«Майский дождь бесконечный. Мальвы куда-то тянутся, Ищут дорогу солнца». Мацуо Басё
Перемены всегда приходят в твою жизнь неожиданно, даже если ты долго пытался себя к ним подготовить. Кадзу знал это и давно привык принимать их как должное, отправляясь на очередное опасное задание. Но только не в этот раз. Задание, предстоявшее им теперь, отличалось ото всех предыдущих, ведь оно напрямую касалось её — той девушки, что лежала сейчас в его объятиях, дрожа как лист на холодном ветру, и никак не могла заснуть. Ночь накануне отъезда выдалась неспокойной для всех. Проведав Сино-Одори вечером и увидав её рану, Мэй впала в тревожное, тоскливое беспокойство, от которого не могли спасти ни медитации, ни свежезаваренный вкусный чай с успокоительными травами. До поздней ночи стояла она, замерев в неподвижности на крыльце, вглядываясь в далёкие, покрытые густым лесом горы, вслушиваясь в ночные шорохи и звуки. Кадзу понимал — больше всего на свете боится она сейчас увидеть там, в темноте, мелькающий среди деревьев неуловимый огонёк живого лисьего пламени. И в то же время странным образом желает его увидеть. Всегда проще знать, где твой враг. Всегда проще идти ему навстречу, чем убегать. Но увы, сейчас они были не в том положении, чтобы себе это позволить. А поэтому завтра, с первыми лучами солнца, им предстоит бежать, и бежать как можно дальше — как можно быстрее. Когда его настойчивые напоминания о необходимости отдыха наконец подействовали, и синоби удалось уложить девушку в постель, это не слишком-то помогло. Сон всё никак не шёл к ней, и она только дрожала мелкой нервной дрожью в его руках, уткнувшись носом в грудь Кадзу — молча, всё молча, кусая губы и пряча глаза. В последнее время Мэй стала крайне замкнута, и почти не говорила, ни с ним, ни с кем-либо ещё. Синоби не торопил её. Понимал, как никто — она ещё не готова. Не может, не в силах говорить об этом. Когда сможет — заговорит. А он будет рядом, он будет готов выслушать, готов принять всю её боль, всё её отчаяние и слёзы, всю злость и обиду на несправедливость этого мира. Главное только дожить. Чуть поморщившись, Кадзу крепче сжал девушку в объятиях, кутая в одеяло. Проклятая слабость, о которой он не говорил никому кроме Такао, поселилась внутри его тела, отнимая все силы. Рана на бедре смутно напоминала о себе ноющей болью, но дело было не в этом, вовсе не в этом. Будто бы какая-то хворь отравляла его изнутри, отдаваясь ломотою в костях и мышцах. С каждым днём Кадзу становилось всё труднее дышать, а перед глазами то и дело темнело. Чудовище, пришедшее за ним из водных глубин, отвратительный Гъюки, успел выпить его тень. Такао доходчиво объяснил ему, что это значит. Прижавшись щекою к волосам девушки, он тихо поцеловал её в макушку. Прерывистый вздох сорвался с её губ, тёплым дыханием пробежавшись по его коже. Кадзу догадывался, о чём сейчас были её мысли — возможно, это их последняя ночь в ставшей такой привычной совместной постели. Уже на рассвете их ждёт жёсткое седло, долгая дорога, холод… и неизвестность, гнетущая неизвестность. Конечно, если предположить, что для них обоих оно наступит, это «завтра». Пальцы Кадзу привычно перебирали её длинные волосы, как бы невзначай ласкали маленькое ушко, пробегаясь по его изгибу, поглаживали нежную кожу рядом с ним. Его лисица прикрыла глаза, выгибая шею навстречу приятным прикосновениям. Синоби украдкой улыбнулся. Да, он знал — ей такое нравится, но шутить о том, как она любит когда чешут за ушком, сейчас совсем не хотелось. Наконец-то Мэй, кажется, начала немного расслабляться и он не хотел спугнуть её наступающий покой, потревожив тишину спальни своим шершавым голосом. Постепенно она перестала дрожать и прижалась к нему плотнее, удобно устраивая голову на его плече. Что-то пробормотала сонно, не открывая глаз. Похоже, всё-таки решила послать к ёкаям все тревоги и всю дневную суету, и немного поспать, уступая навалившейся усталости. Только убедившись, что сонное дыхание Мэй стало размеренным и ровным, Кадзу позволил и себе провалиться в сон. На потрясениях былого оседает пыль, но новые проблемы поджидают нас впереди. Ты потеряна, но я здесь, чтобы показать тебе верный путь. Я никогда не оставлю тебя, я научу тебя, как начать жить заново и как исцелить раны в душе. Я стану твоим оружием, сражаясь против самой судьбы за тебя. И даже когда вокруг сгустится ночи темнота — я буду держать тебя в объятиях до утра. Пока я жив, ты никогда не будешь одинока. Позволь любить тебя, даже если ты будешь на грани безумия. Я сделаю всё, чтобы ты выжила, ведь я не могу потерять тебя, единственная. Кадзу казалось, что он сомкнул веки всего лишь на миг — но вот уже первые лучи рассветного солнца режут глаза, словно острым ножом. С неудовольствием заслоняясь рукою, он приподнялся на локте, с нежностью поглядев на спавшую рядом с ним девушку. Разметавшись во сне, она откинула прочь одеяло, и босая ножка, с обнажённой откровенностью выглядывая из разреза нагадзюбана, блистала безупречной белизною кожи. Синоби смутно поразился тому, насколько маленькой и хрупкой кажется изящная стопа — словно у ребёнка. Свежий утренний ветерок ворвался в приоткрытое окно, стукнул ставней и, пробежав лёгкой струйкою по комнате, всколыхнул полог кровати. Кадзу аккуратно и бесшумно прикрыл девушку одеялом, не желая пока будить её — утренний сон сладок, так пускай поспит ещё хотя бы немного. Сам же он вознамерился подняться, чтобы в последний раз проверить сумки перед долгой дорогою. Тихонько соскользнув с кровати, синоби резво встал на ноги, делая первый шаг… как вдруг перед глазами всё затянуло тёмной пеленою. Комната закружилась вокруг, он пошатнулся и едва не упал, с трудом сохраняя равновесие. — Кадзу? — тут же раздался за его спиною мелодичный голос, полный тревоги. Отчаянно пытаясь вернуть контроль над собственным непослушным телом, синоби обернулся. На него смотрели большие обеспокоенные глаза внезапно проснувшейся кицунэ. — Что ты, чуткая? — спросил он как можно спокойнее. — Уже проснуться решила? — Сердце ёкнуло, — призналась Мэй растерянно. — Вдруг показалось, что с тобою что-то не так. Дурнота прошла, и Кадзу приблизился, садясь на край кровати. Склонился над девушкою, легонько поцеловал в лоб. — Сама же говоришь — показалось, — чуть улыбнувшись, сказал он. — Вот он