— Держи, Проул, — сказал медик, когда тактик медленно сел на койке, взяв кубик из протянутой руки.
Проул смотрел на куб с легким презрением. Он постарался запомнить цвет; вероятно, он увидит его снова позже сегодня вечером, хотя для Рэтчета это не имело никакого значения. Даже если он сейчас признает, что у него проблемы с баком, медик все равно заставит его выпить. Это было просто хорошо, чтобы покончить с этим. Если Проулу повезет, медик может сжалиться над ним и дать снотворное, чтобы он не был в сети и не мог опорожнить свой бак. Его крыло дернулось, как будто он смотрел на человеческий сироп от кашля, тактик запрокинул голову и проглотил его одним глотком.
— Успокойся, Проул. Энергон никуда не денется, — сказал Рэтчет, на мгновение взглянув на силовика, размышляя, разумно ли давать меху энергон, прежде чем проводить проверку. Мех уже смотрел… Он не хотел бы цитировать человеческое слово, но в данном случае оно подходило. Проул уже позеленел и был готов опустошить свой бак.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Проул? — добавил медик, подтаскивая поднос к койке, его руки опустились на сканер, когда внезапно из угла раздался голос.
— Прошу прощения, Рэтчет. Не хочу тебя беспокоить, но я уже некоторое время лежу на этой койке и хочу, чтобы этот вирус исчез как можно быстрее…
Шварк!
Сухой крик эхом разнесся по комнате, когда Уилджек откинулся на спинку койки, схватившись за голову в том месте, куда его только что ударил летящий гаечный ключ. Он понимал, что было глупо просить Топора поторопиться с работой, но в его искре снова вспыхнуло горячее чувство; вероятно, потому, что он был рядом с извивающимся юнлингом. Возможно, вирус не успел загрузить все свои программы и велел ему закончить загрузку, но он не собирался поддаваться желанию снова подключиться к юноше. Странным было то, что он не чувствовал точно такого же «требования», когда раньше был рядом с юношей. Как будто появились какие-то новые обстоятельства. Может быть, потому, что казалось, что юноша теперь физически проявлял действие своего вируса. Все выглядело не так уж плохо: небольшой перегрев и паранойя. По крайней мере, это не было похоже на убийство Бамблби.
— Сядь, шлаггер. Мне действительно нужно осмотреть Проула, — раздался голос из-за пальцев, прикрывающих оптику Уилджека. Он медленно раскрыл свои стеклянные шары, немного напуганный хмурым существом, стоящим над ним.
— Извини, что прерываю тебя, но после того, как я взглянул на Бамблби, — Уилджек бросил быстрый взгляд на паникующего юношу. — я действительно не хочу проходить через это.
Рэтчет сокрушенно вздохнул. Ему не хотелось бы в этом признаваться, но если психическое состояние Бамблби действительно было вызвано вирусом, то лучше всего остановить его, пока он не захватил больше одной жертвы. Потянувшись к другому шнуру от компьютера консула между двумя койками, Рэтчет вытащил один. Затем быстрыми пальцами он провел пальцем по задней части шеи Уилджека, желая, чтобы броня сдвинулась в сторону и открылось гнездо. Раздался тихий щелчок, и инженер лег, отключив оптику.
— Спасибо, Рэтчет. Я просто полежу здесь, пока ты не закончишь, — сказал Уилджек, когда его двигатель начал замедляться и частично заряжаться.
Медик лишь проворчал что-то насчет тупых юнлингов, игнорирующих его осмотры, прежде чем отправиться обратно к Проулу. Оказавшись там, медик не мог не заметить, что мех выглядел измученным, и Рэтчет не мог не пожалеть его. Остановившись над койкой силовика, Рэтчет опустил руку и похлопал тактика по плечу.
— Если тебе будет казаться, что нужно очистить свои резервуары, дайте мне знать, — сказал Рэтчет, снова протягивая руку за сканером. Дело было не в том, что ему нужен был еще один сканер, учитывая, что его системы имели удовлетворительные сканеры; просто он хотел иметь возможность следить за силовиком в любое время. Итак, он поместил монитор рядом с искровой камерой, чтобы следить за мехом, пока тот не окажется в полной безопасности.
Оптика Проула на секунду прояснилась, смущение охватило его, когда он встретился взглядом с Рэтчетом:
— Как ты догадался?
— Не редкость, чтобы мехи испытывали такие симптомы с такими серьезными искровыми блоками, как у тебя, — просто заявил главный врач, когда он вытащил предмет и включил его, наблюдая, как Проул изо всех сил старался не ерзать на столе при виде него. — к тому же мне достаточно приходилось чистить ноги, чтобы знать, когда надо убраться с дороги.
Выражение лица Проула немного смягчилось, когда он заметил, что Топор на самом деле пытается быть немного забавным, но даже если бы он так просто поддался своим эмоциям, эта вещь в руке Рэтчета нервировала его. Он не был ранен так сильно, как некоторые мехи, но он был в армии достаточно долго, чтобы знать почти каждый инструмент в использовании медика. Это был инструмент, предназначения которого он не знал, и это его до некоторой степени беспокоило. Но что именно можно сделать с этим инструментом?
— Понятно, — констатировал Проул, прежде чем спросить: — Что это? Я не узнаю этот инструмент.
— Я не удивлен. Мне самому давно не приходилось им пользоваться. Некоторые мехи справляются с… болью… лучше других. Худшие случаи получают мониторы, поэтому я знаю, как их искра реагирует во все времена. Это простая операция, и ты едва ли сможете сказать, что она там, — сказал Рэтчет, когда устройство внезапно ожило, и главный врач посмотрел на Проула с успокаивающей улыбкой. — Открой шасси, пожалуйста.
