«Все в мире тленно? Да. Но остается выбор Истлеть или сгореть». Тэрамура Хякути
Зелёные светлячки застыли в плотном воздухе, наполняя темноту огромной пещеры зыбким неверным светом. Сквозь отверстие в её каменистых сводах вниз взирала безразличная луна, бросая лучи холодного серебристого света на развернувшуюся перед нею странную картину. Сидящая у залитого кровью каменного стола нэкомата смотрела на Такао выжидающе, не отпуская его взглядом своих зелёных кошачьих глаз. Крохотный огонёк свечи, прилепленной на край стола, подрагивал и коптил, рождая жутковатые, переменчивые тени на её лице. Уверенная в своих силах, она даже не попыталась оглянуться через плечо — туда, где в мутноватой дымке виднелась полупрозрачная фигура призванного ею духа. Духа Хромого. И только Такао глядел на него не отрываясь, пристальным взглядом отмечая до боли знакомые детали облика своего старого врага. Уже очень давно им не доводилось встречаться лицом к лицу, но в память навсегда врезалось воспоминание о том дне, когда он увидел его впервые, смешавшись с воспоминаниями о близких, которых он тогда потерял. Из трясины жизненной суеты смерть вырывает души человеческие и бросает в пучины забвения. Такао непроизвольно сжал кулаки. Вот он стоит перед тобою — давний враг, чья тень омрачала твой покой так долго, опасный противник, тонувший в своём безумии и презиравший границы дозволенного. Но теперь за его спиною захлопнулись двери мира живых, в темноту был выброшен ключ. В его глазах отражение пустоты. Жизнь продолжается, идёт своим чередом, оставив его где-то позади. Время меняет живущих, а мертвецы остаются неизменными — такими, какими застиг их врасплох последний вздох, отчаянный предсмертный крик. Они исчезают, постепенно растворяясь в небытии, пока время окончательно не сотрёт из памяти их черты. Бесплотный дух, стоявший сейчас перед Такао, больше не выглядел угрожающим. Будто пробудившийся от долгого сна, растерянно блуждая вокруг невидящим взором, он отчаянно всматривался в мир живых, силясь разглядеть в нём хоть что-то знакомое. Скрюченные пальцы шарили вокруг в поисках привычной опоры, но не находили ни посоха, ни клюки. И вот наконец его впалые, лихорадочно блестящие глаза остановились на Такао, внезапно зацепившись за его лицо. Хромой замер, с усилием приглядываясь. Дзёнин со спокойствием встретил его взгляд. Несколько долгих мгновений прошло в молчании, но вот губы мёртвого колдуна дрогнули, искривившись в подобии усмешки. — Такао… — Голос прозвучал заунывно, словно ветер над могилой прошелестел опавшей листвою. Дзёнин сдержанно и чуть насмешливо поклонился. — Во плоти, — отозвался он. Сбоку фыркнула нэкомата. Во взгляде зелёных кошачьих глаз мелькнуло весёлое одобрение. Хромой вздрогнул и немедленно обернулся на звук, торопливо разглядывая её тёмную фигуру. Несмотря на то, что он мог видеть лишь её спину, на лице мёртвого колдуна стал явственно проступать панический ужас. Он хотел было попятиться, пытаясь оказаться как можно дальше от жуткой кошки, но не смог сдвинуться с места. — Не дёргайся, — небрежно бросила нэкомата через плечо, не оборачиваясь. — Знаешь, что бесполезно. А злить меня не в твоих интересах. Хромой затравленно огляделся. Осознание того, что происходит, постепенно приходило к нему, с трудом пробиваясь в затуманенный долгим небытием разум. Блуждающий взгляд его остановился на обугленной кости, лежавшей на столе перед нэкоматой, среди написанных кровью символов. В глазах призрака на миг вспыхнуло пламя ненависти. Он вспомнил ночь кровавой луны — Такао видел это, — вспомнил боль, кровь и пламя. Глухо скрипнули стиснутые зубы. Бессильная и бесполезная ярость бушевала в нём, плескаясь внутри, словно в слишком тесном сосуде, переливаясь через край и грозя затопить всё вокруг… Но было поздно. Слишком поздно для ярости и слишком поздно для того, чтобы что-то изменить. Жизнь шла своим чередом, а он остался за порогом смерти. — Должно быть унизительно проиграть в своей же игре, — заметил