«И победитель, и побежденный В игралище этого мира — Не больше чем капля росы». Оути Ёситака
В полумраке комнаты разносился запах благовоний, смешиваясь с ароматом весенних цветов, что исходил от изысканной икебаны, стоявшей на столе. Такао сидел на циновке неподалёку, скрестив ноги и прикрыв глаза. Обычно заваленный свитками стол перед ним сейчас был пуст, и дзёнин надеялся, что медитация поможет ему так же очистить мысли, подготовив себя к тому, что предстояло ему сегодня. Но это оказалось не так-то просто. Время от времени он поглядывал на гармоничную композицию из цветов, неожиданно украсившую его уединённое жилище — подарок Мэй. Решившая освежить в памяти навыки гейши, девушка внезапно преподнесла её дзёнину сегодня утром, перед их уроком. Как она сказала — в благодарность за его науку и потраченное на неё время. Всерьёз верящая, что вскоре придёт время отправляться на праздник Красоты, она старательно готовилась, пытаясь находить время не только для тренировок, физических и магических, но и для того чтобы попрактиковаться в танцах, игре на сямисэне, каллиграфии и искусстве составления икебан. Кажется, она намеренно старалась не оставить себе ни минуты свободного времени, и Такао хорошо понимал зачем. Чтобы не дать простора мыслям, что настойчиво роятся в голове, чтобы заглушить тихий шёпот на границе сознания, упорно твердящий, что что-то не так. Дзёнин грустно улыбнулся. Стоящая на столе цветочная композиция упорно возвращала его мысли к той, что создала её. Мэй… юная девушка, гейша, кицунэ, нуждавшаяся в помощи. Или же безжалостная убийца, ногицунэ, что в один миг может стать погибелью для всей его деревни? И то, и другое. Иногда тьму не отделить от света, и единственно правильного выбора не существует. А существует лишь бесконечное множество возможностей и вероятностей. В том числе и того, как закончится для него сегодняшний день. Вздохнув, Такао поднялся. С медитацией сегодня не вышло. Что ж, значит это и не нужно. Иногда мистические обитатели леса гораздо более расположены к тому, кто приходит к ним с открытым сердцем. Аккуратно затушив благовония, дзёнин ещё раз проверил собранную в дорогу сумку, закинул её на плечо и вышел из дома. Тёплый весенний день перевалил за середину, но до заката оставалось ещё достаточно времени. Сино-Одори будет ждать его у пещеры с подъёмником, чтобы отвести к той, что наделена властью над мёртвыми. В окрестных лесах обитало множество смертельно-опасных существ и Такао научился находить общий язык со многими из них. Но зловещая чёрная кошка с раздвоенным хвостом пряталась от глаз, настойчиво избегая внимания, и показываясь лишь тогда, когда чувствовала дыхание смерти, что так её манило. Она — та что порождает суеверный ужас в сердцах людей, ведь тот, кто попадёт в её цепкие коготки, не будет знать покоя даже после смерти. Задумавшись о существовании за чертою, что отделяет мир людей от мира духов, Такао невольно оглянулся назад — на вымощенную камнями тропинку, ведущую в сад. Безлунными ночами он то и дело слышал тихое шипение и скрежет ноготков о камень, видел смутное движение и маленькую фигурку в белом погребальном кимоно. Но сейчас, при свете яркого солнца, всё казалось вполне обыденным и даже умиротворённым. Ничего не обнаружив, Такао ступил на дорогу, ведущую прочь от дома, но остановился, заприметив вдалеке две знакомые фигуры. Там, пересекая центр деревни, бежал прохладный ручей, плавными изгибами огибая дома и каменные фонарики. Цветущие ветви раскидистых азалий роняли в воду яркие лепестки, которые уносились прочь, подхваченные кристально-чистым потоком. Дугою выгнулся мостик над водой, а на мосту стояли двое — хрупкая изящная девушка в нежно-розовом кимоно, расшитом белыми цветами, и одетый в чёрное мужчина с колючими глазами. Девушка, будто задумавшись, глядела на быстрые воды ручья и казалась погружённой в свои воспоминания. А мужчина глядел только на неё — жадно, ненасытно, словно никак не мог наглядеться. Одного взгляда издалека хватило, чтобы тут же их узнать. Такие разные, словно нежный весенний цветок и холодное лезвие ножа, способное его срезать… но в то же время странно похожие, будто объединённые невидимой глазу связью, — ниндзя и кицунэ стояли на мосту. И глядя на обманчивую хрупкость Мэй, Такао невольно подумал, что из них двоих