«Где я был вчера? Искал своё сердце. Сегодня — Дорога пуста». Ёса Бусон
В расщелине меж двумя большими камнями было тепло и сухо. Нагретый дыханием спёртый воздух стал тяжёлым и влажным. Свернувшись клубочком и прикрыв пушистым хвостом острую мордочку, чёрная лисица дремала, дожидаясь наступления темноты. Но настороженные ушки её всё время подёргивались, ловя шорохи и скрипы, доносившиеся снаружи. Жизнь в лесу научила её бдительности, и теперь даже сквозь сон она могла расслышать или учуять приближение кого угодно — задолго до того, как он обнаружит её убежище. Но сейчас со стороны входа лишь тянуло острым запахом лишайника и горного мха, да время от времени доносился до беспокойного слуха весёлый гомон птиц, вовсю щебетавших, в предвкушении скорого прихода весны. Там, снаружи, вовсю кипела дневная жизнь. Жизнь, от которой чёрная лисица теперь старалась держаться подальше. Пару раз, проснувшись, она выглядывала наружу, наблюдая за тем, как раскалённый красный диск солнца медленно клонится к закату, щедро разбрасывая вокруг багровые отблески, а в низинах начинают сгущаться сизые тени. Скоро. Скоро придёт непроглядная ночь, а вместе с нею наступит её время — время тёмных деяний, время мести и тьмы. В голове то и дело всплывал образ мерзавца, обесчестившего юную девушку, зная, что у неё нет защиты. Что ж… ногицунэ не защитница и, очевидно, не способна никого оградить от беды. Зато способна отомстить, жестоко отомстить. Чёрная лисица чувствовала, как дрожит в предвкушении каждая жилка в её напряжённом теле. Она переступила с лапы на лапу в нетерпении, и вновь выглянула, с неудовольствием наблюдая, как медленно и неохотно скрывается солнце за вершинами деревьев. Дни становятся всё длиннее, и весна всё больше вступает в свои права. Весна… это что-то значило для неё? Что-то она собиралась сделать весною, что-то важное… Лисица сосредоточилась, пытаясь вспомнить, но эти попытки лишь отдались глухой болью в затылке. Она помотала головою, разгоняя нахлынувшие мысли, и заставила себя вновь улечься в глубине своего убежища на подстилку из прелых прошлогодних листьев. Что бы это ни было, это не имело значения сейчас. Сейчас важна была лишь предстоящая ночь и намеченная ею цель. Негодяй торговец доживает сегодня последний свой день, заканчивая повседневные дела как ни в чём не бывало и даже не знает, что с наступлением темноты за ним придёт смерть. И она не будет быстрой, о нет. Ногицунэ не позволит ему так легко отделаться. Наконец зыбкое пятно света, очерчивавшее вход в её убежище, потускнело, а потом и вовсе исчезло, сменившись кромешной темнотою. Чёрная лисица выбралась из расщелины и взглянула на небо сквозь раскидистые ветви сосен. Безлунная ночь холодно взирала свысока и даже звёзды казались мелкими и далёкими. Она отряхнулась, разминая затёкшее тело, принюхалась. В ночном лесу стоял аромат, в котором смешивались свежесть, терпкость сосновой смолы и запахи нагретой весенним солнцем земли. Однако с появлением чёрной лисицы все звуки вокруг стихли, словно предвидя появление самого опасного хищника. И, пожалуй, правильно, потому что голод вновь одолевал её нещадно, острыми зубами вгрызаясь во внутренности, делая её ещё злее. Рыкнув, лисица сорвалась с места и побежала в том направлении, где — она помнила — должно находиться поселение. А значит, и её цель. Она двигалась неслышно, всё быстрее и быстрее, скользя в ночи призрачной тенью. Лапы едва касались земли в стремительном беге, почти не оставляя следов, не тревожа ни веточки, ни камушка, не приминая мха. А в душе всё больше разгоралась кровожадная ярость, жгучим огнем