Такао, внимательно за ним наблюдавший. Хромой поднял на него горящий ненавистью взгляд. Губы дрожали, кривились, и наконец он с трудом выплюнул ему в лицо: — Тут ошибаешься… мальчишка. Я ещё… не проиграл. — Напомни, кто из нас двоих мёртв. — Бесстрастный голос Такао был пронизан ледяным холодом. Но мёртвый колдун лишь хрипло, сдавленно рассмеялся. — Иногда смерть — это ещё не конец. Узнаешь… скоро. Дурное предчувствие бурной волной поднялось из глубин души, нарастая с каждым мгновением, и неудержимо захлестнуло с головою. Такао напрягся, чувствуя, как чаще начинает стучать сердце, а воздух уходит из лёгких, вынуждая дыхание становиться прерывистым и рваным. Он поймал на себе предостерегающий взгляд нэкоматы. «Не показывай страха», — вспомнились её наставления, и Такао прямо взглянул в глаза Хромого, беря себя в руки. — Нет, — он решительно мотнул головою. — Я узнаю сейчас. Потому что ты мне всё расскажешь. Сухой, похожий на кашель смешок вырвался из глотки мёртвого колдуна. Кривая ухмылка вновь перекосила его худощавое лицо, а глаза кольнули злобой, словно острые иглы вонзились. — С чего решил… что помогу тебе? — бросил насмешливо. — С чего решил, что у тебя есть выбор? — осведомился Такао. Нэкомата, дотоле никак не вмешивавшаяся в разговор, безмолвно взяла со стола обугленную кость Хромого, небрежно повертела в когтистых пальцах и поднесла к дрожащему огоньку свечи. Остановилась на миг и впервые оглянулась на мёртвого колдуна, молча вперив в него вопросительный взгляд. Ужас отразился на мертвенно-бледном лице призрака, он открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег и задыхающаяся от осознания скорой гибели. Но в глазах стояло злое упрямство. Нэкомата безразлично пожала плечами и позволила огоньку свечи лизнуть кость. Дикий вопль потряс стены огромной пещеры. Светлячки вокруг в панике заметались, дрожащими искрами рассекая окружающую темноту, порождая безумный круговорот теней и света на стенах. Мёртвый колдун кричал и корчился, сотрясаясь в судорогах, всё так же неспособный сдвинуться с места. Такао показалось, будто зеленоватые язычки призрачного пламени вспыхивают в пространстве вокруг него и тут же гаснут. Прошло несколько долгих мгновений прежде чем удовлетворённая нэкомата убрала руку, вынимая кость из пламени. Нечеловеческий крик Хромого поднялся куда-то вверх, к сверкавшей над ними холодной луне и затих в ночном небе. Ощутив слабую ноющую боль меж рёбрами, Такао опустил голову. Он не сразу разглядел едва заметную энергетическую нить, что тянулась от его груди к груди Хромого. Нить жизненной силы, незаметная для взгляда любого другого, она пульсировала красным, поблескивая в воздухе между ними, соединяя живого человека и выходца из мира мёртвых. Нэкомата тоже смотрела на неё. — Спрашивай, — поторопила она Такао, глазами указывая на призрака. Он обернулся к Хромому, что сверлил его ненавидящим взором. — Контракт, — напомнил жёстко. — Тот самый, что ты заключил с Мэй. Помнишь его? Ещё не полностью опомнившийся от боли, мёртвый колдун всё равно довольно оскалился. — Её я точно не забыл, — зашептал он прерывисто. — Моя добыча… моя награда… моя убийца. Я знал, что она станет погибелью моей… — свистящий шёпот стал едва слышен, когда произнёс. — Я хотел, чтоб она ею стала… — Что? — невольное удивление, проскользнув в голосе Такао, заставило Хромого улыбнуться шире. — Зачем? — Знал, что вы не отступитесь… что пойдёте по моему следу куда угодно… мой разум полнился страхами… рассудок стал подводить меня. Моя смерть от её рук принесла вам больше вреда, чем могла принести моя жизнь. Вы так хотели спасти её… не спасёте! Я сделал из неё чудовище… Она — мой последний шедевр, мой последний ответ всем вам… Такао глядел на него с нескрываемым отвращением. Даже нэкомата, до этого почти скучавшая, сейчас покосилась на мёртвого колдуна и, кажется, даже покачала головою, бормоча себе что-то под нос. — Только человек, никогда не знавший любви, может настолько верить в силу ненависти, — задумчиво