешь, чтобы они умерли, — добавил Прайм, начиная раскачиваться на кресле одной ногой. Этот шумный сеанс был довольно забавным при посадке, но, к сожалению, он привел в ярость медика, чей характер слишком долго дремал после приземления на Землю. По сути, это была бомба, готовая взорваться, и Прайм действительно не нуждался в красно-желтых газонокосилках. Оптика Проула дернулся. Прайм вел себя по-детски, не так ли? — Помнится, ты говорил, что Хаунд… — С креслом, — добавил Прайм, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучали насмешливые нотки, когда он увидел, как крылья Проула раздраженно дернулись на дюйм, прежде чем вернуться в свое обычное положение. Проул остановился, готовый назвать следующее имя, но остановился и просмотрел информацию, которую только что сказал ему командир. Он быстро бросил на своего лидера вопросительный взгляд: — Кресло? Оптимус на мгновение перестал раскачиваться в своем подпружиненном кресле. О да, он еще не сидел в кресле и не знал о одержимости Хаунда им. — Я не откажу тебе в удовольствии узнать это самому. — Я… понимаю. — Проул мысленно вспомнил бормотание Айронхайда, прежде чем уйти от остальной группы, чтобы отправиться в это место Леннокс. — Помнится, Айронхайд упоминал что-то о Уил… — Ищет пропавшего без вести. Тактик никак не отреагировал на эту новость. Скоро он узнает, кто «пропавший без вести» и, не позволив Прайму тянуть время, спросил: — Тогда Бамбл… — Пропавший без вести. — Да ладно тебе, Прайм, — крылья Проула раздраженно опустились, — неужели сейчас самое подходящее время для ребячества? Внезапный жесткий взгляд упал на него, и силовик тяжело опустился в кресло. Он переступил границы дозволенного, не так ли? Прайм продолжал свирепеть, несмотря на очевидное отступление силовика от игры. — Тогда перестань вести себя по-детски, Проул. У меня есть серьезные новости, о которых я хочу сообщить тебе, а ты слишком занят, беспокоясь, не затеяли ли близнецы какую-нибудь шалость. В комнате воцарилась тишина, пока Прайм не услышал тихий щелчок. Он заметил, что Проул положил одну руку на стол ладонью вверх, и из безопасного контейнера на его запястье был выдернут маленький шнур. — Тогда сообщи мне их. Что бы это ни было, я смогу это принять. Я не юнлинг. Я могу принять плохие новости. Прайм на мгновение уставился на шнур и вздохнул, принимая упрямство Проула. В конце концов, именно это упрямство и сделало его Третьим в Команде. Что ж, скоро он станет Вторым. Мягкий щелчок резонировал по комнате, и Прайм вытянул руку вперед, взяв руку Проула за запястье, соединяя свою связь с другой. — Надеюсь, ты сможешь, старый друг. Пожалуйста, прости меня за мой провал. Проул хотел спросить, что Прайм имел под «провалом», но обнаружил, что Прайм передает информацию через соединение. Силовик быстро сбросил свои брандмауэры, чтобы предотвратить уничтожение любой информации. Его боевой компьютер быстро проигрывал информацию, выискивая ошибки в боевых стойках и методах атаки, отмечая использованное оружие, людей и их родной язык, битву с Мегатроном, быстрое мышление Сэма Уитвики, уничтожение Оллспарка, конец битвы и… ж-жертвы? … … … Мгновение было потеряно внутри себя, истекало кровью внутри себя, душило себя своими собственными пальцами, пытаясь убить все знание, прежде чем оно могло быть по-настоящему познано. Это было, как если бы камешек упал в пруд, но не было никакой ряби, чтобы указать на это, только знание, что камешек действительно упал и был теперь на дно пруда, но рябь просто ждала. Оно приближалось. Оно приближалось. Проул почувствовал, как его блок искры внезапно открылся, несмотря на реакцию боевого компьютера, чтобы держать его закрытым, пытаясь защитить себя от боли, которая, как он знал, приближалась. На мгновение воцарилась тишина, словно его пальцы касались поверхности пруда, проверяя, действительно ли существует такая вещь, как «рябь». Реальность манила его вперед, и процессор тактика медленно выползал из воды, прочь от ряби, которую, казалось, посылала его искра, только чтобы никогда не вернуться, как только он снова придет в себя. Именно тогда он заметил звук задыхающихся вентиляторов охлаждения, мягкие дрожащие движения и теплую жесткую хватку на обоих