именно она стала тем опасным оружием, что оставило глубокие раны на сердце его друга. Но, невзирая на боль, он вновь и вновь стремится к ней без оглядки, не боясь пораниться об острые шипы этого цветка и не жалея своего кровоточащего сердца. Такая страсть способна сделать двоих людей очень счастливыми… Или уничтожить обоих, спалив дотла. Непрошеная печаль проникла в сердце Такао. Сейчас его лучший друг опять грезит, забывшись сладким сном наяву. Поддавшись очарованию бездонных тёмных глаз кицунэ, он верит в то, что прекрасный сон реален… вовсе не желая думать о том, как легко тот может развеяться, словно по мановению руки. Он переставал замечать мир вокруг, видя перед собою лишь её одну. А Такао, пристально всматриваясь в спокойное лицо девушки, невольно искал в нем тень возможной угрозы. Тьма всё ещё живёт внутри тебя. Она отступила, затаилась, она выжидает. Ты закрываешь глаза, стараясь не замечать возникающих в голове вопросов. В глубине души ты знаешь, что прячешь ответы внутри себя, но ты сознательно заставляешь себя забыть об этом. Ты стараешься не тревожить свою тьму, не будить её, словно голодного, безумного зверя. Но такие воспоминания не смыть слезами, не вырезать, не выцарапать из памяти. Ничто и никогда по-настоящему не забывается. Тронутая лёгким ветерком качнулась ветвь азалии над головою девушки, обронив ярко-розовый лепесток на чёрные как смоль волосы. Кадзу протянул руку, осторожно смахивая его и как бы невзначай коснулся её блестящих волос, аккуратно уложенных на голове, пробежавшись по ним пальцами. Мэй спохватилась и подняла было руку, намереваясь поправить причёску, но синоби деликатно перехватил её тонкое запястье, коснувшись изящной ладони губами и оставив на ней беглый поцелуй. Щекочущее прикосновение заставило девушку засмеяться, неожиданно искренне и открыто, но она тут же смутилась, пряча лицо за пёстрым веером. Лишь лукавые лисьи глаза поглядывали игриво и маняще, сверкая влажным, томным блеском. Кадзу сделал шаг к ней, оказавшись совсем близко, и Мэй замерла, затаив дыхание. Он что-то тихо шепнул ей, всколыхнув горячим дыханием прядку волос рядом с изящным ушком и девушка опустила ресницы, пряча блеск сияющих глаз, словно стараясь уберечь тихое счастье этого момента от всего мира. И не напрасно. Такао заметил, что он — не единственный, кто наблюдает за этой сценой. Вдалеке за их спинами он увидел тёмную женскую фигуру, застывшую у дома Кими с корзинкой в руках. Тихая и мрачная ненависть взгляда, пальцы, судорожно сжатые в кулаки, и побелевшие от волнения губы… Азуми. Уже не первый раз замечал он её поблизости от Мэй и не единожды слышал от Сатоши, кто распускает слухи в деревне, запугивая жителей. Нужно бы поговорить с нею. Но как только дзёнин сделал шаг в её направлении, Азуми проворно юркнула во двор Кими и скрылась за дверью её дома. А Мэй и Кадзу, заметив Такао, направились в его сторону. — Дзёнин, — девушка грациозно поклонилась, всё ещё скрывая лицо за веером. Но кончики её маленьких нежных ушей горели красным, выдавая смущение. Кадзу лишь коротко кивнул, цепким взглядом злых глаз оглядывая Такао с ног до головы, отмечая малейшие изменения. Приняв невозмутимый вид, тот избежал встречаться с ним глазами и сдержанно ответил на поклон кицунэ. — Мэй, — бархатный голос призван был скрыть противоречивые чувства. — Видеть тебя — как всегда отрада для глаз. Позволь ещё раз поблагодарить, что украсила мой дом изысканной икебаной. Девушка просияла, складывая веер, и поклонилась вновь. Однако подобные сладкие речи способны были обмануть её, но только не Кадзу. Дёрнув щекою, его друг скептически выгнул бровь. В его глазах стоял неозвученный вопрос. — Позволишь ли, мы коротко переговорим с Кадзу? — спросил Такао, по-прежнему обращаясь к девушке. — О, конечно, — ответила та вежливо. — Моё ожидание скрасит чудесный весенний пейзаж. И она подняла глаза на Кадзу, глядя с удивительной нежностью — прощаясь, пусть и ненадолго. «На него она смотрит иначе, чем на всех остальных, — отметил про себя Такао. — Совсем иначе. О сладкий яд пленительных чувств… Что ты делаешь с людьми? Лишаешь их ясности суждений, давая взамен смешанную с болью радость пылких эмоций. Ты возносишь их на вершины блаженства и ты же низвергаешь их в пучины страданий. Стоит ли оно того?» Его друг, по всей