Лисьи ночи. Новый этап

Праздник встречи двух звёзд. Даже ночь накануне так непохожа На обычную ночь. Мацуо Басё

      Раскалённое за день солнце, такое близкое, большое, багряно-пламенное, фантастически красивое, прощаясь с весенним днём, ласково дарило последние тёплые лучи, медленно опускаясь за горизонт. Верхушки окрестных гор были озарены удивительным красноватым светом, что заставлял их покрытые снегом вершины искриться и сверкать. Приближалось время сумерек — тот самый таинственный час, когда грань между обыденной реальностью и миром мистического истончается, открывая перед тобою дверь в весеннюю ночь, тихую, тёплую и невероятно прекрасную.       Ношико Аканэ стояла на краю леса, привычно оперевшись на нагинату, и задумчиво разглядывала открывавшуюся её взору маленькую и грязную рыбацкую деревушку, ютившуюся у изгиба реки. Обычно столь ясные янтарные глаза мёбу потемнели, а меж бровей пролегла суровая складка, обозначая неудовольствие. Снова люди. Она коротко вздохнула.       Люди нового времени совсем не нравились ей. Недружелюбные, мелочные и алчные, они потеряли веру в Богиню и забыли о почтении к тем, кто носит в себе её свет. Вместо этого кицунэ нынче называют ведьмами и пытаются умертвить. Ношико недовольно поморщилась. Будто бы без того у неё мало проблем.       Ей и так пришлось потерять несколько дней, выискивая почти смытый дождём след беглецов на этом берегу реки, упорно выясняя, куда они направились дальше, обследуя всё вокруг и собирая сведения. Но теперь пятихвостая мёбу точно знала, чего ей стоит ожидать и с кем придётся иметь дело. И вот наконец следы четверых всадников привели её в эту убогую деревушку, полную смрада, дыма и недружелюбных человеческих лиц. Покосившиеся домики теснились, будто бы толкаясь, нависали друг над другом, дымя трубами и обезображивая безупречный первозданный пейзаж. Словно язва на теле природы. Как возможно чувствовать себя хорошо в подобном месте? Привыкшая к зелени лесов и синеве небес, янтарная кицунэ этого не понимала.       Но ей и незачем было об этом размышлять. Она идёт туда, куда зовёт её долг. Непоколебимая, неостановимая, ведомая нерушимой и вечной клятвою — уничтожить зло, что зародилось от её рода, она всегда шла только вперёд. Сила ногицунэ пробудилась в одной из её сестёр, чтобы нести смерть и разрушения в этот мир, а значит, мёбу последует за нею куда угодно, хоть на самый край света — до тех пор, пока не настигнет и не сокрушит. Иного исхода не может быть.       Проснулся зверь в кромешной темноте её души, и мир заплатит за это кровавую цену. Ногицунэ — проклятье племени человеческому, она та, что принесёт кромешный мрак и бушующее пламя в их города. Холод жестокости погасит огонь надежды, согревающей этот мир. Сколько крови уже на её руках? А сколько её ещё будет, если не оборвать сей тёмный путь, что она избрала для себя? Дитя злобы, рождённая в горниле ненависти и забывшая о свете, зловещая чёрная лисица… Она даже не подозревает, что близится битва, в которой всё завершится. Правосудие неотвратимо, правосудие идёт за нею по пятам… И оно уже близко.       Пальцы безотчётно сжали плотнее древко нагинаты и Ношико, заметив это, заставила себя на миг прикрыть глаза и расслабиться. Оборотив лицо навстречу лёгкому вечернему ветру, она в последний раз глубоко вдохнула полной грудью знакомые запахи леса, будто бы с ним прощаясь. По всему было похоже, что о привычном для неё теле лисы придётся забыть на какое-то время. Непонятная ногицунэ, за которой нынче приходилось следовать, почему-то предпочитала передвигаться в человеческом обличье и путешествовать в компании спутников, упорно стремясь находить приют в городах и деревнях. Поначалу мёбу предполагала худшее, ожидая найти лишь пепелища там, где побывала чёрная лисица, дитя тьмы и огня. Но, как ни странно, поселения оставались невредимыми, а ногицунэ, казалось, вовсе не стремилась к хаотичному разрушению. Во всяком случае пока.       Размышляя о странностях, Ношико вышла из леса и ступила на едва заметную тропинку, что вела к небольшому рыбацкому поселению. Вернув привычный покой разуму и телу, она размеренной поступью направилась туда, где вдалеке зажигались первые несмелые огни уличных фонарей, словно бросая вызов надвигающимся сумеркам. И чем ближе подходила она, тем уродливее и грязнее казалось ей сие нелепое скопление людских жилищ. Порыв встречного ветра донёс устойчивый запах рыбы и нечистот. Чуткие ноздри пятихвостой кицунэ затрепетали и она позволила себе недовольно поморщиться. Нет, определённо, человеческие поселения не особенно нравились ей, привыкшей к обществу своих сестёр в чистоте и гармонии Золотого Храма. Что ж… мир изменился за последнюю сотню лет, и изменился он не в лучшую сторону.       Солнце уже скрылось за горизонтом, отправившись на покой, и тьма поглотила покровы лесов, оставив нетронутыми лишь очертания гор, что так манили взор своей белоснежной белизною. На сумеречном небосклоне зажигались первые звёзды, когда Ношико наконец подошла к деревне. Впереди виднелся кособокий дом, прятавшийся в тени деревьев. Под опасно накренившимся ветхим забором, из которого было выломано несколько досок, сидели четверо молодых мужчин в замызганной и дырявой одежде. Они о чём-то беседовали, а вернее спорили между собою на повышенных тонах, размахивая руками и передавая друг другу бутыль, к которой по очереди прикладывались. В выражениях они себя не стесняли, и непристойная брань разносилась на всю улицу, распугивая редких прохожих. Игнорируя их, Ношико невозмутимо шла вперёд, стремясь обойти шумную компанию. Но, завидев необычную гостью, все четверо, словно по команде, умолкли, уставившись на неё.       — Гляди-ка, — сказал один из них другому. — Каково явление.       — Вижу, — отозвался второй, самый рослый из них. — Никак баба доспех нацепила.       Он грязно выругался, взирая на кицунэ помутневшими, пьяными глазами.       — Однако же, — процедил третий их товарищ и поднялся, пошатываясь. — Я нынче выпил недостаточно, дабы мне такое привиделось.       Он отбросил в сторону опустевшую бутыль, от которой явственно несло сакэ и преградил Ношико путь, становясь посреди дороги. Его взгляд вызывающе обшаривал её с головы до ног. Янтарная мёбу, не обращая внимания на эту наглость, спокойно приблизилась, намереваясь обогнуть его, но пьяница вильнул вправо, вновь оказываясь у неё на пути и не позволяя пройти. Остальные его друзья так же поднялись со скамьи и обступили девушку в доспехе, беззастенчиво и насмешливо её разглядывая. Мёбу остановилась и подняла взор вновь потемневших глаз на человека, что встал у неё на дороге.       — Клянусь великими духами, — проговорил тот, криво усмехаясь. — Не каждый день такое увидишь.       — Дай мне пройти, добрый человек, — мягко, но слегка безразлично промолвила Ношико. — Тебе это не нужно.       Её мысли были заняты совершенно иными вещами — словно выпущенная из лука стрела, она стремилась к своей цели, воспринимая возникшего перед нею наглого пьяницу лишь как досадную помеху на пути.       — Добрый человек! — захохотал один из них. — Слышь-ка, Джиро, это она тебя-то «добрым человеком» назвала!       Все четверо разразились громким гоготом, подбадривая друг друга, а Ношико лишь устало вздохнула. Нет, происходящее не удивляло её — она встречала подобную реакцию людей повсюду, где довелось ей побывать в своём человеческом обличье. Разве что в селениях крупнее и цивилизованнее люди были чуть более сдержаны, не позволяя себе проявлять неуважение столь открыто. Но здесь, в глуши, местные, похоже, не привыкли стеснять себя в выражениях.       — Небось нацепила доспехи своего брата или же отца, — бросил с презрением самый рослый из их компании, словно подтверждая её мысли. — Думает, так она станет выглядеть устрашающе. Глупая женщина!       Он подошёл к ней вплотную, оттолкнув товарища, и насмешливый взгляд его впился в лицо кицунэ, жадно разглядывая. Удивительная гостья была красива, вне всяких сомнений — высокий лоб и точёные скулы выдавали аристократическое происхождение, так же как и безупречные губы, ныне сурово поджатые. Нависая над женщиной, что была на голову ниже его, разгорячённый неумеренными возлияниями спиртных напитков оборванец насмешливо ухмылялся, уверенный в своём превосходстве. Но мёбу не опустила глаз, ответив взглядом прямым и твёрдым, без тени смущения или страха, и ехидная ухмылка медленно сползла с лица рыбака.       — Эээ, да у неё нагината за спиной, — донеслось сзади, оттуда где — Ношико знала — двое наглецов пытаются отрезать ей путь к отступлению.       — Женщина из самурайского сословия? — спросил здоровяк неверяще. — Воительница? Нет, быть того не может. В наше время их почти не осталось. Тем более, что ей делать в такой глуши как Кёкусен?..       — А помнишь, как несколько дней назад самурай был? — сипло зашептал ему на ухо тот, кого именовали Джиро. — Да со слугою…       — Самураи не редкость, шоб ты знал, — огрызнулся рослый, по всей видимости главарь этой шайки проходимцев. — А вот чтобы к нам пожаловала онна-бугэйся, в это я ни за что не поверю…       — Верь во что хочешь, — холодно оборвала его Ношико. — Но на моём пути не стой.       Их взгляды вновь встретились, и он отшатнулся, увидев как в глубине карих глаз полыхнули огнём колкие искры. Но его приятели взирали на него в предвкушении, на их лицах читалось вожделение и жажда скорой наживы. Красивая женщина, очевидно дорогой доспех и оружие — всё это представлялось им нынче редкой удачей и лёгкой наживою, что судьба принесла прямо им в руки этим чудесным вечером. Отступить сейчас означало бы безвозвратно потерять свой авторитет в их глазах. Поэтому здоровяк вновь насмешливо усмехнулся, на этот раз несколько вымученно, и надменно процедил:       — Не указывай, что мне делать, женщина. А лучше снимай доспех, который тебе не принадлежит, и…       — Ну хватит, — резко оборвала его мёбу, чувствуя, как заканчивается терпение и человеколюбие потихоньку покидает её. — Мне нечего с вами делить. Я иду своей дорогою, а вы лишь отнимаете моё время.       И она решительно шагнула вперёд, намереваясь пройти мимо, но уже двое наглецов сомкнули плечи перед нею, не давая проходу.       — Уйдёшь, когда мы тебе позволим, женщина, — бросил Джиро самодовольно. — А пока что не мешало бы преподать тебе урок уважения.       — Глупо, — только и сказала кицунэ.       Быстро сгущающиеся сумерки бросили тень на её лицо. Воздух вокруг задрожал, заколебался, будто бы раскалённый. В тёмно-янтарных глазах полыхнуло пламя. Вожак шайки сделал было шаг назад, оробев, но его подручный, стоявший за спиною Ношико, решил проявить инициативу первым, и рванулся вперед, пытаясь схватить её сзади. Молниеносный поворот, изящное отточенное движение — и ловкая подсечка заставила его рухнуть на землю, вышибая дух. А мёбу крутнулась на месте и пружинисто отскочила со звериной грацией, разрывая расстояние между нею и противниками. В её руках будто бы сама собою оказалась нагината. Тонкое, длинное лезвие угрожающе и хищно сверкнуло в наступающей темноте.       — Предупреждаю вас, — произнесла она негромким, вибрирующим голосом.       Слегка протрезвев даже, трое незадачливых грабителей смотрели на неё во все глаза, но четвёртый, разъярённый, поднялся с земли, сотрясая воздух проклятиями. Снести подобное оскорбление от женщины он не мог, а поэтому, едва оказавшись на ногах, тут же вновь с утробным рыком ринулся в атаку. Это несколько ободрило остальных. Быстро переглянувшись, они, судя по всему, приняли решение нападать скопом и, ругаясь, бросились на противостоящую им женщину.       Опоздали, казалось, на один лишь миг. Первого из них и самого ретивого встретил удар тупым концом нагинаты в живот. Он со свистом выдохнул воздух и согнулся пополам. Быстрый и беспощадный пинок закованного в стальной доспех колена прямо в лицо свалили его на земли, оставив там — вопить и корчиться с расквашенным носом. А мёбу вновь завертелась, вращая нагинату вокруг себя с немыслимой скоростью, вынуждая противников, подоспевших на подмогу своему незадачливому товарищу, отпрянуть перед непреступной стеною сверкающей стали. Вечерняя тишина наполнилась свистом рассекаемого воздуха, лезвие, оставляя смазанные сверкающие полосы, двигалось с неуловимой для глаза быстротою. Нагината запела опасную, воинственную песнь битвы, такую знакомую, но всё же лишённую жажды убийства.       Озлобленные рыбаки, подбадривая один другого наглыми выкриками, кружили вокруг мёбу, выискивая удобный момент. Сама же лисица не выглядела сколь-нибудь раздражённой или увлечённой боем, наоборот — будто бы слегка скучая, она внимательно следила лишь за тем, чтобы ненароком всерьёз не ранить кого-нибудь из безумцев. Разумеется, использовать магию, припугнуть и разогнать их было бы куда проще, но лишние слухи о «ведьме» в поселении были бы весьма некстати и нынче совершенно ей не нужны. Любой мало-мальски сведущий человек распознает магию кицунэ, а ведь на лис всё ещё идёт охота. И при мысли об этом руки Ношико сами собою сжимали нагинату крепче.       Разбойники, тем временем, кое-что соображали, активно подавая друг другу понятные одним лишь им сигналы. Наконец один их них с мерзкой ухмылкою поднял с дороги крупный камень и, взвесив его в руке, яростно метнул в кицунэ. Она небрежно отбила его, едва ли отвлёкшись от размышлений, но в этот момент самый рослый из их шайки бросился вперёд со всей силой и яростью, на которую был способен, намереваясь сбить противницу с ног. Он сам не понял как так вышло, но она сумела неуловимо-быстрым движением развернуться к нему. Проходимец успел лишь увидеть решительный, непримиримый взгляд горящих глаз, услышал глухой стук… а в следующий миг мир вокруг взорвался болью. Тупой конец нагинаты наградил его беспощадным ударом в висок. Красная пелена заволокла всё вокруг и рыбак едва почувствовал — ещё один быстрый удар, под колени. Оглушённый, дезориентированный, он мешком повалился на землю.       Разъярённый вопль раздался рядом, и двое других оборванцев, видя какой позор постиг их предводителя, разом кинулись в последнюю отчаянную атаку. Опьянение, ярость битвы, горячащая кровь, и стыд от собственного бессилия перед женщиной толкали их на безумства. Ношико пригнулась, проскальзывая под кулаком одного из них и ловко оказываясь у него за спиною — быстрая, гибкая, неуловимая. Сильный удар древком нагинаты в спину заставил оборванца полететь носом в грязь, пропахав небольшую борозду на дороге. Он попытался было подняться, но увидел, как на землю перед ним упали первые обильные капли крови изо рта… и предпочёл остаться на месте, прикинувшись потерявшим сознание. Теперь вечерний воздух наполнился воем, стонами и проклятиями.       Последний из рыбаков пытался было прытко отскочить и совершенно не успел понять, как так вышло, что мёбу, немыслимо изогнувшись, достала его тупым концом нагинаты. Он получил крепкий удар по затылку и рухнул на колени, пошатываясь. Небрежный пинок отправил его глотать дорожную пыль вместе с остальными. Перед мутным взором рыбака всё плыло, но не смотря на это он с трудом сумел найти глазами эту странную, непредсказуемо-опасную женщину, стоящую неподалёку с разочарованным видом. Сверкающее лезвие её страшного оружия было направлено в землю, восходящая луна играла бликами на его холодной стали, чуть серебрила казавшийся старым доспех. Ни единая багровая капля крови не запятнала безупречный клинок, не омрачила его красоту. Холодные глаза женщины поймали его взгляд.       — Не вставай, — сказала она коротко, равнодушно.       Оборванец послушно замер, вжимаясь в дорожную пыль и безмолвно наблюдая, как она подходит к тем его товарищам, что лежали без движения, деловито проверяя, живы ли они. И лишь удостоверившись, что все живы и не травмированы сколь-нибудь серьёзно, она укоризненно вздохнула, оглядев место небольшого сражения, приладила нагинату за спину, и неспешно побрела прочь в сгущающейся темноте — к поселению.       «Странные ныне люди пошли, — размышляла Ношико удручённо, меряя шагами неровную дорогу, что петляла меж корявых домиков, ведя её в центр рыбацкого поселения. — Не ценят доброты, уважают лишь силу. Когда ты с ними терпелива, они только наглее становятся. Всегда путают милосердие со слабостью. Малодушные и порочные, извращающие этот мир себе в угоду… Нет! — она тряхнула головою, безмолвно злясь на саму себя. — Не моё дело судить их. Я должна исполнять своё предназначение».       