Я, как волна, что ветер несет на скалы, Даже краткие воспоминания о ней разбиваются в пыль. Минамото-Но-Сигэюки
Сырые своды пещеры, дававшие хоть какое-то укрытие от бушевавшей вокруг стихии, остались позади, так же как и отблески тёплого пламени костра. Мэй разом поглотила непроглядная тьма ненастной ночи. Вдруг показалось, будто в сумеречной глуши она осталась одна, обманчиво маленькая и беззащитная, в окружении мятущейся бури. Яростный ливень обрушился на голову, окатил потоками ледяной воды, да так, что дух перехватило. Хлёсткие струи дождя стегали кожу, рваный ветер вплетал свои корявые пальцы в волосы, тьма затмевала глаза, не оставляя ни капли света. Мир вокруг нынче казался Мэй нереальным, с каждым мгновением всё тревожнее пронизывая душу ощущением нарастающей опасности. Волосы вмиг намокли, и она молча сцепила зубы, чувствуя, как холодные струйки воды сбегают за воротник, однако виду не подала, поспешив следом за Ношико. Янтарная кицунэ остановилась в отдалении, и, не обращая внимания на дождь, принялась внимательно оглядываться вокруг, будто бы к чему-то прислушиваясь. Стараясь не мешать ей, Мэй неподвижно застыла рядом, наблюдая украдкою как пятихвостая кицунэ слушает лес, используя особое чутьё, данное лишь магическим созданиям. Девушка уже прекрасно знала и свои собственные возможности — её тёмный дар способен был прощупать всё вокруг на немыслимо большое расстояние, но… Использовать силу тьмы рядом с величественной пятихвостой мёбу казалось кощунственным, глупым, да и просто-напросто — самоубийственным. Поэтому Мэй смирено стояла поблизости и ждала, оглядывая затянутый чернотою горизонт лишь при помощи обычного зрения. Молнии, обрамлённые мрачными облаками, сверкали часто, переливаясь, словно огненные змеи, и оживляя ночное небо. Их свет создавал впечатление одновременно красоты и угрозы, заставляя непроизвольно сжимать в руках оружие. В низко нависших тучах грохотало так, будто бы над головою перекатывались, постоянно сталкиваясь, огромные валуны. В редкие мгновения, меж гулкими ударами грома, повисшая тишина казалась такой непривычной, что, напряжённая до предела, Мэй слышала как капли дождя звенят, разбиваясь о лезвие нагинаты, которую держала в руках застывшая рядом с нею воительница, и скатываются вниз по острому клинку. Одежда быстро промокла насквозь и неприятно липла к телу, заставляя ёжиться от холода. Но пятихвостая мёбу этого как будто бы вовсе и не замечала. — Близко, — сказала она наконец, и Мэй даже вздрогнула от неожиданности. — Ты помнишь, что должна делать? — Да, — тут же отозвалась девушка, скрывая волнение. — Надеюсь, это сработает. Ношико обернулась к ней, всмотрелась внимательно. Выражение её лица едва заметно смягчилось. Уверенный голос прозвучал успокаивающе: — Сработает. Хитрость лисы — в глупости курицы. Если тебя не чувствую я, значит, не почувствуют и они. Твоя задача выследить вожака стаи. Именно он наша цель. Скорей всего, он будет держаться где-то позади, осторожничать. Остальные, видя во мне угрозу, станут пытаться ослепить меня, атакуя. От магии Ками-Итачи сложно увернуться, так что я не смогу разглядеть вожака. Поэтому моей задачей в этом бою будет сдерживать натиск всей стаи, а твоей — найти нашу цель. Если кто-либо прорвётся ко входу в пещеру, Масамунэ его остановит. — Я поняла, — Мэй, чувствуя внутри странное воодушевление, с готовностью кивнула. — Но позволь спросить… не слишком ли мы близко к пещере? Быть может, стоило отойти подальше? — Не стоило, — уверенно отрезала Ношико, вновь оглядываясь вокруг. — Тогда они нас обойдут и направятся прямо внутрь. Масамунэ достойный воин, но всех их ему не сдержать. — А что Гъюки?.. — Не чувствую его пока, — мёбу слегка нахмурилась. — Трусливая тварь, наверняка рассчитывает прийти уже на мертвечинку. Невольно содрогнувшись, Мэй до крови прикусила губу, чтобы не выдать своего ужаса нечаянно вырвавшимися словами. Ношико осеклась, тут же взглянула на неё, словно почувствовала. Несколько мгновений пристально изучала лицо девушки, будто бы колеблясь. — Не волнуйся, — промолвила она наконец, и тут же с неловкостью отвернулась. — Всё получится. Теперь иди. Волна смятения и противоречивых чувств поднялась из самых глубин души, ударила в голову, путая мысли, мешая дышать… Но разбираться с ними сейчас у Мэй не было времени. Усилием воли она заставила себя очистить разум и сосредоточиться на своей задаче. «Я не могу подвести друзей, — твердила она себе, убегая в темноту. — Не могу подвести Кадзу… И не могу подвести Ношико». Вот оно. Мэй внезапно поняла причину своей нервозности и неуверенности. С чудовищами ей доводилось сражаться и раньше, и раньше ей случалось защищать друзей и любимого человека, но… никогда прежде не оказывалась она под пристальным взглядом янтарных глаз пятихвостой мёбу. И так отчаянно, до боли в натянутых от страха нервах, хотелось что-то доказать… Кому? Ей? Или себе? Ты слишком быстро падаешь, не успевая к этому