Проул молчал, его губы нахмурились, его отказ сделать то, что он просил, был очевиден.
— Что случилось? — спросил Рэтчет, в ужасе подумав, что, возможно, Проул что-то сделал со своей искрой. Он слышал несколько ужасных историй о том, как мех калечил свою искровую камеру или помещал электронные устройства в свою искру, чтобы наказать ее, если она осмелится поместить себя в вызывающую боль.
Проул отключил свою оптику, и вокалайзер издал слабый щелчок, прежде чем ему удалось его скрыть. Затем тактик впился пальцами в койку и повернул свою тусклую оптику к Рэтчету. Его голос почти дрожал, когда он заговорил.
— Разве я не могу просто перезарядиться прямо сейчас, Рэтчет? Я не думаю, что смогу держать твои пальцы у себя под ногами так скоро после… после…
Вокалайзер Проула замолчал, и он отвел взгляд, словно стыдясь своей слабости. Часть его не могла поверить, что он только что попросил об этом Рэтчета. Насколько он был слаб, что не мог даже вынести, когда руки медика были в его шасси? Праймус, он хотел бы просто отдохнуть.
Рэтчет нахмурился, его сканеры снова упали на неподвижную фигуру Проула. Праймус, он никогда не видел тактика таким уязвимым. Протянув добрую руку, он сжал плечо Проула и успокаивающе сжал его.
— Не нужно стыдиться. Давай я дам тебе немного снотворного, и мы попробуем утром, хорошо?
Оптика Проула потускнела еще больше, если это вообще было возможно, и он медленно кивнул головой, угрожая шевельнуть челюстями:
— Тебе лучше знать.
— Конечно, — ответил Рэтчет, снова устало улыбнувшись, радуясь, что, по крайней мере, Проул достаточно откровенен, чтобы признать свою уязвимость в данный момент. — а теперь наклони голову.
Проул сделал то, о чем его просили, и в следующее мгновение пластина у его шеи отодвинулась в сторону, и он почувствовал покалывание от укола. Сон был быстрым, теплым и долгожданным. Он молился, чтобы во сне его не преследовали призраки. Сейчас он не мог этого вынести.
Рэтчет сделал укол меху, и тот быстро отключился. Он постоял там с минуту, убедившись, что мех находится в покое, прежде чем его палец медленно потек вниз по корпусу Проула. Он собирался сделать осмотр утром, это не было ложью, но он все равно собирался проверить, чтобы убедиться, что Проул ничего не сделал с искрой. Палец потянулся под броню тактика, раздался щелчок, и вскоре Рэтчет был омыт мягким дрожащим светом.
Искра больше не паниковала, как это было до того, как он поставил блок зажигания, но было легко сказать, что искра была напряжена. На самом деле она выглядела выцветшей — не очень хороший знак. Проул должен был все это время находиться в медицинском отсеке и не напрягаться. Его искра была слаба и нуждалась в общении. Ей нужно было, чтобы кто-то ответил.
Рэтчет вздохнул и спокойно провел рукой по искровой камере, успокаивая ее, давая понять, что она не одна. Искра, казалось, посветлела, устремляясь вверх к руке в желанной манере, маленькие электрические разряды прыгали по пальцам Рэтчета. Джаз действительно был единственной связью Проула, и, как правило, мехи или феммы, потерявшие одну связь, взывали к другим связям. Других у Проула не было. Однако, если затухание продолжится, Рэтчету придется что-то предпринять. Он, вероятно, предложил бы свою искру в братской связи, чтобы сущность Проула не исчезла. Он также мог бы спросить Прайма, так как Проул давно знал лидера.
Щелчок наполнил комнату, когда Рэтчет убрал руку и закрыл корпус Проула. Он будет беспокоиться о таких вещах через несколько дней после наблюдения за искрой. Если он наберет силу, он не будет беспокоиться о таких вещах, но он все равно поговорит с Праймом на случай, если все пойдет не так хорошо. В любом случае, Проул был стабильным, и он должен был проверить юнлинга с вирусом…
…Щелчок, хруст, побег юнлинга!
Оптика Рэтчета расширилась, когда он увидел, как инструмент, который он бросил несколько мгновений назад, был использован юношей, чтобы освободиться, одна рука уже была свободна. Звук бегущих ног заполнил медицинский отсек, и вскоре камаро освободил свою вторую руку, его фигура села и сорвала шнур с шеи, когда он начал расстегивать ремни на ногах. С легким проклятием Рэтчет быстро подскочил к юноше и стал бороться с ним, чтобы схватить инструмент, единственное, что удерживало юнлинга на койке, был единственный ремень вокруг его правой лодыжки.
— Нет, не надо! — прорычал Рэтчет, пытаясь одолеть своего пациента. — Шлак! Лучше бы это было как-то связано с вирусом, или да поможет мне бог, я буду держать тебя в медицинском отсеке, пока ты не заржавеешь!
Бамблби просто зарычала на медика, высвободив одну из ее рук и потянуть ее обратно в то, что должно было быть ударом, но медик быстро отдернул голову достаточно быстро, чтобы проигнорировать удар в лицо. Однако этого отверстия было достаточно Бамблби, чтобы начать свой побег, защелка на койке со скрежетом щелкнула, позволив фемме скатиться с койки. Затем раздался громкий треск, когда Рэтчет и она упали на пол в смеси проклятий и металла.