разливаясь в груди. Сегодня — её ночь, ночь, когда воздух наконец наполнится пьянящим запахом свежей крови и криками её врага. Жажда мести вела её и направляла. Словно стрела, выпущенная точно в цель, двигалось сквозь ночь создание тьмы — быстро, бесшумно и неотвратимо, с каждой секундой приближаясь к своей жертве. И с каждой секундой становясь всё злее. Со смутным удивлением ногицунэ поняла, что её терзает не просто обычный голод. Что-то внутри неё хотело, безумно жаждало убийства. Ей было это нужно, необходимо. И она ни перед чем не остановится, чтобы добраться до своей жертвы. Вдалеке, за деревьями, показались огни поселения. Там — забытое тепло и уют человеческих жилищ. С заходом солнца мистический страх перед тьмой и ночным лесом гонят людей прочь, в тёплые, освещённые дома, где можно отгородиться от враждебного сумеречного мира крепкими стенами и дверьми, дающими иллюзию мнимой безопасности. И правильно — тем, кто боится ночного леса с его шорохами, скрипами, звуками ломающихся и падающих сучков, вздохами болот — нечего делать в этой таинственной темноте. Это время предназначено для хищников, и теперь чёрная лисица стала одним из них. Кровавое влечение ведёт её дальше. Не останавливаться, не задерживаться! Она чувствует — её жертва всё ближе. В ушах стоит его мерзкий смех и рыдания обиженной им девушки. Почему-то ногицунэ знает — тело девушки оправится, но душу её насильник искалечил навсегда, и этой ране никогда уже не зажить. Всё что она может сделать для бедняжки — лишь унять её боль местью. У чёрной лисицы не осталось больше ничего, ей нечего терять и не за что бороться. Поэтому, единственное, что она может сейчас — бороться за других. Пусть и в тени, но её жизнь не будет прожита напрасно. А вот и поселение возникает, маяча прямо перед нею ветхим частоколом забора. Пробраться сквозь него не составляет никакого труда. Осталось лишь найти мерзавца, приговорённого ею к смерти. Полная луна уже выкатилась на небосклон, освещая ей путь. Она бежит, пробираясь огородами, к роскошной усадьбе, окружённой садами. Неслышная и невидимая в ночи, лисица привычно обходит собак, чувствуя за версту отвратительный запах псины. Она не хочет поднимать ненужный шум. Пока. Протиснувшись сквозь очередную дыру в заборе, она заспешила через чей-то обширный огород. Ей не нравилось быть так долго на открытом месте, обострённое звериное чутьё предостерегало об опасности. Поэтому, оказавшись среди фруктовых деревьев вблизи дома, она остановилась, внимательно оглядываясь по сторонам. Всё было тихо, в доме не горел свет, значит хозяева либо спят, либо отсутствуют. Но что это? Показалось, или следом за нею через забор перемахнула тёмная тень? Вор, крадущийся в темноте? Странное совпадение. Чёрная лисица настороженно замерла и потянула носом, пытаясь уловить запах. Нет, человек слишком далеко. Что ж, тем лучше. Она на миг прикрыла глаза и темнота вокруг неё начала сгущаться, окутывая чёрную лисицу покрывалом зыбкого мрака, непроницаемого для людских глаз. Теперь её не увидят, даже случайно. Довольная, она поспешила дальше, пробираясь в квартал для богачей. Держась в тени, она избегала пересекать освещённые тусклыми каменными фонариками улицы, прячась в кустах по обочинам. Время было ещё не столь позднее и изредка ей попадались люди, слышались голоса. Вот двое прошли совсем рядом, бряцая оружием. Лисица припала к земле, молча оскалив зубы. Едва уловимый запах крови на их клинках будоражил, делая её голод нестерпимым. Зверь внутри неё требовал крови, ведя и направляя — туда, где среди богатых домов затерялась её жертва.***