подготовиться. Судьба не даёт времени на слабость или сомнения, не спрашивает, готова ли ты столкнуться с врагами внешними или — куда страшнее — с врагом внутренним. Ты лишь пешка в её безумной игре, где каждый ход может оказаться последним, а внезапные, беспощадные удары всегда непредсказуемы. Они ломали твою жизнь и калечили душу столь много раз, что, казалось, она никогда уже не перестанет кровоточить. Но, даже помня всю боль и весь ужас, ты сумела сберечь в сердце зыбкий огонёк надежды, способный согреть твою душу. В самый тёмный час, сумеет ли разглядеть его та, что решила встать с тобою рядом? Над головою снова оглушительно громыхнуло. Непроизвольно пригнувшись, Мэй юркнула за огромный округлый камень, по всей видимости когда-то скатившийся с гор, и затаилась в его тени. Немного переведя дух, внимательно огляделась. Отсюда отлично просматривался вход в пещеру и открытое пространство перед ним. Привыкшие к темноте глаза без труда различили Ношико, что стояла неподвижно, держа нагинату наготове. Вокруг поднимался ветер. Первый леденящий порыв, словно вздох испуганной неприкаянной души, пронизал пространство, вызывая волнение в сердце. Он разметал опавшие листья и мокрые ветки, словно художник, растягивающий кисть на холсте, и вмиг превратил природу в свое произведение искусства, воспевающее хаос. Пора, поняла Мэй. Она закрыла глаза, прижавшись спиною к твёрдому, холодному камню. Медленно выдохнула, отбрасывая всё ненужное прочь, и сосредоточилась на внутренних ощущениях, обращаясь к магии внутри себя. Почувствовала, как она бежит по венам, пронизывая тело лёгкой дрожью радости, и с готовностью откликается на зов, принимая её в свои объятия. Тщательно контролируя свои действия, Мэй осторожно зачерпнула лишь небольшую частичку магической силы, стараясь не потревожить тьму, прячущуюся в бездонном омуте её души, словно тёмное чудовище, затаившееся в непроницаемой глубине вод под зеркально-ровной поверхностью пруда. «Магия течёт во мне, — тихо прошептала она, вспоминая слова Такао. — Магия повсюду. Она пронизывает каждое дерево, каждую травинку и каждый камень, соединяя всё сущее в этом мире…» Мэй медленно открыла глаза. Мир вокруг лучился силою, пульсируя в такт гулким ударам её сердца. Она потянулась навстречу магии, безмолвно взывая к ней, переплетая реальность и вымысел, чтобы найти убежище, окутав себя пеленою загадочных иллюзий. Каждое её слово становилось маленьким фрагментом большого и сложного пазла, и как только пазл будет собран, истинное и воображаемое переплетутся таким образом, что невозможно будет отличить, где кончается одно и начинается другое. Лёгкая туманная дымка взвилась вокруг, мягко окутав её силуэт, размывая очертания. Серое кимоно постепенно сливалось с мокрой поверхностью камня, к которому Мэй прижималась спиною, а вышитые серебристые узоры на промокшем шёлке теперь казались лишь струйками воды, сбегавшими по неровной поверхности вниз. Сумрак ненастной ночи поглотил её, делая незаметной и неслышимой средь рёва неистовой стихии. Замерев в неподвижности, она внимательно наблюдала за всем что происходило вокруг. Сияющее пятно чистой силы средь непроглядной тьмы — Мэй не нужно было видеть Ношико, чтобы знать, где та находится. Не обращая ни малейшего внимания на дождь, нещадно хлеставший в лицо, воительница всё так же неподвижно стояла, преграждая собою путь ко входу в пещеру и словно бы безмолвно бросая вызов любому, кто осмелится попытаться войти. В глубине самого входа, в смутных отблесках далёкого пламени, Мэй удалось заметить тревожно маячившую фигуру Масамунэ. Явно обеспокоенный, ронин то и дело вытягивал голову, всматриваясь в темноту, и нетерпеливо сжимал в руках рукоять катаны. Остальных видно не было, и это приносило некоторое облегчение — меньше всего Мэй хотела бы видеть в предстоящем сражении Сатоши и Кадзу. Особенно Кадзу. Тем временем, буря вокруг только усиливалась. Очертания гор и леса потеряли контуры — всё вокруг превратилось в сущий хаос. Ревущий ветер трепал кроны деревьев, в неистовстве разбиваясь о скалы, разрывая в клочья любую надежду на безмятежность и спокойствие. Молнии, пронзая огненными стрелами тучи, искажали пейзаж, оставляя за собою клиновидные следы на небесах, словно скрежещущие осколки разбитых надежд. Более не существовало ни земли, ни неба — они смешались в диком буйстве непроглядной тьмы. Неистовствуя, буря, словно ожесточенный вой во время битвы, заглушала все звуки, поглощая землю своим безудержным гневом. И после вспышки света, которая ослепила бы даже сами небеса, наконец раздался уже знакомый свист рассекаемого воздуха. Началось! Порождения самого ветра, наполненные яростью сияющих молний, Кама-Итачи явились за своей добычею. Мэй не успела заметить движения — слишком быстро. Лишь Ношико дёрнулась в сторону, делая молниеносный выпад, и крутнулась на месте, рассыпая вокруг брызги дождя. Лезвие нагинаты безошибочно нашло цель и звонко звякнула сталь, отражая удар смертоносного