Однако смятенные мысли не покинули встревоженный разум, и окружающая обстановка улучшению настроения отнюдь не способствовала. Грязь и нищета повсюду, хмурые, нищие люди и обшарпанные жилища, настороженные и недружелюбные лица — вот то, на что натыкался взгляд повсюду, куда ни глянь. Запах тухлой рыбы и нечистот, смешиваясь с запахом гари, терзал обострённое обоняние янтарной кицунэ, привыкшей к весенним ароматам первозданных лесов, и способной вычленить среди сотен различных запахов тот самый, единственно нужный ей… Но сейчас самый важный для мёбу запах терялся в этой какофонии отвратительного смрада, а дурновкусие окружало её повсюду, куда ни глянь.       В который раз вздохнув, Ношико вновь ощутила в душе тянущую пустоту и тоску по аскетичной простоте и понятному порядку Золотого Храма, где её сёстры защищают сейчас их племя от истребления кровожадными о́ни, внезапно объявившими на лис беспощадную охоту… А она прозябает здесь, в этом Богиней забытом уголке земли, не вправе вернуться, пока не выполнит свою миссию — не отыщет и не устранит угрозу, представляемую проклятой ногицунэ.       Однако же коварная чёрная лисица вела себя странно, нетипично — она бежала и пряталась, ничем не выдавая себя и существенно затрудняя этим поиски. Похоже, она даже избегала человеческих жертв. Эгоистично было бы желать подобного, но обычно мёбу находят и уничтожают ногицунэ довольно быстро — отыскав их по следу из крови людской и пламени выжженных городов. Но только не в случае с этой чёрной лисицею. Города и поселения после её посещения оставались целёхоньки, и даже данное, во всех смыслах отталкивающее нагромождение построений, на которое Ношико взирала прямо сейчас, было тому доказательством. Подобное могло означать лишь две вещи — либо ногицунэ слишком умна и осторожна, а значит невероятно опасна, либо она не стремится получить максимальную власть в кратчайшие сроки. Последнее было нехарактерно для природы подобного существа. Но, с другой стороны, она предпочитает путешествовать в компании людей, вместо того, чтобы использовать возможности своей истинной сущности… Да и вся деревня синоби укрывала её, похоже, не из страха, а по причине небезразличия к её печальной судьбе. Наивные люди.       Погрузившись в свои мысли, мёбу и не заметила, как дорога вывела её к большому, шумному строению, из которого доносился весёлый гомон людских голосов вперемешку с запахами человеческой кухни. Совершенно не щадя хлипкую дверь заведения, наружу то и дело вываливались бандитского вида господа. По их мутным глазам и неуверенной походке было явственно заметно, что они коротали этот весенний вечер за неумеренными возлияниями хмельных напитков. И пока Ношико скептически рассматривала сию обитель пороков человеческих, каковых немало уже довелось повидать ей за последнее время, она вдруг звериным чутьём ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Инстинкты не подвели её — обернувшись, она заметила сидящего на ограде щуплого рыбака в замызганной пёстрой одежде, с на редкость гнусным, плутоватым лицом. Ничуть не скрывая своего интереса, он беззастенчиво пялился на странную гостью, а встретившись с нею глазами немедленно расплылся в угодливой улыбке. Смерив его безразличным взглядом, Ношико уже потеряла было интерес, вновь разворачиваясь к харчевне и что-то прикидывая в уме, как вдруг тощий рыбак прытко соскочил с забора, суетливо одёрнул полы своего куцего, поношенного кимоно и сделал шаг к ней, низко кланяясь.       — О, как же благосклонна судьба к нашему скромному поселению в последнее время! — вкрадчиво начал он, подобострастно глядя на кицунэ снизу вверх и расплываясь в угодливой улыбке. — Сколь необыкновенных, удивительных гостей она к нам приводит! Воистину, лицезреть такую прекрасную, сиятельную госпожу есть необыкновенная радость и отрада для глаз сего недостойного!       И рыбак вновь согнулся в глубоком, почтительном поклоне, изобразив на своём хитром лице любезнейшую из улыбок. Несколько озадаченная такими витиеватыми речами, Ношико слегка нахмурилась и ещё раз внимательно оглядела представшего перед нею человека с головы до ног. На этот раз — гораздо внимательнее.       — Йоши никогда не забудет столь приятный весенний вечер, когда довелось ему повстречать подобную невиданную красоту, — продолжал тем временем оборванец, мелко семеня по направлению в собеседнице и ни на миг не прекращая кланяться. — Воистину, прекраснейшая госпожа освещает своей красотою всё вокруг!       Мёбу тихонько фыркнула и чётко очерченные губы её дрогнули в скептической усмешке. Этот человек определённо не представляет себе, о чём вещает. Если бы она захотела… но увы, нельзя ныне привлекать к себе лишнего внимания.       — Нет, уж поверь мне, именно сейчас я ничего вокруг не освещаю, — промолвила она, больше своим мыслям. Но, заметив недоумение на лице стоящего перед нею оборванца, тряхнула головой и спросила чуть громче: — Кто ты таков будешь и зачем обращаешься ко мне, человек?       Йоши, оторопев на миг, застыл на месте, часто-часто моргая. Похоже, его витиеватые льстивые речи не произвели должного эффекта на собеседницу. По крайней мере, странная женщина, облачённая в старинный доспех, не выглядела польщённой или же смущённой. Глаз не прятала, не скрывала лицо за веером, как подобает благопристойной девице, не опускала головы, держалась свободно и расслабленно, не удостоив его даже лёгким поклоном в качестве приветствия. Вместо этого она смотрела ему прямо в глаза, пронзая насквозь спокойным, внимательным взглядом. Поборов невольное замешательство, Йоши вновь расплылся в угодливой улыбке, обнажая ряды жёлтых, щербатых зубов, и старательно склонился в чрезвычайно низком поклоне, который, по его замыслу, должен был выглядеть особенно галантно.       — Йоши Годо, госпожа, — с готовностью представился он. — Безумно рад лицезреть в наших краях подобную необыкновенную гостью. Сей недостойный всегда к вашим услугам, что бы ни понадобилось вам, даже не сомневайтесь. Хоть днём, хоть ночью, только лишь намекните, и Йоши тот час же примчится на зов, словно…       Он собирался продолжать, насыпав красивых метафор и ещё немного витиеватых выражений, кои так любят все девы, но мёбу вдруг вскинула руку, отмахиваясь, будто от назойливой мухи. Несколько утратив интерес, более она на него не смотрела. Пристальный взгляд внимательных глаз блуждал вокруг.       — Кёкусен значит, — задумчиво проговорила она. — Что ж, название подходящее, ничего не скажешь. А о каких гостях, бывавших у вас недавно, упомянул ты, Йоши Годо?       — О… О-о! — завопил оборванец, найдя наконец, за что зацепиться. — Так ведь это же целая история, почтеннейшая госпожа, целая история! Такую лучше повествовать у тёплого очага, под рюмочку сакэ да хорошую порцию запечённой рыбы. Йоши с удовольствием предоставит достойнейшей госпоже ночлег на предстоящую ночь. За одно, я уверен, у нас найдётся достаточно времени дабы побеседовать…       Ношико едва заметно сморщила нос, бросив на рыбака мимолётный брезгливый взгляд. Не в первый раз доводилось ей слышать подобного рода предложения в нынешнее время, но никогда прежде — от столь убогого представителя рода человеческого. Обычно желавшие стать покровителями мужчины были как минимум воинами, а этот…       — Меня не интересует ночлег, — отрезала она холодно. — Я не намерена задерживаться в вашем небольшом поселении даже на одну ночь. Посему повествуй коротко и быстро.       Лицо Йоши жалобно искривилось, жидкие усишки обиженно задрожали. Он в демонстративном отчаянии заломил руки и возвёл глаза к потемневшим небесам.       — Как же это так, блистательная госпожа? — заголосил он с такой силою, что слышала, наверняка, половина деревни. — Неужто вы столь бессердечно откажете Йоши даже в подобной малой милости?! Ведь от всех широт души своеи предлагаю вам гостеприимство скромного жилища моего! Без всякого сколь-нибудь корыстного умысла, в том я готов вам поклясться ныне, на этом же самом месте… Да увидят великие духи, не ради презренной наживы, а только благородной помощи для!..       Он продолжал и продолжал безостановочно голосить, словно актёр театра Кабуки, умело разыгрывающий драму на сцене перед многочисленными зрителями. И проходящие мимо люди начинали уже озадаченно оглядываться в их сторону, обращая любопытные взоры свои на женщину в старинном доспехе, с нагинатой за спиною, которая и без того привлекала чрезмерно много ненужного внимания. Медленно выдохнув, Ношико усилием воли смирила нараставшее внутри лёгкое раздражение и вновь обернулась к настойчивому рыбаку.       — Ужин и сведения, — подытожила она, мигом обрывая его горестные вопли. — Это всё что мне нужно от тебя. Достойная оплата — это всё, что ты получишь от меня.       Резко замолчавший Йоши поспешно закивал и расплылся в заискивающей улыбке, услышав столь желанное слово «оплата». Затем, удивительно легко подстроившись под немногословную собеседницу, пронырливый рыбак внезапно и сам стал крайне молчалив. Низко и почтительно поклонившись, он позволил себе лишь вкрадчивый, приглашающий жест рукою. После чего, сохраняя на лице лукавую, многообещающую улыбку, отвернулся и мелко засеменил вдоль по улице, время от времени оборачиваясь, дабы проверить — точно ли следует за ним странная госпожа, явившаяся в Кёкусен этим весенним вечером.       Обычно погружённая в себя, сейчас Ношико всё же иногда с некоторой иронией поглядывала вокруг, наблюдая за тем, как её пронырливый проводник бросает угрожающие взгляды в сторону глазеющих на них прохожих, всячески демонстрируя свои права на очередную, как она полагала, необычную гостью их поселения. Мелкие деревушки вроде этой никогда не меняются, подумалось ей. Каждый случайно забредший гость является большой удачею и целым событием для подобного городка, ибо представляет из себя в первую очередь потенциального покупателя товаров или же услуг. И за внимание этих редких гостей в подобных поселениях идёт своего рода борьба. Нынешний проводник Ношико, очевидно, в этом преуспел, а значит, он является ценнейшим источником сведений и слухов для неё. Что, к сожалению, так же означает, что ей стоит быть готовой раскошелиться по-настоящему.       За свой долгий век Ношико успела повидать достаточно личностей подобных Йоши Годо. Подобного рода люди одинаковы во все времена. Личная нажива это их единственная ценность и абсолютный приоритет, а любые их принципы, даже если допустить, что они у них есть, всегда можно легко обменять на золото. И сейчас, глядя, как её проводник шипит и огрызается на случайных прохожих, Ношико понимала, что ей больше не придётся браться за нагинату дабы защитить свою честь. Достаточно лишь приготовить свой кошель.       И пока она не без любопытства разглядывала людей вокруг, их странные жилища и незамысловато обустроенный быт, бесконечно петлявшая дорога наконец вывела их на окраину поселения, к обветшалому домику, стоявшему на отшибе. Ношико остановилась, разглядывая его со странной смесью жалости и брезгливости на обычно столь невозмутимом лице, а её прыткий проводник проскочил вперёд, галантно приоткрыв перед нею перекошенную калиточку, немедленно издавшую жалобный скрип, и склонился в галантном поклоне, приглашая гостью проследовать внутрь. В который раз за сегодняшний день напомнив себе о смирении перед лицом испытаний, что уготовила ей непростая судьба, Ношико лишь кротко вздохнула и ступила на заросший сорной травою и замусоренный дворик.       Аккуратно обходя валявшиеся везде и всюду рыболовные снасти и старательно игнорируя вновь принявшегося тараторить Йоши, она направлялась к неопрятному строению, по всей видимости служившему этому рыбаку домом… как вдруг что-то насторожило её. Вмиг замерев на месте как вкопанная она внимательно прислушивалась, но не к какому-либо звуку, о нет. Чуткие ноздри янтарной кицунэ уловили нечто — даже не запах, лишь отголосок запаха, смутную тень знакомого присутствия… Медленно, очень медленно поднялась рука и тонкие пальцы легли на столб, подпиравший крыльцо, погладили, едва касаясь, изучая, ощущая под подушечками каждую малейшую неровность. Мёбу прикрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Тренированная охотница, обучавшаяся веками, в задачи которой входила так же борьба с ногицунэ, не могла ошибиться сейчас.       — Она была здесь… — едва слышно прошептали побледневшие губы.       Немного опешив от подобного поворота событий, Йоши на всякий случай тоже замер, наблюдая и не беспокоя странную гостью. Он лихорадочно гадал, были ли данные слова обращенным к нему вопросом, или же необычная госпожа лишь рассуждает вслух… Но вдруг она будто бы вышла из оцепенения, и резко обернувшись к нему, порывисто приблизилась, подойдя вплотную. Закованная в доспех рука легла на его плечо, сдавила с неожиданной силою. Йоши непроизвольно сжался, видя, что зрачки её глаз расширились, словно у ночной хищницы, почуявшей добычу.       — Говори, — произнесла она решительным, не терпящим возражений тоном. — Кто гостил у тебя некоторое время назад? Кто ночевал в твоём доме? Ты упомянул, что я не первая гостья, посетившая ваше поселение. Я желаю знать всё.       Йоши заелозил, стараясь аккуратно вывернуться из стальной хватки этой женщины, глазки его суетливо забегали.       — Но достойнейшая госпожа, — пролепетал он, — ведь это долженствовала быть та самая история, что предназначалась дабы скрасить ваш ужин…       — Нет времени на ужин, — отрезала мёбу. — Говори, и быстро. Как давно она была здесь?       Плутоватое лицо Йоши озарилось пониманием. Значит, всё-таки, она. Чутьё не подвело его и на этот раз. Из всей разношёрстной компании, явившейся тогда в их поселение, по-настоящему важна была лишь она, одна одна. Мэй Ёсинага.       Однако выдавать эту информацию хитрый проходимец вовсе не спешил. Вместо этого он вновь расплылся в подобострастнейшей улыбке и провозгласил:       — Ведь одно другому совершенно не мешает, сиятельная госпожа! Йоши мигом ужин сготовит, вот увидите! А пока суть да дело, как раз и будет мне время обстоятельно всё вам изложить, не упустив никаких подробностей. Ну, разве не славно ли всё устроилось, разве не расчудесно?! — возрадовался он и, пока воительница ворчала что-то себе под нос недовольно, устремился прямиком на кухню, принявшись деловито разводить очаг.       Пятихвостая кицунэ, пройдя в дом, взглянула слегка удивлённо на его возню с огнивом и сухой соломою. Хмыкнув, она напомнила самой себе, что обращение с такой опасной и неконтролируемой стихией как огонь вовсе нелегко даётся простым людям. Даже кицунэ, что избрали путь янтарной лисы, обучаются владению магией огня очень и очень долго, прежде чем способны они будут достичь совершенства. А путь к совершенству лежит в контроле над своими эмоциями, в безупречном внутреннем балансе и гармонии. Ибо огонь может согревать душу, а может и сжечь дотла. И Ношико самой крайне важно сейчас не потерять этот баланс, увлёкшись своею погонею за ногицунэ.       Это не личное, в который раз напомнила она себе. Это лишь долг, к которому её готовили, обучая долгие годы. Она сама избрала судьбу воительницы, которая будет защищать других ото всякого зла огнём и мечом, жертвуя собственной жизнью — если потребуется. Найти и истребить ногицунэ есть одна из обязанностей, возложенных на неё. И хотя нынче Ношико было тяжело нести это бремя, пока её сёстры стоят на страже Золотого Храма богини Инари — последнего прибежища кицунэ в этом мире — она понимала, что это необходимо сделать. Иначе однажды некого будет спасать.       — Вот ужин и поспел, госпожа, — услышала она елейный голосок. — Видишь, как быстро Йоши управился. Можно сказать, что и вовсе не заставил тебя ждать.       Рассеянно обернувшись, Ношико осознала, что давно уж перестала обращать внимание на суетливого рыбака, возившегося у очага, и вновь погрузилась в размышления, застыв у открытого окна и устремив задумчивый взгляд в небо. Когда живёшь на свете так долго, зачастую мир собственных мыслей и воспоминаний вытесняет собою мир реальный, столь примитивный и обыденный. Чуть смущённо улыбнувшись, Ношико присела подле очага, по привычке скрестив ноги и расположив нагинату на коленях — дабы оружие всегда находилось прямо под рукою. Церемонные и высокородные девицы, несомненно, сочли бы подобную позу неприличной, особенно в присутствии мужчины, но той чьей истинной сущностью была вольная жительница лесов, подобное было безразлично.       Суетливый рыбак тоже предусмотрительно сделал вид, что ничего не заметил, и принялся торопливо раскладывать по тарелкам рис да вяленную рыбу. Судя по всему это было единственное, что он смог найти в такой час. Ему повезло — нынче гостья была неприхотлива, и ни на что не жаловалась. Без аппетита ковыряя палочками клейкий рис, она всё чаще внимательно и испытующе поглядывала на него поверх миски. Никакие попытки отвлечь её светской беседою не помогали ему спастись от этого пристального взора — пустую болтовню она попросту не поддерживала, игнорируя его усилия без тени стыда. Они оба понимали, что как только завершится трапеза, между ними начнётся настоящий разговор.       