Тяжелый вздох вырвался из его двигателей, когда Уилджек медленно вышел из своей частичной подзарядки с раздраженным взглядом, когда он повернул голову в направлении шума. Что, черт возьми, происходит? Это звучало как… о, так оно и было. Оказалось, что Бамблби пытается убежать… снова.
Внезапно комнату наполнил лязг, когда Бамблби успел отшвырнуть Рэтчета и ударить его о стену рядом с дверью. Рэтчет просто поднял руку к голове и потряс ею, зрение вернулось к нему, и он наконец заметил, что Уилджек приподнялся на локтях, его аудиосистема наполовину светилась, когда он наблюдал за борьбой медика. Наконец, смирившись с тем, что у него не хватит конечностей сделать это самому, Рэтчет рявкнул в сторону инженера:
— Помоги мне с этим юнлингом!
Уилджек вздохнул; скорее всего, ему дадут пинка, но теперь, когда Рэтчет все выяснил, когда в последний раз юноша проходил обследование?
Уилджек быстро бросил взгляд на юнлинга, который скорчился на полу, как тигр, готовый к нападению, его двигатель рычал, когда Бамблби, вероятно, подсчитывал свои шансы на побег. Крякнув, Уилджек отсоединился и спрыгнул на пол, направляясь к двери.
— Ты в порядке, Рэтчет? Ты пострадал? — тихо спросил Уилджек, и в голове у него мелькнула одна мысль: не понадобится ли им медик для медика?
— Только моя гордость, — холодно проворчал мех, подтягиваясь, его оптика превратилась в раскаленные добела угли, когда он впился взглядом в юношу перед собой, его внутренний комлинк ожил.
— Я думаю, это возможные последствия умного вируса. Я знаю, что Бамблби никогда не любил медицинский отсек, но он никогда так сильно не дрался. Оставайся у двери, ладно? И вызови Санстрикера и Сайдсвайпа в медицинский отсек, где бы они не прятались. Скажи им, что мне нужно, чтобы они помогли мне удержать пациента. — сказал Рэтчет Уилджеку.
— Я не знаю, сможет ли Бамблби стоять на месте так долго, Рэтчет… ты ведь отключил его пушку, верно? Похоже, он и так в отчаянии. — ответил Уилджек по связи.
— Я врач Айронхайда, помнишь? Но ты прав насчет неподвижности. Возможно, я смогу сдерживать его достаточно долго, пока близнецы не доберутся сюда. Просто хватай его, если он доберется до двери.
— Бамблби, — сказал Рэтчет, медленно продвигаясь вперед и протягивая руки. — ты нездоров. Вероятно, это вирус, который заставляет тебя так бояться медицинского отсека. Это нормально, бояться, но мне нужно, чтобы ты взял меня за руку и вернулся на койку. Ты можешь это сделать?
Двигатель Бамблби заскулил, и он сделал неуверенный шаг назад, его оптика металась, как будто надеясь, что другая дверь просто выскочит из земли. Она смотрела на Рэтчет в оптику, ее взгляд умолял:
— Пожалуйста, отпусти меня, Рэтчет. Я не пострадал… Я… просто отпусти меня.
Рэтчет покачал головой и нахмурился еще сильнее. Он мог сказать, что Бамблби не пытается его расстроить, что юнлинг просто в отчаянии. Ему нужна была помощь. Он очень нуждался в ней прямо сейчас, и, как медик, он не предаст свой кодекс и ничего не сделает. Поэтому, приняв отчаянную мольбу юнлинга за минутную слабость, он наклонился вперед, обхватил руками талию Бамблби и швырнул их обоих на землю.
Громкий шлепок наполнил комнату, когда череп Бамблби с силой врезался в металлический пол внизу. В течение минуты юнлинг просто лежал там, его оптика дрожала, когда его процессор пытался восстановить себя после жестокого удара, который он только что принял. Рэтчет воспользовался моментом, когда взгромоздился на все еще лежащего пациента, эффективно прижав его к себе, когда медик сел на талию меньшего меха и схватил его за запястья.
Требовательно зарычав, Рэтчет заорал на все еще сонного Уилджека:
— Не стой там, принеси мне снотворное, пока он не пришел в себя…
У нее болела голова, это была первая мысль Бамблби, когда она вышла из оцепенения. Вторая мысль была о том, что ее искра ударяется о корпус таким болезненно теплым способом, но холодное жало охлаждающей жидкости сдерживало ее жар. Затем появилось новое тепло, которое покалывало и мурлыкало под ее треской. Это было приятно, как будто он ожидал чего-то, что он хотел, чтобы это становилось все теплее и горячее, пока что-то, что, казалось, было сдерживаемой силой, не было выпущено.
Бамблби хотела остановиться на этом чудесном покалывающем ощущении, но потом поняла, почему оно возникло, когда в ее сенсоре появилась программа запуска. Он просил разрешения начать усиленную циркуляцию в ее интерфейсных блоках.
Подождите? Что?
Именно тогда фемма, наконец, заметила вес и перемещение металла по ее бедрам. Ее искра едва не взорвалась от самодовольной благодарности, когда она наконец поняла, что прижата к полу, а Рэтчет сидел на ней сверху. Страх нарастал в ее груди, пока она пыталась вспомнить последние несколько мгновений, которые привели к этому.
Она лежала на койке, пытаясь освободиться. Н-неужели Рэтчет вскрыл ее грудь и увидел ее позор, решив, что ему следует поторопиться со спасением вида и взять ее, бросив на пол в спешке? Нет. Нет. НЕТ!