серповидного когтя. Кама-Итачи взвизгнул, отлетая прочь, и злобно зашипел, ударившись о землю. Невозмутимая мёбу времени терять не стала, тут же выбросив в его сторону руку. Словно бы время замерло на мгновение, и остолбеневшая Мэй видела, как внутри янтарной кицунэ полыхнуло, взрываясь, ослепительное, дикое пламя, собралось в тугой комок концентрированного огня и выметнулось, срываясь с кончиков пальцев — в том направлении, куда указала рука. Ревущий шар пламени с гулом пронёсся по поляне, на миг осветив нежданным светом мокрый мир вокруг, и ударил точно в цель, взорвавшись снопом обжигающих искр. Жуткий звериный крик, полный ужаса и боли потряс окрестные леса. Мэй сумела разглядеть, как по опаленной земле в том месте катается, корчась и пылая, один из Кама-Итачи. Его агония была недолгой, и леденящий кровь предсмертный вопль затих, уносясь в небеса. Но, словно бы в ответ ему, со всех сторон из темноты раздались другие голоса — воинственные и яростные, они слились в единый вой, всеобщий боевой клич, полный ненависти и угрозы, жажды крови и обещания скорой расправы. Окрестные горы содрогнулись, разнося его эхом среди грохота бури. А Ношико только пошире расставила ноги да крепче сжала в руках древко нагинаты. Лишь на краткое мгновение её глаза скользнули туда, где за камнем пряталась в обманчивых тенях Мэй. Но даже этого мимолётного взгляда хватило. «Я не подведу, — закусив губу, твердила про себя Мэй. — Не сомневайся во мне. Я не подведу тебя!» Словно бы услышав, Ношико едва заметно кивнула. И в следующий миг Кама-Итачи кинулись на неё. Их было много, очень много. Воздух зазвенел, задрожал, наполнился свистом и рёвом пламени. Ношико вертелась волчком, отбивая многочисленные атаки, изредка успевая прибегнуть к силе огня. Неестественно-белая вспышка полыхнула прямо перед её лицом, и янтарная кицунэ закрыла глаза, ослеплённая. Полагаясь лишь на свои ощущения, она чуть отступила, вращая нагинату с бешенной скоростью и окружив себя сплошною стеною сверкающей стали. До странного взволнованная, Мэй нашла взглядом Масамунэ, и обнаружила, что ронин стоит уже у самого входа в пещеру, держа обнажённую катану в руках, в любой момент готовый прийти на помощь, но пока что не нарушает плана. Это немного успокоило её, и, коротко выдохнув, девушка заставила себя сосредоточиться на собственной задаче. Дождь заливал глаза, а непроглядная темнота, разрываемая то вспышками молний, то шарами ревущего пламени, не давала толком разглядеть происходящее. Каждое мгновение казалось вечностью, ведь кто знает, чего оно может им стоить. Ношико сражалась, не сбавляя темп, воздух полнился хрипами и визгами штормовых горностаев, но их вожак по-прежнему не спешил показать себя. «Где же ты? — лихорадочно думала Мэй, обшаривая взглядом поле боя. — Покажись наконец! Сколько ещё твоих соплеменников должно умереть?» Снова яркая белая вспышка. Вновь ослеплённая, Ношико взмахнула рукою снизу вверх, и от её ног взметнулась стена пламени, окружая воительницу пылающим кольцом, скрывая, защищая — на какое-то время. Верная ей стихия оберегала янтарную кицунэ, отчаянно борясь с ливневым дождём, стремившимся потушить всякий огонь. И внезапно, в зыбком свете колышущегося пламени, Мэй сумела разглядеть неподалёку необычайно крупного, широкогрудого горностая. Шерсть его была седой, а костистые серповидные лезвия на лапах покрыты зазубринами от многочисленных боёв. Но главное — его глаза. Неестественные глаза, светившиеся красным. Вместо того чтобы нападать на Ношико или наблюдать за битвою, этот Кама-Итачи, умело скрываясь, ловкой змёю скользил меж камней, пробираясь ко входу в пещеру. Подобравшись совсем близко, он ненадолго замер у груды камней, примеряясь. Мэй видела, как напряглись тугие мышцы под блестящей мокрой шерстью, облепившей его гибкое тело. Миг — и он, пружинисто оттолкнувшись, взлетел вверх, бесшумно приземляясь на один из камней. Прыжок, ещё прыжок… легко прыгая по камням, горностай взбирался всё выше и выше, оказываясь всё ближе ко входу в пещеру. Уже через несколько мгновений его грациозное тело в последний раз взлетело вверх и замерло, затаившись на большом камне почти над самым входом. Отблеск пламени блеснул в зловещих красных глазах, внимательно следивших за Масамунэ, в ожидании подходящего момента. План вожака Кама-Итачи был прост и понятен — прыгнуть сверху на плечи ничего не подозревающего человека, ослепить, перерезать горло одним движением. И тогда путь в пещеру будет свободен. А там внутри — его цель и его награда. Мэй поняла, что настало время действовать. Она рванулась вперёд. Куски иллюзорного тумана, скрывавшего её дотоле, развеивались, опадая дымными хлопьями, пока она неслась к своей цели — быстрая и стремительная, как стрела. Опасные прыжки по мокрым, скользким камням превратились в неповторимый танец испытания самой себя и тех навыков, которым так упорно учили её синоби. Волнение наконец отступило и ощущение лёгкости, пришедшее ему на