Уважаемый торговец, господин Накамури как раз совершал свою вечернюю прогулку в саду, любуясь взошедшей ясной луною. Когда годы стали брать своё, он сделал ежевечерние прогулки своей постоянной привычкой, надеясь, что они помогут поддерживать в тонусе его тучное, дряблое тело, и продлят ему жизнь. Сейчас он неспешно прохаживался по своему роскошному саду, любуясь эстетикой замысловатых композиций из камней и декоративных деревьев. Совсем скоро они покроются листвою, а землю украсит пёстрый ковёр благоухающих цветов. Наступит ещё одна весна в его сытой, безбедной жизни. В саду, расположенном позади дома и отгороженном от всего мира высокими каменными стенами, царила тишина. Повсюду горели каменные фонарики, бросая вокруг загадочные тени. Торговец присел на скамейку, разглядывая небольшой фонтан в центре сада. Тихонько журчала вода, сбегая вниз, скользя по силуэту изящной статуи, украшавшей его. Господин Накамури засмотрелся, и мечтательная улыбка тронула его губы. Он вспомнил молоденькую девушку-сироту, нанятую им в услужение пару дней назад — вместо предыдущей, которую пришлось вышвырнуть, когда она начала создавать слишком много проблем, не желая держать рот на замке. Но это ничего, господин Накамури был богат и служить в его доме почитали за большую удачу. Все знали, что он самолично отбирает служанок для себя и воистину он мог гордиться своим отменным вкусом. Недавно нанятая юная девушка была тому прекрасным доказательством. Он с удовольствием вспомнил её гибкий, словно ствол молодого деревца, стан… Вспомнил нежное сияние свежей кожи юного личика и грациозный изгиб тонкой шеи в тесном вырезе кимоно. Ах, не трудно вообразить, какие ещё прелести таятся под ним, прикрытые грубой тканью! Совсем скоро он это узнает, совсем скоро вкусит сладость её невинности, а пока что… пока что ему нравилось помечтать об этом, вспоминая девушку, которая привлекала его взор весь день, убираясь в доме. Спешить некуда, юная служанка всё равно никуда не денется. Ей некуда идти. Она теперь в полной его власти. Улыбка торговца стала шире, а проступившая на его лице животная похоть выдавала его мысли. Как хорошо, что никто не мог этого видеть, ведь он был один в саду. По крайней мере, он так думал. В дальнем конце сада раздался тихий шорох. Сначала торговец решил, что это всего лишь проснулась потревоженная его присутствием ночная птица. Но следом ему почудился звук шагов. Господин Накамури недовольно нахмурился. Ведь он уже отпустил всех слуг, да и знают они прекрасно, что хозяина лучше не тревожить во время вечерней прогулки. Так кто же из них осмелился нарушить его одиночество? Он возмущенно поднялся и направился в ту сторону, намереваясь задать негодяю такую взбучку, которую тот не забудет до конца своей никчемной жизни. Каково же было его удивление, когда в тени деревьев он разглядел смутный силуэт девушки. Она стояла к нему спиною, глядя на сияющую в небе полную луну. Чёрные как ночь, блестящие волосы свободно рассыпались по её плечам, спускаясь почти до пояса. Тонкие, изящные руки с длинными пальцами выглядывали из широких рукавов кимоно. Небрежно повязанный пояс перехватывал тонкую талию. Даже не видя её лица, торговец с уверенностью мог сказать, что девушка красива. Но кто она? И как попала ночью в его сад, защищённый высокой каменной стеною? Возможно, всё объясняется довольно просто — она, поди, родственница кого-то из его многочисленных слуг, проживающих в пристройках во дворе. И кому же вздумалось тайком притащить её сюда? Что ж, возможно это повод преподать ей небольшой урок. Он осторожно, чтобы не спугнуть ночную гостью, приблизился