проговорил Такао. — Рискну предположить, что этот мир никогда не был добр к тебе, Хромой. Но я здесь не для того, чтобы слушать твою историю. Просто знай — Мэй не такая, как ты. И она не одинока, её окружают люди готовые на многое ради неё, как и она ради них. И если ты сделал ставку только на ногицунэ, то ты жестоко, я бы даже сказал смертельно ошибся. Хриплый смех Хромого прозвучал неожиданно громко, вспугнув тишину под сводами пещеры. Дзёнин терпеливо выжидал, предполагая, что колдун не устоит перед искушением позлорадствовать. — О нет, не только на неё, совсем не только, — просипел призрак, отсмеявшись и вперил в Такао горящий лихорадочным возбуждением взгляд. — Убив меня, она нарушила контракт… Нарушила контракт! Его голос перешёл в визгливый вскрик, и нэкомата раздражённо обернулась. Рука с изогнутыми кошачьими когтями неторопливо потянулась в сторону, легла на пульсирующую красную нить жизненной силы и крепко сжала. Хромой осёкся, глядя в её полные угрозы глаза. Но прежде чем он успел что-либо сказать, кошка оскалила небольшие белоснежные клыки и сильно дёрнула, словно за поводок. Мёртвый колдун сдавленно охнул и подался вперёд, схватившись за грудь и едва не упав. Его призрачное тело заколебалось, истончилось, став на миг более прозрачным. По лицу пробежала болезненная судорога. — Любишь бахвалиться, — процедила кошка низким, урчащим голосом. — Но не испытывай моё терпение. Ты не за этим был призван. Она разжала пальцы, отпуская нить, и Хромой попятился, насколько это было возможно, неловко волоча увечную ногу и с тоскою глядя на колдовскую кошку. Когда-то он охотился на ёкаев — таких же, как она. Держал их в клетках, безжалостно мучил и подвергал магическим экспериментам, безразлично глядя на то, как они страдают и умирают… А иногда, в особых случаях — глядел даже с удовольствием. А сейчас он сам оказался пленником могущественной нэкоматы, и в её власти заставить его страдать столько, сколько она пожелает. Иногда боль живёт не в теле. Мертвец, перешагнувший грань миров, ты не знаешь, что лучше — вернуться в небытие, или остаться здесь, застрявшим между жизнью и смертью, терпя мучения, подвластный чужой воле. Охотник стал добычею и твой взгляд загнанного в угол зверя станет расплатою за все те жизни, что ты погубил. Да, смерть это ещё не конец, теперь ты знаешь — и после смерти душа, изъеденная ненавистью, способна страдать. Непрошеная грусть тронула сердце Такао, но лишь на краткое мгновение. Мелькнула мимолётная мысль о том, кем был однажды человек, ныне призраком стоящий перед ним. Умел ли он любить, умел ли сопереживать когда-то? И в какой момент он перешёл черту, за которой магия превратилась в одержимость, а жажда власти привела к безумию? Заметил ли он это сам? И кто знает, не ждёт ли та же участь в конце концов самого Такао? О, сохранить бы совесть на дорогах, которые мы выбираем… Глядя на своего старого врага со смесью презрения и жалости, Такао спросил, вновь настойчиво завладевая его вниманием: — Да, Мэй нарушила контракт. И, насколько я тебя знаю, — ты озаботился тем, чтобы принять меры на этот случай. Не так ли? — Всё так… дзёнин, — последнее слово Хромой выдавил с издёвкою. — Ты знаешь, что подобное не остаётся… безнаказанным. Такао коротко кивнул, лицо его сделалось предельно собранным, а взгляд стал острым, словно умело заточенный наконечник стрелы. — Что угрожает ей? — спросил он ровным голосом. — Ей? — Хриплый смех Хромого вновь напугал светлячков вокруг, но он осёкся, встретив взгляд нэкоматы. — Ей угрожает лишь она сама. За всё поплатитесь вы. Все те, чьи жизни она хотела уберечь более всего… Это ли не худшее наказание? В груди кольнуло. Тянущее чувство, порождённое связывающей их нитью и ставшее почти привычным, незаметно превращалось в разъедающую боль.