«Слива опала А в глазах моих небо Лунным оскалом». Такематэ Хидешигэ
Жизнь без любви — словно война без побед. Нет больше долга и чести, привязанности и человеческое тепло остались в прошлом, а на смену им пришли безразличие и невидящие взгляды когда-то близких людей. Не уймётся тоска, не утихнет эта боль, и пустота не заполнится счастьем. Позор, запятнавший неизводимым клеймом, превращает когда-то полную порывов и стремлений жизнь в бессмысленное существование. И тогда только тихо тлеющая в душе жажда мести может спасти от желания наложить на себя руки. Азуми молча стояла у окна, рассеянно глядя на стайку весёлых птичек, беспечно резвившихся в лучах утреннего солнышка. Раскидистое сливовое дерево в цвету стало им приютом. Наблюдая за их шумной вознёй, задумавшаяся куноити почти не слушала Кими, неумолчно болтавшую о своём сыне. Добрая женщина была единственной, кто не отвернулся от Азуми после того, как та предала клан, продолжив относиться к девушке с теплом и доверием. Но — вот досада — выслушивать её бесконечные разговоры о готовке да пошиве одежды было невыносимо скучно. Куноити отчаянно тосковала по боевым тренировкам, сложным задачам, азарту хорошей драки и трепетному предвкушению убийства. Иногда, отправляясь по утрам на пробежку вокруг деревни, она задерживалась в лесу, тайком тренируясь среди могучих стволов деревьев, отрабатывая выпады, нанося воображаемые удары маленьким отточенным ножом, который всегда носила с собою. Азуми знала — в деревне её не хватятся, ведь никому более нет дела до предательницы, хоть с нею и продолжают общаться из вежливости. Впрочем, иногда ей казалось, что старые друзья всё же прислушиваются к ней, хоть и не подают виду. С затаённой надеждой она наблюдала, как ей удаётся посеять в их сердцах семена сомнений по поводу присутствия в деревне опасной ногицунэ. Не однажды куноити, держась в стороне, замечала их настороженные взгляды в сторону невинной милашки Мэй, которую все так усердно берегли от правды. Азуми невольно скривилась, вспомнив её лицемерно-кроткое личико. Что ж, пусть куноити и удалось настроить жителей деревни против проклятой лисицы, но этого было мало, слишком мало. Всё бесполезно, пока та под защитой самого дзёнина. И Кадзу. Кадзу… Азуми прислонилась лбом к прохладной оконной раме, прикрыла глаза. Болезненные язвы горечи, обиды, тоски и уязвлённой гордости разъедали её нутро, не давая покою ни днём, ни ночью. Упорно гоня от себя мысль о том, что она сама во всем виновата, куноити пережидала очередной прилив мучительного отчаяния, вцепившись побелевшими пальцами в подоконник. И, как обычно, вслед за болью пришли упрямая злость и решимость. Ещё можно всё изменить, ещё можно всё исправить! Она должна в это верить, иначе в её жизни не останется более смысла… — Азуми! Да слушаешь ли ты меня? — окликнула её сзади Кими, обеспокоенно подходя к побледневшей девушке. — Я, пожалуй, пойду, Кими, — рассеянно ответила куноити, игнорируя вопрос. — Благодарю за новые варадзи. — Пустяки. — Добродушно махнула рукою мать Сатоши, протягивая ей умело изготовленные сандалии. — Уж весна на дворе, не босиком же тебе ходить. Мимоходом поклонившись, Азуми уже собиралась было уходить, как вдруг, скользнув прощальным взглядом за окно, увидела спешащую к дому соседку. Суетливые движения и обеспокоенное выражение её лица говорили о тревоге, которую та тщетно пыталась скрыть. Быстро взбежав на крыльцо, соседка остановилась у двери, явственно волнуясь. После небольшого промедления раздался торопливый стук. Кими пошла открывать, а Азуми, предчувствуя возможность что-нибудь разузнать, не спешила более уходить. Наоборот, она отступила вглубь комнаты, в царивший там полумрак, и встала у стены, стараясь не привлекать к себе внимания. — Кими! — воскликнула соседка прямо с порога. — Беги скорее в дом дзёнина. Сатоши зовёт. — Сатоши? — удивилась женщина. — Да что ж он делает в доме дзёнина? Такао ведь отсутствует. — Вернулся уж, — сбивчиво объясняла соседка. — Только что Кадзу и эта девушка, которая вроде как кицунэ, привели его под руки, едва живого, с трудом передвигающего ноги. Кими ахнула, прижимая руки к груди. — Что же случилось? — Вот уж не знаю. — Соседка только плечами пожала. — Да только все трое выглядят очень плохо, просто прескверно. Возможно, ранены. Сатоши за Чонганом побежал, а мне велел тебя кликнуть. Ты поспеши уж, да бинтов чистых захвати побольше и тряпиц — кровь смывать… — Кровь?.. — воскликнула Азуми, забывая про осторожность. — У кого кровь? Обе женщины замолчали и с недоумением уставились на неё, будто бы только сейчас заметили. Показалось, или соседка кинула на Кими неодобрительный взгляд? Но, тут же спрятав свои мысли за непроницаемым выражением лица, она ответила с неохотою: — У девушки кимоно было в крови. У Кадзу на бедре рана… Женщина не успела договорить. Куноити вихрем выметнулась из комнаты, забыв на подоконнике свои новые варадзи. До дома дзёнина было не так далеко, но по дороге Азуми успела перебрать в голове все самые пугающие варианты. Мысли проносились с бешеной скоростью, беспорядочные, обрывистые, спутанные растущим страхом. «Кадзу… — думала она на бегу. — Что с ним случилось? Он ранен?.. Насколько серьёзно? Во что ещё эта ведьма втянула его? А если это она?..» Уже так давно куноити втайне мечтала о том, чтобы проклятая ногицунэ сорвалась и проявила свою истинную сущность. Чтобы все в конце концов увидели, какова она на самом деле, и перестали наконец носиться с нею и защищать! Это безотчётное, иррациональное желание терзало её глухой мстительной злобою, но никогда прежде Азуми не задумывалась о возможных последствиях. О том, что первым может пострадать Кадзу, чаще всех находившийся рядом с этой Мэй, о том, что может пострадать вся деревня… Нет, увы, жажда мести слепа и импульсивна, глуха она к доводам разума и тихому шёпоту раскаяния. И вот теперь куноити бежала со всех ног, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих, с одной лишь мольбою на губах — только бы с ним всё было хорошо! Раньше она всегда была первой, кто встречал Кадзу, вернувшегося после очередной работы, чтобы убедиться, что он в порядке. И пусть девушке неприлично было вот так заявляться к мужчине, и пусть сам синоби обычно бывал в дурном настроении и не желал её видеть — ей было всё равно! Плевать на условности и глупый этикет, когда речь идёт о душевных порывах. Когда-то и ему было плевать. Когда-то давно… до того как он встретил эту кицунэ. «Проклятая разлучница! — думала она, сжимая кулаки. — Появилась из ниоткуда и всё разрушила! Околдовала всех вокруг, опутала своими чарами, заставила свои капризы выполнять. Кадзу в мою сторону даже смотреть перестал, будто бы меня и вовсе нет… Неужели