плечах. Боевой компьютер Проула также, казалось, перезагружался. Именно тогда оптика Проула расширилась с осознанием, прежде чем его боевой компьютер смог полностью понять. Нет… это это было нелогично. Это БЫЛО нелогично. Оптимус слегка сжал плечи, которые держал. То, что Проул негативно отреагировал на информацию, не было большим шоком, но он точно не ожидал такой бурной реакции. Белый мех сначала задрожал, как только информация попала в него, его форма ударилась вперед, когда его пальцы вонзились в стол Прайма, в то время как его двигатель завизжал. Это само по себе было достаточно шокирующим, но затем Проул продолжил, откинув голову назад, прежде чем болезненный стон вырвался из его голосовых процессоров. К счастью, Оптимус встал на ноги и схватил Проула за плечи, прежде чем его полубессознательное тело успело упасть вперед и ударить черепной блок о край стола Прайма. Он знал, что между Проулом и Джазом существовала прочная связь; она была давней. Однако даже он не отреагировал так плохо, когда позволил своей искре признать потерю старого друга. Прошло еще несколько мгновений, и Прайм ничего не сказал. Он просто держался за плечи белого меха, слегка потирая их на мгновение, стараясь не касаться чувствительных крыльев, которые, казалось, выражали его печаль единственным известным им способом, падая, пока их вес не начал болезненно дергаться по швам. Тем не менее, силовик медленно встал, несмотря на тихое бормотание Оптимуса, чтобы он оставался неподвижным и позволил своей искре немного успокоиться от внезапной, разорванной связи. — Я… у меня много работы, Оптимус, — раздался низкий, почти шепчущий голос, когда Проул оттолкнул руки своего лидера от плеча. Более высокий мех уже собрался было вернуть руки и заставить Проула сесть, но тот уже поднялся на ноги и вышел за дверь, игнорируя печальный взгляд своего командира, который следовал за ним по коридору. … Мягкий стрекот двигателя заполнил холл, когда Проул шел по нему. Его голова была низко опущена, а крылья, казалось, молились полу; молились, чтобы их освободили из их живой тюрьмы и от боли, которая исходила от нее. Проул остановился и бросил взгляд назад, хотя сканеры уже сказали ему правду: то, что только что произошло в кабинете Прайма, действительно было реальностью. И все же, по какой-то причине, его процессор все еще ожидал, что серебристая фигура появится на его пути, мерцая забралом. Проул со стыдом уставился в пол, внезапно вспомнив свое поведение несколько минут назад. Он отступил… но он не мог смотреть Оптимусу в оптику; он не мог думать или обрабатывать что-либо, но он должен был уйти. Он даже не мог вспомнить, что он сказал Оптимусу, чтобы уйти, но он помнил, как вышел из комнаты как можно быстрее, несмотря на мягкий, командный голос своего лидера. Ему нужно было отступить и перегруппироваться… Ему нужно было догнать эти волны и спросить, почему они оставили его. Ему нужно было так много всего. Но больше всего ему хотелось узнать, почему Джаз ушел. Джаз был его лучшим компаньоном, тем, кто не обращался с ним так, как будто он был холодным. Он был из тех, с кем он мог расслабиться, смеяться и чувствовать себя как любой другой мех. Он ведь не виноват, правда? Неужели он действительно виноват в том, что слушал свой боевой компьютер и его логический, бесчувственный тон над своими эмоциями, чтобы сохранить их все живыми? Неужели это настолько неприемлемо, что он никогда не обладал тем, что человек назвал бы душой? У него действительно была душа, у него были эмоции, и он хотел, чтобы их не было. Раздался негромкий лязг металла, когда ноги Проула подкосились, а колени врезались в холодную черепицу. Мех на мгновение замер, его двигатель заглох. Его величайший и самый близкий друг ушел. Теперь тактик понял, как мучительна его искра, и закрыл лицо руками, когда из него вырвались тихие щелчки. Именно тогда, в темных закоулках коридора, Проул поймал себя на том, что завидует органическим двуногим… людям. Они были восприимчивы к смерти и верили, что смерть — это ключ к воссоединению давно ушедших близких, но, в основном, он завидовал им за то, что они считали предельной слабостью… Человек может плакать. Как же ему сейчас хотелось пролить слезы.