я, всё в порядке. Внутри разлилось гадкое чувство. Опять он говорит ей успокаивающую ложь? Так привык лгать за всё это время, что теперь никак не отучиться? «Скажу, — пообещал он себе. — Всё расскажу, как есть. Но только позже, по дороге. Иначе ведь не захочет, чтобы я с нею ехал. Переживать станет, заботливая. Мало тревог ей? Да и кому нужен немощный защитник…» Он коснулся её лица, убрал в сторону чуть растрепавшиеся за ночь волосы, провёл кончиками пальцев по тонкой скуле. Мэй привычным жестом прижалась щекою к его ладони, прикрыла глаза. — Уже пора? — спросила упавшим голосом. Понимая о чём она, Кадзу всё же не торопился отвечать. Хотелось продлить этот сладостный миг, запечатлеть его в памяти навсегда. Он смутно удивился тому, как знакомы стали ему все её жесты, движения, привычки. То, как она говорит и как молчит, как едва заметно хмурит брови, задумавшись, и как звёздами сияют прекрасные глаза в моменты радости. Как она смотрит на него открыто и искренне, как касается мимолётно, проходя мимо, в самые обычные моменты сладостной повседневности. Как тянется навстречу его рукам, отзываясь на ласку, как стонет от страсти в тишине их спальни… Всё это остаётся здесь, в этом доме, постепенно ставшим их общим жилищем, а они уходят — куда-то дальше, в неизвестность, чтобы прикидываться теми, кем они не являются. И сейчас одно лишь слово разделяет прошлое и будущее, превращая былое в воспоминания… Одно короткое слово. — Пора. Мэй тихо вздохнула. Не поднимая на него глаз, молча отстранилась, скользнула прочь, вставая с постели, и ушла за ширму бёобу одеваться. Повеяло внезапным холодом, но Кадзу знал, что дело вовсе не в утреннем сквозняке. Просто упавшие было на миг барьеры вновь возникли между ними, будто обрывая невидимую связь. Что ж, пусть так. Он умеет терпеть и ждать. Подхватив свою одежду и пояс с оружием, синоби вышел из комнаты, оставляя девушку наедине с собою. Стараясь отвлечь мысли, ещё раз тщательно проверил собранные наспех сумки, подготовленные бумаги, снаряжение. Прикоснулся к колдовскому медальону, что носил в мешочке на поясе. Готовы ли они? Его задумчивый взгляд оборотился к двери, ведущей в спальню. Что ж… настолько, насколько вообще возможно быть к такому готовыми. Мэй появилась в комнате одетая в практичное, но изысканное кимоно. Заплетённые волосы были собраны в нехитрую причёску на макушке, в ушах поблёскивали маленькие витые серебристые серьги. Оглядев её, Кадзу кивнул одобрительно. В таком наряде и на лошади по лесу скакать удобно, и за странствующую аристократку сойти можно было в случае чего — в соответствии с легендою. Остановившись на пороге, девушка оглянулась и в последний раз окинула взглядом их спальню. Потом медленно прошлась вдоль стены, чуть касаясь пальцами её шероховатой поверхности, оглядываясь… запоминая. Подошла к давно погасшему очагу, взглянула на висящий над ним чайник, тронула свою любимую чашку, стоящую рядом на чайном столике. Прощается, понял Кадзу. Неслышно подошёл, коснулся её руки. Их пальцы привычно переплелись, но глаз она так и не подняла. — Вернёмся сюда, нежная, — сказал он ободряюще, и слегка усмехнувшись добавил: — Если захочешь. Мэй тряхнула головою, отгоняя роящиеся тяжёлым облаком думы и коротко кивнула. Подхватила свою сумку и первой решительно пошла к выходу, не оглядываясь — чтобы не видеть, как за нею закрывается дверь. В условленном месте, где кромка леса касалась края пруда, их ждали Сатоши, Масамунэ и Сино-Одори, держа под уздцы лошадей. Ёкай выглядела всё ещё бледновато, но при виде Мэй радостно улыбнулась и изобразила поклон, на удивление получившийся почти правдоподобным. Сатоши смачно жевал сладкое яблоко, невзирая на все попытки Кирин покуситься на его лакомство, а быть может даже именно из-за них. Ронин выглядел сурово и непроницаемо, пытаясь удержать двух разволновавшихся лошадей — так умел только он. Такао не появился, но Кадзу его и не ждал. Они попрощались ещё вчера вечером, пока Мэй навещала Сино-Одори. Синоби знал, куда сегодня на рассвете направился его друг и чем он занят. После обычного обмена приветствиями, Сатоши сунул в руки Мэй поводья лошади. — Знакомься, — торжественно указал он на молодого гнедого жеребца, гарцевавшего рядом. — Это Ши́то. Он будет иметь честь вести вашу аристократическую зад… кхм… особу до ближайшего поселения на тракте. — Листик? — удивилась Мэй, осторожно поглаживая белую звёздочку на лбу коня. — Какое необычное имя. Почему так назвали? — Из-за масти, — пожал плечами молодой синоби. — Он словно кленовый лист по осени, что несёт буйным ветром. И такой же быстрый. — Не такой быстрый, как Кирин, — важно заметил Масамунэ, отстаивая честь своей любимицы. Сатоши развернулся к нему и открыл уж было рот, собираясь что-то возразить, но Сино-Одори замахала руками на них обоих. — О конях ещё спорить не хватало, — возмутилась она. — Будем надеяться, нам не придётся выяснять, кто из них быстрее. Солнце видели, нет? — Да, — посерьёзнел Масамунэ. — Нужно поспешить. — Поклажу всю собрали? — осведомился Кадзу. — В седельных сумках всё, — кивнул Сатоши. — Еда, вода, одеяла. Запасов хватит на три дня. К этому времени вы должны быть уже на тракте. Лошадей продадите, примкнёте к обозу, а дальше как намечалось. В большом городе затеряетесь и никакая пятихвостая вас не отыщет. И Кадзу… — он чуть понизил голос, будто это могло как-то помочь секретности, при том что остальные стояли прямо рядом, — не забудь… В первом же поселении на тракте отправь послание клану. Если не получим в означенное время, что ж… Молодой синоби подбоченился и оглядел стоящую перед ним понурую компанию. — Будем вас искать, — закончил он весело. — Так что не кисните. Не спасём, так хоть похороним достойно. Сино-Одори прыснула, найдя это по-своему забавным, Мэй вымученно улыбнулась, а Кадзу лишь закатил глаза. Порция чёрного юмора от Сатоши — именно то, чего им всем сейчас так не хватает, отправляясь в смертельно опасное путешествие. — Смотри сам не помри здесь, остроумный, — привычно съязвил он в ответ, понимая в глубине души, что будет скучать по другу. — А то придётся открывать врата в Нараку, только чтоб достать оттуда твою пропащую душу. — И не надейтесь, — заявил Сатоши, скармливая Ши́то огрызок съеденного яблока и вызывая тем самым зависть и обиду у Кирин. — Так легко вы от