он не видел, неужели не понял, что я пошла бы на всё ради него? И до сих пор пойду…» Когда клятвы нарушены, а честь утрачена давно, каждая новая ночь приносит боль и твои кипучие слёзы вновь падают на мокрую подушку. Гордость затмевает рассудок, смешиваясь с обидою, не оставляет для раскаяния места, вынуждая тебя искать виновных, заглушая слабый голос совести. Так легко ненавидеть другую, обвиняя её в своих бедах, чтобы не встречаться с ужасом осознания собственных ошибок. Так легко жить этой ненавистью, позволяя ей давать тебе силы встречать каждый новый день. Ведь ты просто ждёшь, ждёшь своего часа — часа, когда ничто больше не будет иметь значения, кроме мести. Дом Такао показался вдалеке, и Азуми заставила себя перейти на спокойный шаг, потихоньку выравнивая дыхание и осторожно оглядываясь. Однако окружающим уже было не до неё. В деревне царил лёгкий переполох, беспокойство витало в воздухе, читаясь на встревоженных лицах прохожих, переговаривавшихся приглушёнными голосами. Куноити с трудом удалось расслышать пару слов — «…при смерти». «Кто? — билась в голове паническая мысль. — Кто, кто?! Такао или… Кадзу? Или, быть может, дрянная лисица? Неужто духи услышали меня и решили вознаградить? Как же узнать? Ведь меня не пустят, не пустят туда…» Она с тоскою взглянула на дом Такао. Плотно закрытые двери располагались у всех на виду и не оставляли шанса незаметно подобраться, чтобы расслышать хоть что-нибудь. А вот окна… Куноити задумалась. Она прекрасно знала планировку дома дзёнина и помнила, что парочка окон выходила в сад, располагавшийся позади. Задумчиво хмыкнув, Азуми ещё раз аккуратно огляделась и, внезапно решившись, юркнула в проулок за домом. Быстро обойдя небольшую пристройку и улучив момент, когда вокруг никого не было, она проникла в сад. На всякий случай затаилась, укрывшись за раскидистыми кустами хаги и настороженно прислушиваясь. Но всё было тихо, и куноити довольно улыбнулась. Всё-таки она знала своё дело, и даже среди ниндзя ей не было равных. Однако память тут же услужливо напомнила, как однажды во время испытания с чёрной уткой её обошла глупая девчонка, никогда ничему не учившаяся, кроме как услаждать мужской взор. Настроение вмиг испортилось, и Азуми решила отбросить пустые размышления, начав наконец действовать. Крадучись и перемещаясь от дерева к дереву, она наконец подобралась к дому. К её досаде оба окна были закрыты. Изнутри доносилось несколько встревоженных голосов, но разобрать что-либо конкретное было сложно. Прижавшись спиною к стене, куноити сидела под окном, прикидывая, что можно предпринять, как вдруг услышала, как неподалёку хлопнула входная дверь. И тотчас же в помещении раздался дребезжащий старческий голос, слышимый даже отсюда. «Отлично, — решила Азуми. — Приход Чонгана отвлечёт их. Рискну!» Быстро вытащив из рукава свой маленький нож, она аккуратно просунула его меж ставнями и чуть раздвинула створки сёдзи — ровно настолько, чтобы иметь возможность заглянуть внутрь хоть одним глазком. Хорошо смазанные ставни не скрипнули, и куноити тихо выдохнула. Кажется, её маленький трюк остался незамеченным. Ближайшая комната была пуста, а вот из соседней доносились голоса — там находилась спальня дзёнина. Сквозь открытую дверь девушке удалось разглядеть и его самого, неподвижно лежащего на постели. Смертельная бледность покрывала лицо мага, глаза были закрыты, а дыхание с хрипами вырывалось из судорожно приоткрытых, обескровленных губ. При виде Такао в таком состоянии даже Азуми сделалось немного не по себе. Внимательно приглядевшись, она однако же не заметила никаких ран или следов крови на его одежде. Разве что бессильно свисавшие с кровати наспех перевязанные руки были ею запятнаны. Девушка в красном кимоно сидела рядом с ним, спиною к наблюдавшей куноити, и время от времени бережно прикладывала смоченную в холодной воде тряпицу ко лбу Такао. Азуми не нужно было видеть её лица, чтобы моментально узнать эту раздражающе идеальную фигуру и заученно изящные движения. Укол неприязни заставил поморщиться. Даже в такой ситуации эта бесполезная гейша держит спину прямой, а подбородок приподнятым, будто она на сцене, и все вокруг должны глядеть лишь на неё. Поблизости гремел склянками старый Чонган, спешно выкладывая лекарственные смеси из сумки и беспрестанно ворча. Неподалёку слышались негромкие голоса и нервные шаги, но как Азуми ни старалась, ей не удавалось заглянуть глубже в комнату. — …и угораздило же вас, ну чисто как дети неразумные! — возмущался лекарь. — То сами беду ищите, то она вас находит… Сядь, говорю, неугомонный! У тебя нога повреждена. Не прибавляй мне работы, её и так тут в достатке. Скрипнула половица, и в поле зрения Азуми наконец-то появился Кадзу. Подойдя к кровати Такао, он остановился у изголовья, хмуро глядя на друга. Куноити приникла к окну, жадно оглядывая синоби с ног до головы, с беспокойством отмечая изорванную одежду, скованность движений и кровоточащую рану на бедре, кое-как перевязанную… куском пояса от женского кимоно? Она скрипнула зубами, ощутив жгучую волну ревности. При мысли о том, что к нему прикасается она, всё ещё было тошно. Но, по крайней мере, Кадзу был жив и, судя по всему, более-менее здоров, поскольку спросил осипшим голосом, кивнув на Такао: — Скверно? — Да уж не радужно, — ворчливо отозвался старый Чонган. — Много крови потерял и много сил. Притом не только магических. Уж не знаю, как он так умудрился… — Способный, — тихо проговорил Кадзу, дёрнув щекою. Бледные губы Такао чуть дрогнули, изогнувшись в усмешке. Он приоткрыл глаза, оглядел помещение. Следом за Кадзу к кровати подошёл Сатоши, слегка поклонился. — Спасибо, хоть вернулся, — неловко улыбнулся он, с трудом пытаясь шутить. — Если бы Хонгу довелось главенствовать дольше, уж не знаю, как бы я выдержал его чуткое руководство. Смерив молодого синоби недовольным взглядом, Чонган прикрикнул старческим, дребезжащим голосом: — Поди-ка лучше ещё бинтов принеси, шутник. Да одежды, чтоб Мэй переодеться. Твоя мать чай уж пришла. Сатоши вздохнул, но послушно вышел, сопровождаемый ворчанием старика. Такао проводил его взглядом и вяло шевельнулся, пытаясь приподняться, но Чонган с проворством, неожиданным для его лет, мигом оказался рядом, настойчиво укладывая его обратно. — Такао, мальчик мой, — проговорил он почти ласково, — ты совсем рехнулся? Если не будешь лежать смирно, я не поленюсь и от души намешаю тебе сонной травы в лечебный отвар. Такао и Кадзу переглянулись, усмехнувшись чему-то. — Хорошо было придумано, — прохрипел дзёнин, — дать сонную настойку Гъюке. — Её идея, — коротко бросил синоби, указав взглядом на Мэй, и на губах его промелькнула едва заметная гордая улыбка. Дзёнин повернулся к