видимости, считал, что стоит, потому что его ответный взгляд был глубоким и выразительным, а пальцы на миг коснулись руки Мэй, легонько сжав. Щёлкнул, раскрываясь, веер, и девушка, вновь пряча улыбку, отвернулась и направилась прочь, возвращаясь на мост. Проводив её долгим взглядом, Кадзу обернулся к Такао, и они вместе медленно пошли вдоль ручья, будто прогуливаясь. Дзёнин первым нарушил затянувшееся молчание. — Как она? — спросил он отстранённо. — Порядок, — ответил Кадзу шершаво, моментально настораживаясь. — Всё как прежде, с тех пор как проснулась. — Она не проснулась, — проговорил Такао со вздохом. — Пробуждение — это осознание того, кто ты на самом деле есть. Она же не знает ничего, блуждая на ощупь, словно слепая. — Не твоя была идея? — ядовито процедил его друг. — Всё твердил — ещё не время… — Времени у неё, к сожалению, уже не так много. Поэтому выбери момент для разговора в ближайшие дни. Понимаю, что непросто. Но ты знаешь её лучше всех и будешь нужен ей больше всех. И да, Кадзу, — дзёнин остановился, обернувшись к другу, и серьёзно посмотрел в его глаза, — выведи её из деревни в этот момент. Злые чёрные глаза сузились, а на лице синоби возникла нехорошая улыбка. Не пытаясь скрыть негодования, Кадзу проговорил сквозь зубы: — Перестраховываешься, недоверчивый? Вижу, как смотришь на неё. — Смотрю как на опасную силу, коей она и является, — спокойно отозвался Такао. — Силу стоит уважать, но с нею стоит быть и осторожным. Всегда. — А где будешь ты? — бросил Кадзу. — Намерен отсидеться? — Я покину деревню на день или два, — дзёнин задумчиво взглянул вдаль, туда где виднелись укрытые неясной дымкою горы. — Передай Хонгу, что пока меня не будет, делами управляет он. Если не вернусь через два дня, что ж… Воцарилось молчание. — Не нравится, Такао, — сказал наконец Кадзу. — Тухло выходит. Давай с тобой пойду. — Не надо. Ты гораздо больше пригодишься здесь, — Такао бросил взгляд за спину Кадзу, туда, где на мосту виднелась грациозная фигурка девушки. — Ты нужен рядом с нею. «Потому что только ты сможешь её усмирить в случае чего», — продумал он про себя. Но Кадзу понял его без слов. Сухой шероховатый смешок вырвался из его горла. — Переоцениваешь меня, — бросил он. — Нет. Вижу вас вместе. Рядом с тобой она спокойна. Почти счастлива. Не смотри так, уверен — вы двое были бы счастливы абсолютно, если бы не… обстоятельства, которые гнетут и Мэй, помимо её воли, и не только её. Вся деревня застыла в напряжении, не зная, чего ожидать. Поэтому, — дзёнин слегка усмехнулся, на миг сбрасывая маску невозмутимости, — предоставь магию и ёкаев мне. А сам лучше контролируй ситуацию здесь. Кадзу раздражённо повёл плечом, будто отмахиваясь. Такао видел его колебания, тяжёлую внутреннюю борьбу — с одной стороны нежелание оставлять Мэй ни на миг, и опасения за безопасность друга — с другой. В былые времена Кадзу сорвался бы с ним, и никакая сила его бы не остановила. Потому что никакая сила его и не держала. А сейчас держит — та сила, что сильнее магии, сильнее злого рока, и сильнее самого Кадзу. Сейчас он отвечал уже не только за себя. Там, на мосту, стояла девушка, что отчаянно в нем нуждалась. Увы, на две части не разорваться. И, как и всегда, он выбрал её. Такао внезапно со всей ясностью понял — он всегда будет выбирать её. Странной тоскою заныло в груди дурное предчувствие. Ему не удержать его, не уберечь его. Погибая, эти двое будут погибать вместе, а если удастся выбраться, то им не выкарабкаться друг без друга. Судьба связала их прочно. И случись что с Мэй, Кадзу, словно зверь-одиночка, сойдет с ума, метаясь в клетке своего же отчаяния. Ты стремишься защитить свою лисицу от всего мира, разбавить улыбкой её мимолётную грусть, согреть теплом озябшие руки. Но сам носишь на душе тяжёлый камень. И пока она спокойно спит ночами, ты лежишь без сна, сжимая её руку. Ведь никто не может наверняка сказать — защищая её от правды, спасаешь ли ты её или же просто и обыкновенно лжёшь? И когда она узнает эту правду, обретёшь ты её заново или вновь потеряешь? Задумчиво наблюдая, как его друг, отвернувшись, уходит прочь, Такао видел, как едва заметно поникли его плечи и стали чуть нервными движения, как с каждым шагом всё ниже опускает он голову. Мэй встретила его лёгкой улыбкою, робко пытаясь поймать ускользающий колкий взгляд, но