***

Айронхайд дергался на шинах, стоя во дворе Леннокса. Жена Уилла только что бросила на него «взгляд» через окно со своей улыбкой, которая говорила тысячу слов. Затем он услышал, как она «воркует» с отпрыском пары. — Мы едем кататься. Маме нужны продукты и кое-что еще. Девочка хихикнула. Огромный мех прополз на дюйм по подъездной дорожке, но остановился. В его искре была странная смесь страха и желания. На самом деле именно это желание заставляло его возвращаться к Леннокс, несмотря на некоторые «неудобства»; нет, погодите, «пытки» было бы более подходящим словом. На самом деле он знал, что маленькая спарклинг смеется над ним. Наверное, потому, что она знала, что на самом деле означает поход за продуктами. Это означало, что она могла забрасывать ему под сиденье свои крекеры в виде животных, вставлять игрушки между сиденьями, водить своими скользкими ручонками по окну и… и… было еще автокресло. Это было такой зуд, не говоря уже о том, как унизительно. Если он столкнется с десептиконом, шлак, вероятно, деактивируется от смеха, что, вероятно, было хорошо, учитывая, что он все равно не мог трансформироваться с маленькой ужасной пластиковой штукой в нем. Но это было еще не самое худшее. Он мог это выдержать. Он был создан, чтобы выдержать любую пытку, и, в конце концов, казалось, что он стоит на вес золота, чтобы услышать воркование маленького спарклинга. Именно шопинг был настоящей пыткой. Только не поймите его неправильно. Он мог вынести жаркие парковки, постоянные остановки и езду, пробки, ужасный музыкальный выбор, скользкое холодное ощущение галлона молока на половицах, дрожащее ощущение пластиковых пакетов, когда он ехал, а также бутылку Аннабель, которую швырнули и разбили о приборную панель! Он мог бы принять все, но только не это место… это место мясистого ужаса. Айронхайд задрожал при одной мысли об этом. Первые несколько раз он мало думал об этом и едва ли думал больше, чем тогда, когда он ощутил галлон молока. Но это простое невежество не могло длиться долго. Он должен был узнать, что такое мясник и почему Сара каждую неделю заглядывала в магазин. Это был плохой пакет, и поначалу сканеры Айронхайда не могли сказать, что именно просочилось наружу… до запаха. Он хлопал в радио и кричал: — Трупы! Во мне куски мяса! — после этого весь день все шло под откос, с одним довольно злым Рэтчетом, которому в конце-концов пришлось сыграть роль психолога. С того самого дня Айронхайд ухитрялся исчезать всякий раз, когда Сара собиралась за продуктами, но по какой-то причине ему не хватало одного аспекта этих поездок… маленькой Аннабель. Она была восхитительна, то, как она булькала и ворковала, вытягивая пальцы в воздух, как будто она схватила небеса и носила их самую невинность. Именно в этой невинности и нуждался Айронхайд. Ее мягкое маленькое присутствие уносило прочь кошмары, которые осмеливались поглотить его. Кошмары о том, что его расе пришел конец, что он никогда больше не услышит воркования спарклинга или ему не позволят научить его правильно целиться из своего оружия. Кошмар, что их вид заржавеет и превратится в ничто… Вечная жизнь бессмысленна, если все, что можно увидеть, — это одинокий конец. Эта мысль не давала ему покоя с тех пор, как был уничтожен Оллспарк. Настолько, что деактивация фемм преследовала его во время каждой подзарядки, но однажды ночью он был разбужен от своих кошмаров мягким воркующим звуком. Сначала его искра подскочила в замешательстве, а потом и в надежде, пока он искал спарклинга, от которых исходило воркование. Сканерам не потребовалось много времени, чтобы определить, откуда идет искра… Только это была не кибертронская искра, а человеческая. Это была маленькая Аннабель, и она проснулась среди ночи, стоя в своей кроватке и глядя на него из окна. Должно быть, он разбудил ее из-за своих кошмаров. Излишне говорить, что он провел остаток ночи, и многие другие, используя голограммы, чтобы заставить ребенка радостно ворковать, что немного успокоило печаль его искры. Возможно, ему никогда не удастся подержать в руках спарклингов