Такао почувствовал лёгкое головокружение. — Каким образом? — ровным голосом спросил он, превозмогая слабость. — Как именно мы должны поплатиться? Скривив лицо в торжествующей усмешке, Хромой нервно почесал покрытую трупными пятнами шею. Ран на призрачном теле конечно же не было, но боль, терзавшая его при жизни, фантомом преследовала его и после смерти. Как и садистичная злоба, пропитавшая насквозь его душу. — Решил… скажу тебе? — ехидно бросил он. — Тогда… ты ещё глупее… чем я думал. — Ты скажешь, — раздался сбоку мурлыкающий голос, полный спокойствия. Нэкомата зевнула скучающе и вновь взяла со стола кость. Ужас заметался в вытаращенных глазах Хромого, когда она вновь поднесла её к огню. Мягкий поворот головы — и пронзительный взгляд зелёных кошачьих глаз упёрся в призрака. Зрачки её расширились в предвкушении. — Нет… — прошептал он, дёргаясь в тщетных попытках вырваться. — Нет… прошу… — Да, — мяукнула нэкомата. Её губы медленно расползлись в улыбке, одновременно мечтательной и жуткой. Одно небрежное движение руки — и она подставила его кость пляшущему язычку пламени. Раздавшийся следом душераздирающий крик Хромого заставил содрогнуться даже Такао. Тело мёртвого колдуна затряслось, охваченное зеленоватыми языками призрачного пламени, забилось в конвульсиях, будто сведённое страшной судорогой. — Это ты чувствовал перед смертью, не так ли? — вкрадчиво спросила нэкомата. — Ревущее пламя, пожирающее твою плоть, прожигающее её до костей? Это ты слышал, умирая? Свой собственный предсмертный крик, уносящийся в ночное небо? Тогда твои муки окончились слишком быстро, ведь бренное тело не способно долго выносить такую боль. Но теперь ты избавлен от него, колдун. И я могу сделать так, чтобы эта пытка никогда не кончалась. — Хорошо… Я скажу! Скажу… — корчась, завопил Хромой. Когда «завтра» превращается во «вчера», что остаётся от человека? Лишь бледная тень воспоминаний. Жизнь проносится мимо, неизбежно стирая след, оставленный надеждою или страхом. Деревья прорастают сквозь могилу, кроша ставшие хрупкими кости, оплетая их своими корнями — как напоминание о вечном цикле жизни, о неизменном её торжестве. Но у сожжённого дотла колдуна даже могилы не было и всё же… забвение не стало его уделом. Он оставил после себя след в судьбах других людей, след столь глубокий и болезненный, что даже после смерти он продолжает приносить вред. Удовлетворённая нэкомата убрала кость из пламени, слегка отклонив руку, но всё так же держала её в опасной близости от чадящего огонька свечи. Кошка вопросительно взглянула на Такао. — Итак? — спросил дзёнин со всем возможным спокойствием, хотя внутри боролись противоречивые чувства, а усиливающееся головокружение мешало собраться с мыслями. — Как ты планировал уничтожить мой клан? — Клан… — забормотал Хромой, потерянно блуждая глазами вокруг, с трудом приходя в себя. — Клан Наито… Самураи должны были прийти… сжечь дотла вашу проклятую деревню… самурай Якиро Шигори… знал место… в моей власти был дух его дочери… он делал всё, что я велю… Если бы я не явился на встречу к нему… в условленное время… — беспорядочно шарящие вокруг полубезумные глаза остановились на Такао. — Но ты здесь, дзёнин… а значит… — Да, — спокойно подтвердил Такао. — Мэй остановила самураев. А господин Якиро Шигори может теперь составить тебе компанию среди мертвецов. Неожиданно злая радость прорезалась в затуманенных болью глазах Хромого, а злая улыбка вновь исказила дрожащие губы. — Значит… она снова убила… — забормотал он. — Ногицунэ ступила на свою кровавую тропу… Скольких? Скажи мне, скольких? — Сегодня я задаю вопросы, — прервал его Такао. — И я хочу знать — это всё? Не может быть, чтобы это было всё. Он чувствовал, как слабость начинает накатывать волнами, как ватными становятся ноги и постепенно немеют пальцы. Жизненные силы уходили из него, оставляя тело опустошённым и немощным. С трудом сохраняя внешнюю невозмутимость, Такао спрятал руки в широких рукавах кимоно, чтобы скрыть предательскую дрожь пальцев. А Хромой напротив впал в нездоровое возбуждение, раскачиваясь взад-вперёд и нервно грызя ногти. — Ответь на мой вопрос… — бормотал он. — Ответь… ответь… И я отвечу на твой. Он рассмеялся визгливым, истеричным