синоби упорно отводил глаза. Облокотившись о перила моста, он делал вид, что смотрит в воду. Моментально почувствовав что-то неладное, девушка растерянно притихла, не решаясь донимать его расспросами и тоже опустила глаза вниз, невидяще глядя, как быстрый поток уносит прочь лепестки азалий. Так и остались они стоять вдвоём на мосту, всё ещё рядом, но вдруг ставшие бесконечно далёкими. Вот и пролегла трещина в их недолговечном, хрупком счастье. Такао опустил голову, отводя взгляд. Непростые переживания иногда подбрасывает жизнь, испытывая человека на прочность. Но если в его силах помочь этим двоим преодолеть их, то это стоит того, чтобы отправиться на встречу с самой смертью. Более не глядя на них, безмолвно стоявших на мосту, он ещё раз проверил заплечную сумку и решительно направился к выходу из деревни. Солнце уже начинало клониться к закату, отдавая миру последнее тепло. Путь неблизок, а опоздать было нельзя.***
Дзёнин приблизился к пещере с подъёмником аккурат когда последние лучи дневного светила погасли за горизонтом, оставив закат догорать пламенеющим пожаром на небосклоне. Одевшийся листвою лес потихоньку готовился к приходу ночи, пряча буйство дневной жизни и уступая место чему-то иному. Такао издалека заметил мелькнувшее меж деревьями знакомое синее кимоно и направился туда. Сино-Одори поджидала его в условленном месте, нетерпеливо и слегка нервозно переминаясь с ноги на ногу. Завидев мага обрадовалась и немедленно изобразила низкий поклон. — Здравствуй, Такао, — натянуто улыбнулась она. — Нет, не так, — неожиданно строго остановил её дзёнин, и ёкай застыла в неловкой позе, не закончив поклон. — Медленнее, грациознее. Не спеши. Твой поклон должен быть похож на цветок, что распускается поутру — естественный и завораживающий в своей простой красоте. Разве цветку нужно торопиться куда-то? — Не нужно, — согласно кивнула Сино-Одори. — Ты складно говоришь, Такао. — Господин, — поправил он её. — Что? — не поняла ёкай, в недоумении распахнув большие глаза. — В большом мире людей женщине принято отвечать «господин», ежели кто-либо соблаговолит заговорить с нею, — плохо спрятанные нотки иронии в голосе Такао заставили Сино-Одори улыбнуться. — Как глупо, — фыркнула она, взмахнув рукою. — Вполне с тобою согласен, — Такао церемонно подал ей руку. — Однако ты пожелала повидать этот мир, значит придётся учиться его порядкам, чтобы ничем себя не выдать. — Маскировка, да? — кивнула ёкай, подавая ему руку. — Как на охоте. Ой-ёй… притрусить себя сухими листьями куда как проще. Не сдержав тихий смех, дзёнин последовал за Сино-Одори сквозь быстро темнеющий лес. Непрошенная мысль промелькнула, оставив неприятное послевкусие тревоги — оба они шутят и смеются, дабы не думать о том, куда им предстоит сейчас направиться. Загадочная кошка с раздвоенным хвостом, обладающая властью над самой смертью… поможет ли она в решении его проблем или только создаст новые? Неважно. Ему отчаянно нужны были ответы, чтобы понимать как действовать дальше. Ситуация застыла на грани между бездной и спасением, и по этой грани он ходит с завязанными глазами. Полагаясь на что? На то, что всё обойдётся? Нет, вслепую принимать решения более нельзя. Отмахиваясь от беспокойных мыслей, словно от стаи неугомонных жалящих москитов, Такао вновь обернулся к Сино-Одори. — Вижу, сегодня ты в своём человеческом обличье, — сказал он одобрительно. — Привыкаю, как ты и сказал, — отозвалась она слегка недовольно. — Это хорошо. — Ничего хорошего, — отрезала ёкай. — В лесу неудобно. — Это временные неудобства, поверь мне, — Такао ободряюще улыбнулся. — Главное, чтобы потом было удобно среди людей. — А так вообще бывает? — Сино-Одори покосилась на него с недоверием. — Для каждого по-разному, — задумчиво отвечал дзёнин. — Кто знает, возможно ты приспособишься жить среди них лучше, чем думаешь. Ёкай скептически хмыкнула. Неприятие боролось в её душе с любопытством, и желание защитить Мэй в этой борьбе стало весомым аргументом. Что-то было всё же в этой девушке, что заставляло других идти на жертвы в попытках уберечь её. Но что? Ответ пришёл быстро и словно бы сам собою. Сострадание, самоотверженность, бескорыстие, готовность всегда прийти на помощь. Такао печально улыбнулся. Вот и он, сам того не замечая, идёт ради неё в логово самой смерти… — Пришли, — вырвал