меня не отделаетесь. — Если обмен любезностями закончен, — сурово вклинился Масамунэ, глядя на всё больше бледнеющую Мэй, — то может мы будем отправляться? — Погоди-ка, ронин, не пори горячку, — спокойно возразил молодой синоби. — Есть ещё одно дельце… И, внезапно схватив Мэй под локоть, почти оттащил её па пару шагов, заставляя повернуться спиною к остальным. Но Кадзу невозмутимо и бесшумно последовал за ними. — Вот здесь сильнодействующий яд, — зашептал Сатоши заговорщицки, сунув Мэй в ладонь крошечный пузырёк. — Таким пользуются куноити. Смажешь им свой веер… Да не тот, что стальной, а обычный, бумажный. Пару капель по кромке веера распредели, и готово. — Зачем это?.. — со страхом спросила Мэй, глядя на синоби огромными, удивлёнными глазами. Тот досадливо цокнул языком, объяснил, будто бы это было совершенно очевидно: — Ну как это зачем? Нужно будет от кого-то незаметно избавиться — просто чиркни в танце краем веера по щеке или шее. Достаточно крошечной царапины. Яд попадёт в кровь и дело сделано. Ты уйдёшь, а человек помрёт вскорости. На тебя и не подумает никто… — Чему её учишь, каверзный, — недовольно проворчал Кадзу, но вмешиваться не стал. — Только полезному, — заявил Сатоши. — Так даже сёгуна убить можно. Да и эта ваша, с хвостами, небось не бессмертная… — Не хочу я никого убивать, — пролепетала Мэй и по выражению её глаз Кадзу понял, что она близка к внутренней панике. — Так, всё, — объявил он. — Мы едем. Сино-Одори, стоя в сторонке, пыталась подружиться со своей пугливой серой кобылкой. Лохматая лошадка осторожно принюхивалась, раздувая ноздри, и настороженно фыркала, пятясь от девушки, что пахла не как человек. Не переставая умильно ворковать с лошадью, ёкай обернулась к ним и заинтересованно спросила: — А где же дорога? — Вот она, — Кадзу без энтузиазма кивнул на поросшую редкой травою, едва видневшуюся на земле неподалёку полосу, что уходила в лес, огибая усыпанный кувшинками пруд. — Это дорога? — в голосе Масамунэ недоверие смешивалось с лёгким презрением. — Другой нету, — моментально ощетинился Сатоши. — Ну да, пользуются ею нечасто… Мы больше под горою ходим, да через перевалы. Но Такао сказал, ваша пятихвостая вас там вмиг учует. А эта дорога и прокладывалась только как запасной путь отхода из деревни, в самом крайнем случае. — Что ж, — ронин едва заметно пожал плечами и одним прыжком привычно оказался в седле, — полагаю, для нас тот самый крайний случай настал. Прощай, Сатоши. Пускай благие духи хранят тебя от злой судьбы. Надеюсь, однажды мы встретимся вновь. Синоби фыркнул, явно не веря в искренность такого желания, но ронин глядел на него прямо и открыто, а на невыносимо благородном лице его читалась признательность и светлая грусть. Несколько даже озадаченный, Сатоши обозначил поклон лёгким наклоном головы и обернулся к Мэй, натыкаясь на её печальный взгляд. Девушка всё так же стояла рядом с ним и влажный блеск её глаз выдавал снедавшие её грустные чувства. Кицунэ хотела было что-то сказать, но слова не шли с языка и она беспомощно открывала и закрывала рот, будто задыхаясь. — Ох, давай только без драм, хвостатая, — делано закатил глаза Сатоши, хотя Кадзу заметил по едва уловимо изменившемуся голосу, что бравада тяжело ему даётся сейчас. — Я рассчитываю ещё долго трепать тебе нервы. Так что ты давай уж там, постарайся выжить. Над одним только Хонгом мне издеваться скучно. Он коротко сжал её локоть и быстро отвернулся, не позволяя ей рассмотреть выражение своего лица. Зато его прекрасно видел Кадзу, который подошёл попрощаться следующим. Короткое пожатие рук, как знак близких и доверительных отношений, лёгкий кивок головы, беглый взгляд в глаза — им не нужно было слов, чтобы прекрасно понять друг друга. Напутствия или пожелания в данном случае были лишними, почти оскорбительными. Каждый из них знал, на что способен другой, и не позволял себе усомниться в том, что тот выживет, сколь бы тяжела не была ситуация. Сделав шаг назад, Сатоши махнул рукою на прощание и Сино-Одори. Та наконец совладала со своей мохнатой лошадкою и устроилась в седле, с недоумением разглядывая поводья. Заметив его жест, ёкай широко улыбнулась в ответ. Её глаза светились детским восторгом и любопытством. Покачав головою, молодой синоби только коротко вздохнул и направился обратно в деревню. Пока Масамунэ вполголоса объяснял Сино-Одори для чего предназначены поводья и как ими пользоваться, Кадзу тихо подошёл к Мэй, что недвижимо стояла рядом со своим Ши́то и всё никак не могла оторвать взгляд от живописных домиков ставшей уже такой привычной деревни синоби. А в особенности от одного дома, сумевшего занять особое место в её сердце. Его такая знакомая крыша виднелась у пруда, совсем недалеко. — Мэй? — Я столько пережила здесь, — прошептала она, волнуясь. — Это место стало мне домом. Единственным настоящим домом, который я когда-либо знала. Я теряла и находила себя здесь вновь и вновь. Я падала, разбивалась, истекала кровью… но поднималась и собирала себя заново по кусочкам. И шла дальше, всё вперёд и вперёд. Потому что ты был рядом. Она наконец подняла на него глаза. Как же многое она могла сказать одним лишь взглядом своих чарующих, тёмных словно бездонные омуты глаз. — Я всё ещё рядом, — напомнил Кадзу, чувствуя, как начинает тонуть в них, забывая про колющий меж лопаток взгляд Масамунэ, про возню Сино-Одори и нетерпеливо топтавшегося рядом Ши́то, шумно дышавшего ему в ухо. — Да, — неуловимая улыбка скользнула по её губам, оставив их маняще-приоткрытыми. — И отныне мой дом там, где ты. Кадзу шагнул к ней, внезапно оказываясь совсем близко. Даже богам не дано было знать, сколь сильно ему хотелось сейчас поцеловать эти губы, оставив на них свой пламенный след, словно печать безмолвного обещания — беречь доверие, оказанное ему, до дня своей смерти. Но он лишь нашёл её руку своею, вновь чувствуя в ладони тонкие холодные пальцы и всем своим существом ощущая, как незримая связь между ними, словно ниточка от сердца к сердцу, потихоньку восстанавливается. Два человека, что не должны были даже заговорить друг с другом, вдруг становятся близки, прочно связанные единым чувством. Встретившись когда-то давно, в городе больше похожем на тюрьму, когда будущее их обоих рушилось на глазах, они сумели освободиться вместе. Пройдя такой непростой путь друг