смехом. Нэкомата бросила на Такао один лишь пристальный взгляд, и молча сунула кость в огонь. Хромой моментально выгнулся, задрожал, и из раскрытого рта вырвался вой, в котором уже не было ничего человеческого. Где-то в вышине сорвалась и заметалась в панике стайка летучих мышей, поспешно ища выход. — Умолкни, — озлобленно прошипела кошка и сделала движение рукою, соединив большой и средний пальцы, будто захлопывая чей-то рот. Крик оборвался. Плотно слепленные губы Хромого теперь способны были издавать лишь тихое мычание и стоны. Но боль не прошла. Сотрясавшие его судороги, казалось, выворачивали конечности, глаза закатились. Он царапал лицо руками в исступлении, но ногти не оставляли следов на бесплотном теле. Такао отвёл глаза. Пытка длилась и длилась, по пещере поплыл слабый запах гари. Слабый стон колдуна перешёл в хрип, и тогда нэкомата ослабила хватку. Послышался тихий, прерывистый шёпот: — Хорошо… хорошо… всё скажу. Раздражённая кошка бросила кость на стол и повернулась к нему всем телом. — Начинай говорить, дух, — процедила угрожающе. — Или, клянусь самой смертью, ты более никогда не будешь знать покоя. Тошнота мерзким комом подступила к горлу. Пошатнувшись, Такао с трудом удержался на ногах. Перед глазами темнело и плыло, стены пещеры кружились вокруг него, а где-то высоко над головою плясали звёзды, тускнеющие на фоне предрассветного неба. Он ничего не говорил, опасаясь что голос выдаст его слабость. Заставив себя сосредоточиться, он удерживал взглядом безумные, выпученные глаза Хромого. — Ты знаешь… что бывает, когда нарушен магический контракт… — донёсся его захлебывающийся стоном голос. — Долг должен быть уплачен… и справедливость восстановлена… — Точнее, — рявкнула нэкомата, вставая и почти заслоняя собою побледневшего Такао, переключая внимание мертвеца на себя. — Смерть придёт за четверыми из вас… — послышался озлобленный шёпот Хромого на границе слышимого. — Пусть не удалось мне уничтожить весь ваш клан… но тех из вас, кого я видел… я отметил… — Кого? — выдавил Такао, отчаянно борясь с дурнотою. — Не знаю имён… не интересны имена… С трудом вздохнув перехваченным горлом, дзёнин схватился за грудь. Мир померк, осталась лишь нить, красная пульсирующая нить жизненной силы, утекавшей из его тела с каждым мгновением. Время заканчивалось вместе с нею, но он не мог остановиться, он должен был знать… — Что их ждёт? Сиплый, задыхающийся, ненавистный смех. Он отдавался в сознании болезненными толчками крови. — Смерть идёт… за ними… смерть придёт с небес… смерть придёт из воды… и смерть придёт в буре… — Что это значит? — выкрикнул Такао, стремительно теряя остатки сил. Но Хромой его как будто не слышал. Широкая улыбка трещиной пролегла на его бледном лице, обнажая чёрные зубы. — И смерть из воды уже близко… Призрачная фигура колыхнулась, становясь более прозрачной, эфемерной. Мёртвый колдун оглядел себя, на лице проступила паника. Крючковатыми пальцами принялся ощупывать своё лицо, одежду. — Нет! — вскрикнул он, пытаясь ухватиться за соединявшую их красную нить, что постепенно гасла, истончаясь с каждым мгновением. — Трое… — из последних сил выговорил Такао немеющими губами. — А четвёртый? Замерев на миг, Хромой нашёл взглядом глаза Такао и со злорадным удовольствием улыбнулся. — А четвёртым… будешь ты, Такао. И твоя смерть… ещё не определена. Чувствуя себя опустошённым, выжженным дотла и выжатым до капли, Такао тихо осел, падая на холодные камни. Последнее, что он видел теряя сознание — как нэкомата резким росчерком костяного ножа перерезала красную нить жизненной силы, соединявшую его с Хромым.***