смену, освобождало. Боевой веер лёг в руку будто бы сам собою. Изящно, словно птица, она взлетела на последний камень, успев увидеть перед собою удивлённые красные глаза. Молниеносный взмах руки — боевой веер щёлкнул, раскрываясь хищным цветком, описал сверкающую дугу… И вдруг прямо перед лицом Мэй что-то вспыхнуло и разорвалось, ударив ослепительным светом в глаза, выжигая их, пронзая тупой болью насквозь. Она непроизвольно дёрнулась, твёрдая дотоле рука дрогнула, и точно выверенный удар сбился, отклоняясь от намеченной траектории. Однако ей удалось поразить свою цель, даже будучи ослеплённой, Мэй это чувствовала — вместо того чтобы бесполезно звякнуть о камень, веер вонзился в упругую плоть и на руку, сжимавшую его, брызнуло тёплым. Тут же, словно в подтверждение, совсем рядом раздался болезненный визг, переходящий в злобное шипение. Понимая, что разъяренный Кама-Итачи сейчас кинется на неё, Мэй отшатнулась, всё ещё ослеплённая, наугад выставляя перед собою раскрытый веер. Неосторожное движение оказалось роковым, нога её соскользнула с мокрого камня, и, не найдя опоры она коротко вскрикнула, падая вниз, в пустое пространство. И некому было подхватить её… Удар о землю вышиб дух, тело отозвалось пронзительной болью, в ушах зазвенело, а в голове помутилось на миг. Мэй показалось, что она слышит голос, выкрикивающий её имя… откуда-то как будто издалека. Она открыла было рот, силясь ответить, но с губ сорвался только беспомощный хрип. И в следующее мгновение её сознание провалилось в темноту.***
Холодные капли дождя падали на лицо, неприятно холодили кожу. Мэй поморщилась и тихонько застонав, попыталась приподняться. Спина нестерпимо болела, но, в конце концов, упасть на твёрдые камни — это ещё не самое плохое, что могло случиться. Она испугалась было, что потеряла свой боевой веер, но быстро поняла, что всё ёще судорожно сжимает его онемевшими от холода пальцами. Её по-прежнему окружали звуки битвы: рёв пламени, визги и хрипы, звон клинков… Очень близко, прямо над нею! Волнуясь, Мэй принялась поспешно протирать глаза. И тут же почувствовала на своих плечах тёплые руки. — Очнулась, смелая? — прошелестел над ухом родной голос. — Не спеши вскакивать на ноги. Поднимайся осторожно. — Кадзу, — выдохнула она, часто-часто моргая. — Что происходит? Почему ты здесь? — Как иначе? Нужен был тебе, отчаянная. Вцепившись в его плечо, Мэй подняла глаза и наконец смогла увидеть перед собою лицо Кадзу. Он ободряюще улыбнулся ей и вытер рукавом грязь с её щеки. Мэй хотела было что-то сказать, но рядом послышался зловещий свист, и прямо над ними звякнул клинок, отражая атаку очередного штормового горностая. — Вы закончили миловаться, голубки? — раздался сзади раздражённый голос. — Или мне и дальше их сдерживать, пока вы друг другом налюбуетесь? Быстро обернувшись, Мэй увидела стоящего над ними Сатоши. Застыв в боевой стойке, с двумя длинными ножами в руках, ниндзя напряжённо вглядывался в темноту вокруг, в любой момент готовый отразить нападение. — Сатоши! — ахнула Мэй. — Тебе нельзя быть здесь! — В пещере скучно отсиживаться, — криво усмехнулся он в ответ. — Всё веселье пропускаю. Даже не посмотреть на хорошую драку. Кадзу фыркнул, взглянул на него осуждающе. — Дело кисло пошло, — пояснил он. — Этот неугомонный, едва увидел как ты упала, чуть ли не быстрей меня вперёд побежал. — Болтаешь много! — огрызнулся Сатоши, нахохлившись. — Лучше за оружие берись. Не на увеселительной прогулке небось. Мэй, внутренне паникуя, принялась поспешно подниматься на ноги. Голова слегка закружилась, но она постаралась не подавать виду. — Ты нормально? — тут же спросил Кадзу, поддерживая её под локоть. Ну конечно. От его цепких чёрных глаз как всегда невозможно что-либо скрыть. — Да-да, всё хорошо, — поспешно ответила Мэй и заозиралась. — Где он? Где вожак Кама-Итачи? Её глазам предстала пугающая картина. Поле боя сплошь было усеяно трупами штормовых горностаев — разрубленными на куски или сожжёнными, мёртвыми или умирающими. Их горящие и тлеющие тела освещали поляну неверным дрожащим светом, и даже назойливому дождю требовалось какое-то время, чтобы погасить эти зловещие огни. Ношико стояла на том же месте что и раньше — между пещерой и лесом — по прежнему принимая на себя основной удар штормовых горностаев, и нагината всё так же уверенно и легко танцевала в её руках. Только теперь рядом с нею стоял Масамунэ. «Не выдержал всё-таки, — подумала Мэй. — Или… или просто Сатоши здесь, и вход в пещеру теперь уже не нужно защищать». Ветер, свистя и ревя, метался вокруг, внося сумятицу во всё, что оказывалось на его пути — деревья склонялись под его натиском, трепеща ветвями и роняя листья, которые он тут же принимался кружить в безумном вихре, швыряя в лицо людям вместе с брызгами дождя. А среди буйства стихии неистовствовали и штормовые горностаи, словно бы олицетворяя собою силу природы — дикие, неудержимые, рождённые из её ярости. Ношико и Масамунэ отбивали их яростные