кицунэ, посмотрел пристально, изучающе. Азуми видела, как под его взглядом та смущённо опустила голову. Но Такао легонько тронул девушку за рукав, позволяя себе подобную фамильярность и заставляя её удивлённо вскинуть на него глаза. — Я благодарю тебя, Мэй, — с трудом выговорил он, и наблюдавшая за этим куноити едва не застонала от досады. — Ты вновь спасла члена моего клана этой ночью. Не окажись там тебя, он был бы мёртв. — Я знаю… — едва слышно проговорила кицунэ упавшим голосом. Её руки бессильно опустились, и мокрая тряпка выпала из ослабевших пальцев, с хлюпаньем падая на пол. Вздрогнув, Мэй повернулась, поспешно поднимая её, и Азуми увидела, что её красное кимоно спереди обильно покрыто засохшими бурыми пятнами крови. А взгляд Такао, обращённый на кицунэ, изменился. Необычайно синие глаза пронзительно сверкнули на бледном, осунувшемся лице мага. — Знаешь? И как много? Азуми торжествующе улыбнулась. Глупая гейша, похоже, не знала, как ответить, потому что только бестолково хлопала глазками. Но тут у входа вновь грохнула дверь, и куноити поспешно отпрянула, пригибаясь. Послышались голоса и торопливые шаги. — Мэй! — узнала она звучный голос ронина. — Что произошло? Ты ранена? Воспользовавшись возникшей суматохой, Азуми вновь заглянула в комнату, снедаемая любопытством, и увидела, как этот бывший самурай, Араи, положил руку на плечо кицунэ, вставшей ему навстречу, и с беспокойством оглядывал её запятнанную кровью одежду. От взгляда куноити не укрылось, как Кадзу едва заметно раздражённо дёрнул щекою. Она улыбнулась со злорадным удовольствием. Не ей одной знакомы ядовитые уколы ревности. — Нет, Масамунэ, — отвечала Мэй, слегка краснея и не зная, куда деть глаза от неловкости. — Со мною все хорошо, правда. — Ну, это мы ещё проверим, — сварливо заметил старик Чонган, протягивая Такао приготовленный отвар. — Не думай, что я не замечаю ожог на руке, который ты так усердно пытаешься скрыть, девочка. — Но это пустяк, дедушка Чонган, правда, — умоляюще протянула кицунэ. — Всего лишь кровь этого существа на кожу попала. Лучше осмотрите Кадзу… — Какого существа? — прервал Масамунэ, переводя встревоженный взгляд на Кадзу, затем на Такао и вновь на Кадзу. — Которому она руку в пасть сунула, — ответил синоби то ли с гордостью, то ли с сарказмом в голосе. — Боевая. По ронину было видно, каких нечеловеческих усилий стоило ему сейчас сохранять самообладание. Заметив это, кицунэ с лёгким укором взглянула на усмехавшегося Кадзу… но тут же её взгляд сам собою скользнул выше его головы и застыл, глядя в пустоту. По лицу пробежала тень страдания. — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — голос ронина стал низким, полным с трудом скрываемого беспокойства. Устало прикрыв глаза, Такао откинулся на подушках и тихо проговорил: — Я могу. Рядом старик Чонган, уже взявшийся было осматривать Мэй, возмущенно всплеснул руками. — В подробности сейчас вдаваться не буду, — поспешно добавил Такао, упреждая его гневную тираду. — Скажу лишь, что нарушенный контракт с Хромым колдуном не остался без последствий. Он превратил четверых из нас в мишени для любого сверхъестественного существа, что пожелает нас убить. Мэй, охнув, тихо осела на стул. Лицо её покрылось смертельной бледностью, глаза стали огромными, полными ужаса. Жадно наблюдавшая за этим Азуми вцепилась в подоконник так, что пальцы заболели. «Она! — стучало в висках ослепляющей злобою. — Это всё она! Проклятье для нашего клана!» Она скрежетнула зубами, наблюдая, как Кадзу, слегка прихрамывая, подошёл к Мэй, мягко беря её за руку. В глазах потемнело. Куноити едва ли не до крови закусила губу, отчаянно борясь с желанием кинуться на проклятую ведьму прямо сейчас. Один точный бросок отравленной иглы — и её ничто не спасёт. Всё равно, что будет потом, главное, с нею будет покончено навсегда. Но нет, нельзя, нельзя… не сейчас. — Не вини себя, Мэй, — услышала она как сквозь сон голос Такао. — Нет смысла сожалеть о том, что уже свершилось. Прошлого не изменить, но будущее всё ещё нам подвластно. Сегодня ты спасла Кадзу… Черпай силы из осознания этого. «Не вини себя? — разрывающим криком пульсировало в сознании Азуми. — Неужели?.. Они всё ещё… всё ещё оправдывают её! Да как это вообще возможно?! В своём ли они уме?» Она не видела выражения лица кицунэ. Та низко опустила голову, и упавшие вниз распущенные волосы скрыли её лицо. Кажется, она мотала головою в отчаянии, не в силах вымолвить ни слова. «Слёзы льёт, наверное, — зло подумала Азуми. — Жалкая, слабая… Бесполезная кукла! Натворила бед, а остальным теперь разгребать!» — Кто? — спокойно, но твёрдо спросил тем временем ронин. — Ты, — голос Такао становился всё тише, прерывистее. Остатки сил постепенно покидали его. — Я. Кадзу… и Сатоши. Все, кто сталкивался с Хромым. — А я? — почти вскрикнула Мэй. — Ты — нет, — отвечал дзёнин. — Ты, по его замыслу, должна была стать той, что обернётся против нас и уж наверняка всех погубит… Резкий шум прервал их разговор. В комнату почти ворвался запыхавшийся Хонг. Взгляды всех присутствующих оборотились к нему. Едва отдышавшись, он поспешно поклонился и вымолвил: — Прости за беспокойство, дзёнин. Но ты велел доложить срочно, когда… если… — Он замялся, бросив настороженный взгляд на кицунэ. — Говори свободно, — кивнул Такао. — Разведчики вернулись, — осторожно начал Хонг, с трудом сдерживая нетерпение и стараясь не встречаться глазами с Мэй. — Та, вторая… ну, с пятью хвостами. Она покинула поселение. И, по всему похоже, догадалась о нашей связи с… с Мэй. Потому что давеча проникла в убежище нашего клана по ту сторону гор — то самое, где вы останавливались, пока её искали. Уж не знаю, что она там поделывает, но вполне вероятно ищет какие-либо указания на местоположение нашей деревни. — Но ведь не найдёт, не так ли? — скрывая тревогу за мнимой уверенностью, спросил Масамунэ. — Вы, синоби, не оставляете подобных улик. — Улик не найдёт, — послышался слабый, надломленный голос Мэй. — Но найдёт запахи. Если я правильно помню… ей этого достаточно. Будет здесь уже через день. — Она закрыла лицо руками. Дальше Азуми не слушала. С трудом разжав вцепившиеся в подоконник пальцы, она прислонилась спиной к стене и медленно сползла вниз. «Это она, всё она! Все беды из-за неё! — бились в голове ненавидящие мысли, слепо метаясь в заволакивающем всё красном тумане ярости. — Кадзу едва не погиб, Такао тоже… даже Сатоши в опасности. Весь клан в опасности, пока она здесь. Это уже слишком! — куноити сжала и разжала кулаки. — Что ж, если никто более не в состоянии сделать необходимое… Значит, я сделаю то, что нужно сделать! Я избавлю клан от неё! Навсегда». Она вскочила, бесшумно и быстро, оглянулась по сторонам. Пригнувшись