своего вида, но всегда есть Аннабель. Его… Аннабель. Маленькая часть его просветлела, когда он увидел Сару, выходящую из дома с полными руками тканевых пакетов для покупок и автокреслом, в котором сидела «его» драгоценная Аннабель. Часть его искры растаяла, когда маленькая фемма потянулась, воркуя в его направлении. Если бы она могла говорить, Айронхайд знал, что она хихикала бы над его имя. Сегодня будет хороший день… несмотря на мясо. Тем не менее, казалось, что его готовность была потрачена впустую; его комлинк только что ожил. — Айронхайд? Робот на мгновение замолчал. — …Арси? — Ч-что?! Я не Арси! Это Бамблби! На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Айронхайд снова заговорил по комлинку: — Ты уверен, что ты не Арси? — Да! — крикнул младший мех по связи. — И вообще, почему ты зовешь меня Арси? Айронхайд тихо усмехнулся, прежде чем заявить: — Просто голос у тебя какой-то женственный, как будто ты фемма или что-то в этом роде. — Что?! Я не фемма! Я не фемма! — закричал младший, почти в истерике. — Ого! Успокойся, малыш! Успокойся. — Айронхайд на мгновение замолчал. — Би? — Да? — Когда ты починил свой голосовой процессор? Младший мех в свою очередь замолчал, прежде чем пробормотал: — Может быть, ты посмотришь, не убили ли мы Уилджека? — Ч-что ты только что сказал? — Просто иди сюда!

***

Бамблби повесил трубку и вздохнул; он был рад, что дозвонился до старого меха. Он не стал бы спрашивать никого другого. В старике было что-то расслабляющее. На самом деле, настолько расслабляющим, что часть его хотела сказать Айронхайду, что он был феммой в первую очередь, после того, как Оллспарк будет восстановлен, то есть. Но планы сбиваются. Больше не было ни Оллспарка, ни фемм. Был только он. Крылья маленького меха опустились при этой мысли. Ох, как бы ему хотелось рассказать об этом Айронхайду! По правде говоря, если бы Айронхайд был кем-то, кроме старейшего компаньона Прайма, он бы сказал ему сегодня, уверенный, что старый мех сохранит тайну при себе. Это было как раз то, чего он ожидает от своего опекуна. Внезапно послышался звук движущейся грязи, и оптика меха засветилась, выползая из мыслей. Молодой мех быстро опустил взгляд к своим ногам и заметил, что Сэм выжидающе смотрит на него. — Я позвонил Айронхайду, — заявил Бамблби, отвечая на невысказанный вопрос Сэма. — Что он сказал? Он велел тебе начать копать яму за гаражом, потому что я приготовил лопаты, — ответил Сэм, отходя от неподвижного тела своего опекуна к «мертвому» телу Уилджека. Бамблби покачал головой в ответ на выходки своего подопечного. Он должен был убедиться, что Сэм перестал смотреть так много криминальных фильмов, но теперь что-то еще беспокоило его после разговора с Айронхайдом. Ему нужен был ответ. — С-Сэм, Микаэла… я говорю, как ф-фемма? Я имею в виду девушка? На мгновение оба посмотрели на него потрясенными взглядами, которые затем сменились замешательством. — Эм… вроде того. Я думаю. Вопль агонии наполнил комнату; это было что-то девчачье, и Бамблби упал на колени, вопящей массой. Мех быстро уткнулся лицом в цемент и зашипел про себя. Этого не может быть! Этого не может быть. Его тело пыталось вытеснить его секрет любым способом, поэтому оно автоматически изменило вокальные настройки, которые Рэтчет установил в предмете, и изменило его вокальные регистры на женские. Как он собирается это скрыть? Требовать обета молчания? Да, как будто он мог молчать. Все кончено, он просто найдет ближайший океан и бросится в него. Может быть, он заржавеет через несколько десятилетий, если ему повезет. Внезапно по комнате разнеслось эхо лязга, и желтый мех с легким визгом сел, ожидая увидеть Рэтчета. Вместо этого перед ним предстала Микаэла, которая держала в руке гаечный ключ. Девушка фыркнула и уставилась на меха перед собой, скрестив руки на груди и выставив вперед бедро. В целом, это был очень эффективный раздраженный взгляд. — Перестань ныть. Ты хуже, чем Сэм. — тихое «эй» заполнило комнату, но подросток проигнорировала его, — Если вокальная установка беспокоит тебя так сильно, позволь мне