Голова раскалывалась. Во рту пересохло и невыносимо жгло едкой горечью. Не обращая внимания на ломоту в теле, Такао заставил себя с трудом пошевелиться и открыть глаза. Стены пещеры, покрытые трещинами и налётом плесени, устремлялись вверх, туда, где сквозь круглое отверстие в сводах проникал слабый дневной свет, пронизывающий косыми лучами пыльный воздух. Неподалёку слышалась какая-то возня и шуршание. С усилием приподнявшись на локте, Такао взглянул в ту сторону. В глазах двоилось, но всё же он сумел разглядеть нэкомату, сидящую за своим каменным столом. Остатки крови были стёрты с его гладкой поверхности, огарок свечи затушен и все следы ночного ритуала исчезли. Произошедшее этой ночью могло бы показаться дурным сном, кошмарным видением, навеянным гнетущей атмосферой этого места… если бы не колдовская кошка, сидящая прямо перед ним. И без того лохматые, её волосы сейчас топорщились во все стороны, неопрятной гривою обрамляя лицо. Сквозь ободранные чёрные лохмотья проглядывала неестественно белая кожа. Резкими, уверенными движениями она перетирала на плоском камне какие-то листья. Такао сел, борясь с головокружением, и пригляделся внимательнее. — Очнулся наконец, — мяукнула нэкомата, поприветствовав Такао недружелюбным взглядом. — Уйма хлопот от тебя, маг. — Сколько я был в беспамятстве? — кое-как поднимаясь на ноги, спросил тот. — Долго, — буркнула кошка. — Считай, весь день здесь провалялся, от рассвета и до заката. «Целый день! — с ужасом подумал Такао, вглядываясь в сереющее небо, что виднелось в отверстии над его головою. — Столько времени потеряно зря…» — Предупреждала тебя, — недовольно продолжала нэкомата. — Не держи дух слишком долго. Очень много жизненной силы потратил… На вот, выпей. Она протянула ему выдолбленную из камня чашу, в которой плескалась на удивление чистая вода. Выщербленные стенки её потемнели изнутри, будто что-то чёрное навсегда въелось в них, оставив свой отпечаток. Такао не хотелось сейчас размышлять над тем, для чего обычно использовалась эта чаша, поэтому он просто принял её из рук нэкоматы и низко поклонился в знак благодарности. Кошка указала ему на место за столом напротив неё. Такао огляделся. Никакой циновки или татами видно не было — хозяйка пещеры, очевидно, не утруждала себя подобными условностями. Пол просто был усыпан белёсым песком. «Что ж, не голые камни, и на том спасибо», — решил он, усаживаясь и поднося чашу с водою к потрескавшимся губам. Бросив беглый взгляд на наблюдающую за ним нэкомату, он без колебаний сделал первый глоток. Предположить, что в воду мог быть подмешан яд было бы величайшим оскорблением для хозяйки этого места, да и помимо прочего, демонстрацией скудного интеллекта, ведь она могла убить его множество раз пока он был без сознания. Вместо этого пугающая двухвостая кошка позволила ему отлежаться в её пещере, прийти в себя, а сейчас даже некоторую заботу проявляет, хотя по уговору более ничего ему не должна. Прохладная вода остудила пылающие губы, успокоила жажду, остановила неумолчный стук крови в ушах. Такао пил медленно, небольшими глотками, растягивая удовольствие. — Надеюсь, оно того стоило, — сказала нэкомата, внимательно наблюдавшая за ним. — Ты получил ответы на свои вопросы, маг? — В некоторой степени, — рассеяно отозвался Такао, отрываясь от чаши с водою. — Теперь знаю, что смерть угрожает не всему моему клану… Ёкай вновь презрительно зафыркала, не дав ему продолжить. — Вы, люди, так мало знаете о смерти, — она даже рукою взмахнула возмущённо. — Она подстерегает вас на каждом шагу. Тебя, к примеру, едва не сожрали, пока ты был в беспамятстве, маг. Синие глаза Такао сузились, становясь внимательными. Она не о себе, разумеется. Слишком просто. Есть некто ещё… нечто ещё, что бродит за ним по пятам уже которую неделю, подстерегая в темноте ночи. Дзёнин непроизвольно обернулся через плечо — туда где зиял непроглядной чернотою ход, из которого он вышел. Ему почудилось, или оттуда послышалось тихое шипение? — Угу, — подтвердила нэкомата, проследив за его взглядом. — Юрэй за тобою таскается, ждёт своего часа. И она голодна, очень голодна. Но боится. Ты маг, а значит опасен. Вот только нынче ты слаб и не представляешь ни для кого угрозы. К счастью, сейчас рядом с тобою есть я. Самодовольно улыбнувшись, нэкомата довольно прищурила огромные кошачьи глаза. — Откуда знаешь о ней? — поинтересовался Такао, возвращая