Рэтчет смотрел, как Уилджек, спотыкаясь, добрел до другого конца медицинского отсека. Тихий скулеж вырвался у юноши, когда он начал приходить в себя. Рэтчет знал, что скоро последуют крики и удары, но сначала он почувствовал что-то еще…
Кусок трески Бамблби начал нагреваться. Если бы Рэтчет все еще был молодым мехом, он, возможно, был бы смущен этим. Но если он был прав насчет искрового развития Бамблби, то это было естественно. Любое прикосновение трески к чему-либо, что можно было бы считать интимным поведением, например, Рэтчет, находящийся на нем, заставит интерфейсные блоки юнлинга включиться, готовые принять эту первую важную загрузку от своего партнера.
Конечно, если бы Бамблби попросил его стать его первым, тем более, что он был медиком, и это было обязанностью медика предложить себя новичку, он, конечно, согласился бы. Однако у него было чувство, что это не то, что собирался спросить ребенок, когда его вокалайзер начал разогреваться…
Нет, это был вой ярости.
Рэтчет использовал свою силу, чтобы удержать камаро на полу, когда Бамблби накренился на него. Вокалайзер юноши визжал от усилия освободиться, когда он брыкался, извивался и качался на нем. Звук стал почти невыносимым до такой степени, что какая-то часть Рэтчета захотела оторвать руки от запястий желтого меха и прикрыть свои аудиосистемы. Где, черт возьми, Уилджек и это снотворное? Он искал его на другой стороне базы!
— Рэтчет! — наконец донесся крик от двери медицинского отсека, заставив главного врача поднять глаза и посмотреть вверх на искаженное лицо одного человека, одного командира и одного специалиста по оружию, который выглядел так, словно собирался стрелять, судя по тому, как дергалась его оптика.
— Что ты делаешь? — спросил Оптимус, задаваясь вопросом, не был ли Айронхайд единственным мехом, страдающим от внезапного приступа безумия.
— Ничего, я просто… уф!
Не успел Рэтчет опомниться, как одно из колен Бамблби ударило его в спину, заставив перелететь через тело юноши и рухнуть на пол, едва не врезавшись в Уилджека.
И все же, прежде чем инженер успел крикнуть: «Вау, да это же белый кит!». Рэтчет закричал:
— Прайм, не выпускай этого юнлинга из медицинского отсека!
У юноши вырвалось рычание, когда он поднялся на колени, свирепо глядя на медика, но она быстро повернулась, чтобы оценить своего командира и всех в комнате, как будто они были угрозой. Это было не хорошо. Совсем не хорошо. Одно дело — сбежать от Рэтчета; она делала это ворны, но четыре других меха и Прайм, не меньше! Праймус, ей нужно выбраться отсюда, забрать потрясенного Сэма у Айронхайда и каким-то образом покинуть планету…
Подождите…
Айронхайд? Оптика феммы стала яркой, и ее поза немного упала, когда обиженное выражение появилось на ее лице. Айронхайд уже говорил с Оптимусом?
Рэтчет, заметив, что юноша, похоже, отвлекся на появление Айронхайда, быстро вскочил на ноги и довольно резко выхватил у Уилджека снотворное. Он бы уже уложил Бамблби, если бы додумался пополнить запас снотворного в руке, но у него не было времени, как только он увидел, что Бамблби убегает, маленький шлак. Он просто должен был сделать все по-своему, и именно так он и поступит.
Быстро переложив дозу снотворного в свое законное отделение в руке и приготовившись принять еще десять пациентов, если понадобится, Рэтчет оглядел юношу. Атаковать справа, схватив юнлинга за шею и вколов снотворное в плечо повыше спины, было бы наиболее эффективно, но камаро, похоже, пришел в себя. Бамблби старался держаться подальше от медика, оставаясь открытым для Айронхайда и Оптимуса. Что ж, юнлинг не должен быть таким доверчивым. Все знали, что если медик просит кого-то о помощи, то тот ее обязательно оказывает.
— Айронхайд, мне нужно, чтобы ты удержал Бамблби, пока я буду вводить снотворное, — сказал Рэтчет по внутреннему комлинку, его оптика засветилась, когда взгляд Айронхайда метнулся от испуганного юнлинга к нему. Странно, но мех казался потерянным и смущенным этой просьбой.
— Зачем? Тебе не нужно вводить успокоительное ей-му. Дай мне поговорить с ним побыстрее. Наверное, он просто испугался. Ты не должен этого делать…
— У него умный вирус! Конечно, он испугается. Прайм, мне нужна твоя помощь, раз уж Айронхайд не хочет. Когда Бамблби обратит на меня внимание, я прищемлю ему руки сзади и вколю снотворное. — сказал Рэтчет, нахмурившись, когда обиженное выражение появилось на лице Айронхайда.
Медик не винил его. В конце концов, Бамблби был его подопечным, и в его обязанности входило заботиться о юноше, но такое внимание было больше для искры, чем для тела. Тело было работой Рэтчета, и он знал, что для этого лучше.
— Конечно. Просто будь с ним помягче, Рэтчет. Страх — убийца смертных и богов, — сказал Оптимус, переводя взгляд на юношу.
Как только он получил одобрение Оптимуса, главврач сделал быстрое движение вперед на юношу, больше для отвлечения внимания, чтобы на самом деле схватить его. Бамблби зарычал и сделал шаг назад, подняв кулаки, но это была смертельная угроза, потому что две сильные руки внезапно появились сзади и обхватили его тело, болезненный вой вырвался из юнлинга, когда его руки были скованы, а ноги оторваны от пола.
— Держи его крепче, Прайм, — просто сказал Рэтчет, шагнув вперед и прислушиваясь к тревожным звукам, доносившимся из вентиляционных отверстий юнлинга. Он перевел взгляд на юношу. — Все в порядке, Бамблби. Просто немного снотворного, и когда ты проснешься, этот страх исчезнет, останется только воспоминание.