его из раздумий голос Сино-Одори. Такао взглянул на неё. В свете взошедшей луны её мраморная кожа выглядела побледневшей ещё больше, а глаза неподвижно уставились вперёд — туда, где в укрытой колючим кустарником скальной громаде зиял чернотою тесный вход в пещеру. Сам бы он, пожалуй, прошёл мимо, так его и не заметив. Тонкие пальцы Сино-Одори сжали его плечо с неожиданной силою. — Ты в этом уверен, Такао? — зашептала она ему в ухо внезапно осипшим голосом. — Нэкомата шуток не шутит, и плату возьмёт страшную, даже если согласится помочь. — Не волнуйся за меня, — мягко ответил маг. — Лучше так, чем пытаться использовать запрещённую магию самостоятельно, постепенно теряя рассудок и превращаясь… в Хромого. — Упрямый, — буркнула Сино-Одори, отстраняясь. — Беду на себя навлечёшь. Кошка коварна, усыпит бдительность ласкою, и не поймёшь, когда вонзит острые коготки. Но раз решил — иди. Я буду ждать тебя здесь. И ни слова более не говоря, ёкай исчезла, растворяясь в темноте. В родном лесу она прекрасно умела спрятаться даже в человеческом обличье. А Такао, не став терять времени, направился ко входу в пещеру. Колючие кусты хватали шёлковое кимоно хищными пальцами, отрывали куски, задерживая, не давая проходу. Несколько мертвенно-зелёных светлячков взметнулись из-под ног, яркими искрами тревожа темноту ночи. Один из острых шипов, резанув скулу, оставил кроваво-красную царапину, и Такао ощутил, как горячая капля крови побежала по щеке, застыв на подбородке. Но он не останавливался. Упорно продираясь вперёд, дзёнин наконец преодолел колючее препятствие и ступил под своды тесной пещеры. Вокруг царила непроглядная темнота, полностью поглощавшая лунный свет уже в двух шагах от входа. Нащупав ближайшую стену и стараясь держаться за неё, Такао двинулся вглубь этой темноты. Шероховатый, холодный камень пещеры крошился под пальцами, с тихим шорохом осыпаясь вниз. Призвать бы сейчас магический шар света, чтобы разглядеть хотя бы дорогу… Да вот только он опасался, что хозяйка этого места может расценить колдовство на своей территории как минимум как невежливость, а как максимум — как агрессию. И тогда за её реакцию никто не может поручиться. Поэтому, продолжая двигаться наощупь, Такао лишь надеялся, что ему удастся не свернуть здесь себе шею. Однако вскоре он осознал, что это не самая большая из его проблем. Потому что где-то позади него в темноте раздался шорох, а вслед за ним тихое, вкрадчивое шипение. Такао замер. «Юрэй, — понял он, внутренне холодея. — Следует за мною повсюду, ведь у меня его останки. Что ж… Надеюсь не нападёт. Иначе использовать магию мне всё же придётся, к неудовольствию хозяйки пещеры…» Но вдруг, будто бы из ниоткуда, рядом с ним взметнулся целый рой зеленоватых светлячков, своим трепещущим неверным светом разгоняя непроглядную тьму вокруг. Мелкие насекомые кружили в воздухе, беспорядочно метаясь. Стали наконец хоть немного видны очертания стен пещеры и неровная, каменистая почва под ногами. Пользуясь моментом, Такао быстро пошёл вперёд — туда, где ход, постепенно расширяясь, всё больше и больше выводил наконец на широкое открытое пространство, освещённое, как это ни странно, слабым лунным светом. Дзёнин поднял голову. Там, вверху, где своды огромной пещеры должны были сойтись вместе, виднелось большое круглое отверстие, через которое проникал луч серебристого колдовского лунного света, падая на большой, гладкий камень, стоявший по центру этого огромного зала. Осторожно ступая, Такао приблизился, чтобы рассмотреть его. Слишком ровная, плоская поверхность напоминала стол. И она была вся залита потёками чего-то тёмного, густого, засохшего, словно бы въевшегося в сам камень. Потёками крови. Он в нужном месте, понял Такао. И не только из-за того, что эта пещера не выглядела естественной, но и из-за настойчивого ощущения чужого взгляда, преследующего его уже некоторое время. Ни единый звук не нарушал царящего здесь безмолвия, но ощущение царствующей вокруг смерти наполняло душу могильным холодом. Светлячки, следовавшие за ним, разлетелись по пещере вокруг, медленно паря в застывшем, плотном воздухе. В жизни тысячи шагов и только один изъян. Смерть — единственная абсолютная сила в этом мире. Она побеждает и великих воинов, и могучих магов, и простых крестьян. Она не щадит ни ребёнка, ни