к другу, эти двое осмелились вдвоём мечтать о счастье. Но жизнь вываляла в грязи их надежды, пытаясь убить прекрасные мечты в их сердцах. И всё же они по-прежнему здесь, и по-прежнему вместе — с первого глотка воды и до последнего вздоха. — Туман сгущается, — прозвучал сзади напряжённый голос Масамунэ. — Медлить более нельзя. Оглянувшись, Кадзу увидел, что ронин сосредоточенно смотрит вдаль, на окружавшие деревню горы. С их мглистых вершин вниз постепенно стекали густые клубы тумана, клочьями скапливаясь в низинах, наползая на деревню, укрывая её молочно-белым покрывалом. — Пора, — согласился Кадзу и вновь взглянул на Мэй. — Справишься? Вместо ответа девушка легко взлетела в седло. Ши́то, почувствовав наконец на спине наездницу, взыграл, гордо выгибая шею и намереваясь немедленно пуститься в галоп, показывая всё на что он способен. Но Мэй умело натянула поводья, усмиряя не в меру ретивого скакуна. Конь недовольно фыркнул, тряся роскошной гривою, однако покорился. Несмотря на то, что верхом ей не доводилось ездить уж давно, кицунэ держалась в седле уверено, и Кадзу в очередной раз порадовался тому, что в своё время обучил девушку верховой езде. Вскочив на своего вороного жеребца, он сразу же направил его по смутно различимой дороге, ведя за собою небольшой отряд. Рваная рана на бедре причиняла небольшое неудобство при езде, но гораздо больше Кадзу опасался непредсказуемых приступов слабости, что накатывали внезапно, грозя свалить его под копыта собственного коня. Синоби даже не оглянулся на деревню, которую они оставляли позади. Это было не важно сейчас. Важно было только успеть уйти как можно дальше, пока всё вокруг заволакивает белёсый туман. Только вперёд. Только быстрее. Лошади шли осторожной рысью, всё больше углубляясь в лес. Довольно широкая дорога, чуть петляя меж деревьев, уводила их немного в сторону от пруда — туда где толстые стволы исполинских сосен и буйные кустарники могли надёжно укрыть всадников от нежелательных взоров. Эту дорогу прокладывали на случай если вдруг срочно придётся вывозить из деревни женщин и детей. Когда-то здесь могла проехать даже повозка, но не сейчас, уже не сейчас. Природа брала своё, и дорога постепенно зарастала травою, пряча под нею всевозможные камни и выбоины, а с двух сторон её теснили колючие заросли кустарника. Но выбирать не приходилось, и четверо беглецов скакали сквозь лес, распугивая его обитателей нежданным перестуком лошадиных копыт. Небо над их головами посерело, свет солнца померк. Тяжёлые свинцовые тучи, наливаясь тяжестью, грозили обрушиться на мир потоками дождя. Кадзу оглянулся. За их спиною по лесу полз, вихрясь, призрачный туман, постепенно догоняя, наступая на пятки. Ещё немного — и сложно станет разглядеть даже дорогу под ногами. — Ходу! — скомандовал он своему небольшому отряду. — Нужно успеть уйти как можно дальше. Следуя его примеру, остальные пришпорили коней. Уже немного освоившиеся на неровной дороге лошади перешли в галоп. Резвый Ши́то как будто только этого и ждал. Он моментально вырвался вперёд, обгоняя остальных, и победоносно поглядел на вороного, обходя его справа. Да и самого Кадзу одарил самодовольным взглядом. Синоби лишь головою покачал. И где только Сатоши откопал этого коня, несносный? Да, скакун быстр, спору нет, но характер тот ещё… Того и гляди угодит в рытвину и ноги себе переломает, а что ещё хуже — уронит всадницу. Но Мэй сидела в седле спокойно, даже несколько отрешённо. Взгляд её был обращён вправо — туда где среди деревьев время от времени проглядывала сверкающая водная гладь пруда. Кицунэ старается держаться между ним и водою, внезапно понял он. С другой стороны от себя Кадзу увидел серенькую лошадку Сино-Одори, почти догнавшую его вороного. Сама ёкай держалась в седле с некоторым трудом, на её перевязанном боку под повязками проступила кровь. Перехватив поводья лишь одной рукою, другой она по-паучьи вцепилась в гриву своей лошади. Возможно, в этом и была причина шальной скорости, с которой та неслась, выпучив глаза. Девушка же этого как будто не замечала. — Продержишься? — спросил у неё Кадзу на скаку. Сино-Одори кивнула, закусив губу. — Всё нормально, — изобразила улыбку она. — Лохматка хорошо скачет. — Кто? — удивился Масамунэ, ехавший последним. Явно сдерживая свою Кирин, он прикрывал отход, то и дело оглядываясь в сторону нагонявшего их плотного туманного марева. — Лохматка, — повторила ёкай. — Лошадка эта. Мне не сказали её имени. А называться же как-то надо, правда? Ронин, назвавший свою лошадь в честь могущественного волшебного дракона, обескураженно кивнул. Да, похоже такие простые решения не приходили в его полную сложностей голову. Кадзу чуть иронично усмехнулся, поглядывая на него. — Нам стоит опасаться? — спросил Масамунэ, поймав его взгляд. — Тумана? Нет. Это чтобы прикрыть наш отход. Но станет плохо видно. И слышно. Ронин понимающе кивнул и легонько подстегнул Кирин. Породистая кобыла легко, совершенно без усилий, ускорилась, обходя их всех, и пошла точно вровень с ретивым конём Мэй. Кажется, оскорбленный Ши́то даже зафыркал от возмущения. Мир вокруг серел, постепенно теряя краски. Туман вился уже вокруг них, почти скрывая силуэты проносящихся мимо деревьев, поглощая все звуки, уничтожая все запахи. Кадзу видел, как нервно поёжилась Мэй. Она чувствовала магию всей кожею, и ей это не нравилось. Им пришлось вынужденно сбавить ход — дорога под ногами стала уже почти неразличима. Кадзу знал, ещё немного и плотная белая пелена накроет их, не давая даже видеть друг друга. Но до тех пор нужно двигаться вперёд, пусть медленно, пусть хоть шагом… но двигаться. Только вперёд. Только быстрее! Но внезапно лошадь Сино-Одори стала отставать. Насторожившись, Кадзу развернул коня, подъезжая к ней. Ёкай отпустила поводья своей лошади совсем, из последних сил цепляясь пальцами за её холку. Голова девушки склонялась всё ниже и ниже, чёрные волосы смешались с серой гривой. Рана на боку кровоточила всё сильнее, красные капли сбегали вниз, пачкая седло. Кадзу не без труда перехватил поводья её лошади, что нервничала, чувствуя запах крови, храпела и диковато пятилась прочь. — Сино-Одори! — воскликнула Мэй, появляясь рядом. В её нежном голосе звучала неподдельная тревога. Ёкай только прошептала что-то невнятное, не поднимая головы. — Что тут? — спросил