ей пустую чашу. Воды было мало, но всё же она помогла ему почувствовать себя чуть лучше. — Вижу магические нити, что привязывают её к останкам, которые ты носишь в сумке. Отложив в сторону перетираемые листья, она протянула к нему бледную руку с длинными когтями. Голос стал требовательным, повелевающим, когда сказала: — Дай! Запустив руку в сумку, Такао с готовностью протянул ей мешочек с костями ребёнка. Откуда-то из тёмного прохода за его спиною вновь донеслось отдалённое озлобленное шипение. Однако нэкомата его полностью игнорировала, простирая над останками руки. Её пальцы трепетали, ощупывая что-то только ей одной видимое, дёргали за незримые нити, теребили. — Да, вот оно, — прошептала она. — Вижу, как сделано… Извращённого ума изобретение. Это сделал хромой колдун? — Да, — коротко ответил Такао. Нэкомата резко дёрнула руками, разведя их в разные стороны. Яркая вспышка осветила пещеру, на миг ослепив Такао. Позади раздался шипящий крик, постепенно переходящий в плач ребёнка. — Что ты сделала? — спросил дзёнин, оборачиваясь к колдовской кошке. — Разорвала связь, — небрежно ответила она, бросая ему мешочек. — Вот, захоронишь останки как полагается, и мёртвое дитя тебя больше не побеспокоит. — Так легко?.. — спросил Такао слегка обескуражено. Нэкомата потянулась, с удовольствием выгибая спину, зевнула: — Это вы, люди, любите всё усложнять. Скучающее презрение в её голосе заставило Такао почувствовать себя неуместным. Но он не поддался этому чувству, пристально заглянул в надменные глаза нэкоматы и медленно произнёс: — Теперь ты знаешь, как это повторить… Задумчивые слова, что должны были стать вопросом, повисли в воздухе. Он понял ответ прежде, чем закончил фразу. Нэкомата подняла голову и встретила его спокойным взглядом колдовских глаз. Её бледное лицо с острыми скулами оставалось совершенно невозмутимым. — Да, — тихий мурлыкающий голос обволакивал обманчивой мягкостью. — Я никогда и ничего не делаю просто так. Они застыли на несколько мгновений, глядя друг на друга. Кошка выглядела спокойной и даже расслабленной, но Такао не питал иллюзий — знал, за этой расслабленностью скрывается готовая к броску опасная хищница. Не желая более испытывать её терпение, он поднялся, слегка пошатнувшись, и вновь низко поклонился. — Я благодарю тебя за всё, что ты сделала для меня, Мияко. Но мне нужно спешить. Троих из моего клана ждёт смерть, и Хромой сказал, что смерть из воды уже близко… — Ближе, чем ты думаешь, маг, — недовольно скривившись, проворчала нэкомата. Чувствуя нарастающее тревожное беспокойство, Такао сдвинул брови. — Откуда?.. — начал было он. — Забыл, с кем говоришь? — раздражённо зашипела Мияко. — Чёрную кошку нэкомату считают предвестницею смерти, но не потому, что мы приносим несчастья, как полагают невежественные крестьяне. А потому что мы чувствуем дыхание смерти, оно влечёт нас и манит. И чем больше людей должно погибнуть, тем сильнее и притягательнее этот зов… Гибель одного человека мы, как правило, игнорируем. Но это не значит, что не чувствуем. И сейчас я могу точно сказать тебе — если ничего не предпринять, этой ночью кто-то умрёт. — Тем более, мне нужно торопиться, — твёрдый голос Такао не выдал его беспокойства, но нэкомата прочла его в синих глазах мага. — Куда? — осведомилась едко. — Ты еле на ногах стоишь. — Значит, я не стану использовать ноги, — слабо улыбнулся он ей, уже собираясь прощаться. Однако взгляд его задержался на обгоревшей кости, лежавшей на столе. Нэкомата смотрела на него со спокойным ожиданием. По её мраморно-бледному лицу невозможно было прочесть эмоций или намерений. — Кость Хромого… — начал было Такао. — Останется у меня, — мягко промурлыкала Мияко. — Или я недостаточно сделала для тебя, маг? Ласковый голос не обманул Такао — в глубине зелёных кошачьих глаз таился отблеск хищной угрозы. Она знала — сейчас, обессиленный, находящийся на её территории, он ничего не сможет ей противопоставить. Или на это и был расчёт? Устало прикрыв глаза, Такао помассировал