атаки, волну за волной, сражаясь плечом к плечу — оба спокойные, сосредоточенные и умелые. Эти двое были так понятны друг другу, что действовали почти как единое целое, дополняя, но не мешая один другому. Разящая сталь и жгучий огонь сплелись воедино в их неповторимом смертоносном танце. Каждое мгновение было пропитано тревогой и неведомыми опасностями. Сражение стихии переросло в сражение душ, погруженных в бездну неизвестности. Вдруг снова резкий свист рассекаемого воздуха раздался совсем близко. Мэй резко развернулась, вскидывая веер, но Кадзу отбил атаку одним неуловимо-быстрым движением. Их обдало брызгами дождя и очередной Кама-Итачи пронёсся мимо с разъяренным шипением. — Эти твари не хотят заканчиваться, — проворчал Сатоши и сердито тряхнул головою, откидывая упавшие на глаза мокрые волосы. — Значит, вожак ещё жив, — Мэй лихорадочно искала взглядом камень, с которого упала. — Нужно найти его, и как можно скорее! Кадзу проследил за её взглядом, пригляделся внимательнее. — Там кровавый след, — сказал он. — Видишь? Дальше, под деревьями. И действительно, проклятый дождь смыл все следы крови с гладкой поверхности камня, но чуть дальше, под деревьями, виднелась отчётливая кровавая дорожка, уходящая в лес. Мэй обернулась к Кадзу. — Останься с Сатоши, — быстро проговорила она. — Я сейчас. — Мэй… — Я должна это сделать, — её голос был напряжённым, но твёрдым, — Это моя задача, понимаешь? Я обязана её выполнить. Заглянув в глаза своей кицунэ, Кадзу увидел в них непоколебимую решимость и прекрасно всё понял. Ему ли не знать, что это такое — идти до конца не смотря ни на что? Поэтому он лишь коротко кивнул и едва заметно улыбнулся ей: — Тогда поспеши. Развернувшись, Мэй бегом кинулась в сторону леса — туда где среди мокрой травы виднелся кровавый след. Что-то просвистело прямо над её головою, заставив девушку молниеносно пригнуться, чудом избежав атаки. Промахнувшийся Кама-Итачи развернулся и приготовился было прыгнуть на неё снова, но рядом с ним вдруг оказался Кадзу, пригвоздив штормового горностая к земле одним ударом своего клинка. И в тот же самый миг позади них раздался короткий болезненный вскрик. Внутренне содрогнувшись от ужаса, Мэй с замиранием сердца обернулась. Сатоши упал на одно колено, зажимая руками глубокую рану, рассекавшую ногу от колена почти до лодыжки. Меж пальцев его толчками выплескивалась кровь, быстро окрашивая землю вокруг в красный цвет. Мэй мгновенно ощутила, как дрожь пробежала по ее телу, сжимая сердце в болезненном спазме, а страх и тревога за друга подступили к горлу удушающим приступом тошноты. Больше всего на свете ей хотелось сейчас кинуться к Сатоши и… и… «И что ты можешь сделать? — спросил внезапно холодный и беспощадно-рассудительный голос внутри. — Что ты можешь сделать теперь? Ты уже подвела его. Не смогла вовремя выполнить порученное тебе дело. И нынче всё, что тебе остаётся, это довести начатое до конца. Чтобы не стало ещё хуже». Мэй до хруста сжала кулаки. Видя, что Кадзу уже бросился к Сатоши, она немыслимым усилием воли заставила себя отвернуться, и, пригнувшись, побежала вглубь леса, торопясь настичь вожака Кама-Итачи, пока дождь не смыл его следы. Темнота под низко нависшими мокрыми ветвями деревьев казалась непроглядной, но только не для Мэй, чьи лисьи глаза давно привыкли видеть даже в этой тёмной ночи. Холодная, расчётливая и беспощадная ярость нарастала внутри неё, ведя и направляя. Сознание очистилось, тело стало лёгким, невесомым, двигаясь будто бы само по себе. Словно бесшумный мстительный дух она невидимо скользила в темноте, идя на запах крови — по следу своего врага. Игры кончились. Теперь она хотела убить его. Звуки битвы остались где-то далеко за спиною. Даже ветер, беспорядочно метаясь в вышине, не тревожил загадочную тишину, таящуюся внизу, под покровом деревьев. Казалось, в этом насквозь промокшем ночном лесу Мэй осталась наедине с шёпотом дождя и гулкими ударами своего сердца. Но… было и кое-что ещё. Прижавшись спиною к толстому стволу векового дуба, она закрыла глаза и напряжённо прислушалась. Вот оно — едва различимое тяжёлое и хриплое дыхание — впереди, совсем близко. И когда очередная вспышка молнии озарила небеса, Мэй наконец увидела его. Вожак стаи Кама-Итачи медленно брёл сквозь лес, пачкая кровью высокую траву вокруг. Силы медленно покидали его. Мэй мрачно улыбнулась, заметив глубокую рану на его плече — её точно выверенный удар был нацелен в горло, и пусть штормовой горностай смог вывернуться, однако избежать тяжёлого ранения ему не удалось. «Что ж, — подумала Мэй, с непривычной для неё холодной расчётливостью, — на этот раз я буду умнее. Стану действовать наверняка». Она бесшумно выступила из-за дерева, становясь в стойку, и сложила пальцы в магический пасс. Послушник, сорвавшись с ветвей деревьев, хищной тенью упал на голову Кама-Итачи, облепив морду, лишив возможности видеть. Не понимая, что происходит, тот хрипло закричал, пытаясь лапами содрать с