В этом Бамблби сильно сомневалась. Во всяком случае, страх увеличится и станет ночным монстром, когда она будет лежать в своей койке, задаваясь вопросом, будет ли у нее ночной посетитель или нет. По правде говоря, ей хотелось биться, кричать и выть из-за этой мысли, но почему-то ей захотелось плакать.
Это был конец пути, не так ли? Нет больше свободы, нет больше гладкого бетона под ее шинами, когда мир проносился мимо в сладком высокоскоростном блаженстве. Нет больше голубого неба, на которое охотно смотрела бы ее оптика. Сэм больше не слушал радио, бас посылал вибрации через саму ее искру. Больше никаких разговоров в комнате отдыха, как будто она была равной. Скоро она будет известна только как фемма, чья-то фемма, но никогда не своя собственная. Скоро она станет собственностью и «ночным» развлечением. Ни неба, ни земли, ни ветра, ни Сэма, ни свободы для маленькой девочки…
Она ничего не могла с собой поделать; тихие щелкающие рыдания вырвались из нее, когда она поникла в объятиях Прайма, все ее тело дрожало в безмолвной агонии. Оптимус немедленно уставился на Рэтчет, когда щелчок перешел в прямые рыдания, ее рука, скрипящая от всей тяжести ее тела, дрожала в руках Оптимуса.
Рэтчет попытался стряхнуть с себя оцепенение, вызванное плачем Бамблби. Он никогда не видел, чтобы камаро рыдал. Бамблби скрывал большую часть своих эмоций, за исключением счастья и ярости; он всегда был либо тем, либо другим. Как будто других эмоций в его лексиконе не существовало. Это было странно, но Рэтчет действительно чувствовал себя плохо из-за того, что собирался сделать. Но это был его долг. Это был его долг как врача.
— Все в порядке, малыш. Не нужно пугаться или бояться. Всего лишь булавочный укол, — сказал Рэтчет, преодолевая последние несколько футов, положив руку на шею юноши и не обращая внимания на его резкие движения.
Он потер обшивку в течение минуты, прежде чем сдвинуть ее в сторону. Из двигателя камаро вырвался протяжный всхлип. Затем быстрым движением его палец преобразился, и ввел снотворное. Он слегка отстранился с мягкой улыбкой на лице, когда хватка Оптимуса начала ослабевать, но он едва успел увидеть ненависть в оптике Бамблби, прежде чем юноша ударил его головой.
Рэтчет отшатнулся с удивленным визгом, но прежде, чем его оптика успела перестроиться, он услышал крик Оптимуса:
— Осторожно!
Рэтчет успел только увидеть, как юноша взмахнул ногами вверх… А потом он скорее услышал, чем увидел, как эти ноги врезались в его лицевые пластины, его оптики завизжали, когда они треснули и разбились вдребезги. Рэтчет ничего не мог с собой поделать; он упал, коротко вскрикнув, и закрыл лицо руками. Остальная часть истории была короткой после этого. Он услышал топот ног, крики Прайма и Айронхайда, за которыми последовала команда Айронхайду, а затем тяжелые ноги Прайма исчезли за дверью. Рэтчет чуть не набросился со своими клинками, когда почувствовал чье-то прикосновение.
— Кто там?! — завопил Рэтчет.
— Это я, Айронхайд, — сказал Айронхайд.
Рэтчет уже знал, что случилось, когда убрал руку, энергон стекал по его лицу и между пластинами. До этого у него была такая рана только один раз, но от этого боль не стала меньше. Маленький фраг разбил его оптику. Он не знал, почему этот фраг Бамблби так поступил. Уилджек знал, как продолжить прерванную проверку на вирусы. Так почему же этот фраг так отреагировал? Неужели он думает, что что-то его остановит?
Айронхайд сухо вздохнул и наклонился к нему.
— Обе твои оптики треснули. Пойдем, я помогу тебе добраться до койки.
Рэтчет, потерявшийся в темноте, позволил Айронхайду поднять себя на ноги, чуть больший мех обхватил свободной рукой талию медика, чтобы потерявший равновесие Рэтчет не грохнулся на пол. Вскоре он почувствовал, что Айронхайд остановился, поэтому протянул руку, нащупал койку и сел на край, специалист по оружию положил руку ему на плечо, чтобы он не упал. Это был хорошо известный факт, что после того, как мех потерял свою оптику, равновесие могло быть на мгновение потеряно с таким зависимым чувством.
Он медленно ощутил повреждения и съежился… Его оптику придется снять и заменить.
— Айронхайд, — внезапно раздался голос Оптимуса Прайма, заставив Рэтчета поднять глаза, несмотря на то, что он больше ничего не видел. — Как Рэтчет?.. Ох. Ты в порядке, Рэтчет?
— Маленький фраггер сломал мне оптику. Я слеп до тех пор, — потребовалось некоторое самообладание, чтобы не дернуться при мысли о том, что кто-то другой будет работать с ним, — пока Уилджек не сможет заменить их. Кстати, твои шаги звучали тяжелее. Я так понимаю, Бамблби рухнул без сознания?
— Да, он даже не вышел наружу. Где он тебе нужен, Рэтчет? — спросил Оптимус, его тяжелые шаги приближались.
— Уилджек покажет тебе, где был юнлинг, и убедись, что ты подключишь его, пока я… заменяю свою оптику, — добавил Рэтчет, съежившись, когда один из его пальцев надавил на стекло, заставляя его разбиться до конца, энергон капнул ему на лицо небольшой струей.