Масамунэ, тоже подъезжая. — Тухло, — коротко бросил Кадзу, пытаясь угомонить лохматую серую лошадку. — Вопрос времени, когда с седла свалится. Без лишних слов, Масамунэ приблизился вплотную и закинул руку Сино-Одори себе на плечо. После крепко обхватил за талию. — К себе возьму, — только и сказал он, одним движением пересаживая девушку на свою лошадь. Вдруг сверху над ними раздалось хлопанье крыльев. Крупный чёрный ворон пронёсся прямо над их головами, заставив пригнуться. Описав круг, он уселся на толстой ветви дерева, нависавшей над дорогою, и уставился прямо на всадников. Мэй тихо охнула. Ворон склонил набок голову, внимательно разглядывая четверых всадников. У него были неестественно большие, зелёные глаза с вертикальными зрачками. Кошачьи глаза… Горло и грудь странной птицы были залиты кровью, почти незаметной на угольно-чёрном оперении. Слабо пошевелившись, Сино-Одори подняла голову, поглядела на него затуманенным взором. — Мёртвая птичка… — пробормотала она. Жутковатый ворон раскрыл внушительных размеров клюв и громко, гортанно каркнул. Резкий, неприятный звук прозвучал неожиданно громко в окружающей тишине. — Это что за?.. — начал было Масамунэ. — Надо ехать, — оборвал его Кадзу. — Скорее! Он догадывался, что это означает, но в подробности вдаваться не было времени. И, всё ещё держа под уздцы лошадь Сино-Одори с пустым седлом на спине, он направил вороного вперёд, кое-как различая в тумане дорогу. Мэй не задумываясь последовала за ним, поскакала рядом, почти касаясь его колена своим. Бросив размышлять над странностями, Масамунэ, одной рукою придерживавший Сино-Одори в седле перед собой, послал Кирин следом. Его лошадь легко несла их обоих. Так они и ехали, плотной группой, с трудом прорываясь сквозь туман, слыша лишь топот копыт своих лошадей да рваное дыхание друг друга. Мэй постоянно оборачивалась, с тревогою поглядывая на Сино-Одори. Кадзу вёл их, отыскивая дорогу по мельчайшим признакам, предостерегая от ям и рытвин впереди. Раненное бедро то и дело пронзало режущей болью, но синоби не обращал внимания. Гораздо труднее было скрывать накатывавшую время от времени слабость, что внезапно сдавливала грудь, мешая спокойно дышать. Не выдержав очередного приступа, ниндзя закашлялся, прикрываясь рукавом, а отняв руку ото рта увидел тёмное пятнышко крови на одежде. Поспешно вытер губы тыльной стороной ладони, украдкой взглянул на Мэй. Нет, кажется кицунэ, поглощённая беспокойством о Сино-Одори, не заметила этого. Кадзу не знал, сколько продолжалось это странное путешествие наощупь сквозь туман — даже само время, похоже, утонуло, растворившись в этом вязком белом мареве. Солнца не было видно, и ориентироваться по нему не представлялось возможным. Казалось, этой скачке не будет конца… как вдруг прямо перед ними из тумана вынырнуло поваленное дерево, упавшее прямо поперёк дороги и преградившее путь. Вороной конь вовремя остановился, а вот самоуверенный Ши́то едва не налетел на искорёженный ствол, рискуя кувыркнуться через него вместе со всадницею. Лишь в последний момент он успел резко затормозить, осев на задние ноги, и даже негодующе заржал от такой несправедливости. Мэй с трудом удержалась в седле, судорожно цепляясь за всё что только можно. — Клянусь, прибью этого коня, — процедил Кадзу раздражённо, спешиваясь и хватая поводья Ши́то, возмущённо мотавшего головою. — Привал, я так понимаю? — осведомился Масамунэ. Синоби только кивнул в ответ, привязывая лошадей к ветке дерева. Ронин тоже спешился и осторожно снял с седла Сино-Одори. Подошедшая к ним Мэй стала доставать из сумки бинты и небольшой запас лекарственного эликсира, взятый в дорогу, намереваясь сменить повязки на ране. Ёкай принялась было слабо возражать, но Масамунэ, заговорщицки улыбаясь, объяснил, что привал обычно подразумевает так же и обед. Воодушевлённая Сино принялась расспрашивать его об особенностях человеческой пищи, почти не замечая болезненной перевязки. Затем, пока девушки ели и отдыхали, синоби и ронин кое-как оттащили прочь с дороги поваленное дерево — по крайней мере настолько, чтобы возможно было проехать. Туман вокруг начинал потихоньку редеть, из белёсой мглы проступили очертания деревьев, стал виден блеск воды неподалёку. Сбегавшие с гор ручьи постепенно превратили пруд в небольшую речушку, вяло несущую свои мутные воды мимо них. С неба срывались редкие капли — начинал накрапывать мелкий, назойливый дождик. Понимая, что привал будет недолгим, Масамунэ решил и сам немного перекусить, жестом приглашая Кадзу присоединиться. Походная еда не была особо вкусной, но помогла им восстановить силы. Даже Сино-Одори стала выглядеть пободрее, с интересом рассматривая лес вокруг. — Тебе лучше? — с надеждою спросила Мэй. — Лучше, — довольно подтвердила ёкай, жуя яблоко. — Я напугала Лохматку? — Не без этого, — улыбнулся Масамунэ. — Но у тебя есть отличный повод помириться. Он указал взглядом на яблоко в её руке. — Приведу лошадей, — Кадзу поднялся, едва заметно поморщившись от боли в раненом бедре. — Собирайтесь, пора. Туман почти рассеялся, а это означало, что они отъехали от деревни уже на довольно-таки большое расстояние. Что ж… пока что ничего слишком уж плохого не случилось. Оставалось лишь надеяться, что у Такао тоже всё хорошо. Однако вернувшись с лошадьми к месту их стоянки, Кадзу вдруг заметил, что пока все собираются, Мэй неподвижно стоит на дороге, глядя остановившимися глазами назад — туда, откуда они только что приехали. Прижав руки к груди, она словно бы напряжённо прислушивалась к чему-то, одной ей известному, далёкому, неуловимому. Он тихо подошёл. — Мэй? Она не обернулась. Расширенные зрачки кицунэ едва заметно подёргивались, немигающие глаза стали почти чёрными. — Я слышу… — прошептала она беззвучно. — Нет… я чувствую. Чувствую Сино-Одори рядом, чувствую магию в сумке у тебя на поясе… Вон там — она резко ткнула рукою в направлении леса, не поворачивая головы, — несколько Ко-дама, духов деревьев. В камышах у воды Амэ-Фури-Кодзо прячется, ждёт дождя. А вот там, вдалеке… Тихий голос прервался. Застывшие глаза Мэй неотрывно глядели на дорогу, не моргая. От её ног по земле побежали тёмные, ветвистые прожилки, словно тёмная паутина, быстро распространяясь вокруг. — Там, вдалеке… — с трудом повторила она. — Среди тумана сияет, словно солнце, нечто