откалибровать ее для тебя. Не нужно быть королевой драмы, знаешь ли. Камаро кивнул. Почему он раньше об этом не подумал? — Хорошо, а теперь давай поторопимся и покончим с этим. Айронхайд скоро будет здесь. … Несколько часов прошли легко, а затем звук шин, копающихся в гравии, заполнил пространство за пределами гаража. Трое, четверо, если считать «мертвого» меха, обитателей бросили нервные взгляды на раздвижные двери гаража, дергаясь, когда каждый тяжелый шаг становился все ближе и ближе. Вскоре мелкие камешки забарабанили по металлическим дверям, а это означало, что Айронхайд стоял снаружи. — Ты там, малыш? Желтый мех оглянулся на своих товарищей, которые в настоящее время сидели на бесчувственном теле Уилджека, словно охотники, позирующие перед удачной добычей. Бамблби хотел сказать им, чтобы они слезли с него, но почему-то не смог. У него сейчас были свои проблемы. — Вы уверены, что я не звучу как фемма? — прошептал Би своим крошечным сообщникам. — Малыш? Это ты? — раздался голос специалиста по оружию. — Ага, это он, Айронхайд! — крикнул Сэм. Он не собирался отвечать на вопрос Би… снова. Они сбросили его голосовой процессор по крайней мере три раза, и он все еще не был уверен, что звучит достаточно мужественно. Сэм больше не собирался играть в игру «вы-уверены-что-я-не-звучу-как-фемма»! Боже, он был уверен, что у него началась мигрень от того, что он слушал все эти разные питчи, которые Би пробовал. Микаэла тоже обрадовалась, услышав, как открылись ворота, когда появился Айронхайд. Это означало, что она могла выбрать обстановку и сохранить ее. Она установила его на ту же настройку, которая изначально была установлена у Рэтчета; его подлинный голос. Свет внезапно заплясал по внутренностям гаража, как армия захватчиков, временно ослепив людей. Два человека едва успели вести себя как слепые мыши, когда из двигателя вновь прибывшего послышался сдавленный звук. — Я знаю, что ты не любишь медицинские процедуры, малыш, но разве нужно было убивать Уилджека? — воскликнул старый мех, делая поспешные шаги вперед и становясь на колени рядом с упавшим мехом. Он уставился на двух человеческих голубей на фигуре Уилджека. Скажем так, и Сэм, и Микаэла сошли в жуткой спешке. Когда голуби убрались с дороги, Айронхайд положил голову ученому на грудь. Он вздохнул, когда почувствовал, как искра Уилджека приветствовала его… но почему-то это показалось смущенным. Как будто искра Уилджека искала кого-то другого и не могла найти. — Ничего страшного, он не умер, — добавил Айронхайд, подняв глаза и решив, что позже спросит Уилджека о странном поведении его искры. Вскоре он не смог сдержать улыбки, слушая вздохи двигателей Бамблби. Парень, конечно, был раздражен в последнее время: — Что вы с ним сделали? У него нет отсутствующих конечностей, и нет никаких признаков взрыва поблизости, так что это означает, что вы трое ответственны за это. Все три существа обменялись обеспокоенными взглядами, прежде чем заявить: — Что… заставляет тебя так говорить? Айронхайд поднялся на ноги и бросил на троих свирепый взгляд. Это был взгляд «у меня есть оружие», но по какой-то причине никто из них не произнес ни слова. Он вздохнул. Сегодня был не его день. — Ладно, можете не говорить, но это означает, что вам придется иметь дело с «Топором». Давай, хватай этот брезент, чтобы поместить его в мой кузов. Би нервно кивнул и схватил брезент, готовый помочь лежащему без сознания ученому, оставив двух людей на произвол судьбы. Сэм некоторое время смотрел, слушая скрежет металла, когда камаро изо всех сил пытается поднять оранжевую форму, прежде чем повернулся к своей девушке. — Микаэла? — Да? — Знаешь… всякий раз, когда кто-нибудь из ребят называет Рэтчета «Топором», я вижу его в маске Джейсона Вурхиса, держащего мачете размером с трансформера. — Сэм посмотрел своей девушке в лицо и спросил любопытным тоном, — Это плохо? Механик только подняла бровь. Ее бабушка была права… Мужчины глупы. — Да, Сэм. Я действительно считаю, что это попадает под твой рэкет для нормального… по крайней мере, для мужского вида.