Внутренне готовясь, Йоши оценивал собеседницу, прикидывая, какой же подход лучше избрать. Воистину, подобных ей ещё не доводилось ему встречать на своём жизненном пути. Смекалистый разум, что легко умел обмануть ничтожного торговца или же случайного путешественника, нынче не находил ответа. А пристальный взгляд сидевшей напротив него женщины, скрывал в своей выразительной глубине отблески бушующего пламени, что несказанно пугало пройдоху-рыбака.       Тихо стукнули палочки, отложенные ею в сторону, знаменуя окончание их скромного ужина. Йоши заторопился, поспешно подливая ей чаю, в тщетной попытке оттянуть время. Но его немногословная гостья в сторону чашки даже не взглянула. Удивительной формы глаза цепко и требовательно держали его взглядом, ожидая ответов на свои вопросы.       — Сколь приятен даже самый скудный ужин в такой прекрасной компании! — завёл свою привычную песенку Йоши. — Не смею даже надеяться на то, что сей недостойный сумел хоть немного скрасить ваш вечер своим присутствием…       — Ну хватит, — резко прервала его Ношико, которой порядком уж надоела извергаемая им без устали чепуха. — Не пытайся прикидываться глупее чем ты есть на самом деле, рыбак. Вне всяких сомнений, ты уже понял, ради чего я здесь. Не пора ли отбросить маску угодливости и поговорить начистоту? Мои вопросы уж все озвучены. Дашь ли ты на них ответ, или предпочитаешь и далее продолжать юлить и изворачиваться?       Аккуратно поставив закопчённый чайничек подле стола, Йоши чинно уселся на место, сложив руки на коленях. Выражение его лица явственно изменилось.       — Поговорить начистоту, конечно же, можно, отчего ж нет, — вкрадчиво начал он. — Но такая благороднейшая госпожа несомненно понимает, что всё имеет свою цену…       — В том числе и предательство, — беспощадно отрезала Ношико, прекрасно понимая к чему он клонит.       Йоши низко поклонился и изобразил на лице любезную улыбку.       — Как я вижу, природа была щедра к вам, наградив не только красотою, но и не обделив умом, — проворковал он довольно. — Воистину, примерно так и обстоят дела. Вы уж, верно, поняли, что некоторое время назад в моём доме гостили некие… так скажем, господа.       — Да, — беззастенчиво кивнула мёбу. — Здесь всё пропахло ими.       Йоши слегка изменился в лице, но на один лишь краткий миг. Стараясь ничем не выдать своего удивления, он тут же вернул лицу привычное приветливое выражение.       — Господа эти были весьма своеобразны, если не сказать большего, — продолжил он. — И я знал, что если подожду достаточно долго, кто-нибудь обязательно явится за ними.       — Поэтому ты выжидал, — резюмировала Ношико холодно. — И наблюдал за всеми, кому довелось попасть в вашу Богиней забытую деревеньку… Рассчитывая продать информацию о местонахождении беглецов подороже.       Короткий поклон с оттенком лёгкого самодовольства стал ей ответом.       — Даже более того, — радостно осклабился Йоши. — Я позаботился о том, чтобы их можно было легко найти. И нынче ваш покорный слуга является тем самым человеком, который не только знает, где следует их искать, но и может вас скоренько туда доставить. Ну и скажите мне теперь, не величайшее ли везение, что вам довелось меня так удачно встретить, блистательная госпожа?       Его малопривлекательное лицо уже вовсю сияло неприкрытой радостью, обнажая улыбкою прорехи в гнилых, жёлтых зубах. Упиваясь гордостью за свои деяния, он нынче даже позабыл о приятном внешнем виде. А янтарная кицунэ тем временем прикладывала максимум усилий, стараясь не отразить на лице все те бездны презрения, кои ощущала она сейчас к своему собеседнику.       — Дрянной ты человек, Йоши Годо, — бросила коротко, хлёстко. Но рыбак даже не вздрогнул.       — Допустим, — с готовностью согласился он. — Но боги не одарили меня ни красотою, ни богатством, ни благородным происхождением. Я зарабатываю свой хлеб как могу.       — Даже если это означает отнять хлеб у другого, более слабого? Даже если это означает лгать, предавать, воровать?       — Кушать всем хочется одинаково, добрейшая госпожа. И сильным, и слабым. Если я могу — я беру. Обычный закон жизни.       — Значит, дрянная у тебя жизнь, — отрезала мёбу, гордо вскинув подбородок. — И возможно именно потому, что проживаешь ты её как мерзавец.       Но сидевший напротив неё рыбак лишь небрежно пожал плечами, прихлёбывая из чашки свой остывший чай. Слова янтарной кицунэ ничуть не тронули его, давно привыкшего к жестокой борьбе за выживание.       «Что за времена настали? — в смятении подумалось ей. — Что за люди пошли? Кого не встречаю я, все сплошь проходимцы, разбойники или же предатели. Мелочные, готовые ограбить и предать ближнего своего за горсть монет… И это за них мне надобно бороться? Это их мне предстоит защищать?»       На миг прикрыв глаза, она устало помассировала веки, используя эту небольшую передышку, дабы попытаться найти в своей памяти хоть что-то хорошее, за что можно было бы зацепиться, удержавшись на краю опасной пропасти, и окончательно не потерять веру в людей. Смятённый эмоциями разум пребывал в хаосе, усмирить который было не так-то просто, ведь в её распоряжении сейчас не было неограниченного запаса времени для медитации и занятий духовными практиками. Столкновение с большим и таким чуждым ей миром людей преподносило свои сюрпризы, то и дело бросая вызовы и требуя немедленных действий.       Поэтому Ношико дала себе лишь пару кратких мгновений — два медленных, глубоких вдоха, четыре удара сердца… И внезапно в сознании сам собою всплыл образ рослого мужчины с благородным лицом и двумя самурайскими мечами за поясом. Он, обречённый на смерть, более всего заботился о единственном дорогом для него на этом свете существе — своей серой лошади с мистическим именем. Кирин.       «Я не самурай, — отголосок памяти будто бы донёс его далёкий голос. — Я ронин. Моё имя Масамунэ Араи».       Ношико упрямо сжала кулаки. Скрипнула кожа старого доспеха.       «Нет! — сказала она себе твёрдо. — Не все люди такие. И благородству, и верности всё ещё находится место в этом мире. И этот ронин — живое тому доказательство».       Но следом леденящей волною накатила другая мысль — что если именно он встанет между нею и проклятой ногицунэ? Как же следует ей поступить тогда?       Выполнить свой долг — гласил её Кодекс. Но сердце противилось, нашёптывая иное…       — Где блуждают мысли твои, госпожа? — вкрадчивый голос, начавший уже порядком раздражать непривычную к человеческим речам мёбу, беспощадно вернул её в реальность. — Позволено ли будет узнать сему недостойному?       — Нет, — старательно сдерживая проступавшую в голосе неприязнь, ответила янтарная кицунэ, не оставляя рыбаку шансов. — Сейчас тебе стоит изложить мне свой план, коль уж ты его столь предусмотрительно заготовил. Быстро и коротко.       — Всенепременно, дражайшая госпожа, всенепременно, — заелозил Йоши, радостно улыбаясь. — Всё просто, прямо-таки до смешного просто. В том месте, где я их оставил, есть лишь один небольшой городок поблизости. Учитывая то, сколь сильно молодая госпожа Ёсинага любит комфорт, я крайне сомневаюсь, что они предпочтут прятаться по лесам…       «Любит комфорт? Лисица? Или всё же предпочитает прятаться в городах, дабы затеряться среди сотен незнакомых лиц… и всегда иметь в своём распоряжении достаточно жертв для тёмной магии. Умно».       — Я легко и быстро доставлю вас туда на лодке, — продолжал тем временем рыбак. — Да, судёнышко несколько прохудившееся и старое, но всё ещё держится на плаву и способно мигом домчать нас куда нужно. Затем наш путь будет лежать через лес, что много времени так же не должно занять. Ну а дальше… дальше, я думаю вам виднее, как поступать.       Последние слова он сопроводил кривой усмешкой и его жалкие усишки встопорщились в предвкушении. А он отнюдь не глуп, отметила про себя Ношико, искоса за ним наблюдая. Подл, труслив и продажен… Но не глуп. Лишних вопросов не задаёт, просчитывает действия на несколько ходов вперёд и выгоды своей не упускает.       — Что ж, — сказала она, порывисто поднимаясь и убирая нагинату за спину привычным движением. — Тогда не станем тянуть с этим. Отправляемся прямо сейчас.       — Сейчас? — изумился рыбак, вытаращив глаза. — Но ведь ночь на дворе, достойнейшая госпожа…       — И что же? — нетерпеливо перебила его мёбу. — Видят духи, я достаточно уж времени потеряла, выжидая и осторожничая. Однажды возмездие должно настигнуть эту…       Она осеклась и вовремя замолчала, заметив заинтересованный взгляд рыбака. Очевидно, он боялся её в достаточной степени, дабы не расспрашивать самому, но явно был бы очень не прочь случайно что-нибудь разузнать. Ведь никогда не знаешь, кому потом можно будет выгодно продать эту информацию…       Пятихвостая кицунэ решительно развернулась к нему спиною, давая понять, что продолжения разговора не будет, и направилась к выходу. Йоши ничего более не оставалось, кроме как семенить следом за нею, жалобно причитая.       Тёплая весенняя ночь встретила их непроглядной темнотою и ароматами трав и цветов, перебивавшими даже жуткое зловоние этой уродливой человеческой деревушки. Остановившись на крыльце, мёбу с удовольствием вдохнула полной грудью свежий воздух и повела плечами, разминаясь. Где-то за её спиною возился Йоши, вороша гору неопрятного хлама и чем-то усиленно гремя. Заприметив у забора небольшую лодку, кицунэ не мешкая сошла с крыльца и целеустремлённо направилась в ту сторону. За нею, спотыкаясь и раздосадовано шипя, поспешил и рыбак, на ходу зажигая фонарь.       — И это твоя лодка? — скептически вопросила Ношико, с сомнением оглядывая утлое судёнышко.       — Уж не обессудь, госпожа, — развёл руками Йоши, появляясь рядом. Огонёк небольшой лампы озарял мерцающим светом его и без того уродливое лицо. — Пусть судёнышко моё на вид и неказисто, а кое-где даже небольшая течь имеется, однако оно вмиг домчит нас куда следует — не извольте сомневаться.       Мёбу только головою покачала. Оставалось лишь надеяться, что подобная убогая лодка и в самом деле способна выдержать вес двоих человек и не развалиться при этом на плаву. Не проронив ни слова, янтарная кицунэ уверенно двинулась, рассекая высокую траву, прочь со двора — туда, откуда — она чувствовала — тянуло речной прохладою. За её спиною кряхтение и оханье перемежалось натужным скрежетом и скрипом. Йоши изо всех сил влачил своё утлое судёнышко следом, фонарь раскачивался, распугивая неверным светом беглые ночные тени, что поспешно отступали прочь, прячась от мерцающего огня под деревьями да в гуще кустарников. Так и шли они по направлению к реке — Ношико даже не оборачивалась, будто её глазам и вовсе не нужен был свет, а достаточно было лишь звуков, что издавал шумно пыхтящий рыбак, тащивший лодку.       Обычно столь бойкий и находчивый Йоши сейчас не решился просить свою странную гостью даже нести фонарь, дабы осветить ему путь — глубинное, развившееся за годы мошенничества чутьё подсказывало ему, что эта женщина не похожа ни на одну из встреченных им ранее. Повадки другие. Она не кланяется, не опускает глаз, не краснеет, говорит напрямую всё что думает и при этом будто бы видит тебя насквозь… Нелегко и опасно иметь с такою дело.       Однако Йоши и сам был не из пугливых и в большинстве случаев жажда наживы влекла его навстречу самым разным авантюрам, перекрывая стремление к самосохранению. Так что и ныне намерен он был попытаться извлечь из этой ситуации всё возможное. Предприимчивый рыбак уже получил свою выгоду, отслужив проводником у четверых необычных господ, явившихся в их деревушку не столь давно, но рассчитывал нажиться на этом всём ещё больше. Ведь не зря же он так ловко к ним примазался. Главное в таком деле завсегда было — ненароком не лишиться головы.       Вот уж неровная гладь реки ожидаемо показалась меж деревьев, и взмыленный Йоши наконец вздохнул с облегчением. Камыши и осока сокрыли небольшой песчаный берег, а чуть подалее виднелись покачивающиеся на воде широкие листья и прозрачно-белые, едва распустившиеся цветки лотоса, покоящиеся на них. Мёбу остановилась у берега и благоговейно замерла, невольно любуясь. Словно выточенные из лунного камня, лепестки цветов лотоса казались почти прозрачными, скрывая в своей сердцевине отблеск света далёких звезд. Равнодушный к прекрасному, рыбак суетился рядом, спуская лодку на воду, и вовсе не глядел на застывшую в безмолвном великолепии ночную реку, на отражения звезд в тёмной воде и на едва колеблющуюся лунную дорожку, уходившую, казалось, в небеса, в чертоги самой Богини. Зато шумный рыбак был, по крайней мере, полезен, ибо пока мёбу созерцала красоты этого мира, он умудрился всё устроить настолько комфортно, насколько это было возможно в данных условиях — приладив на носу лодки фонарь и накинув ветхий, дырявый полог, он жестом пригласил кицунэ внутрь, расплываясь в любезной улыбке.       Не без опаски ступила мёбу, облачённая в тяжёлый доспех, на прогнившие доски убогого судёнышка, что жалобно скрипнули под её сапогом. Кицунэ тоскливо огляделась вокруг. Эх, сейчас бы обернуться лисою, озарить темнеющий лес своим сиянием, да понестись по следам беглецов со скоростью, неведомою смертным… Однако же в этом и заключалась основная загвоздка. Ей нужен был сей малоприятный смертный — единственный, кто мог сейчас служить проводником. Единственный, кто точно знал, где можно найти странную ногицунэ и её товарищей, чьи следы почти смыло недавним дождём. Поэтому, видя, как он устроился на носу судна довольно улыбаясь, мёбу позволила себе лишь украдкою сморщить нос.       Люди. Плохие, хорошие, жадные, лживые, подлые, благородные… Этот мир был чужд для неё. И с каждым прожитым столетием терпеть его примитивное бытие становилось всё сложнее. Она стареет, быть может? Или мир меняется столь непоправимо?       Обнаружив в глубине лодки пару одеял, мёбу отринула сомнительное укрытие дырявого навеса, закономерно предпочтя ему ясное звёздное небо над головою, и устроила себе своеобразное лежбище в центре хлипкого судёнышка. Рыбак довольно сноровисто оттолкнулся от берега веслом и направил лодку к центру реки, позволяя её тёмным водам свободно увлечь судёнышко за собою, вынося на середину потока. Очевидно, несмотря на унылый вид, рыбак таки имел веру в способности своей фунэ.       Пропахший вонью Кёкусен остался позади и похоже сей суетный человек счёл таки нужным нынче угомониться, по всей видимости надеясь, что благородная госпожа погрузится в сон, убаюканная мерным плеском волн, бьющих в борта лодки. Но Ношико не спала. Крепко сжимая в руке древко нагинаты, ощущая привычную гладкость отполированного дерева под пальцами, она лежала, вытянувшись в полный рост — дабы дать отдых уставшим ногам — и глядела в небо. Россыпь звёзд на небосклоне завораживала — будто сами боги просыпали ненароком горсть драгоценных камней, и в заботах своих совершенно о них позабыли, предоставив поднебесным существам возможность любоваться и восхищаться подобной красотою безмерно. Луна, разумеется, сияла ослепительнее прочих, затмевая их красоту своим блеском и играя рябью кристальных отблесков на воде.       Старая лодка мерно поскрипывала, скользя по водной глади и разрезая носом удивительное море кувшинок, словно бы обступивших их со всех сторон. Ночные мотыльки неустанно кружили вокруг мигающего фонаря, покачивавшегося на носу лодки и превращавшего её в единственный островок света вокруг. Устало наблюдая, как безуспешно бьётся и мечется огонёк, запертый внутри фонаря, мёбу неизбежно вспомнила своих сестёр, ведущих безнадёжный бой… Бой за выживание.       Вот уж восемнадцать лет как беспощадные о́ни истребляют лис везде, где только могут найти. И пока её сёстры прямо сейчас делают всё возможное, чтобы спасти их род от истребления, она, тренированная быть воительницею и защитницею, сейчас не там… не там! И всё из-за проклятой ногицунэ.       Искры звезд, да черный купол неба… Лёгкий ветер, гуляя над рекою, доносит родные запахи столь близкого леса. Но сон не идет к тебе, воительница, и не несёт с собою, пусть даже на краткое время, покоя от бренных земных забот. Слишком многое терзает твоё пламенное сердце, слишком многое встревоженную душу бередит. Ты стремишься вперёд, ведомая своей благородной миссией, но взгляд твой обращен назад — на то, что ты оставила позади. С каждым днём лис остаётся всё меньше… Так спроси себя наконец — насколько благородным может быть убийство, кицунэ?       Ношико стиснула зубы, заставив себя дышать ровнее. Нельзя поддаваться эмоциям. Эмоции ведут к потере контроля, а она не может этого допустить. Только не сейчас.       «Всегда будь во главе всего что ты делаешь, Ношико! — вспомнились ей слова наставницы, произнесённые когда-то очень, очень давно, такой же цветущей весною, при очередной их тренировке под сенью сакуры. — Не позволяй поступкам вести тебя, будь то магия или же воинские умения. Думай, рассчитывай и только после этого действуй — точно и смертоносно. Вот так!»       И с этими словами наставница легко, неуловимо быстро взмахнула нагинатою, внезапно и с невероятной точностью разрубая надвое лепесток сакуры, что кружился подле неё. Идеально рассечённые острейшим лезвием, две равные половинки лепестка, кружась, беспомощно упали к ногам изумлённой Ношико. Много, много часов она провела потом под этой сакурою, стремясь достичь такого же мастерства в борьбе с опадающими лепестками… но главного урока, похоже, так и не усвоила.       Тревожно заворочавшись в своей жёсткой постели, мёбу отметила, как много времени довелось ей провести в размышлениях и воспоминаниях. Даже лёгкая дрёма нисколько не помогла скоротать ей эту ночь, что было, впрочем, отнюдь не удивительно. Течение всё так же плавно несло их лодку по быстрым водам реки, позёвывающий рыбак лишь изредка правил курс при помощи весла. Но для жительницы лесов, привыкшей за сотни лет улавливать тончайшие изменения природы вокруг, было очевидно, что скоро близится час рассвета. В воздухе уже пахло утренней свежестью, роса окропила лепестки лотосов сверкающими искрами, ловящими последний лунный свет. Ношико встала в лодке и с удовольствием огляделась.       Ночь перед рассветом была такой прозрачной. Она не хотела уходить. Серая полоса света на востоке казалась столь блёклой, неприметной, никто и не заподозрил бы в ней предвестницу зарождающегося дня. Но Ношико знала — скоро дневное светило проснётся, и радостно вскинет в небо первые золотые лучи, дивным, чистейшим сиянием озаряя белоснежные облака. И тогда весь мир замрёт на мгновение, поражённый, безмолвный, чествуя пробуждение нового дня.       А после торжествующим хором птичьего пения внезапно взорвутся дремавшие дотоле леса и тёмные воды реки примутся с яркими отблесками взошедшего солнца ласково играть, на своих волнах их качая. Никогда свет не бывает таким чистым, как на рассвете — уж это она точно знала.       Радость надвигающегося утра омрачало лишь одно — необходимость вновь иметь дело с этим пренеприятнейшим рыбаком, что уже вовсю суетился, наскоро собирая завтрак.       — Я не голодна, спасибо, — неприязненно бросила Ношико и, прежде чем он принялся причитать, сунула ему в ладонь пару монет, — Это за перевозку, — коротко пояснила она.       Йоши немедленно и очень деловито принялся разглядывать полученные богатства, вертеть их так и этак, и даже пробовать на зуб.       — Но помилуйте, благороднейшая госпожа! — всё же заголосил он истошным голосом и мёбу невольно поморщилась. — Ведь эти монеты были в ходу лет сто уж назад! Кто ж у меня их примет-то?       — Какая тебе разница, рыбак? — безразлично пожала плечами Ношико. — Золото есть золото. И оно всегда в цене. Или не требуется тебе?       — Требуется, ещё как требуется, — тут же усердно закивал Йоши, поспешно сжимая монеты в кулачке и прижимая его к груди. — Всё требуется. Золото, украшения, каменья драгоценные, ежели есть…       — Похожа ли я на ту, что станет украшения носить? — усмехнулась мёбу иронично. — Бери золотом, рыбак, и не стоит сетовать.       — Конечно, конечно, добрейшая госпожа! Ведь завсегда можно переплавить… — и Йоши принялся низко кланяться и рассыпаться в благодарностях. От усердия он сделал движение даже, намереваясь одарившие его руки целовать, но Ношико резво развернулась к нему спиною, избегая подобного «счастья».       Спустя некоторое время, рыбак заприметил невдалеке удобную песчаную пристань и деловито стал править к берегу. Взошедшее солнце окрасило небосвод в нежно-розовые цвета, вынудив его погасить фонарь. Вскоре мёбу услышала, как песок шуршит о днище их убогого судна. Йоши выскочил первым, с невиданной для подобного тщедушного человека прытью, и немедленно согнулся в глубоком поклоне, протягивая ей руку. Взглянув с некоторым недоумением на его скрюченную позу, Ношико проигнорировала протянутую ей руку и, привычно опираясь на нагинату, ступила на сверкающий под утренним солнцем песок. Выгрузка скудной поклажи так же много времени не заняла. Суетливый рыбак торопился пуще прежнего, почуяв наживу — пыхтя и кряхтя, он нелепо перебирал тощими ногами, вытаскивая лодку на берег. Мёбу ожидала с безразличным видом, отнюдь не считая себя обязанной принимать какое-либо участие в происходящем.       Наконец, отирая рукавом со лба выступивший пот, Йоши провозгласил, что можно отправляться. Ношико невозмутимо пошла вперед, первой ступая под сень обрамлявших реку деревьев, и рыбаку вновь пришлось спешно догонять эту не в меру самостоятельную женщину. Похоже, её манеру поведения он находил странной, и ему стоило немалых усилий приноровиться к ней, однако он изо всех сил старался не подавать виду. Хоть подобное и давалось болтливому рыбаку с трудом, ему всё же пришлось терпеть общество необычной спутницы еще довольно долго.       Лишь через пару дней, на закате, вконец измученный Йоши указал на зажигавшиеся неподалёку огни небольшого города.        — Там и следует искать беглецов, я полагаю, — пробормотал он устало. — Других поселений в окрестностях нет. Вряд ли они позволили лошадям умереть и пустились скрываться в лесах пешком…       — Не беспокойся, рыбак, — отстранённо промолвила мёбу, окидывая взглядом окрестности. — Отсюда я найду.       Она давно уже учуяла знакомый запах и лёгкую, едва ощутимую ауру присутствия подле одной из обследованных ими стоянок. Вне всяких сомнений, паскудный проводник, как бы противен он ей ни был, привёл её в верное место.       — А теперь, если благородная госпожа изволит, — рыбак вновь принялся раздражающе елозить и кланяться. — Йоши хотел бы получить свою награду.       — Что ж, — янтарная кицунэ удостоила его беглым взглядом, небрежно кинув в жадно протянутые к ней руки увесистый, звенящий кошель. — Уговор есть уговор. Держи.       Ловко поймав своё вознаграждение, Йоши дрожащими пальцами распустил шнурки и обомлел, увидев внутри целую горсть старинных монет. Глаза его загорелись алчным блеском, и он немедленно пал ниц у ног кицунэ, распластавшись в самом почтительнейшем из поклонов. Слегка озадаченная, мёбу сделала брезгливый шаг в сторону, но рыбак пополз за нею, голося как никогда прежде.       — Да утихни уж наконец, неугомонный, — не выдержала мёбу, мысленно умоляя Богиню ниспослать ей мудрости и терпения. — Ты получил оплату, мы с тобою в расчёте. Ступай своей дорогою и хватит у меня в ногах валяться.       Вопли оборвались и Ношико развернулась было к городу, уверенно делая шаг навстречу его огням, как вдруг сзади раздалось осторожное покашливание. Мёбу бросила быстрый взгляд через плечо. Поднявшийся на ноги рыбак, отряхивая своё замызганное куцее кимоно от пыли, неловко топтался на месте, явно не решаясь что-то сказать. Она устало прикрыла глаза рукою. Сей ничтожный представитель рода человеческого был послан ей богами, дабы проверить на прочность её человеколюбие и верность обетам, не иначе.       — Ну что ещё? — понуро вопросила кицунэ.        — Ты это… ну… бесценная госпожа, — Йоши теребил и без того истрёпанную полу кимоно, упорно избегая смотреть ей в глаза. — Выделяешься уж слишком, вот! — выпалил он, наконец решившись.       Ношико опустила взор, с недоумением оглядывая свой привычный доспех и сверкающее лезвие нагинаты, как всегда зажатой в руке…       — И что не так? — недовольно осведомилась она.       — Ну это самое… нынче женщины так не ходют, — пояснил Йоши, на всякий случай отходя на пару шагов. — По крайней мере, не в этой части мира. Мож, ближе к столице где… Но я тут вот что прихватил с собою.       Он закопошился, шаря рукою в заплечном мешке, и наконец извлёк наружу свёрток непонятного тряпья, которое при ближайшем рассмотрении оказалось простеньким женским кимоно, каковые носили крестьянки, работая в поле.       — Ты хочешь, чтобы я надела это? — мёбу, слегка оторопев, ткнула в неприглядного вида тряпки тупым концом нагинаты. Йоши проворно отпрыгнул.       — Я, разумеется, не настаиваю, прекраснейшая госпожа, — он развёл руками и подобострастно заулыбался. — Но для маскировки было бы неплохо, да. Иначе, с позволения сказать, те, кого ты выслеживаешь, имеют все шансы заметить тебя первой.       — Что ж, смысл в этом есть, — задумчиво пробормотала кицунэ себе под нос и тяжко вздохнула. — Ладно, давай сюда эти тряпки.       Но, к её удивлению, Йоши вновь принялся мяться и прятать глаза.       — Только этого… за пару монет, госпожа, — вкрадчиво промолвил он.       — О, да во имя Богини! — не выдержала мёбу, закатывая глаза. — Держи свои деньги да убирайся уж прочь с глаз моих!       — Всенепременнейше, госпожа, всенепременнейше! — принялся кланяться Йоши, собирая брошенные ему под ноги монеты. Затем, опасливо протянув на вытянутой руке предложенную одежду, начал потихонечку пятиться в лес, не отпуская взглядом свою опасную спутницу. И только когда она оказалась в достаточной степени далеко, шелест кустов и треск веток возвестил о его поспешном бегстве.       Невольно выдохнув с облегчением, мёбу скептически оглядела доставшееся ей крестьянское кимоно и по привычке сморщила нос. Что ж, выбирать не приходилось — маскировка есть маскировка. И, недовольно ворча, она приступила к процессу перевоплощения. Крестьянское кимоно было жёстким и неприятно кололо кожу, от него воняло рыбой и гарью, но Ношико не жаловалась. Она готова была пойти на что угодно ради своей цели.       Поэтому старый, но такой родной доспех был бережно упакован в заплечный мешок, а нагината, обёрнутая в походный плащ, вполне могла сойти за вилы, мотыгу, или прочее какое крестьянское орудие труда. По крайней мере, не разбиравшаяся в подобных вещах Ношико на это надеялась. Аккуратно собранные волосы тоже пришлось разлохматить. Поразмыслив немного, она наклонилась и зачерпнула горсть земли, тщательно измазав ею лицо и руки, дабы еще более походить на крестьянку. Что и говорить, к подобным ухищрениям благородной воительнице не приходилось прибегать никогда прежде. Но она имела неосторожность показаться на глаза печальному ронину, так любившему свою серую лошадь, и теперь он мог легко её узнать.       Когда с приготовлениями было покончено, Ношико остановилась на миг, разглядывая огни города со странным, щемящим чувством в груди.       «Что ждёт меня в этом поселении? Вновь чуждая жизнь, вновь недружелюбные лица? Я прикидываюсь одною их них, играю глупую роль, ведь мне не позволено более быть среди них собою. Лисица, ведьма, кицунэ! Сколько раз мне кричали это в спину? А я пришла, чтобы защитить их… от такой же, как я. Нет! Сомнения есть путь ко многим печалям. Возможно, однажды мир изменится и люди вновь обретут веру в богиню Инари и её посланниц — кицунэ. А до тех пор, я должна исполнять свой долг».       И решительно тряхнув головою, мёбу уверенным шагом направилась туда, где виднелась ведущая в город дорога. Проникнуть внутрь не составило большого труда — никто не обращал особого внимания на грязную крестьянку, понуро бредущую рядом с гружённой овощами телегою. Ношико постаралась сутулиться и не поднимать глаз, пряча лицо за ниспадавшими в беспорядке каштановыми локонами. Сонная к вечеру стража приняла её за местную и высокомерно проигнорировала.       Благо, никто из них не видел, как оказавшись за городскою стеной, «крестьянка» моментально выпрямила спину и расправила плечи, горделивой осанкою выдавая свою принадлежность к сословию воинов. Проходящие мимо жители косились слегка удивлённо, но лишних вопросов не задавали. А Ношико уже было не до них. Она чувствовала обострённым, звериным чутьём — чувствовала отголосок тёмной энергии, ощущала присутствие своего врага поблизости. Словно гончая, она пошла по следу, безошибочно угадывая направление. Её обучали этому, её тренировали быть орудием против зла столько лет. И сейчас это орудие искало свою цель.       Недолгие блуждания в лабиринте тесных улочек наконец привели её на небольшой местный базар, неожиданно людный под вечер. Утомившиеся за день местные жители искали развлечений, а здесь всё было украшено яркими фонариками, слышалась музыка и гомон весёлых голосов. Чувствуя себя нелепо в крестьянском платье, Ношико брела среди прилавков, то и дело задевая подолом то стойку с зонтиками, то корзину с фруктами. Необходимость извиняться перед торговцами отвлекала, затрудняя поиски, но вот, наконец, впереди мелькнул каскад угольно-чёрных волос, вспорхнула птицею изящная рука, примеряя подобранное продавцом кандзаси.       — … думаешь, мне пойдёт? — донёсся обрывок кокетливой фразы.        — Даже не сомневайся! — заверил в ответ смутно знакомый голос. — Ты всегда краше всех, милейшая…кхм… госпожа.       Раздался звонкий девичий смех, резанув по сердцу словно ножом. Ношико шарахнулась за прилавок продавца платков, и лишь оттуда, раздвинув яркие ткани осторожно взглянула в сторону смеявшихся девушек. Да так и застыла.       Что скажешь ты теперь, мёбу? Ныне твой враг прямо перед тобою и её мрачное сияние ослепляет. Есть ли свет за мглистым штормом? Сокрыты ли звезды за пеленою сгущающихся туч, что поглотили небеса? Тебе не разглядеть — в её тёмную душу не проникает твой взор. Когда переполнится чаша гнева её, зальёт она мир волною горя. Но прежде чем случится непоправимое, ты должна исполнить свой долг, преградив ей путь. Кто ещё с тьмою вступит в бой, убийцу призовя к ответу? Кто рискнёт жизнью своею ради других, пойдя до конца? Близится час когда ты обнажишь оружие, чтобы остановить зло, пока не постигла этот мир беда. Если у мира и спокойствия есть цена — ты готова заплатить её в полной мере.       С пристальным вниманием глядела Ношико на свою будущую соперницу, и сожаление само собою зародилось в её благородной душе, поднимаясь из глубин и горечью подступая к горлу.       «Она ещё так молода. И так сильна! Величие могло бы стать её судьбою. Её жизнь только началась… Но уже привела её к тьме. И теперь я должна заставить её покинуть этот мир. Я так долго ждала этого момента — момента, когда тьма и свет сойдутся в смертельной схватке, возможно — уничтожив друг друга. Ну что же, чёрная лисица… пока жизнь нам не помешала, пускай священная битва благословит нас с тобою».       Компанию ногицунэ составляла весёлая служанка, уплетавшая за обе щёки пирожок и нахваливавшая каждое украшение, что меряла её госпожа. Она была молода и хороша собою, синее кимоно обтягивало стройную фигуру, а в тёмных волосах поблескивал серебряный гребень… Но её человеческий облик не обманул мёбу. В памяти сами собою всплыли опалесцирующие глаза и окровавленная улыбка.       — Ты!.. — прошипела Ношико.       — Ты что-то сказала, госпожа? — вежливо осведомился торговец, уже какое-то время наблюдавший за странной покупательницей с опаскою.       Мёбу резко развернулась к нему, обжигая взглядом. Ярость в глубине карих глаз потихоньку затухала, уступая место тихой печали — по мере того, как она разглядывала торговца. Обычный человек, трудяга, стремящийся прокормить свою семью. Озадачен, слегка напуган, но совершенно ни в чём не виноват.       «Не могу… Не имею права подвергнуть смертельной опасности его и ещё сотни ни в чём неповинных людей! Я нашла своего врага, теперь же мне предстоит вывести её из города».       Она быстро обернулась, бросая последний взгляд на ногицунэ — запоминая всё, до мельчайших деталей — фарфоровую бледность кожи, бездонную темноту глаз, безупречную грацию движений… и отсутствие всякого оружия. А затем, вновь пряча лицо, быстро развернулась и пошла прочь. Прочь из города, прочь от огней и шума, прочь от тьмы, что отравляет такое прекрасное, юное создание. Лишь оказавшись вновь под ажурными ветвями деревьев, скрывающих колючие огоньки далёких звёзд, и вернув себе привычный облик, она сумела наконец почувствовать себя немного лучше. Плотнее запахнувшись в плащ, Ношико Аканэ устремила свой взор на засыпающий в отдалении город, борясь с дурным предчувствием внутри.       Крыши домов дрожат под тяжестью дней, небесный пастух пасёт облака. Глубоко в дремучем лесу, под прикрытием туманов, тени окружают тебя, в ожидании наступления утра. В непроницаемой маске, с пустотою в глазах — ты знаешь, что она рядом, ты знаешь, что она здесь. Твой свет, он горит так ярко, пылая горячим пламенем в сердце… но достаточно ли его будет, чтобы развеять её тьму? Поколения погибших предков стоят за твоей спиною, требуя исполнения долга. В этом мире для вас двоих нет других путей. Так спи же спокойно сегодня, ногицунэ. Спи спокойно этой ночью… а на рассвете нас ждёт бой.