Медик просто зарычал и начал подбирать осколки, Уилджек подошел к нему со сварщиком и маленьким чемоданчиком. Замена оптики была своевременной, дезориентирующей и болезненной… особенно при установке новых. Рэтчет так и не понял, почему никто не придумал более простого способа, чем разогреть стекло и засунуть его в гнезда; это будет горячо, как сучка. Маленькому шлаггену камаро лучше иметь вирус, иначе он отправится прямо в тюрьму.
— Итак, — раздался голос, заставивший медика съежиться. Это был Сайдсвайп. — что мы пропустили?
Рэтчет вздохнул и просто сказал:
— Видите тот ключ, который должен быть слева от вас?
— Да?
— Бросьте его в этих запоздалых шлаков!
***
— О боже… Это совсем нехорошо, совсем нехорошо, — сказала Джуди, выходя из кухни, и тихий щелчок последовал за ней, когда она вошла в гостиную.
Рон поднял глаза, часть его задавалась вопросом, что это был за отчаянный звук, и его лицо сразу же нахмурилось, когда он посмотрел на спарклинга, которая балансировала у бедра Джуди, одеяло было обернуто вокруг ее маленькой металлической формы. Мягкое щелканье исходило от ребенка-робота, и он, возможно, не был специалистом по этому виду, но у него не было никаких сомнений, что этот щелкающий звук был плачем.
— Что с ней такое? Она плачет? — спросил мужчина, поднимаясь на ноги и кладя журнал рядом с лампой.
Он быстро подошел к жене и заглянул в ее выцветшую оптику, спарклинг смотрела на него и щелкала чуть громче, пока она не уткнулась головой в блузку Джуди, цепляясь тонкими металлическими пальцами, где только могла. Рон, не зная, что еще делать, успокаивающе провел рукой по голове феммы, чувствуя тепло в груди. Он не был уверен, что это было за тепло, но часть его догадывалась, что это было чувство, которое испытывает дедушка, заботясь об одном из своих внуков. А почему бы и нет? В каком-то смысле его сын привез домой хорошенькую девушку, пусть и металлическую, которая привела ребенка, сделав его почти их.
— Да, она плачет. Я перепробовала все, что могла, но Бамблби здесь нет, так что я не уверена, что случилось. Похоже, ей не нужен слив масла. Ей не холодно и не жарко, и я не думаю, что она скучает по своей маме, я имею в виду смотрительнице, потому что она спала несколько минут назад. Я не знаю, что случилось, — сказала женщина почти отчаянным тоном, не зная, что еще делать, кроме как держать щелкающего спарклинга.
— Ты пробовала ее кормить? — спросил Рон.
Встревоженный взгляд Джуди быстро сменился легким раздражением:
— А чем нам кормим ребенка-робота-инопланетянина, Рон?
— Я не думаю, что она кормит грудью, так как Бамблби не ее настоящая мать… Так что же она ела до того, как Бамблби позаботилась о ней?
Они оба молчали, вспоминая рассказ Бамблби о том, как она получила травму, когда пыталась спасти спарклинга на улице. Затем, быстрее, чем свет, оба заявили:
— В гараж.
***
Оптимус наконец опустил голову, его вентиляционные отверстия втягивали прохладный воздух. Вот что ему нравилось в Земле… вкус воздуха. Это было самое близкое к тому, что он когда-либо мог попробовать что-то органическое, кроме опрокидывающего бак дизельного топлива, и Праймус, это было странно горьким и сладким одновременно. Он скучал по Кибертрону, этого нельзя было отрицать, но не обязательно по самой планете. Это были боты, которые когда-то обитали на нем, их смеющиеся вентиляционные отверстия и их переплетенные конечности с любовниками и друзьями.
Нет, он был рад жить на Земле. Если он вернется на свою изуродованную и уничтоженную планету, у него будет такое чувство, что он почувствует вкус страдания и смерти в своих вентиляционных отверстиях. Он будет вечно ощущать вкус пролитого энергона на этой планете, независимо от того, как часто идет редкий дождь.
Земля была даром божьим. Он не знал, сможет ли справиться с кошмарами этих изуродованных шрамами земель с тем психическим напряжением, которое испытывал сейчас. Было так много вещей, которые нужно было исправить, найти или позаботиться… Но он был всего лишь одним мехом.
Да, Матрица Лидерства стучала у него в груди своей песней, но, похоже, в последнее время она тоже его напрягала. Он знал, что она, вероятно, просто пытается успокоить его паникующую искру, как это было бы на поле боя время от времени, но в последнее время ее комфорт смутил его. Он знал, что она пытается что-то сказать ему, пытается успокоить одну из его многочисленных забот, но все, что она делала, это заставляло его паниковать еще больше.
Песня Матрицы изменилась, и он понятия не имел, что она пытается ему сказать. Он не мог просто попросить совета у одного из мехов, которые были с ним. Проул страдал от своих собственных недугов, у Рэтчета были проблемы с безопасностью, связанные с его положением в качестве главного врача и слепого в данный момент, а у Айронхайда были проблемы с юнлингом. У троих его старейших и хорошо известных компаньонов сейчас были свои проблемы. Он не мог сломаться перед ними, когда они так нуждались в его силе и лидерстве.