***

Дорога мурлыкала под колесами, медленно подталкивая его вперед. Айронхайд жадно подчинился, хотя бы для того, чтобы тащить мертвый груз Уилджека в кузове. Он все еще был немного удивлен всей этой ситуацией. Он действительно не ожидал, что Би прокрадется за спиной Рэтчета и заставит человека залечить его раны. Да, он знал знаменитую фобию камаро, наблюдая ее слишком много раз, но это было просто безрассудно, и он был уверен, что безрассудство Би было причиной того, что Уилджек был в том состоянии, в котором он был сейчас. Но почему? Откуда вдруг взялось это скрытное параноидальное поведение? Это было не похоже на молодого меха. На самом деле он вел себя совершенно странно. Если он боялся, что к нему прикоснется кто-то из его собратьев-мехов, или даже посмотрит на него. Что-то происходило. Он чувствовал это в своей искре, которая только подкрепляла его подозрения новыми, наблюдаемыми поведением юнлинга. Молодой мех думал, что он не заметил этого, но Айронхайд заметил. Он воспитывал ребенка с тех пор, как тот был спарклингом. Бамблби был гораздо более общительным. Ему нравилось играть, нравилось вытанцовывать круги вокруг старших, и ему нравилось быть рядом с ним. Парень слушал его военные рассказы и требовал времени на тренировки, но теперь нет. Это было так, как если бы Би пытался перестать существовать. Нет, поправка, это было больше похоже на то, что ребенок хотел перестать существовать как автобот. …Что-то было не так, и это было не просто прохождение Оллспарка. Что-то было не так с его маленьким Бамблби. Ему нужно было поговорить с мальчиком, как только он сбросит тело Уилджека на разъяренного Рэтчета. На самом деле, казалось, что искра для искры разговора была не так уж далеко, когда он остановился за пределами частично построенной базы; он не мог не заметить внезапную дрожь камаро. — Эй, Би? Не против снять с меня «мертвого» парня? — усмехнулся Айронхайд, насмехаясь над паранойей юнлинга, думающего, что он убил своего товарища. Кроме того, Айронхайду нужно было поддерживать легкость атмосферы, иначе Би мог убежать, как он часто делал в последнее время. Звук превращения наполнил воздух, вместе со звуком человеческих кроссовок, ударившихся о сухую землю. Затем воздух наполнился мягким щелчком, когда два существа отпустили защелки, удерживавшие брезент на протяжении всего путешествия, а затем толчки Айронхайда дали толчок, когда вес Уилджека был удален. — Нам пора, — нервно прошептал Би. Он даже не думал о том, что скажет всем о своем ремонте, но знал, что это не закончится хорошо. Он должен был выбраться отсюда и придумать стратегическую ложь. Бамблби не успел даже шагнуть вперед, как на его плечо опустилась рука. Он быстро оглянулся через плечо и не мог не заметить выражение лица Айронхайда… Это был тот же взгляд, который он бросал на него в детстве, когда находил его прячущимся в машинном отделении или где-то еще в подбрюшье Ковчега. — Или нет. Айронхайд некоторое время молчал, просто глядя на своего подопечного, прежде чем спокойно ответить: — Хорошо, потому что этот шлаггер, — он указал на бесчувственное тело оранжевого меха, — не собирается нести сам себя. Вскоре последовал скрежет металла по кафелю, когда ученик и учитель закинули руки Уилджека себе за лопатки. Сэм фыркнул позади них и поплелся за ними; коридоры в этом месте, казалось, тянулись бесконечно! Но не успел человек пройти и нескольких ярдов, как внезапно резко остановился на твердой поверхности. — Ух! — взвизгнул Сэм, отстраняясь и сдерживая боль. — Какого черта? Айронхайд, предупреждай меня в следующий раз, когда вдруг остановишься. Внезапно над головой человека раздалось рычание, и Сэм