побежала сквозь сад, минуя открытые пространства, добралась до невысокой ограды, прислушалась. Всё было тихо, и Азуми, одним прыжком преодолев её, торопливо пошла вдоль по улице, направляясь к своему дому. Она не поднимала глаз, опасаясь, что случайные прохожие смогут прочесть их выражение. А в голове гул беспорядочных мыслей постепенно складывался в отчётливый план. «Сейчас скорее домой, — думала она. — Быстренько соберусь, будто бы на утреннюю пробежку… Путь неблизкий, но если поторопиться, буду на месте к ночи. Пятихвостая кицунэ людей не убивает, а значит, для меня она не опасна. Договоримся. У меня есть что предложить ей». Почти срываясь на бег, Азуми наконец дошла до своего одинокого жилища. Дом, как и обычно, встретил её тишиною пустых комнат. Нет, теперь уж никогда не наполнится он уютом и счастьем семейного очага, звонким смехом и голосом любимого мужчины, который звучал здесь когда-то. Или, быть может, всё ещё можно изменить? Стоит только избавиться от ненавистной кицунэ, что присосалась к нему, словно пиявка, не отпуская от себя ни на миг… И Кадзу станет прежним, а она, Азуми, как и прежде будет рядом. Да, возможно, пройдут года, прежде чем и он, и все остальные забудут о её проступках… Но ничего, она терпелива, она умеет ждать. «Я защищаю свой клан, — убеждала себя куноити, наспех собирая вещи. — Я должна! Может быть, они пока не понимают опасности, но понимаю я. И я делаю это ради них!» Я, я и я… Ты твердишь себе, что делаешь всё ради близких, но думаешь лишь о себе. Неспособная признаться в том, чего на самом деле хочешь, ты ищешь оправдания в благих намерениях, хоть и знаешь, куда они тебя приведут. В слепой ярости не допуская мысли, что ты совершаешь зло, а не благо, ты не в силах встретиться лицом к лицу с самой собою. Ты лжёшь себе, называя любовью тот огонь, что жжёт тебя изнутри, не давая спокойно жить и дышать, хотя на самом деле это ненависть, всепоглощающая чёрная ненависть. Ты упиваешься ею, ведь твой час настал — ничто не имеет значения, кроме мести. Быстро переодевшись в удобную одежду, куноити выскользнула из дому, спеша по извилистой дороге прочь из деревни. Её никто не окликнул — все слишком заняты новостями, слишком обеспокоены состоянием дзёнина. Никому не было дела до отверженной, и она невидимкою скользила мимо случайных прохожих, незаметная у всех на виду. Тем лучше. И всё же, оказавшись в лесу, Азуми украдкой выдохнула. Поправив дорожную сумку, перешла на быстрый бег. Выносливое тело отреагировало моментально, разгоняя кровь, заставляя сердце стучать быстрее. Привычный ритм дыхания и бега… Куноити берегла силы, готовясь к долгому пути. Наконец-то пригодились длительные, многочасовые тренировки — она была уверена, что сможет бежать весь день с небольшими перерывами. «Нужно всё сделать быстро и аккуратно, — думала на бегу. — К ночи буду там, если быстренько обернусь, завтра к утру смогу вернуться обратно. Да, я нарушаю запрет дзёнина, но Такао сейчас не до меня. В деревне переполох… если повезёт, моего отсутствия вовсе не заметят. А если заметят, совру что-нибудь, не впервой. Ни в чём не смогут обвинить, если доказательств моего отсутствия не будет». В размышлениях время быстро проносилось мимо. Постепенно убедив себя, что волноваться не о чем, Азуми успокоилась и бежала ровно и бодро, радуясь знакомой дороге, по которой ей не доводилось ходить уже давно. Время от времени она позволяла себе переходить на быстрый шаг и делать пару глотков воды. Весенний ветерок приятно холодил разгорячённую кожу, а надежда решить сегодня ненавистную проблему согревала душу. Ближе к вечеру Азуми начала уже немного уставать, но, к счастью, горы остались позади, и она вышла на дорогу, ведущую к убежищу их клана. Оставалось надеяться, что пятихвостая кицунэ всё ещё там или хотя бы где-то поблизости. Ну а если нет, то и на этот случай у куноити была заготовлена небольшая хитрость. Она помнила, как эта мёбу явилась ронину, когда тот оказался в беде. Возможно, если начать громко звать на помощь или даже слегка поранить руку, лисица явится на запах крови. В конце концов, она всего лишь животное… В наступивших сумерках впереди зиял знакомый вход в убежище. Куноити сбавила шаг. В памяти вновь живо всплыли воспоминания. В последний раз она была здесь, как раз когда ей предстояло состязаться с этой Мэй за чёрную утку. Помнится, тогда Азуми была уверена в своей победе. Ведь в самом деле, как может бесполезная гейша, обучавшаяся только тому, как красить своё смазливое личико, сравниться с тренировавшейся всю жизнь куноити? Но проклятая ведьма как-то смогла. Она смогла это, и ещё очень многое. Она лишила её всего. Злость придала храбрости, и Азуми решительно направилась ко входу в убежище. Пусть до этого у дрянной девчонки всё получалось, но в конце концов она совершила ошибку, страшную ошибку. И за эту ошибку куноити сегодня заставит её заплатить. Мягко, бесшумно ступая плавным шагом, она приблизилась к открытой двери, заглянула внутрь. Где-то в глубине длинного коридора на стенах плясали отблески пламени. «Она там!..» Азуми замялась, внезапно чувствуя себя неловко. Впервые лёгкий холодок страха пробежал по спине, заставив её зябко передёрнуть плечами. Поглощённая своими мыслями, она не задумывалась о том, кого ей здесь предстоит встретить. Древнее и могучее существо, опасный, непредсказуемый ёкай… кем же ты будешь, лисица? — Проходи, — внезапно раздался изнутри спокойный женский голос, заставив куноити едва ли не подпрыгнуть. — Не стой у двери, раз пришла. Нервно сглотнув внезапно появившийся в горле ком, Азуми пригладила растрёпанные волосы, отряхнула дорожную пыль с кимоно и сделала робкий шаг внутрь. Затем ещё один и ещё… Свет с каждой минутою становился ярче, потянуло теплом. Наконец куноити ступила в такую знакомую ей просторную комнату их тайного укрытия, которое, очевидно, тайным быть перестало. Потому что прямо в центре его у пылающего очага сидела, скрестив ноги, молодая женщина и как ни в чём не бывало ворошила прутиком угли под закипающим чайником. — Ты как раз к ужину, — невозмутимо заметила она, даже не взглянув на гостью. Потеряв дар речи, Азуми глядела на неё во все глаза. Высокий лоб, ровная смуглая кожа, миндалевидные глаза, в которых плясали янтарными искрами отблески пламени… И спокойствие, полнейшее умиротворённое спокойствие. Женщина была одета в старый, почти мужской доспех, но двигалась в нём так естественно и непринуждённо, словно это было просторное кимоно. Нагината, поблескивая тёмной сталью, покоилась у неё на коленях. Несмотря на всю кажущуюся расслабленность женщины, смотреть на неё было тяжело, почти больно — словно на закатное солнце. Воздух вокруг дрожал, вибрировал силой. С трудом поборов