себя морок. «Так-то, — удовлетворённо подумала Мэй. — Не один ты колдовать умеешь». Одним прыжком она оказалась рядом. Блеснули в темноте стальные грани раскрытого веера, описав сверкающую дугу. Мэй вложила в удар всю силу и всю ярость, всю неистовую злость, накопившуюся за эту ночь, удушающий страх за жизни друзей и своё пламенное желание защитить их. Всё плохое и всё хорошее, что обуревало её душу в этот момент — всё она отдала ему в этом последнем ударе. И отрубленная голова Кама-Итачи покатилась по траве. Несколько долгих мгновений Мэй стояла над поверженным врагом, глядя на то, как дёргается в последних конвульсиях его тело, как брызжет во все стороны алая кровь, обагряя поникшие ночные цветы вокруг… Прислушивалась к себе, пытаясь понять. Что движет тобою, лисица, ненависть или же любовь? Ненависть и любовь — два противоположных полюса, которые борются внутри тебя за господство. И каждый раз, когда жизнь приносит новые испытания, эмоции вспыхивают неожиданно и ярко, заставляя тебя вновь задуматься о том, какие на самом деле чувства руководят тобою. Ты мучительно ищешь ответ в глубинах своей души, то погружаясь в печальные воспоминания прошлого, то погружаясь в радостные моменты настоящего. Замечаешь ли ты, что и окружающий мир, подобно тебе самой, движется меж этими двумя полюсами. В тишине ночей, подолгу размышляя о любом из них, понимаешь ли ты, что они, как две стороны одной медали, несут в себе и положительное, и отрицательное? Можно ли ненависть использовать во имя любви? Способна ли любовь привести к ненависти и ввергнуть тебя во мрак? Мэй медленно подняла свой боевой веер и задумчиво поглядела на сверкающие острые шипы, ныне обагрённые алой кровью. Капли дождя, срываясь с низких ветвей и падая вниз, тихо звенели, разбиваясь о сталь, размывая кровавые потёки, словно бы стараясь смыть их и поскорее очистить безупречно-красивое оружие. Чувствуя странную безразличную пустоту внутри, Мэй резко тряхнула веером, рассыпая мутно-красные брызги вокруг, и сложила его, убирая за пояс. Она собиралась уж было поспешить обратно, к друзьям, как вдруг прямо рядом с нею из кустов раздался громкий, надрывный, хриплый вой, переходящий в сдавленное рычание, а потом в жалобный скулёж. Вздрогнув всем телом, Мэй быстро развернулась в ту сторону, и увидела среди зарослей пару поблёскивающих краснотою глаз. Она приготовилась было защищаться, но следом за первым душераздирающим воплем раздался второй, потом ещё один и ещё — и вот уже по всему лесу отчаянно заголосили Кама-Итачи, передавая друг другу весть о смерти вожака. Их скорбные голоса возносились к небесам, и Мэй невольно поразилась тому, как же их на самом деле было много. Они оплакивали гибель своего лидера с такой же страстью, с какой они жаждали смерти своих жертв совсем недавно. А потом внезапно все вопли разом смолкли. Со всех сторон вдруг послышалось шуршание, скрежет когтей, тихое шипение… и в тёмноте вокруг Мэй повсюду начали загораться красные, поблёскивающие ненавистью глаза. Их становилось всё больше с каждым мгновением, и поначалу кицунэ напряглась, готовясь принять жестокий бой в одиночку… Но очень скоро поняла, что ничего не происходит. Штормовые горностаи лишь злобно шипели да тихо рычали, окружив её со всех сторон, но напасть на убийцу их вожака ни один из них так и не решился. Страх незримо витал в воздухе, скрываясь в густых тенях и лёгким касанием покалывая кожу — Мэй чувствовала его почти физически. Всё ещё осторожная, она сделала шаг вперёд, и штормовые горностаи немедленно расступились перед нею. Уверившись в своих догадках, девушка медленно пошла сквозь темноту, сопровождаемая злобными взглядами и низким рычанием. Больше не обращая внимания на Кама-Итачи, она постепенно ускоряла шаг, дрожа то ли от холода, то ли от напряжения, и взволнованно гадала, чем же эта битва обернулась для её друзей. Буря успокоилась, прекратив сотрясать мир раскатами грома, ветер стих, рёва пламени и звона металла тоже больше не было слышно. И это странным образом пугало. Мэй уже почти бежала, спотыкаясь о корни деревьев, оскальзываясь на покрытых мхом камнях… пока, наконец, до её слуха не донеслись смутные голоса. — Думаешь, кончено? — Услышала она слова Масамунэ, врываясь на поляну. — Уверена. — Сказала стоявшая рядом с ним Ношико. — Им незачем сражаться, если вожак убит. — Убит, — подтвердила Мэй, направляясь к ним. При виде её, перепачканное копотью лицо Масамунэ озарилось открытой, радостной улыбкою, и он наконец-таки опустил катану, которую уже держал с трудом, но всё ещё упорно — оставаясь наготове. Ношико же встретила Мэй спокойным, глубоким взглядом проницательных глаз, и едва заметно кивнула. От чего-то смутившись, девушка подумала внезапно: «Она смотрит так, будто никогда и не сомневалась в том, что я справлюсь. Странно. Я и сама-то была в этом вовсе не уверена…» Только сейчас она заметила, что под ногами воительницы чернел огромный круг выжженной дотла земли. В нём не