затих. Айронхайд пристально посмотрел на человека. Он не возражал против человека, на самом деле он не возражал, но Би использовал свою связь с Сэмом, чтобы отступить от своих проблем и остальных автоботов… Ему нужно было избавиться от жука! — Сэм, — прорычал старый мех, заметив, как у человека екнуло сердце, — нам немного… не хватает… безопасности. Иди, подожди у главного входа и позови меня, если появится что-то вроде десептикона. — Что?! — пискнул Сэм, и на его лице появилось выражение, похожее на умирающего гуся. — Ты слышал меня, — заявил старый мех, его двигатель заурчал. Сэм несколько испуганных секунд смотрел на черного меха, прежде чем поднять глаза на Би. Оптика маленького меха погасла, и его свободная рука дергалась. Би волновался, и Сэм пообещал защитить Би. Если бы это означало, что он должен взять на себя Айронхайда, он, вероятно… Айронхайд заговорил прежде, чем Сэм успел ответить: — Давай, Би. Я уверен, что Рэтчет готов разглагольствовать о нас и все такое.

***

Сайдсвайп выглянул из-за угла коридора, его оптика поблескивала в полутемном коридоре базы. Его двигатели облегченно вздохнули, прежде чем он отступил за угол. Лязг эхом разнесся по пустым коридорам. — Почему, Праймус, ты ударил меня! — раздалось рычание, за которым последовал еще один лязг, в результате которого Сайдсвайпа вытолкнули в коридор. — Это наказание, Саншайн, за то, что ты сломал лопаты! Теперь мы должны найти новые, чтобы выкопать наш секретный путь к отступлению. Санстрикер, который был довольно спокоен, учитывая, что он был покрыт грязью и вмятинами из-за небольшой стычки, в которую он и его брат попали несколько минут назад, наконец огрызнулся. Он рванулся в сторону брата, готовый повалить его на землю, но красный спидстер лишь увернулся и снова рассмеялся над братом. — Ну же, Санни! Ты должен быть лучше этого? Что? Потерял способность сражаться вместе со своей привлекательной внешностью? Кстати, у тебя на шлеме грязь, — усмехнулся красный мех. Ему нравилось дразнить брата. Не то чтобы ему нравилось, когда его агрессивный братец повреждал его. Он сделал это, потому что приступы гнева Санстрикера всегда заставляли его искру вспыхивать, и на мгновение Сайдсвайп почувствовал саму сущность своего брата через их близнецовую связь. Было приятно сознавать, что его брат здесь. Они боролись так долго, что короткая близость, которую его искра получила от усилившихся эмоций, напомнила ему о том времени, когда они были моложе и достаточно маленькими, чтобы делить одну койку… когда Санни плакал, а Сайдсвайп считался сильнее. Оптика желтого меха превратилась в щелочки, его металлическая губа дернулась, а затем раздался счастливый крик красного брата, когда началась погоня. Санни никогда бы никому в этом не признался, но ему нравились эти маленькие ссоры с братом. Он забывал о войне. Он забывал странные взгляды, которые бросали на него другие автоботы. Он забывал шепот. Он забывал истинную горечь, которая, казалось, всегда шевелилась под поверхностью. Но главное, он забывал этот трепещущий в его искре страх, что в следующей битве он потеряет своего брата, свою единственную цель существования. Его охлаждающие вентиляторы на мгновение затрепетали при этой мысли. О близнецах было известно не так уж много, поскольку они были редкостью, но он надеялся, что это правда, что когда один умрет, умрет и другой. Он не хотел существовать один. Он отказывался. Внезапно Сайдсвайп развернулся, схватил брата и швырнул его к стене, прикрывая рот ладонью, чтобы заглушить визг, вырвавшийся у Санни. На мгновение наступила тишина, пока Санни пытался понять, почему Сайдсвайп только что схватил его. Но, несмотря на взгляд, которым