яркое, ослепительно-могущественное, обжигающее. И оно приближается… приближается с каждым мгновением. Масамунэ нахмурился, подходя к ним. С другой стороны к Мэй приблизилась настороженная Сино-Одори, тихо тронула её руку, накрыла своею. — Не надо, — обеспокоенно сказала ёкай. — Не слушай, Мэй. Она почувствует. Кицунэ вздрогнула, обернулась, с ужасом взглянула прямо в глаза подруги. — Сино, — прошептала непослушными губами. — Она близко… Ударом отравленного кинжала — прямо в сердце проникли эти слова, сокрушительной тревогой и тянущей болью разъедая нутро. Неужели всё зря? Проклятая пятихвостая лисица мчится за ними по пятам, неумолимой, неостановимой силою. Нет! Она не получит Мэй. Не сегодня. Кадзу резко обернулся. — Масамунэ! Ронин кивнул, без слов подхватил Мэй за талию и одним рывком усадил на Кирин. Тут же хлопнул лошадь ладонью по крупу. Та рванулась с места в галоп, взрывая копытами рыхлую землю. — Нет!.. — отчаянно вскрикнула Мэй. Кадзу успел увидеть её испуганное лицо, протянутую к нему руку… но Кирин летела быстрее ветра, унося девушку прочь — куда-то вперёд по дороге. — Давай за ней, — отрывисто бросил Кадзу ронину. — Возьми вороного. Я догоню. Только оставлю пару сюрпризов пятихвостой. Он промедлил одно неуловимое мгновение. Выразительно взглянул на Масамунэ. — Если что… — Да, — коротко кивнул тот. Уточнений не потребовалось. Оба они в этот момент думали об одной и той же девушке, оба готовы были отдать жизнь, чтобы защитить её. Если падёт один, второй займёт его место, сражаясь до последнего. Они обменялись быстрыми взглядами, в которых было полное взаимопонимание. Масамунэ явно не нравилось оставлять синоби одного, не нравилось очень сильно — это было видно по его лицу. Но на нём лежала ответственность за двух девушек, нуждавшихся сейчас в защите. — Сино, справишься? — спросил он, вскакивая на чёрного жеребца. Однако ёкай, на удивление, уже была в седле, с беспокойством поглядывая в ту сторону, где исчезла среди деревьев Мэй. Тревога за кицунэ заставила её забыть про собственное недомогание, собрав в кулак все силы. Пришпорив лошадей, они с Масамунэ сорвались с места и понеслись по дороге, вскоре скрывшись за поворотом. Кадзу слушал, как затихает вдали стук копыт. — Только вперёд, — прошептал он им вслед, оставаясь в полном одиночестве. — Только быстрее…***
Установить ловушки было делом нехитрым, особенно для того, кто обучался этому едва ли не с детства. Тщательно скрыв их в траве и раскидав вокруг приманки, отбивающие запах, Кадзу удовлетворённо огляделся. Конечно, он не надеялся обмануть этим пятихвостую мёбу, но вот отвлечь — возможно. Пока она будет разбираться с тем, что он здесь наворотил, его друзья выиграют драгоценное время. Но и ему медлить было нельзя. Поспешно сложив в сумку оставшееся снаряжение, Кадзу обернулся и скептически посмотрел на гнедого жеребца, что бесполезно топтался поблизости, изнывая от скуки. На вытянувшейся лошадиной морде читалась печаль и глубокое разочарование в жизни в целом, и в людях в частности. Поистине, никто не был в состоянии оценить его выдающиеся таланты. Ши́то то и дело протяжно вздыхал, с тоскою взирая в ту сторону, куда ускакали остальные. Кадзу и сам вздохнул, глядя на него. — Ну что, бестолковый, — сказал он, подходя к коню, — сейчас как раз тот момент, когда твоя дурь может пригодиться. Ши́то слегка попятился, настороженно кося на ниндзя подозрительным глазом. Шумно принюхался, раздувая ноздри, резко фыркнул. Человек со злыми глазами явно нравился ему ещё меньше, чем все остальные, но выбирать не приходилось. Покоряясь своей нелёгкой судьбе, он позволил синоби взобраться в седло. Кадзу натянул поводья, позволил себе один лишь медленный вдох, успокаивая тревожное биение сердца, и от души пришпорил коня, направляя его вдоль по дороге. Возликовав, Ши́то рванул с места в бешеный галоп — только ветер засвистел в роскошной гриве. Седло больно врезалось в раненое бедро, и Кадзу зашипел, мысленно кляня всех богов и обещая себе припомнить Сатоши этого коня при следующей встрече. Если, конечно, они оба выживут. Дождь усиливался, бросал мелкие холодные капли в лицо, встречный ветер трепал волосы. Низко пригнувшись к шее коня, синоби едва успевал следить за дорогою. Ши́то мчался так, что ряды деревьев по обочинам сливались в сплошные смазанные полосы. Мощные копыта взбивали грязь дороги, разбрызгивая её вокруг. Что ни говори, а этот конь был действительно быстр, стоило отдать ему должное. И сейчас его скорость была очень кстати. Мысли Кадзу вновь и вновь возвращались к той девушке, что завладела ими уже так давно. Если он хоть немного знает Мэй, то никакая сила не сможет заставить её просто так бежать, оставив кого-то позади. Она будет медлить, тянуть и ждать, до последнего надеясь, что он вернётся. А значит — он должен вернуться. Ты знаешь, её прекрасные глаза наполнятся грустью, если больше тебя не увидят. Они разглядели что-то в твоей душе, чего не видел никто прежде — глубоко сокрытый внутренний свет. Она сделала свой выбор и остаётся ему верна, даже когда рядом появляются более достойные. Эти глаза смотрят лишь на тебя, и за один их взгляд ты готов не задумываясь идти навстречу смерти. Но что если свет что она видит в твоей душе — лишь отражение солнца на стальном клинке ножа? Умереть за неё не страшно, страшно лишь что однажды её глаза взглянут на тебя с разочарованием. Прекратив бесполезные попытки хоть как-то контролировать этого коня, Кадзу просто позволил ему нестись во весь опор, стараясь как можно крепче держаться, и от всего сердца надеясь, что очередной приступ слабости не свалит его прямо под копыта бешенно скачущей лошади. Частый стук его собственного сердца, казалось, сливался с гулким перестуком лошадиных копыт. Интересно, долго ли этот сумасшедший конь сможет выдерживать подобный темп? Оказалось — достаточно долго. Выметнувшись из-за очередного поворота, они увидели перед собою весьма длинный открытый участок дороги, и только было Ши́то вознамерился поднажать, сполна насладившись собственным великолепием, как вдруг далеко впереди раздалось знакомое ржание Кирин. Сердце Кадзу радостно дрогнуло — там, за пеленою дождя он разглядел фигуры троих всадников, настороженно замерших в ожидании. Ши́то ликующе взоржал в ответ, и в его дурашливом голосе Кадзу почудились