несвойственную ей робость, Азуми низко, почтительно поклонилась. — Приветствую тебя, госпожа, — выговорила она осипшим от волнения голосом. Мёбу едва заметно недовольно поморщилась. — Ношико, — сказала она. — Я никому не госпожа. Азуми непроизвольно поклонилась ещё раз, тут же мысленно отругав себя за излишнюю подобострастность. Гордо выпрямилась, вздёрнула подбородок. — Я Азуми, куноити из клана Наито, — с достоинством представилась она. — Отлично, — кивнула кицунэ. — Я ждала кого-то из вас. — Прости? — Азуми была не уверена, что правильно расслышала. Впервые подняв на неё глаза, мёбу обожгла куноити взглядом ясных карих глаз, быстро оглядев с головы до ног. — Это ведь убежище вашего клана, так? — уточнила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Я решила, что, если подожду здесь достаточно долго, кто-нибудь из вас обязательно явится, чтобы выдворить незваную гостью. Ироничная улыбка мелькнула на её губах, и она вновь поглядела на куноити. — Вот только не ожидала, что они пошлют девушку, да ещё и в одиночестве, — хмыкнула она, снимая чайник с очага и разливая воду по чашкам. — Чаю? Всё это было так до абсурдного обыденно, расслабленно и… нормально… что Азуми чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Торопливо собирая обрывки разбегавшихся мыслей, куноити заставила себя сосредоточиться и упрямо мотнула головою. — Нет. При всём почтении, госпо… Ношико… меня никто не посылал. Я пришла сама, по собственной воле. Чуть приподняв бровь, кицунэ, впрочем, не отвлеклась от размешивания ароматного чая в чашке. Это простое действие неожиданно вызвало прилив раздражения у куноити. — Да-а? — протянула мёбу мягко. — И зачем же ты пришла, Азуми из клана Наито? Сердце девушки отчаянно забилось, заклокотало где-то в горле. Момент настал, сейчас очень важно было не сплоховать и всё сделать правильно. Успех всей её затеи зависел от того, как она сможет провести разговор с этим древним и, ёкай его подери, очень странным существом. Ни одно самое сложное задание клана не казалось ей теперь трудным по сравнению со стоящей перед нею задачей. И Азуми начинало всё больше казаться, что никакие навыки обмана и коварства, которым обучали куноити, не помогут ей сейчас. В отчаянной попытке перехватить инициативу в разговоре, она внезапно сделала шаг вперёд и самоуверенно уселась у очага напротив кицунэ. — Я знаю, что ты ищешь, — вкрадчиво сказала она. — А вернее, кого. И я готова помочь тебе найти её. И даже больше. Мёбу подняла голову и наконец-то впервые серьезно посмотрела на неё. Долгий, мучительно-долгий взгляд янтарных глаз поверх пляшущих языков пламени… Азуми казалось, что эти глаза видят её насквозь, пронизывая саму её душу. Внезапно накалившийся воздух будто бы плавится вокруг них. Невероятным усилием воли она заставила себя смотреть, заставила себя не отводить взгляд, хотя это было невыносимо, почти физически больно. — Любопытно, — произнесла наконец пятихвостая, всё ещё держа её глазами. — Рассказывай. Последние слова прозвучали как приказ. Не выдерживая больше, куноити наконец отвела взгляд, только сейчас заметив, что непроизвольно задерживала дыхание всё это время. Она попробовала медленно вдохнуть и выдохнуть, пряча в рукава дрожащие руки. — Ты ищешь ногицунэ, — севшим голосом начала она, принимая как факт, что разговаривать на равных с существом такого уровня не получится. — Я знаю её. Её имя Мэй, фамилия же мне неизвестна. Это молодая девушка восемнадцати лет, примерно моего роста, с белой кожею и длинными чёрными волосами. Она появилась в нашем клане прошлой зимою, и с тех пор они её укрывают и защищают… — Они? — прервала её мёбу, моментально улавливая суть. — Но не ты? — Не я, — подтвердила Азуми, покорно кивнув. — Я понимаю, какую огромную опасность она представляет. Я знаю, что она уже не один раз убивала людей, я уверена, что она убьёт снова. И я не хочу, чтобы это был кто-то из моего клана. Чтобы защитить их… я готова привести тебя к ней. Повисло долгое молчание. Куноити чувствовала, что мёбу смотрит на неё, её кожа горела от этого взгляда… или от стыда затаённых мотивов? Она не знала, куда деть глаза, обшаривая взглядом пол и стены, в страхе выдать себя. Пока не прозвучал неумолимый приказ: — Посмотри на меня. Дрожа как лист на ветру, Азуми неуверенно подняла глаза. Пламя очага между ними как будто стало ярче, танцуя неведомый танец огня. — Что тебе с этого? — услышала она спокойный вопрос. — Я хочу защитить свою деревню, — с трудом вымолвила куноити. — Не лги мне, Азуми из клана Наито, — беспощадный голос мёбу был полон властной силы. — Я давно живу на свете, и пламя страстей человеческих для меня очевидно. А твоя душа полна порока. — Ну хорошо! — почти выкрикнула куноити срывающимся голосом. — У меня к ней, допустим, есть личные счёты. Но что тебе с того, кицунэ? Я могу помочь тебе, ничего не прося взамен, и… Она умолкла на полуслове. Снова молчание и долгий, терзающий сердце взгляд горящих глаз. Казалось, это будет длиться вечно, и Азуми, не выдерживая, внезапно решила скинуть броню и обнажить свою душу — такой, какая она есть. Она вздёрнула подбородок, отвечая на этот уничтожающий взгляд со всей силой своего горького, яростного отчаяния. Когда воспоминания о позоре постепенно угасают, ты всё ещё чувствуешь себя оскорблённой. Неутолимое желание крови и мести скрывается за твоей коварной улыбкой. Так много потеряла ты, так много натворила… твоя злоба стала ступенями лестницы, по которой ты спускаешься всё ниже и ниже. Так пусть же хоть весь мир горит огнём, пусть сотрутся границы меж жестокостью и справедливостью, пусть злоба, в которой ты захлёбываешься, утопит тебя — ничто не имеет значения, кроме мести. Мёбу слегка поморщилась и наконец отвела взгляд, вновь принимаясь неторопливо размешивать чай. — Что ж, хорошо, — обыденно произнесла она и протянула куноити чашку с чаем. — А чай всё-таки выпей. Недурной у вас здесь чай, должна признать. Уже не пытаясь скрыть от кицунэ дрожь своих пальцев, Азуми покорно приняла из её рук чашку и отхлебнула горячий напиток, прикрыв глаза и отчаянно пытаясь успокоиться. Без сомнений, пятихвостая кицунэ прочла в её душе все тайные порывы и желания, но ничего не сказала. И это странным образом удивляло куноити, так привыкшую к презрению в глазах окружавших её людей. Удивляло настолько, что она даже решилась тихо спросить: — Ты… не осуждаешь меня? — Осуждать людей не моё дело, — безразлично отозвалась мёбу. — Моё дело — их защищать. Не заблуждайся, куноити, я, возможно, сейчас выгляжу как человек, но мы с тобою разных видов. Людей пусть судят другие люди, по человеческим законам. Повисло долгое молчание. Азуми более не решалась ничего спрашивать, опасаясь быть