старика, ни богатого, ни бедного, являясь неизменно за всеми и каждым. Она забирает всё, чем ты был когда-то, обращая тебя в пыль воспоминаний. Когда ты чувствуешь её холодное дыхание, это захватывает каждую твою мысль и каждую частичку твоего тела, заставляя душу одновременно кричать и неметь от ужаса. Лишь один взгляд — и ты чувствуешь её внутри. Внезапно стало трудно дышать. Борясь с гнетущим чувством страха, накатывавшего неумолимыми волнами, Такао решительно ступил в центр этого своеобразного зала. Слабый свет луны осветил его бледное лицо, заиграл бликами на серебристых волосах. Придя в обитель смерти поздно было отступать. Ещё раз осторожно оглядевшись вокруг, он негромко позвал: — Мияко? Голос прозвучал неожиданно громко, разрывая окружающую тишину. Эхом ударяясь о стены, дробясь на тысячи осколков, он поднялся куда-то вверх и исчез, вырвавшись на свободу, уносясь в звёздное ночное небо. Такао показалось, что дуновением холода чуть всколыхнуло затхлый воздух вокруг. Откуда-то донёсся слабый запах гниения и разложения. Ощущение присутствия усиливалось, мурашками пробегая по коже, поднимая дыбом волосы на затылке. Но пути назад уже не было. — Мияко! — повторил Такао громче и увереннее. Тихий шорох в темноте… Гибкая тень шевельнулась на одном из валунов неподалёку, выгибая спину. В темноте раскрылись, светясь зелёным огнём, два хищных глаза. Вертикальные зрачки следили за Такао пристально и будто бы чуть насмешливо. Ощущение замогильного холода и давящего страха навалилось сильнее, стремясь сломать волю, подчинить паническому ужасу… но он не намерен был позволить этому случиться. По-прежнему держа себя в руках, дзёнин почтительно поклонился в сторону таящейся в темноте чёрной кошки. — Прости мне вторжение в твой дом, — произнёс, не поднимая головы. — Но я пришёл просить о помощи. Движение на вершине валуна обозначилось более явно. Выступив из темноты, большая кошка раскрыла красную пасть, с белеющими в ней острыми клыками. В тишине пещеры разнеслось протяжное, заунывное, пробирающее ужасом до глубины души мяуканье. Задрожали в воздухе светлячки, заметались по стенам неверные тени. Мелькнул раздвоенный хвост и кошка спрыгнула вниз, скрываясь за камнем. Такао ожидал, не двигаясь. Тихие шорохи и невнятная возня постепенно сменились скрежетом когтей о камень, недовольным ворчанием. И вскоре из-за валуна показалась согбенная фигура, с трудом переставлявшая ноги и цепляющаяся рукою за шероховатую поверхность стен. Такао отметил про себя, что её крючковатые когти оставляли глубокие царапины на камне. Он осторожно рассматривал её, неподвижно застыв на месте. Та, что недавно была кошкою, двигаясь неестественно и рывками, добралась наконец до камня-стола в центре пещеры и уселась перед ним, с трудом расправляя плечи. Судя по всему, ей не доводилось принимать человеческий облик уже давно. С мертвенно-бледного лица, по которому невозможно было прочесть возраст, глядели огромные зелёные кошачьи глаза, по-прежнему с вертикальными зрачками. Судя по всему, нэкомата не считала нужным ради него завершать своё превращение, становясь неотличимой от человека. Она откинула назад копну взлохмаченных чёрных волос, небрежно поправила лохмотья на теле, и вопросительно уставилась на непрошенного гостя. — Кто ты таков и зачем решился потревожить мой покой? — спросила она с лёгкой хрипотцою в голосе. — Моё имя Такао, — сдержанно произнёс маг, терпеливо ожидавший, когда хозяйка дома решит с ним заговорить. — Я дзёнин клана Наито, чья деревня… — Избавь меня, — оборвала его нэкомата, раздражённо вскидывая руку, увенчанную изогнутыми кошачьими когтями. — Мне не интересна людская чепуха. Гораздо любопытнее суть. Я чувствую магию в тебе. И не только в тебе самом. Нечеловеческие зелёные глаза остановились на сумке, которую Такао придерживал одной рукою. Кошка разглядывала её какое-то время, затем насмешливо хмыкнула и вновь взглянула в лицо Такао. — Так какая же помощь нужна тебе от нэкоматы, маг? — Мне нужны ответы на мои вопросы, — произнёс Такао. Колдовская кошка вдруг запрокинула голову назад и гортанно рассмеялась, обнажая острые кошачьи клыки. Заметались в ужасе светлячки, будто бы панически ища выход, и озаряя и без того пугающее лицо нэкоматы слабым зеленоватым светом. Но она оборвала смех так же резко, как и