нотки самодовольства. Наверняка считает, что догнал остальных исключительно благодаря своей невероятной скорости, а вовсе не потому, что те сбавили ход. Подлетев к ним во весь опор, гнедой конь едва не пронёсся мимо, но Кадзу натянул поводья, заставляя его остановиться, и быстро нашёл глазами Мэй. Девушка обеспокоенно оглядывала его с ног до головы, спеша убедиться что он невредим. Синоби тихо коснулся пальцами её холодной руки, сжимавшей поводья, скользнул ласковым прикосновением на краткий миг, давая ей знать — всё в порядке. Затем насмешливо взглянул на возвышавшегося рядом ронина. — Что, не удалось заставить её бежать, уступчивый? — Не удалось, — признал Масамунэ, сдержано улыбаясь. — С нею не совладать, сам знаешь. Врёт, благородный. Тоже не хотел уезжать, бросая на произвол судьбы одного из отряда — по глазам видно. Никто из них не готов терять друг друга. Оставалось надеяться, что это станет их силою, а не слабостью. Сино-Одори, радостно сияя, поглядывала на Мэй. — Говорила же, ничего с ним не станется, — торжествующе провозгласила она. — Мёбу людей не обижает. Если кого и прикончит, так только нас с тобою. Масамунэ нервно кашлянул в кулак. — Как рана, болтливая? — спросил Кадзу, поворачиваясь к обитательнице пещер. — Не то чтобы плохо, не то чтобы хорошо, — неопределённо ответила та. — Но повязки менять пока не требуется. — Сойдёт, — кивнул Кадзу. — Тогда двигаем дальше. — Твой конь выдержит? — Масамунэ придирчиво рассматривал взмыленного Ши́то. — Кто, этот? — Кадзу фыркнул. — Из нас двоих первым не выдержу я. Оглядевшись вокруг, синоби придирчиво глянул в моросящее водою небо. Заключил: — С дороги нужно сойти. — Разумно, — согласился ронин. — Мёбу закономерно будет предполагать, что пока есть дорога, мы будем придерживаться её. Но ещё остаются следы, запах… Как быть с ними? — К реке, — скомандовал Кадзу. — Поскачем по воде. Если повезёт — переберёмся на ту сторону. Лисица поймёт, конечно. Но пока будет искать где мы вышли — время потеряет. Оторвёмся. — Кадзу, — тихий голос Мэй срывался от волнения. — Тебе нельзя в воду… Ей было страшно, он видел это. Ей было страшно как никогда в жизни. И страшно не за себя. — По одной проблеме за раз решать будем, заботливая, — сказал Кадзу мягко, стараясь её успокоить. — Сейчас главная проблема с пятью хвостами за нами гонится. Решим её — потом с остальными разбираться станем. И, более не медля, он направил коня прочь от дороги, туда где меж деревьев мутно поблёскивала река. Остальные последовали за ним. На полном скаку лошади влетели в воду. К счастью, здесь было неглубоко, а ровное песчаное дно вдоль берега давало возможность почти не сбавлять скорости. Копыта вспенивали покрытую рябью дождя водную поверхность, во все стороны летели холодные кристальные брызги. Масамунэ на всякий случай держался рядом с Сино-Одори, вновь вцепившейся в гриву своей Лохматки. А Мэй скакала бок о бок с Кадзу, беспрестанно вглядываясь в окружавшие их воды реки. — Спокойнее, — сказал Кадзу так, чтобы слышала только она. — Слишком мелко для Гъюки тут. Уже увидели бы его, уродливого. Это, кажется, немного успокоило девушку, но озираться она не перестала. Кадзу только горько усмехнулся. Знала бы она, что Гъюки и не нужно уж больше являться по его душу лично. Монстр и так получит его жизнь. Со временем. Нависшие над ними тёмные тучи по-прежнему плакали мелким дождём. И это было хорошо — если мёбу всё же нагонит их, то окружённые водою, они хоть как-то защищены от огненной кицунэ. Лошади неслись во весь опор, промокшие насквозь и порядком продрогшие всадники жались к их шеям, молча стараясь сохранить остатки тепла. Но сбавлять темп было рано. В этой убийственной гонке на выживание победит тот, кто окажется быстрее. Время тянулось невыносимо медленно. Но наконец, Кадзу взмахнул рукою, давая знать, что пришла пора перебираться на другой берег. Мэй, всё так же ехавшая на Кирин, направила её через реку. Умная лошадь, привычная ко всякого рода передрягам, осторожно ступала по дну, обходя скользкие камни и вязкие, илистые участки, отыскивая брод. Остальные тесной группой следовали за нею. К счастью, в самом глубоком месте этой речушки вода достигала лишь брюха лошадей, и вскоре все они, отчаянно вымотанные и с головы до ног мокрые, выбрались на другой берег. Лошади тяжело дышали, их бока ходили ходуном. Даже неугомонный Ши́то потерял весь свой энтузиазм, и лишь переминался с ноги на ногу, уныло стряхивая со лба непослушную мокрую чёлку. Кадзу усмехнулся, слегка потрепал коня по взмыленной шее. — Так и быть, молодец, бешеный — сказал он тихонько, наклоняясь к уху жеребца. — Только не возгордись. Ши́то вновь подозрительно покосился на него и громко всхрапнул. Определённо, он не ждал ничего хорошего от своего седока. А Кадзу в очередной раз оценивающе посмотрел в затянутое тучами и медленно темнеющее небо. — Дождь усиливается, — отметил он довольно. — Хорошо. Следы смоет. — Но куда теперь? — хмуро спросил Масамунэ. — Я не представляю, где мы. Мёбу отрезала нас от дороги. — Я вижу впереди скальный хребет, — вдруг подала голос Мэй. — Доберёмся до него и осмотримся. — С высоты должно быть лучше видно, — поддержала её Сино-Одори, зажимая рукою рану, что опять начала кровоточить. Ронин с печальной улыбкою поглядел на Кадзу, пожал плечами: — Полагаю, нам стоит к ним прислушаться. Синоби кивнул, молча направляя коня через лес. Сино-Одори и Мэй. Две девушки… нет, два ёкая, что имели опыт выживания в лесу и совершенно другое восприятие. Что ж, главное чтобы в норе ночевать не пришлось. В сгущавшихся сумерках они медленно петляли по дождливому лесу, объезжая деревья и заросли колючих кустарников. Сино-Одори извлекла из седельной сумки шляпы каса и раздала всем. Вручая Кадзу сей нехитрый головной убор, она на миг задержалась и, склонившись к нему, прошептала, пугливо оглядываясь на Мэй: — Её тёмный дар становится сильнее, Кадзу. Не давай ей его использовать. Меня Мэй не станет слушать… — Недооцениваешь себя, внимательная, — синоби заглянул во встревоженные глаза ёкая. — Ты важна ей. — Но не так, как ты, — шепнула Сино-Одори. — Будь осторожен. И, тронув поводья, она отправила свою мохнатую лошадку вперёд, первой поднимаясь на усыпанную камнями скальную гряду. Остановившись там, деловито огляделась. Остальные поднялись вслед за нею. Их