и деликатно прокашлялся. Девушка не обращала на него никакого внимания, продолжая смотреть на луну. — Доброй ночи тебе, госпожа, — негромко произнёс он, ощупывая её сальным взглядом. — Ты заблудилась? Она в ответ лишь безмолвно шевельнулась. Тонкая рука поднялась к голове, медленно отводя в сторону тёмное полотно своих роскошных волос, обнажая заднюю поверхность шеи, демонстрируя белоснежную кожу. Торговец нервно сглотнул. Она слегка, словно изогнувшись в танце, повернула к нему голову. Лунный свет очертил безупречный овал юного лица, острую скулу и длинные стрелы пушистых ресниц. Не в силах противиться соблазну, господин Накамури сделал шаг вперёд. Разум его помутился, внезапно стало всё равно, кто эта девушка и что она делает поздним вечером в его саду. Её нечеловеческое очарование влекло его к ней с неудержимой силою. Всё в мире исчезло, осталось лишь одно желание — обладать ею во что бы то ни стало. Он не замечал, как вокруг постепенно становится всё темнее. Позади него один за другим гасли огоньки каменных фонариков. Накамури медленно приближался к девушке, неспособный оторвать от неё взгляд. Медленно, очень медленно она стала поворачиваться к нему. Дыхание замерло и остановилось у него в груди. В её глазах стояла сплошная непроглядная тьма. Бледное и ничего не выражавшее лицо было похоже на застывшую маску. — Ведьма… — попытался крикнуть он, но побелевшие губы не слушались, и с них сорвался лишь жалобный стон. Теперь девушка глядела на него в упор своими нечеловеческими глазами, и на лице её медленно стала расползаться жуткая улыбка. В ней торговец прочёл всё — и голод, и предвкушение, и приговор. — На помощь… — просипел он, с трудом пятясь. Не отпуская его взглядом своих затянутых тьмою глаз, она медленно двинулась к нему. Молча, не произнеся ни слова, не издав ни звука. Но он видел — там где она проходит, на земле остаются горящие следы, а вокруг её тонких пальцев начинают клубиться тёмные тени. Страх наконец пересилил странное оцепенение, охватившее торговца. Ему удалось отвести взгляд от её пугающих глаз, и, развернувшись, он, спотыкаясь и падая, кинулся обратно, к своему дому. Где-то там есть охрана, его верные наёмники. Успеть бы добежать, успеть бы дозваться… Вот только он не был уверен, что хоть что-то на этом свете способно остановить смерть, что надвигалась на него сейчас. С ужасом оглядываясь, он бежал через сад, а девушка шла следом медленно, размеренно, шаг за шагом. Она знала — ему не уйти. Улыбалась вкрадчиво, играя с добычей. А внутри неё разгоралась жгучая ненависть и неистовая, мрачная ярость. Она была голодна, так голодна. Тёмное чудовище внутри неё жаждало крови, торопило… но ногицунэ не спешила, наслаждаясь страхом своей жертвы, его беспомощностью. Она даже позволила ему поверить в возможность спасения, ведь он почти добежал до дома, впереди уже показались хозяйственные постройки… Взмах тонкой руки — и перед ним взметнулась стена пламени, внезапного и безудержного. Постройки вмиг загорелись. Торговец с воплем отшатнулся и принялся панически метаться, пытаясь прорваться сквозь жар. Но куда? Через несколько минут огонь перекинется на его дом и тогда всё вокруг превратиться в пламенеющий ад. Он остался один на один с ужасным выбором — бежать вперёд и сгинуть в огне, или встретиться лицом к лицу с тем, что надвигалось на него сзади. Он взвыл нечеловеческим голосом. И тогда она протянула к нему окутанные тьмою руки. С кончиков пальцев сорвались тёмные иллюзорные тени, неуловимо быстро метнулись следом за торговцем, закружились вихрем вокруг, схватили. Отчаянный крик застрял в