начала. И светлячки вокруг вновь застыли, лишь слегка подёргиваясь в воздухе. — Смерть — ответ на все вопросы, — произнесла нэкомата с давящей силою в голосе. — Единственный и окончательный. Ты за этим пришёл, маг? Тогда ты пришёл по адресу. Она зловеще улыбнулась. Зелёные глаза жадно блеснули, а маленький красный язык быстро облизнул губы, предвкушая. — Нет, — ответил Такао спокойно, хотя ледяной ком ужаса подступал к горлу, мешая дышать. — Ответы мне нужны не от тебя. А от того, кто уже умер. — А-р-р, — мурлыкнула нэкомата, потягиваясь и с удовольствием выгибая спину. — Теперь понятно. Некромантия — слишком страшное искусство для вас, людей. И ты решил прийти к той, что не боится иметь дело с миром мёртвых. Что ж… показывай. Последние слова прозвучали повелительно. Двигаясь медленно и плавно, дабы не насторожить опасную хозяйку этого места, Такао открыл сумку и вынул оттуда небольшой свёрток. Чуть наклонившись, он положил его на каменный стол у которого она сидела. Та уверенными движениями развернула испачканные в саже тряпицы. Перед ней лежала обугленная фаланга пальца. — О, что это, — мяукающие нотки в её голосе стали чуть насмешливыми, — неужели брезгливый маг решился замарать руки трупной вонью? Должно быть, тебе сильно надо. Такао ничего не стал отвечать, выжидая. Усмехнувшись, она простёрла над обугленной костью когтистую руку. Почти сразу же вокруг кисти замерцали мертвенно-зелёные сполохи. Нэкомата прикрыла глаза и застыла, прислушиваясь к ей одной слышимому шёпоту. И вдруг резко отдёрнула руку, оскалившись. — С-с-сш, — зашипела она разъярённой кошкою. — Этого я помню. Хромой человечишка, что возомнил себя сильнее самой смерти. Вижу, он ошибся. Хорошо. Нэкомата удовлетворённо улыбнулась, щуря зелёные глаза. — Только перед смертью он мог навлечь беды на мой клан, — настойчиво произнёс Такао. — Или на кого-то из моих друзей. Мне нужно знать об этом, Мияко. Мне нужно спросить его. Брезгливо поморщившись, нэкомата покосилась на обугленную кость. — Откуда знаешь имя моё? — спросила как бы невзначай, но Такао видел, что этот вопрос её беспокоит. — Когда-то давно, ещё до своего перерождения, ты жила у человека по имени Чонган, — ответил Такао не таясь. — Он кормил тебя, давал тебе кров. В течении твоей первой кошачьей жизни. — Чон-ган… — задумчиво повторила нэкомата, смакуя каждый звук. — Да. Помню это имя. — Он тоже может оказаться в опасности, — заметил Такао. — Вы, люди, постоянно в опасности, — недовольно проворчала Мияко. — Вы рождены, чтобы умереть. И с каждым днём своей жизни неумолимо к смерти приближаетесь. Что хочешь от меня, маг? Чтобы вызвала тебе дух хромого колдуна и ты смог задать свои вопросы? — Да. Ты сможешь? Мияко зафыркала, совершенно по кошачьи — с великим презрением. — Я нэкомата, — бросила она сквозь зубы. — Смерть это моя стихия. Желаешь, чтоб я сделала за тебя грязную работу, и тебе самому не пришлось марать руки? Такао проигнорировал издёвку, сквозившую в её голосе, и всё так же спокойно ответил: — Да, желаю. Несколько долгих мгновений Мияко разглядывала обугленную кость так и эдак, наклоняя голову то вправо, то влево, и даже, кажется, осторожно принюхалась. — Хорошо, — безразлично пожала плечами наконец. — Неси плату. — Нести? — переспросил Такао непонимающе. — Что ты имеешь в виду? Я готов заплатить своей кровью… Нэкомата скривилась, на бледном лице её проступило раздражение. — На что мне твоя кровь? — презрительно бросила она. — Мне нужна жертва. Принеси мне чью-то жизнь. Такао нахмурился, складывая руки на груди. — Хочешь, чтобы я убил? — Разумеется, — недовольно отвечала нэкомата и нетерпеливо объяснила: — Если желаешь, чтобы я достала дух мертвеца из-за грани смерти, пожертвуй чью-то жизнь взамен. Всё больше мрачнея, Такао быстро перебирал в уме варианты, прикидывая, чем другим заинтересовать непредсказуемую кошку. — Я не могу… — начал было он. — У тебя нет врагов, маг? — язвительно процедила нэкомата. — Есть враги моего клана. Не мои враги. И, в любом случае, их здесь нет. Задумавшись, нэкомата почесала за ухом, теребя копну всклоченных волос. — Что ж… в таком случае договоримся иначе, — произнесла она наконец. — Ты заплатишь позже. Но заплатишь той жизнью, на которую я укажу. Теперь настала очередь Такао надолго задуматься. Он знал, что подобные сделки никогда ни