веки. Ссориться с загадочной обитательницей этих мест он не пожелал бы даже находясь в полной силе. А сейчас у него имелись проблемы поважнее, вероятно, требовавшие срочного решения. Выбор между сомнительным преимуществом в магических играх и жизнью кого-то из близких людей был для него очевиден. К тому же, возможно лояльность такой союзницы, как нэкомата, ещё может пригодиться. Поэтому Такао с достоинством поклонился, прощаясь. — Я благодарю тебя… — Да-да, — отмахнулась она небрежно, возвращаясь к своему занятию. — Можешь не кланяться. Тебе стоит поспешить. Кошка перестала обращать на него внимание, будто незваного гостя, явившегося так неожиданно в её пещеру, здесь и вовсе не было. А Такао, стараясь более её не беспокоить, направился обратно, в тёмный проход, который привел его сюда прошлой ночью. Позже, когда он, пошатываясь и спотыкаясь, выбрался наконец из пещеры, небо над его головою совсем уж потемнело. Остановившись отдышаться, он оперся рукою о стену холодного камня, пачкая грязью белоснежные бинты, покрывавшие ладони. Впереди простирались заросли колючего кустарника, а где-то там, за ними, его должна была дожидаться Сино-Одори. Ждёт ли она его всё ещё? Или давно ушла? Пожалуй, сейчас это было неважно. Слабость неумолимо одолевала его, но времени на отдых больше не было. Если он не предпримет что-нибудь прямо сейчас, этой ночью кто-то умрёт. И эта смерть навсегда останется на его совести, отягощая непосильным грузом чувства вины — потому что он знал о её приближении, но ничего не сделал. Закрыв глаза, Такао медленно выдохнул, собирая волю в кулак. И достал из рукава нож. Несколько ловких движений, и вниз полетели срезанные бинты со следами грязи и крови, а дзёнин взглянул на свою покрытую шрамами ладонь. Некоторые порезы были старыми, другие едва успели затянуться. Была и парочка совсем свежих, сочащихся сукровицей и отдающих тупой болью, ставшей для него уже такой привычной. С трудом отыскав ещё незатронутое шрамами место, Такао приложил к нему холодную, острую сталь ножа. Сцепив зубы, прочертил ярко-красную полосу, моментально заполнившуюся горячей кровью. Густые капли побежали по ладони, упали на землю у его ног, быстро впитываясь в сухую почву. Дзёнин задумчиво поднял взгляд в ночное небо. Время — ненадёжный союзник, в решающий момент всегда оказывающийся не на его стороне. Быстро темнеющие небеса не оставляли ему выбора. Очертания тела мага замерцали, изменяясь и стремительно уменьшаясь в размере. И через мгновение белый сокол упруго оттолкнувшись от земли когтистыми лапами, взмыл вверх, набирая высоту. Несколько мощных взмахов крыльев подняли его над вершинами деревьев. Внизу раскинулось бескрайнее зелёное море леса, изредка перемежающееся скалами. Сокол повернул голову. Где-то слева, почти скрытые среди деревьев, виднелись далёкие огоньки деревни. Но его путь лежал в другую сторону. Внизу мир уже укрыла темнота, но здесь, в вышине, ещё догорал пламенной полосою на горизонте отблеск заката. Поток тёплого воздуха, поднимавшегося от земли, ударил в широко расправленные крылья, поднимая сокола выше к небу. Он парил, экономя силы насколько это было возможно, бесшумной тенью проносясь по небосклону. Зоркие глаза высматривали среди деревьев блеск воды. Но, к сожалению, до ближайшего водоёма было ещё далеко. А ещё хуже было то, что этот водоём не был единственным в здешних местах. Крылья ныли от напряжения, с лапы капала кровь. А вместе с кровью его покидали последние силы. С трудом сделав несколько взмахов, сокол направился в сторону гор, стараясь обогнуть их. В ночном небе зажигались первые робкие звезды. Как возможно найти кого-либо в такой темноте? Горы были близко, угрожающей тёмной громадою выступая из темноты. Но сил больше не оставалось. Сокол прикрыл глаза и сложил крылья, камнем падая вниз. Встречный ветер свистел в ушах, трепал белые перья. Успеть бы раскрыть крылья у самой земли… иначе он расшибётся вдребезги об острые скалы и не останется от него даже воспоминания.