его горле, сдавленном тонкими хищными пальцами. Тени подняли его над землёю, разворачивая лицом к неспешно приближавшейся ногицунэ. Ноги торговца бесполезно болтались в воздухе, рот был раскрыт, но вместо крика из него вырывался лишь жалкий хрип. Ногицунэ остановилась, задумчиво оглядывая свою жертву. Он беспомощно дёргался, распятый в воздухе прямо перед нею. Её внимание привлёк странный, горящий призрачно-красноватым светом знак над его головою. Сложная вязь иероглифа сплеталась в одно простое слово — «смерть». Ногицунэ вдруг поняла, что именно эта метка позволяла ей найти этого торговца, чувствовать его, где бы он ни был, идти к нему не смотря ни на что. Впрочем, сейчас ей было всё равно. Она склонила голову набок, рассматривая отчаянно трепыхающуюся жертву. В её тёмных глазах медленно разгоралось пламя. Ощущение силы и власти вновь наполняло всё её существо, опьяняло, давало ощущение истинной свободы. Она держала чью-то жизнь в своих руках. Его сердце всё ещё билось лишь потому, что она это позволяет. Но одно движение руки — и тени вырвут его из груди недостойного и бросят к её ногам. А быть может, лучше всепожирающий огонь? Какую смерть она выберет для этого мерзавца сегодня? Раздумывала ногицунэ недолго. Медленно начала подниматься рука, простираясь в направлении жертвы. Как вдруг откуда-то сбоку, из-за деревьев, донёсся окрик: — Мэй! Девушка вздрогнула всем телом. Полные тьмы глаза оторвались от её жертвы, в замешательстве ища взглядом того, кто произнес это. Почему так сильно отдается болью в сердце это имя? И почему так знаком ей этот хриплый голос? На фоне огня и дыма появилась одетая в чёрное фигура, выйдя из-за деревьев, и направилась к ней. Странное беспокойство зародилось в объятой тьмою душе ногицунэ. Она замерла, силясь рассмотреть его лицо. Торговец, всё так же бесполезно болтавшийся в воздухе, увидев его, немедленно заголосил: — На помощь! Спаси меня, добрый господин! Человек в чёрном кинул на него один лишь мимолётный взгляд злых колючих глаз, и торговец тут же умолк, осёкшись. Не спаситель явился на его крики, а ещё один убийца. Но сейчас, к счастью, он медленным, плавным шагом приближался к девушке, не обращая больше внимания на торговца. — Мэй, — повторил он мягко, и глаза его заблестели. — Наконец-то… Смятение в душе ногицунэ росло. Она смогла рассмотреть его лицо в отблесках пламени. То самое лицо, что видела она в своих снах так часто, то самое лицо, что упорно не желало уходить из её воспоминаний… Он стоял сейчас прямо перед нею, глядя на неё с такой нежностью и тоской, что ком горечи начал подкатывать к перехваченному горлу. — Похудела… — сказал он так обычно, оглядывая её пронзительным взглядом, и сделал ещё один шаг к ней. — Не подходи! — вскрикнула она, внутренне паникуя от непонимания того, что с нею происходит, и на всякий случай вытянула в его сторону руку. Она не узнавала свой собственный голос, полузабытый, хриплый, одичавший. Но человек напротив лишь грустно усмехнулся. — Ударишь меня огнём? — с горечью спросил он. — Разорвёшь иллюзиями? Опомнись, дикая. Я пришёл забрать тебя. Хватит безумия. Пора домой. Домой? Внутри взметнулась волна негодования. Разве может быть дом у такой, как она? Разве смогут стены человеческого жилища сдержать её… удовлетворить её? Вот оно, её удовлетворение — кровавая жертва, трепещущая в её руках. Вот кем она стала. Где-то в глубине души, частичка её мучилась, чувствуя стыд и вину, почему-то в ужасе от того, что он видит её такой… Но другая часть была сильнее, и ногицунэ гордо вскинула голову. Пусть смотрит. Пусть видит всё. Она сжала в кулак