к чему хорошему не приводят. Но он был синоби, и заказы на убийство не были редкостью ни для него, ни для его клана. А это, по сути, заказ на убийство и был, только с оплатой в виде услуги. Что ж… других вариантов у него всё равно не было, а просто развернуться и уйти, признав что проделал весь этот путь напрасно, он не мог себе позволить. Слишком многое было на кону. — При условии, что это не будет жизнь моих друзей или членов моего клана, — произнёс он наконец, неохотно соглашаясь. Зелёные глаза нэкоматы радостно сверкнули в предвкушении, а губы расползлись в жутковатой улыбке. — Идёт, — мурлыкнула она довольно. — Я помогу тебе получить ответы на твои вопросы, а после развею дух колдуна, отправив его вновь в небытие. Или, если желаешь, могу устроить ему ужаснейшее посмертие. Задумавшись лишь на одно мимолётное мгновение, Такао решительно мотнул головою: — Нет. — Что так? — вкрадчиво спросила нэкомата, с интересом поглядывая на дзёнина. — Не желаешь мести? Ведь он много бед тебе причинил. Будет только справедливо отплатить ему тем же. — Если придерживаться принципа око за око, то весь мир ослепнет, — возразил Такао мягко. — Я не опущусь до этого. Нэкомата лишь плечами пожала, теряя интерес: — Как знаешь. Тогда приступим. Готов ли ты, маг? Внутренне напрягаясь, Такао собирал в кулак все свои силы, готовясь вновь встретиться лицом к лицу с тем, кто был его врагом так долго. Хромой оставил после себя слишком тягостные воспоминания и даже после смерти встреча с ним была тяжёлым испытанием. Мысленно порадовавшись, что здесь нет Мэй или Кадзу, Такао поднял голову, взглянув в глаза нэкомате с упрямой решимостью. — Я готов. Она кивнула, деловито доставая спрятанный под столом костяной нож. Выточенный из цельной кости, с испещрённым непонятными символами лезвием, нож был покрыт засохшей кровью. Но нэкомата, даже не поморщившись, полоснула им себя по руке. Густая кровь закапала на каменный стол перед нею, а она передала нож Такао, держа его рукоятью вперёд. Он последовал её примеру, выбрав место свободное от шрамов на своей ладони и сделав аккуратный надрез. Нэкомата протянула ему окровавленную когтистую руку. Внутренне содрогнувшись от отвращения, он принял её холодную как лёд, скользкую от крови ладонь и на миг её сжал. Их кровь, смешиваясь, капала вниз, на гладкую поверхность стола, стекаясь в небольшую лужицу. Договор свершился, и нэкомата отняла руку. Обмакнув в крови палец, она принялась деловито чертить на столе какие-то знаки. — Ничего не бойся, — быстро и чётко принялась объяснять она, не отвлекаясь от своего занятия. Ни следа былой томности и вкрадчивости не осталось в её резком голосе. — А если боишься — не показывай страха. Дух бесплотен и не сумеет навредить. Он будет говорить, но мёртвые говорят иначе. Думай, как спрашивать, умей понять. Я помогу. — Сколько времени у меня будет? — спросил Такао. — Я создам между вами связь, тонкую нить, сотканную из жизненной силы. Она нужна мёртвому, чтобы находиться в мире живых. Он будет подпитываться от тебя. Сколько захочешь ему пожертвовать, столько он и будет здесь. Но будь осторожен, переборщишь — слишком много жизненной силы потеряешь. Не держи дух слишком долго. — Понял тебя, — кивнул Такао. В качестве последнего штриха нэкомата извлекла из-под стола огниво и огарок свечи. Неожиданно посыпавшиеся искры ослепили привыкшие к темноте глаза, а вспыхнувший следом огонёк показался непривычным и чужеродным в этой пещере. Мияко простёрла руки над столом, её кошачьи глаза расширились, стали огромными, пугающими. Зародившееся вокруг ладоней зеленоватое свечение быстро охватывало всё её тело целиком. Она что-то невнятно прошептала и вдруг выгнулась, запрокидывая голову. Ощущение тянущей боли в груди парализовало Такао, заставив дыхание остановиться на вдохе, сведя спазмом судорожно раскрытый рот. Но это продлилось лишь пару мгновений. После призрачное свечение, окружавшее нэкомату стало угасать, а рядом с нею — у левого плеча — воздух начал сгущаться, формируя некое подобие фигуры. Всё больше оформляясь, фигура начала приобретать знакомые очертания. Хищное худощавое лицо со впалыми глазами, нервный дёрганный рот, навечно перекосившая тело хромота, скрюченные пальцы, похожие на когти птицы… В полупрозрачном облаке зеленоватой дымки перед Такао стоял Хромой.