только что наградил его Сайдсвайп, Санни начал сопротивляться, подняв настоящий шум. Сайдсвайп зарычал и еще крепче прижал брата к стене, шепча по их личной связи. — Ш-ш-ш! Проул идет по коридору. Санни перестал сопротивляться и вздохнул, выпуская горячий воздух через вентиляционные отверстия. — Он возвращается, чтобы проверить нас. Сайдс, я не собираюсь ввязываться в неприятности из-за твоей идеи… опять! Так помоги же мне… Сайдсвайп на мгновение проигнорировал брата. Нет, Санни ошибался. Проул выбрал бы самый короткий путь к месту нахождения тюрьмы и не слишком длинный. Что-то происходило… особенно с его позой. Он никогда раньше не видел, чтобы силовик так низко опускал крылья, и… и склонял голову? Нет, это был самозванец! Проул никогда бы так не ослабил бдительность! Проул бы никогда… … Лязг наполнил зал, когда Проул упал на колени, и следующее, что услышали близнецы, — мягкий щелчок наполнил зал, когда силовик спрятал лицо. Он… Он всхлипывал. Бесстрастный, холодный Проул плакал. Санстрикер скорее почувствовал, чем увидел, что происходит, когда смятение и боль поплыли со стороны его брата. Он толкнул брата в плечо, чтобы освободиться от хватки брата, и выглянул из-за угла, приглушив оптику, чтобы темнота не выдала его. Его искра пропустила удар… Он знал этот звук. Он издавал тот же звук, когда был спарклингом. Это был звук страдания и одиночества. Прежде чем Сайдсвайп успел возразить, он схватил брата за локоть и потащил его за угол. Удивительно, но Сайдсвайп не сопротивлялся, а заставил Санни прибавить шагу. Они оба молча согласились по их связи. Этого нельзя было терпеть! Проул не должен страдать в одиночку. — Э-эй, Проул? — прошептал красный мех, медленно опускаясь на одно колено и кладя руку на плечо дрожащего силовика. Мех не давал никаких признаков того, что он вообще знал о существовании двух других. Санни тоже опустился на колени, но не смог дотронуться до тактика. Вместо этого он бросил на брата еще один взгляд, призывая его продолжать; Санни всегда считал, что ему не хватает общительности. Сайдс попробовал еще раз, слегка потирая плечо, успокаивающе: — Что случилось, Проул? Ты хочешь, чтобы мы позвонили Рэтчету? Все, что он получил, это дрожание и дрожащий двигатель. Санни вздохнул. Он чувствовал, как агония их собрата-автобота волнами исходит от него. Был только один способ исправить это; так же, как Сайдс прогонял его страхи, когда они были еще спарклингами. Прежде чем он понял, что делает, Санни слегка приподнял фигуру Проула, втягивая немного меньшего меха к своей груди. Он не получил никаких протестов, поэтому он баюкал своего начальника, как маленького ребенка, надеясь, что Проул успокоится и перестанет щелкать. Вместо этого негромкие щелчки силовика превратились в откровенные рыдания, когда он уткнулся головой в изгиб руки Санни. Затем его начало трясти, и желтый мех положил руку на голову своего товарища, пытаясь успокоить его, но по какой-то причине дрожь тактика усилилась. Санни поднял глаза, готовый умолять брата о помощи. Он никогда прежде не утешал кого-то подобным образом, никого кроме Сайдса, то есть. Было ли что-то еще, что он должен был сделать? Санни даже не пришлось наклонять голову, когда он увидел, как красные руки падают вперед, заключая его и Проула в объятия. Санни слегка улыбнулся, когда они с братом обменялись нежными взглядами, прежде чем он положил свою металлическую щеку на шлем Проула, в то время как Сайдсвайп положил голову на открытое плечо силовика. Оба молчали; они ждали, пока Проул не захочет заговорить и не объяснит им, почему его искра была в таком бешенстве, или пока он не уйдет в стазис. Они не возражали подождать.