руку, вытянутую в сторону торговца. Хищные тени вцепились в него крепче, их острые когти впивались в его плоть. На землю упали первые капли крови. Торговец заорал, судорожно дёргаясь. Но чем больше он пытался высвободиться, тем глубже вонзались длинные цепкие когти в его тело, разрывая его. Мстительная улыбка медленно проступила на лице ногицунэ. Едва уловимый запах крови заполз в её ноздри, моментально заполняя их, будоража её нутро. Голод становился невыносимым. Чудовище внутри неё бунтовало, вырываясь наружу, тёмной ненавистью заволакивая остатки разума, требуя насытиться болью и местью. Кровавая ярость поднималась изнутри, из самых глубин души, застилая взор багровой пеленою. Она сделала шаг к своей жертве. Но странно знакомый ей человек внезапно одним прыжком оказался между нею и торговцем, вставая у неё на пути. — Нет, — отрезал он решительно. — Не дам тебе шагнуть глубже во тьму. Это уничтожит тебя. Глухой, едва слышный рык вырвался из её горла. Тьма накрывала её с головой, переполняла, сочилась из глаз. Запах свежей крови сводил с ума, мешая соображать. Все чувства тонули в одном единственном неудержимом желании — желании получить то, что принадлежит ей по праву. — Ты… — выдавила она, задыхаясь от ярости. — Ты посмел встать между ногицунэ и её добычей. Умереть готов? Ради него? Она с презрением кивнула на стонущего торговца. — Нет. — Резко мотнул головой странный человек. — Ради тебя. — И повторил чуть тише, склонив голову: — Ради тебя… Ногицунэ медленно опустила направленную в его сторону руку. Силы будто бы покидали её, а сердце охватывало странное смятение. Да что это с нею? Почему так больно в груди, почему так щиплет глаза? — Если совсем не помнишь меня… — услышала она сквозь шум крови в ушах, — то мне незачем и жить. Ногицунэ помотала головою в замешательстве. Она не могла отступить, она дала обет отомстить, взяла на себя обязательства. Как же та несчастная обесчещенная девушка? Как же многие другие, что ещё могут стать жертвами негодяя торговца? Или… она просто ищет оправдания, чтобы убить и насытить свою жажду крови? Ничто не могло остановить её, как же вышло так, что сейчас её остановил всего лишь какой-то человек. Её холодное сердце тает и слабеет от его слов… Слабеет. Опять. Она стиснула зубы и опустила голову. Все эти чувства делают её слабой. Она была неуязвимой и свободной, пока не появился он… — Вспомни же. — Услышала она его голос. — Вспомни меня. Вспомни себя. Вспомни нас. Она закричала, схватившись руками за голову. Противоречивые чувства рвали её на части. Воспоминания рвались наружу, разламывая болью грудную клетку, рвались из самых глубин подсознания, куда она загнала их. Они вспыхивали на краткий миг и тут же угасали, принося с собою радость, и тепло, и отчаяние, и боль… так много боли! Больше, чем она способна была вынести. Вокруг неё неконтролируемо вспыхнуло пламя. — Не могу, не могу! — закричала она, падая на колени, и тьма хлынула из её глаз чёрными слезами. Кадзу бросился было к ней, но вокруг бушевало пламя, окружая её неприступным кольцом. Где-то позади него оглашал воздух дикими воплями торговец, которого тени рвали на части. Его дом полыхал, оттуда слышались далёкие крики людей, сбежавшихся на пожар, в тщетных попытках потушить дикий огонь. Мэй вскинула голову к полной луне и закричала. Этот крик дикой, звериной боли, казалось, сотряс небеса. Её боль и ярость пылала вместе с пламенем, выжигая воздух вокруг. Он дрожал, раскалившись. Огненные вихри начали расходиться во все стороны, выжигая всё живое вокруг. — Мэй! — кричал Кадзу, пытаясь дозваться её сквозь рёв пламени. — Мэй! Но