назойливой. — Расскажи мне вот что, — наконец задумчиво произнесла мёбу, глядя в огонь. — Почему я более не чувствую её? Сила ногицунэ огромна, она оставляет за собою явственный тёмный след. Но эта ногицунэ будто бы испарилась. — Дзёнин нашего клана, Такао, сильный маг, — пояснила Азуми. — Он защищает её. — Вот как, — слегка улыбнулась лисица. — В деревне встречу ли я противодействие? Куноити задумалась на миг, потом уверенно произнесла: — Только нескольких людей. Остальные, скорее всего, останутся в стороне. Я об этом позаботилась. — Кто эти люди? — Дзёнин клана, ронин и… — она чуть замялась, — один синоби. — И почему же люди защищают ногицунэ? — поинтересовалась пятихвостая. — Ну… они прониклись к ней симпатией ещё до того, как она превратилась в чёрную лисицу, — оставив попытки лгать, куноити теперь отвечала совершенно искренне и чувствовала от этого странное облегчение. — Они до сих пор видят в ней что-то хорошее и не готовы сдаться. Это что-то меняет для тебя, мёбу? — Нет, — та безразлично пожала плечами. — Кем бы она ни была до, став ногицунэ, она превратилась в опасную убийцу, угрозу для всех. И я должна эту угрозу устранить. Это мой долг. Из нас двоих лишь для тебя это личное. Простые слова, сказанные словно бы невзначай, заставили Азуми вспыхнуть и сжать кулаки. Будто пятихвостая лисица, видевшая её насквозь, непрошеной гостьей проникла в самую сокровенную тайну её сердца. — Да, я не такая, как ты, — внезапно вымолвила она с вызовом. — Я та, кто я есть… куноити, крадущаяся в ночи убийца, изменница. Я не благородная воительница и не человек чести. Лежащая на мне вина глубока и темна. Я нарушила все свои клятвы, и мне нечего больше хранить. Остался только он — мужчина, что был моим, пока эта ногицунэ не отняла его у меня. Его безнадёжная, обречённая верность, словно отрава, которой он жаждет. Пока она жива, он преодолеет всё что угодно, чтобы вернуться к ней, и страдать ею, как мучительной болезнью, пока она не сведёт его в могилу. Но пока я жива, я не дам ей погубить его! — Слова, слова… — отрешённо проговорила мёбу, грея руки о чашку с чаем и вдыхая его аромат. — Много слов, чтобы прикрыть скверное чувство. Ведь в глубине души ты знаешь, что совершаешь ещё одно предательство, ещё одно зло. Будь осторожна, Азуми из клана Наито. Зло часто изничтожает само себя. Так замыкается круг. Она вновь замолчала и на некоторое время задумалась, медленно прихлёбывая чай. Азуми, задыхаясь, старалась унять бушевавшие в груди чувства. Наконец ей удалось разжать судорожно сжатые кулаки и медленно выдохнуть. Потихоньку приходя в себя, она пыталась вернуть прежнюю уверенность. Глядя на непоколебимо-спокойную мёбу понимала — из них двоих действительно эмоциям поддаётся только она сама. А значит неизбежно проигрывает, раз за разом. — Я не могу просто так войти в деревню синоби, — сказала вдруг пятихвостая, нарушая тишину, — если дзёнин клана её защищает. Да и если встречу сопротивление с её стороны — а поверь мне, так и будет — в центре нашего магического противостояния окажутся невинные люди. Азуми кивнула с готовностью. — Для этого тебе и нужна я. Я выманю её для тебя. Выведу из деревни. — И как же? — поинтересовалась кицунэ. — Что-то подсказывает мне, что ты не тот человек, которому она станет доверять. И силою заставить её ты не сможешь, поверь мне. Тебе не совладать с ногицунэ внутри неё. — Когда сила не помогает, на помощь приходит ложь, — Азуми улыбнулась, впервые за долгое время чувствуя, что дело ладится. — Я куноити, и научилась этому на своём опыте. Я обманом приведу её куда нужно. Я знаю её слабое место. — И в чем же оно? — Она слишком старается спасти и защитить других. Иногда даже пожертвовав собою. — Защитить других? — удивилась мёбу. — Ногицунэ? Это… необычно. — Главное, что это нам на руку. Я отведу тебя прямо к деревне и спрячу в пещерах под горою. А дальше… предоставь дело мне. Мёбу хмурилась, янтарные глаза потемнели. Она рассеянно шевелила пальцами и пламя в очаге неспокойно подёргивалось, колебалось, будто вторя этим движениям. — Мне не по душе действовать столь бесчестно, — пробормотала она. — Но, похоже, у меня не остаётся выбора. Раз это нужно, дабы обезопасить людей… хорошо. Тогда не будем терять времени. Азуми с готовностью вскочила на ноги. Мёбу тоже поднялась, привычно опираясь на нагинату. Один взмах руки — и пламя в очаге моментально погасло, оставив после себя лишь струйку дыма в темноте. — Веди, — коротко бросила кицунэ.***
На исходе ночи бледная луна посылала на землю слабые прощальные лучи серебристого света, едва ли способные развеять окружающую тьму. Но бегущая сквозь лес куноити сегодня в них не нуждалась. С некоторой опаскою косилась она вправо — туда, где рядом с нею неслась, лёгкими прыжками стелясь над землёю, лисица с пятью хвостами. Сияя в темноте подобно пожару, она несла всполох живого лисьего огня на кончике каждого из своих хвостов, словно пылающий факел. По ярко-рыжей, почти красной шерсти струились, текли языки пламени, на удивление не поджигая ничего вокруг. Поистине, мёбу обладала идеальным контролем над своим магическим огнём, как впрочем и над физическим телом, без видимых усилий взлетавшим в воздух, легко преодолевая очередное препятствие на пути и даже его не замечая. Безупречная гармония и единое совершенство тела и духа не оставили равнодушной даже Азуми, с некоторых пор возненавидевшую всех кицунэ как таковых. — Нам нужно будет пройти через пещеры под горою, — стараясь не сбить дыхание, вымолвила порядком измученная долгим бегом куноити. — Так будет быстрее. Сияющая лисица, не сбавляя скорости, на бегу чуть повернула к ней голову. Взгляд янтарных глаз был ясным и осмысленным. Она едва заметно кивнула и прибавила ходу, видя впереди чернеющую трещину на теле гор. Ловко юркнув внутрь, мёбу побежала вперёд, освещая путь. Время от времени она принюхивалась на бегу, безошибочно определяя дорогу среди множества ветвистых тоннелей. «Идёт по моим следам? — гадала Азуми. — Или просто чувствует сквозняк и следует туда где воздух свежее? Не важно… Важно — что она не ошибается. Обычно на этом участке пути мы завязываем чужакам глаза, чтобы не выдать дорогу к деревне синоби. Но с ней это, похоже, будет бесполезно. Да и не осмелюсь я никогда просить о таком подобное… создание». Настороженно поглядывая на пылающую лисицу, куноити молча бежала следом, экономя силы. Два долгих перехода практически без отдыха давали о себе знать усталостью и ноющей болью в ногах. Но осталось уже совсем немного. Скоро они доберутся до подъёмника, а там и до деревни вовсе недалеко. «Пока что всё идёт как нужно, — размышляла куноити, стараясь не думать об усталости. — Момент самый удачный. Такао сейчас без сил и не