осталось травы, камни рассыпались в прах и даже сама почва, казалось, была прожжена на несколько локтей вглубь. Ступив на неё, Мэй тут же почувствовала сквозь подошвы обуви сухой жар раскалённой золы. Она огляделась. Обугленные и скорчившиеся тела штормовых горностаев усеивали поляну, источая противный запах гари. Повинуясь нежданному порыву, Мэй почтительно поклонилась янтарной кицунэ, как старшей представительнице своего рода. — Прости. Я провозилась слишком долго. Ваш бой затянулся из-за меня… — Ты вполне справилась, — мягко сказала Ношико и тихо улыбнулась, кажется, своим собственным мыслям. «Она… она не о Кама-Итачи сейчас, — внезапно поняла Мэй. — Она о том, что я по-настоящему справилась, не превратилась в ногицунэ, и всё равно сумела защитить друзей.» Это осознание было таким шокирующим и радостным одновременно, что девушка не смогла сдержать счастливой улыбки. — Ничего ещё не кончено, — напомнила янтарная кицунэ чуть строже и слегка покачала головою, глядя на её веселье. — Не расслабляйся. Мэй послушно кивнула и повернулась к Масамунэ, намереваясь поблагодарить того за стойкость, но вдруг большое алое пятно на его правом плече привлекло её взор. — Что это? — в тревоге воскликнула она. — Масамунэ, ты ранен? — Так, зацепили слегка, — неловко, будто оправдываясь, ответил ронин и попытался прикрыть рану складками одежды, — Не стоит волноваться. Это было проще сказать, чем сделать. Теперь Мэй поняла, почему увидев его она сразу отметила, с каким трудом он держит катану. Решив было, что он просто устал, изначально она не придала этому значения, и напрасно… — Рану нужно немедленно обработать! У нас вроде наметилась передышка, и… — Я займусь им, упрямым, — раздался сзади шелестящий голос. Что-то будто бы дрогнуло внутри, сжимая сердце сладкой тоскою, и, немедленно обернувшись, Мэй встретила проникновенный взгляд Кадзу — загадочный и непроницаемый для многих, но такой близкий и понятный для неё. Тревога, радость, гордость, едва уловимая нежность… так много было в этом взгляде колючих чёрных глаз, что девушка непроизвольно потянулась навстречу, забывая, что они не одни. Но Кадзу остановил её лёгкой улыбкою, и позволил себе лишь бегло коснуться пряди её мокрых волос, стряхнув дождевые капли. Мэй опустила ресницы, мысленно пообещав себе однажды отбросить прочь проклятые правила хорошего тона и сказать ему всё, что ей сейчас так хотелось сказать… Однажды. Если они оба выживут. — Как Сатоши? — обеспокоенно спросила она, вновь становясь серьёзной и напряжённой. — Его нога… — На месте, — усмехнулся Кадзу. — Рана глубокая, крови много потерял. Кое-как подлатал его. Лежит в пещере, умирающего изображает. И, видя неподдельный ужас в глазах Мэй, добавил: — Жить будет, не переживай. От раненной ноги никто ещё не помирал. Облегчённо выдохнув, Мэй немного расслабилась, но в тот же миг какой-то новый звук заставил всех четверых вздрогнуть. Ношико сделала пару шагов вперед, к лесу, и настороженно замерла, прислушиваясь. Остальные тоже затаили дыхание. Кама-Итачи, уходя, забрали с собою бурю. Рваный ветер стих, гром больше не сотрясал небесные своды, и лишь блеклые молнии ещё изредка мерцали на горизонте, подсвечивая тяжелые громады уходящих туч. Природа успокоилась, но назойливый мелкий дождь, ставший уже почти привычным за эту ночь, всё так же барабанил по листьям, наполняя лес загадочными шорохами и перешептываниями. И в этой странной шелестящей тишине смутно, едва различимо, слышался ещё какой-то звук — противоестественный, инородный, нехарактерный для ночного леса — непонятное шуршание, тихий скрежет, сопровождающийся чавканьем грязи… Будто бы нечто большое осторожно тащило свое грузное тело по мокрой земле, постепенно подбираясь всё ближе. Скверное предчувствие ядом разлилось внутри. Мэй порывисто шагнула вперёд, становясь рядом с Ношико, и изо всех сил напрягла все свои чувства, вглядываясь в кромешную тьму окружавшего их леса. Вдалеке беззвучно блеснула короткая молния, и в её слабом, мерцающем свете Мэй разглядела склизкие, подвижные щупальца, мелькающие на фоне тёмного небосклона. Надеясь остаться незамеченным, чудовище ползло, скрываясь за горным уступом, постепенно подбираясь всё ближе и ближе. Отчаянный вскрик застрял в горле. Мэй заставила себя проглотить его, чувствуя, как он горьким комом опускается в живот, отравляя внутренности. Но она только крепче сжала кулаки. Никакой слабости. Не сейчас! Она не имеет права. Вмиг собравшись, Мэй развернулась к Кадзу. — В пещеру! Быстрее. Её решительный тон не обманул его, как и всегда. Ниндзя моментально уловил в кажущемся твёрдым голосе девушки едва заметную дрожь напряжения. Тихо усмехнулся: — За меня всё решила, боевая? Уродливый за мной пришёл, сама знаешь. Это моя проблема. А свои проблемы сам привык решать. — Не в этот раз, — Мэй с неожиданным упрямством мотнула головою. — Эта твоя проблема случилась по моей вине. А значит на мне ответственность. Мне и исправлять. Она старалась