бушующий огонь скрыл от него тоненькую фигурку девушки. Воздух наполнился удушливым запахом гари, стало трудно дышать. Среди чёрного дыма хаотично метались, кружась в неведомом танце, хищные тени. Ещё немного — и огонь поглотит здесь всё, понял Кадзу. Он вспомнил слова Такао о том, как ногицунэ в кровавой ярости сжигали города целиком. Невыносимый жар вынуждал его отступать, закрываясь рукою, выбирая пока не затронутые огнём участки. — Мэй! — крикнул он, срывая голос, и закашлялся. Среди вздымавшихся к небу потоков ревущего пламени он увидел смутный силуэт чёрной лисы, взиравшей на него пылающими глазами. Лишь миг она смотрела на него, а затем развернулась и исчезла за завесой огня и дыма. В раскалённом воздухе расползался запах горелой человеческой плоти. Где-то рядом горел торговец, ещё живой, или уже мёртвый — неизвестно. Кадзу понимал — нужно уходить, иначе он рискует сгореть заживо, когда всё здесь превратится в пламенеющий ад. Огонь надвигался на него неумолимой стеною, ещё немного — и некуда будет бежать. Он ринулся к фонтану, видневшемуся неподалёку. Быстро плеснул водой на одежду, оторвал кусок ткани и обмотал им нижнюю часть лица, перед этим тоже смочив его в воде. И, кашляя и задыхаясь, побежал к высокой каменной стене, огораживающей сад. Высоко подпрыгнул, подтянулся и перемахнул на другую сторону, оказавшись на относительно безлюдной улице. Кто-то из прохожих закричал, указывая на него пальцем, но синоби не обращал ни на кого внимания. Остановившись поотдаль, он смотрел на зарево гигантского пожара, осветившего ночное небо. Огонь сжигал богатый дом купца, превращая его в пепел. В пепел рассыпались и надежды Кадзу вернуть свою лисицу. Неужели он опоздал? Неужели слишком глубоко затянула её тьма, родившаяся у неё в душе… Где та черта, преступив которую, она уже никогда больше не вернётся? Вспомнишь ли ты меня? Вспомнишь ли зимние дни, когда мы гуляли, держась за руки, чувствуя себя такими счастливыми, и белые снежинки поблёскивали, запутавшись в твоих чёрных волосах? Вспомнишь ли ты тёмные ночи, когда звёзды над нами наполняли нас страстью, вспомнишь ли на губах моих твоё имя, когда наше дыхание сливалось воедино, а время замирало? Все наши дни и все наши ночи — я не верю, что ты забыла. Предаваясь тревожным мыслям, он скорым шагом направился прочь из деревни. Снова в лес, снова в темноту. Время, отведённое ему, на исходе, а Мэй… Нет, она не потеряна. Он видел это, он знал — если бы она хотела его сжечь, она бы сожгла. Но огонь, пожиравший всё вокруг, не причинил ему ни малейшего вреда. Она пыталась вспомнить его, но вместе с воспоминаниями о нём приходят и воспоминания о тех днях, когда его не было рядом, днях боли и ужаса. Она не хочет этого помнить, и это разрывает её на части. Вот только суметь бы объяснить всё это Такао, суметь бы удержать его от поспешных действий… Уговорить упрямого вместе придумать способ помочь ей. На востоке светлеет. В предрассветный час в лесу прохладно и влажно. Свежесть холодит его разгорячённую кожу. Природа начинает готовиться к наступающему дню. Ночь же, взмахнув своей чёрного бархата накидкой, поспешно отступает, оставляя только глубокие тёмные тени под корягами и под корнями вывороченных деревьев. Она стремительно бежит на запад, распустив по небу кудри облаков, постепенно розовеющих на востоке. Синоби тоже спешит на запад, вслед за нею, оставляя позади охваченную ужасом гигантского пожара деревушку. А за ним по сумрачному лесу бежит окутанная тьмою чёрная лисица, принюхиваясь к его следам, прислушиваясь к его дыханию. Не все тени рассеиваются с рассветом…