сможет ничему помешать, Кадзу ранен. Нужно лишь придумать, как оторвать от него назойливую лисичку Мэй. Что ж, у меня есть пара идей…» Её губы тронула молчаливая улыбка, полная предвкушения. Скрашивая себе дорогу подобными мыслями, она почти не заметила, как они преодолели последний отрезок пути. Уже наверху, у подъёмника, Азуми остановилась и в некотором замешательстве поглядела на свою пятихвостую спутницу. Та поняла её и замерла, прикрыв глаза. Нестерпимо яркая вспышка на миг ослепила куноити, заставив заслониться рукою от света. Когда же он погас, на месте огненной лисицы вновь стояла молодая женщина в доспехе, и длинное лезвие нагинаты поблёскивало у неё за спиною. В воздухе вокруг медленно опадали сверкающие искры. «Так вот как это происходит, — невольно подумалось Азуми. — Значит, и эта нелепая гейша способна на подобное? Неужели именно это так сильно привлекает к ней всех остальных? Эта необычность, колдовская аура ёкая… Конечно, кому интересна обычная земная женщина, когда рядом такое существо». Ревнивая зависть и бессильная злость видимо отразились на её лице, потому что стоящая перед нею кицунэ бросила на неё странный взгляд. — Жди здесь, — забывшись, немного резко сказала Азуми. — Это ведь достаточно далеко от деревни чтобы никто не пострадал? Я постараюсь заманить сюда ногицунэ как можно скорее. — Да, — мёбу склонила голову. — Никто не пострадает, даю тебе слово. Приведи её ко мне, Азуми из клана Наито. — И… что ты станешь делать тогда? — не сдержавшись, спросила Азуми, позволив на миг своей мстительной жажде крови прорваться наружу. Мёбу вскинула на неё глаза, резанув быстрым, неприязненным взглядом. — Убью, — ответила она кратко. — Быстро. И безболезненно. — Так просто? Пятихвостая кицунэ внезапно развернулась к ней всем телом, посмотрела прямо в глаза. — Она не враг мне, — жёсткие, отрывистые слова её были похожи на удары меча. — Она моя сестра, которая больна. Больна тяжко, неизлечимо. Мой долг избавить её от страданий. Спасти от тёмного проклятия. Я не испытываю ненависти, куноити, я исполняю то, что велит наш кодекс. Но исполняю беспрекословно. В туманной глубине карих глаз лисицы мерцали отблески внутреннего огня. Придавленная к земле силой, звучавшей в этих словах, и сдержанным негодованием властного голоса, куноити непроизвольно отступила на пару шагов, опуская взгляд. — Прости, если мои слова показались тебе неуважением, — пробормотала она, поклонившись. — Это было ненамеренно. Пожалуй, я не буду более тратить твоё время и поспешу в деревню дабы выполнить нашу договорённость. Короткий, безразличный кивок — и мёбу отвернулась, не удостаивая более куноити своим вниманием. Тихонько выдохнув, Азуми попятилась к выходу, не сразу решившись повернуться спиною к пятихвостой кицунэ. И только когда впереди уже замаячил слабый отблеск лунного света, она развернулась и вновь побежала, с облегчением покидая пещеры и вдыхая свежий лесной воздух. «Вот так, — думала она в попытках привести в порядок мысли. — Пол дела сделано. Я смогла, я договорилась с этой жуткой мёбу, привела её сюда. До моей цели всего один шаг. Осталось устроить двум лисицам интересную встречу. Всё будет выглядеть случайностью, никто не узнает, никто не подумает на меня. И пусть сначала они, возможно, будут горевать, но потом поймут, что это благо. Я спасу свой клан, защищу его от проклятой ногицунэ…» В боку начало колоть, ноги гудели. Не в силах больше бежать, куноити решила дать себе небольшую передышку, ведь до рассвета ещё оставалось время. Сделав несколько глотков воды, она медленно побрела через лес, поглощённая своими мыслями, и сама не заметила, как ноги привели её к ущелью, через которое был перекинут подвесной мост. Азуми печально хмыкнула, вспомнив, как зимою она сидела здесь, приставив кинжал к своему горлу и намереваясь отнять собственную жизнь. В глубокой задумчивости она подошла к подвесному мосту, что едва слышно поскрипывал, раскачиваемый ветром, и остановилась, оперевшись о деревянные балки его основания, невидяще глядя вниз. Как многое изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз… Когда-то она была гордой и сильной, не знающей страха, не страшащейся трудностей куноити. Когда-то она была полноправным членом клана и жила по его законам. Теперь же она стала изгоем, отверженной, никому не нужной тенью. Люди смотрят сквозь неё, люди её не видят. Они проходят мимо, будто её и вовсе больше не существует. Азуми сжала кулак, со злостью стукнула по холодному дереву. Она совершила одну ошибку! Мэй совершала ошибки тоже. Но её никто не отверг! Он её не отверг! — Бес-с-совестная… — раздался вдруг сзади тихий свистящий голос, заставив Азуми вздрогнуть всем телом. Она моментально развернулась, непроизвольно принимая боевую стойку. В темноте меж деревьями горели, сверля её взглядом, два опалесцирующих глаза. — Бес-с-совестная, — повторил голос. — Это то с-самое мес-сто. То с-самое мес-сто, где лис-сичка Мэй спа-сла тебя. Тихий шорох, неясное движение уродливой, неестественной тени… и вот уже худощавая рука с нечеловечески длинными пальцами показалась из царившей под деревьями темноты. Азуми напряглась, отступая на шаг. Это было всё, что она могла. За её спиною было ущелье… и мост. Не отрываясь, она смотрела как следом за одной рукою показалась вторая, и из-за деревьев выдвинулось нечто. Худощавое белёсое тело с вытянутыми конечностями, жуткое лицо, обезображенное огромной пастью, полной острейших зубов, облепившие голову жидкие грязные волосы и зелёные, сверкающие гневом глаза, не отрывавшиеся от лица куноити. — Поди прочь! — выкрикнула она, выхватывая из рукава свой маленький нож. — Тебя сюда не звали! — З-сато ты поз-свала сюда пятихвос-стую китц-сунэ, — прошипела ёкай, неумолимо приближаясь крадущимися, паучьими движениями. — З-снаю, з-сачем. З-садумала злое? — Как ты… узнала? — удивлённо воскликнула Азуми. — В мой дом её прив-фела, — прошипело существо. — Я не с-слепая. Жуткая пасть раскрылась в ухмылке, обнажая ряды угрожающих зубов. — И не глух-хая тож-ше, — добавила она. — С-слышала, как с-сговорилис-сь. Ты погубить лис-сичку Мэй хочешь! Пос-сле вс-сего? Не поз-сволю! Ёкай придвинулась ближе. — Не подходи! — крикнула Азуми, рассекая воздух ножом. — И не в свои дела не лезь! Это не касается тебя, ёкай! — З-сначит, я отведу тебя к тому, кого кас-сается! — непрошенная гостья подобралась, готовясь к прыжку. — Пус-сть дз-сёнин решает твою с-судьбу! — Нет! — крикнула Азуми, и внезапно сделала обманное движение, будто бы собираясь кинуться вбок, а сама прытко отскочила и кинулась на мост. Сзади раздалось раздосадованное шипение. Куноити бежала со всей скоростью, на которую была способна, чувствуя, как деревянные брёвна подвесного