Мех перевернулся и склонил голову к груди, слушая новую песню. Что она говорила? Когда сегодня утром Айронхайд вошел в комнату, она затихла до нежного жужжания. Имеет ли мелодия какое-то отношение к Проулу и их разговору о нем? Следует ли ему поговорить о чем-нибудь с Проулом? Праймус, чего она хотела? Сколько он может выдержать, прежде чем сойдет с ума. У него было слишком много проблем, самая большая из которых — уничтожеие Оллспарка! Его народ надеялся, что он предложит им хоть немного надежды, обещание будущего, но все, что он мог им предложить, были пустые обещания и мертвое поле битвы под названием Кибертрон.
Ему нужно было подзарядиться. Он собирался начать падать, как Проул, если песня не даст ему отдохнуть хоть на мгновение. О… как бы он хотел, чтобы Элита-1 была здесь. Ее голова на его груди, мягкое биение ее искры в груди могло прогнать любого демона. Лидер вздрогнул, потерянный голос и призрачные пальцы упали ему на грудь. Он мог бы попробовать ее на вкус, если бы достаточно сильно сконцентрировался. Он мог чувствовать ее сладкие медленные прикосновения вечно…
Лязг, лязг.
…А может, и нет. Он будет думать об Элите после того, как увидит, кто стоит у его двери. Встав со своей койки, Оптимус на мгновение уставился на дверь, свет пробирался сквозь щели под дверью, как надежда, пытающаяся заползти в его искру. С усталой легкостью Оптимус коснулся спускового механизма рядом с дверью и был удивлен, увидев Айронхайда… обеспокоенного и расстроенного Айронхайда.
— Прайм… Мне нужно поговорить с тобой, — сказал Айронхайд, стоя перед дверью, его фигура казалась меланхоличной.
Оптимус заставил свою спину выпрямиться и усилием воли подавил желание упасть рыдающей массой на землю, сказав Айронхайду, что он не может справиться с его проблемой прямо сейчас, что у него есть свои собственные проблемы. Однако лидер проигнорировал эту необходимость и просто догадался, что это за ночной визит:
— Если это из-за того, что Бамблби ударил Рэтчета, я понимаю, что он испугался. Тебе не нужно извиняться за поступок юноши. Не то чтобы он делал это нарочно… по крайней мере, я надеюсь, что нет. Рэтчет еще не закончил осмотр.
Айронхайд на мгновение заиграл руками, как будто нервничал из-за чего-то, не то чтобы Оптимус действительно стал зацикливаться на этом, когда внезапно песня Матрицы чуть не заставила его упасть вперед на своего специалиста по оружию. Матрица практически кричала на него. Крепче ухватившись за дверной проем, Оптимус выключил оптику и отодвинул порыв назад. Затем он снова перевел взгляд на своего нервного спутника.
— Мне нужно… отдохнуть… Айронхайд. Мы можем обсудить это утром, — сказал Оптимус, борясь с требовательной вещью в груди. И все же, когда он повернулся, чтобы вернуться к своей койке и позволить двери закрыться по собственной воле, черная рука потянулась и схватила его.
Оптимус старался не вздрагивать, боевые программы изо всех сил пытались включиться. Он не ожидал, что Айронхайд окажется таким требовательным. Притупив свою оптику, Оптимус бросил на Айронхайда усталый взгляд, требуя, по крайней мере, объяснения его бессоннице.
— А ты не хочешь знать, почему Би испугался? Я могу сказать тебе, что это был не вирус, — сказал Айронхайд, его хватка усилилась, а оптика сверкнула до такой степени, что было больно смотреть в темноту. — Обещаю тебе, Прайм. Это очень важно.
— Ну, если то, что ты говоришь, правда, Бамблби посадят в тюрьму за его… поведение, но раз уж ты здесь, я, по крайней мере, позволю тебе объяснить почему, — сказал Оптимус, отступая в сторону, пропуская своего старого друга. Казалось, его тревогам придется подождать, пожирая его искру, пока они гноятся.
Айронхайд чувствовал себя плохо из-за того, что беспокоил Оптимуса; на самом деле так оно и было. Лидер выглядел на грани офлайна там, где стоял. Однако, проведя несколько часов в медицинском отсеке и слушая, как Рэтчет скрежещет зубами, он услышал о том, что происходит на собрании, от остальных и о предстоящем сражении. Теперь, если Оллспарк все еще существовал, он был уверен, что Оптимус просто немного расстроится, услышав о скрытом поле Бамблби, но он бы солгал себе, если бы не признал, что ее нельзя было допустить на поле боя.
Бамблби не могла умереть от боевой раны. Слишком многое давило на ее существование, чтобы позволить такое. Праймус, она будет сердиться, но он обещал, что защитит ее, и лучший способ сделать это — рассказать Прайму. Праймус, почему он так нервничал? Он вел себя как мальчишка.
— Ну, так в чем дело? — спросил Оптимус чуть более многозначительно, чем собирался.
Айронхайд нервно потер затылок, прежде чем просто заявил:
— Тебе лучше сесть, Прайм… это будет круто.
Оптимус, слишком усталый, чтобы беспокоиться, сделал, как ему было сказано, его оптика сверлила форму его старого друга, когда он немного поерзал. Затем рот Айронхайда шевельнулся, но он остановился, и этот процесс повторился еще три раза, пока старший мех не вздохнул и не заявил:
— У моих логических центров все еще есть проблемы.
Лидер автоботов просто кивнул, песня внезапно начала расти в объеме и темпе. Казалось, Матрица вот-вот достигнет некоего мистического кульминационного момента, и Айронхайд принес весть. Что мог знать Айронхайд, что могло бы положить конец его тревогам?
— Итак, Прайм. Мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что не будешь расстраиваться из-за юнлинга, даже если тебе придется бросить его в тюрьму за то, что он ранил Рэтчета, хорошо? — спросил мех почти сломленным голосом.