взору открылось бушующее море зелёного леса внизу, слева рассечённое серебристой тонкой полосою реки, что петляла меж холмов, расширяясь и становясь полноводной, теряясь где-то вдалеке, куда не достигал взглядом самый зоркий глаз. Небо наконец перестало изливать на землю потоки воды, мрачно потемнело. На горизонте блеснул багровый закатный луч, и тут же утонул в пене фиолетово-серых туч, однако след остался — золотисто-розовый шрам на мрачном беззвёздном небосклоне. На мир стремительно надвигался вечер. — Я вижу дым над лесом, — проговорил Масамунэ, вглядевшись. — И огни среди деревьев. Вероятно, там расположено какое-нибудь рыбацкое поселение, что кормится от реки. — Предлагаешь там искать ночлег, рискованный? — осведомился Кадзу. — Неизвестно, что за люди живут. — Какие бы люди не жили, а за хорошую плату ночлег предоставят, думаю, — возразил ронин. — Не в лесу же нам ночевать. Мы все промокли до нитки, лошади устали. Девушки не ровен час застудятся. Им нужно переодеться в сухое, согреться. А в мокром лесу даже хворосту на костёр не найти. Не говоря уж о том, что огонь привлечёт внимание. Кадзу оглянулся на Мэй и Сино-Одори. Ёкай выглядела скверно, рана на боку явно нуждалась в перевязке и покое. Мэй, стиснув зубы, молча дрожала, обхватив себя за плечи руками. Губы её были почти синие от холода, но в глазах стояла упрямая решимость. — Тогда веди, убедительный, — сказал он, неохотно соглашаясь с ронином. Когда четверо всадников на вконец обессилевших лошадях добрались до поселения, было уже совсем темно. Перед ними предстала серая и обшарпанная рыбацкая деревушка, насквозь пропитавшаяся запахом рыбы и нечистот. Дождь размазал грязь по дорогам, в канавах копошились крысы, выискивая останки рыбьей требухи. Покосившиеся, кривые домишки с дырявыми крышами да развешанными у порога рыбацкими снастями, хмурые, недружелюбные лица редких прохожих, взиравших на хорошо одетых чужаков со страхом и враждебностью… — Дыра, — коротко прокомментировал Кадзу, выразив тем самым общие впечатления об этом месте. На узких, утопающих в грязи улочках никто не озаботился зажечь фонари, да и фонарей-то вовсе никаких не было, лишь кое-где вогнанные в землю нещадно чадящие длинные факелы. Четверо всадников медленно ехали через поселение, осторожно осматриваясь и оценивая обстановку. Кадзу неприязненно взирал на оборванного вида народец, что начинал потихоньку собираться вокруг них. — Конные… — сказал один из рыбаков другому. — И откуда только… — Гляди-ка, самурай, самурай! — завопил кто-то из зевак, и небольшая толпа кинулась врассыпную, поспешно рассасываясь. Но Кадзу мигом соскочил с коня, ловко вылавливая одного из удиравших оборванцев. — Не торопись, шустрый, — ласковый голос синоби, кажется, только ещё больше пугал пойманного им рыбака. — Господин говорить желает. И он кинул красноречивый взгляд на ронина. Понимая ситуацию, тот грозно взглянул на трясущегося человека сверху вниз, откинул полы верхнего кимоно, демонстрируя свои два меча во всём блеске их величия. — Скажи мне, добрый человек, — степенно вопросил он нависая над ним, — как зовётся это поселение? — Кёкусен зовём мы его, милостивый господин, — дрожащим голосом промямлил оборванец. — То есть Кривая, ежели по-простому. Кривая деревушка. — Однако ёмкое название, — пробормотал ронин себе под нос, с отвращением оглядываясь вокруг, затем вновь оборотил свой взгляд на рыбака. — Хм… А есть ли здесь постоялый двор какой? Мне и моим спутникам ночлег нужен. Перепуганный вусмерть оборванец неистово кланялся, одновременно пытаясь пятиться прочь от Масамунэ, но Кадзу крепко держал его за шиворот. — Да помилуют тебя духи, добрый господин, — возопил он наконец. — Какой постоялый двор?! Нетуть у нас такого, да и незачем — кто к нам приезжать-то станет. Чай не столица… Он жалобно глядел на Масамунэ, едва не поскуливая от желания убраться подальше от самурая. — Воистину, не столица, — поморщился ронин. — Вона там харчевня разве что, — внезапно нашёлся рыбак, — там можно поспрашивать за ночлег… Ежели хорошая плата, то может и предоставит кто. Он указывал на крупное обшарпанное здание, крыша которого несколько возвышалась над остальными. — Угу, — задумчиво кивнул Масамунэ. — Спасибо, добрый человек. Ступай с миром. Кадзу отпустил оборванца, но тот, ободрённый вежливостью Масамунэ, внезапно расхрабрившись, решился обратиться к самураю. — А этоть… ну того самого… не найдётся ли у милостивого господина лишней монетки для такого бедняка, как я?.. Ронин в возмущении обернулся, но Кадзу наподдал попрошайке смачного подзатыльника. — Поди прочь, убогий, — важно сказал он, изображая верного слугу. — Господина не зли. У него и так настроение скверное. Оборванца словно ветром сдуло. Оскальзываясь в грязи и едва не падая, он несся вдоль по улице, спеша убраться подальше от опасных чужаков. Сино-Одори, выглянув из-за спины Масамунэ, заинтересованно наблюдала, как сверкают его пятки. — Ой-ёй, — покачала она головою. — Если он продолжит так бежать, то скоро сможет обгонять даже Ши́то. Гнедой жеребец, услыхав своё имя, недоумевающе глянул на девушку и потянулся к ней, обнюхивая руки в поисках лакомства. — Лошади голодны, — проворчал Масамунэ, глядя на это. — Да и мы, по правде сказать, тоже. Рискнём? Он бросил вопросительный взгляд на Кадзу, придирчиво разглядывавшего харчевню. — Придётся, — недовольно ответит тот. — Все помнят свои легенды? Сино-Одори с готовностью закивала: — Да-да. Нанами не подведёт свою госпожу, — она лукаво улыбнулась Мэй. — Кровь на боку накидкою прикрой… Нанами, — посоветовал Кадзу. Спохватившись, ёкай закуталась в мокрую одежду чуть ли не с головою, и они двинулись к грязному зданию, из которого доносился гомон и пьяные голоса. Кадзу подъехал к Мэй, коснулся её ледяных от холода рук — в последний раз перед тем, как они начнут играть свои роли в безжалостном спектакле, который им навязывала судьба. Их взгляды встретились. Твоя жизнь превратилась в безумную погоню, и мне не уберечь тебя от этого. Так что всегда будь чуткой и настороженной, шёпот ветра слушай внимательно, держи тех кто тебе близок в поле зрения. Сплотившись, мы не сломаемся перед лицом опасности. Тайны, так долго скрытые, теперь на поверхности, и расплата придёт за тобою в любое мгновение. Но не страшись, ведь на её пути буду стоять я.