моста содрогаются и колеблются под её ногами. Она знала — её преследовательница бежит прямо за ней, она слышала сиплое дыхание прямо у себя за спиною. «Не успеть, — поняла куноити. — Не сбежать от этой твари! Она быстрее. Есть только один шанс…» Она резко остановилась, разворачиваясь. Рука с зажатым в ней ножом описала почти полный круг, со свистом рассекая воздух. Ёкай чудом успела пригнуться — сверкающее лезвие едва не полоснуло её по лицу. Она слегка отступила, стараясь сохранить равновесие. — Не с-стоит… — предупредила она, но куноити не слушала. На миг отпустив толстую верёвку, служившую мосту поручнем, и ловко балансируя на ненадёжной опоре, Азуми рывком выбросила вперёд руку. Три острых иглы, блеснув в сумраке заточенными наконечниками, вылетели из ладони. Куноити знала — они смазаны смертельным ядом, стоит лишь одной из них попасть в цель и это существо умрёт в страшных муках. Но ёкай среагировала моментально, отклонившись назад, немыслимо, неестественно выгнувшись, чудом не падая на спину. Иглы просвистели над нею и тихо звякнув упали где-то позади. А ёкай выпрямилась, вцепившись в верёвки и недобро глянула на Азуми. В опалесцирующих глазах медленно разгоралась ярость. Оскалив зубастую пасть, она сделала выпад в сторону куноити. Длинные хищные пальцы мелькнули прямо у лица, задев прядь волос, и Азуми отскочила. Мост раскачивался от их резких движений, натужно скрипели доски под ногами. Ёкай наступала, тесня всё больше и больше. У неё было больше возможностей для атаки — длинными, гибкими пальцами ног она надёжно вцепилась в края досок, сохраняя относительную устойчивость на узком мосту. Куноити же приходилось постоянно держаться хотя бы одной рукою, либо отчаянно балансировать, полагаясь на свои навыки ниндзя. Решив, что пришла пора что-то менять, она сделала резкий выпад ножом в сторону ёкая, и когда та отшатнулась, Азуми внезапно прыгнула назад, не глядя — спиною вперёд. Напряжённое тело вытянулось как струна, выгибаясь в воздухе, делая плавный разворот… и вот уже руки коснулись прохладных досок. Куноити перенесла вес тела, завершая кувырок, и встала на ноги, выпрямляясь. Вновь резко выбросила вперёд руку. Ещё три иглы полетели в сторону ёкая. На этот раз та молниеносно пригнулась, припала брюхом к отчаянно раскачивавшемуся мосту, вцепившись в его края всеми четырьмя лапами. — Без-сумная, — прошипела она. — Убьешьс-ся! Азуми и сама понимала, что такой опасный танец над пропастью не может длиться вечно. Ветер трепал её волосы, лицо побледнело, но в глазах стояло всё то же упрямство и злая решимость. — Мне всё равно! — с отчаянием выкрикнула она в лицо противнице. — Если отведёшь меня к Такао, мне тоже не жить! А ещё одного позора перед смертью я не вынесу. Так что давай, ты, чудовище! Нападай! И не дожидаясь ответа, она сама кинулась вперёд. Они сцепились. Мост под ними ходил ходуном. Куноити вертелась волчком, пытаясь не дать себя ухватить, но руки её соперницы были длиннее, а тело гибче. В конце концов ёкаю удалось повалить её на спину, придавив своим весом, а длинные пальцы сомкнулись на горле Азуми. Та захрипела. Опалесцирующие глаза надвинулись, заслоняя собою весь мир. Но куноити последним усилием резко дёрнула рукою и раздался такой знакомый чавкающий звук. Звук ножа, вошедшего в плоть. Пальцы на горле разжались. Ёкай выгнулась, из пасти вырвался болезненный, сиплый крик. С удивлением и странным непониманием смотрела она на руку Азуми, вонзившую нож ей в бок. Хватая ртом воздух, куноити хотела было со злым удовлетворением провернуть оружие, расширяя рану, но ёкай, будто опомнившись, быстро отскочила и попятилась, зажимая рукою кровоточащую рану. — Получила, тварь, — прохрипела Азуми, не в меру резво вскакивая на ноги. Перед глазами потемнело и поплыло, она поспешно ухватилась за верёвку, чтобы устоять на хаотично раскачивавшемся мосту, неосознанно потянула её на себя слишком сильно… Верёвка, размокшая от весенних дождей, с треском лопнула у неё под пальцами! Мост резко накренился, свешиваясь набок. Куноити дико вскрикнула, теряя равновесие, размахивая руками в последней отчаянной попытке найти опору… Но её не было. Дощечка моста вывернулась у неё из-под ноги и вокруг оказалась лишь пустота, страшная, звенящая пустота… Она успела увидеть, как ёкай, по-паучьи вцепившись в мост, протягивает к ней окровавленную руку, успела увидеть такую человеческую жалость в её нечеловеческих зелёных глазах… А потом ветер засвистел в ушах и всё это со страшной скоростью унеслось, оставаясь где-то наверху, а она падала, падала, всё ниже и ниже. Перед полными предсмертного ужаса глазами замелькали каменистые стены ущелья, а там, на дне — она знала — спрятанные под прошлогодними еловыми ветками, вогнаны в землю острые деревянные колья, сюрприз для врагов клана. Паника застлала сознание, украла дыхание из груди, не оставив сил даже на последний душераздирающий крик… Несколько невообразимо быстрых мгновений, и вот он — страшный, уничтожающий удар о землю. Острые, заточенные колья пробивают её тело в нескольких местах. Азуми слышит треск рвущейся одежды, когда они проходят насквозь, слышит хруст ломающихся костей. Дикая боль взрывается тысячами алых вспышек перед глазами, судорожно раскрытый рот хватает воздух надрывно, со всхлипами. Горячая кровь толчками выплёскивается из искалеченного тела, а вместе с нею вытекает и жизнь, отсчитывая последние мгновения её существования. Сознание, не в силах постичь ужас смерти, погружается в полную, беззвучную, пугающую пустоту — предвестницу грядущего небытия. Все желания, чувства, стремления и порывы растворяются в этой пустоте. Тело дрожит и сопротивляется, но недолго. Частое рваное дыхание постепенно становится всё медленнее. Тонкая струйка крови сбегает из уголка судорожно раскрытого рта по щеке. Ей не больно и уже не страшно — она смотрит в небо, на гаснущие в предрассветном небе далёкие звёзды. Ниндзя, куноити, юная девушка, убийца, любовница, предательница, защитница… Всё, чем она была когда-то, и всё, чем когда-либо могла стать, перестаёт иметь значение сейчас, угасая вместе со светом в её остановившихся глазах. С окровавленных губ срывается последний медленный вздох и она замирает в полной неподвижности — навеки. Твоё будущее разбилось вдребезги на дне ущелья и теперь твоё имя будет без сожалений забыто. Только вороны чёрные над бездыханным телом криками своими расскажут твою историю позора. Ты хотела, чтобы другая заплатила за то, в чём виновна была лишь ты, только ты одна. В своей слепой злобе готовая ради этого хоть весь мир обратить в прах, ты не заметила, как судьба потребовала расплаты. Увы, ценою бездумной и безудержной мести часто становится жизнь, твоя собственная жизнь.