Наклонив голову, словно удивленный, Оптимус добавил:
— Что мог сделать Бамблби, чтобы по-настоящему расстроить меня, Айронхайд? Он молод. Ошибки совершаются. Я обещаю не сердиться на него, но если это такая большая проблема, как ты заявляешь, он не избежит дополнительного наказания.
— Дело не в том, что он сделал что-то не так… Это больше то, чего он не сделал, — заявил специалист по оружию, когда его взгляд упал на пол, его искра немного болела.
Это все еще было больно, и это, вероятно, будет больно ворны, но недоверие Бамблби к нему глубоко ранило его. Праймус, он не хотел видеть выражение лица Оптимуса, когда говорил это. Будет ли ему больно… или он почувствует облегчение?
Это не осталось незамеченным старшим мехом, но Оптимус был сильно расстроен после разговора о феммах. Их вид должен был вымереть, и Оптимус, как выживший лидер, теперь должен был объединить виды и создать новое начало. Не было никаких сомнений в том, что полуприцеп мучился бессонными ночами, размышляя, как спасти свой народ. Хотелось надеяться, что эта новая ответственность даст его лидеру больше отдыха, чем беспокойства, но Айронхайд сомневался в этом. Единственная причина, по которой он смог заснуть, заключалась в том, что его вызвал один капризный медик.
— Ты же помнишь смотрителя Бамблби, верно? — спросил старший мех, решив не спеша прийти к ответу.
— Шортаут? Да, помню. Она была одной из последних известных фемм, которые… ушли. Она была мудрым опекуном, и Бамблби сильно скучал по ней, насколько я помню, — заявил Оптимус, вспоминая, как юноша плакал, когда находил места, чтобы спрятаться на базе, оплакивая ее в одиночестве.
Это было печальное время для юноши, но, по крайней мере, Оптимус смог отдать Бамблби Айронхайду. Кап был его вторым выбором, но он был уверен, что Айронхайд не сможет справиться с пикантной натурой другого юнлинга: Хот Рода. Айронхайд, вероятно, убил бы Хот Рода, но Бамблби был послушен в гораздо большей степени, поэтому его назначили специалистом по оружию вместо старого Боевого Коня. В то время это казалось хорошим решением, но теперь часть его задавалась вопросом, должен ли он сожалеть о том, что сделал с Айронхайдом.
— Ну что ж… Пока это только теория, но я думаю, что она что-то сделала с Бамблби до того, как малыш попал к нам, — мягко сказал Айронхайд.
Оптимус напрягся, молясь, чтобы Айронхайд не сказал то, что собирался. Это было редкостью, но не неслыханной, для некоторых создателей, чтобы избивать своих подопечных, или даже… вступать в интерфейс с юнлингами, прежде чем они были готовы. У юнглинга от таких действий могли развиться необратимые сбои, и теперь, когда он вспомнил свои наблюдения за Бамблби, он понял, что это не так… Юнлинг никогда не спрашивал о саморазгрузке, не слушал рассказы старших мехов, не задавал смущающих вопросов медикам, не проявлял никакого интереса к кому-либо на базе или к чему-либо, что можно было бы отнести к сексуальному, что должен был испытывать мех его возраста. Ни одной вещи. На самом деле он, казалось, бежал от этого… Что ж, это многое объясняло, особенно почему юноша был настолько параноиком по поводу ремонта под его шасси. Бедный ребенок; Оптимус мог только молиться, чтобы у Рэтчета были загружены какие-нибудь психологические файлы о том, как справляться с подобными ситуациями.
Вздохнув, Оптимус положил руку на плечо своего давнего товарища, заявив:
— Это не твоя вина, Айронхайд. Бамблби сказал, в каком возрасте он был, когда с ним… это сделали… или у тебя есть теория? Я уверен, что у Рэтчета будут файлы, необходимые, чтобы помочь с проблемой Бамблби. Это будет нелегко. Я это знаю, но сейчас самое время быть сильным, ради Бамблби.
Айронхайд моргнул, его искра проскочила с гротескным чувством, когда он быстро понял, о чем говорил Оптимус. Это уже однажды случилось с одним из новобранцев, который чуть не лишил себя жизни, прежде чем открылся одному из старших офицеров, что произошло и почему он так поступил. Этим старшим офицером был Прайм, и лидер никогда не сможет забыть крики юнлинга, когда его доставили к медикам… Никто на базе не мог забыть его воплей, когда юноша освободился от своей стареющей тайны.
Проглотив горькое воспоминание, Айронхайд покачал головой.
— Шортаут никогда бы так не поступила с ребенком. Она слишком сильно его любила. На самом деле, я думаю, она слишком сильно любила его, хотела защитить даже после того, как ее не стало.
Немного облегчения поселилось в искре Оптимуса. Он больше не мог с этим мириться… Это сломило его сильнее, чем кто-либо мог себе представить.
— Что ты хочешь этим сказать, Айронхайд?
— Ты помнишь ее мастерскую, верно? — спросил Айронхайд, и его голос на мгновение напомнил комнату.
Лидер лишь кивнул. Какая-то тайная часть его всегда задавалась вопросом, станут ли они с Уилджеком парой. Она не была такой изобретательной, но, по крайней мере, ее вещи никогда не взрывались.
— Видишь ли, Шортаут что-то сделала с юнлингом, насколько я могу судить, — Айронхайд наконец поднял голову и посмотрел Оптимусу в глаза. — Оптимус, Бамблби боится, потому что не хочет, чтобы Рэтчет смотрел на ее искру. Я не знаю другого способа сказать это, но Бамблби — фемма.