выглядеть твёрдо и непоколебимо, но внутри неумолимо нарастала тихая паника. «Что я делаю? — в ужасе думала Мэй. — Осмелилась перечить мужчине… Да ещё кому! Кадзу… Он гордый, упрямый, независимый. Никогда не простит мне, что вздумала говорить с ним в таком тоне…» И тут же внутренний голос возразил решительно: «И пусть. Пусть ненавидит меня потом хоть всю свою оставшуюся жизнь. Главное, чтобы она у него была, эта долгая, долгая жизнь». И, укрепившись в своей решимости, Мэй ещё выше вскинула голову, прямо глядя в тёмные глаза синоби — не намеренная уступать. Рядом неловко крякнул Масамунэ, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, но вмешиваться не стал — отвернулся молча, предоставляя этим двоим самостоятельно разобраться меж собою. Ношико и вовсе на них не глядела. Пристальный взгляд янтарной кицунэ был обращён к окружавшему их ночному лесу, ни на миг не выпуская из поля зрения таившегося во тьме противника. Кадзу нахмурился, но в колючих глазах его не было злости или раздражения. Лишь тревога и такая знакомая, понятная боль. Осознавая, что оба они сейчас чувствуют одинаковый страх и желание защитить друг друга, пусть даже ценой собственной жизни, Мэй порывисто сделала шаг вперёд — к нему — оказываясь внезапно очень близко. — Кадзу, — прошептала она едва слышно. — Прошу… Синоби грустно улыбнулся. Медленно поднял руку, нежно провёл кончиками пальцев по щеке девушки к подбородку, очерчивая изящный овал лица. Заглянул в глаза глубоко, проникновенно. — Смотри, какая стала, — сказал он тихо, задумчиво. — Сильная, смелая. Неудержимая. Мэй, затаив дыхание, смотрела на него. В груди почему-то защемило. Это острое, необъяснимое чувство, в котором нежность и боль переплелись так тесно, что невозможно было отделить одно от другого, заполонило всё её существо и рвалось наружу. Но есть ли в мире слова, способные его выразить? Нужны ли эти слова? — Хорошо, — сказал вдруг Кадзу, не отводя от неё взгляд, — Пусть будет по-твоему. Мэй вздрогнула, взглянула неверяще. Но в глазах синоби не было и тени насмешки. Он ободряюще улыбнулся ей. — Иди. Сделай то, что считаешь нужным. Я позабочусь об остальных, — и, слегка повысив голос, он окликнул Масамунэ. — Пойдем в пещеру, невезучий. Руку тебе перевяжу. — Рана пустяковая, — немедленно возразил Масамунэ. — Я вполне в состоянии сражаться… — Ступай, — мягко сказала вдруг Ношико, бросая на него выразительный взгляд через плечо. — Ни к чему тебе рисковать собою. Негодующий ронин собирался было продолжить протестовать, но Кадзу взял его под локоть и настойчиво подтолкнул в сторону пещеры. — Туда шагай, сказано тебе, — негромко проворчал он. — Ты здесь не нужен. И, слегка улыбнувшись, Кадзу в последний раз оглянулся на двух кицунэ, вставших бок о бок — Мэй и Ношико. — Видимо, сегодня и в самом деле лисья ночь. Когда фигуры мужчин скрылись в глубине пещеры, а звук их шагов стих в темноте, янтарная мёбу едва заметно выдохнула и склонила голову, позволив себе слегка опереться на нагинату. С тревогою вглядевшись в её лицо, Мэй только сейчас заметила, насколько оно побледнело и осунулось за эту ночь. Увы, магические силы не бесконечны даже у могущественной пятихвостой мёбу, а Ношико сегодня сражалась так много и так долго… — Чем помочь тебе? — немедленно спросила Мэй, опуская глупые вопросы о её самочувствии, ответы на которые были и без того очевидны. Янтарная мёбу искоса взглянула на неё — пристально, изучающе. Тихо хмыкнула, о чём-то подумав про себя, и тряхнула головою, выпрямляясь. — Всё в порядке, — сказала ровно. — Нужно справиться, значит мы справимся. Так ведь? Мэй энергично кивнула, странным образом ободрённая этим простым словом «мы». — Я скорее умру, чем отступлюсь, — твёрдо заверила она. — Знаю, — мёбу улыбнулась загадочно, одними уголками губ. — Вижу, как ты смотришь на этого синоби. Ну не красней так, я давно живу на свете, умею распознать истинное чувство. Однако будь осторожна. Помни — это чувство может дать тебе невероятную силу, но может и погубить. В бою не поддавайся эмоциям, не теряй контроль, как бы тяжело ни было. Паника — плохой советчик. Ты должна остаться самой собою. Внимательно слушая её, Мэй впитывала каждое слово, черпая силу в этом необъяснимом, новом для неё чувстве. У неё было много наставников прежде — госпожа Сумико, Такао, Масамунэ, Сатоши и даже Кадзу… Она безмерно ценила и уважала каждого из них. Но впервые в жизни юная кицунэ ощущала всей своей душою — её не просто наставляют сейчас, её понимают. И это было удивительно. — Теперь посмотри туда, — Ношико развернулась и указала рукою в ту сторону, где лес встречался с горным массивом. — Видишь его? Гъюки залег в ложбине под горою. Он потерял свою цель из поля зрения, и теперь не знает что делать. Таится и выжидает удобного момента. — Почему не напал вместе с Кама-Итачи? — спросила Мэй почему-то шёпотом. — Из-за меня, — усмехнулась Ношико, впрочем без всякого самодовольства. — Из-за тебя тоже. И из-за Масамунэ. Когда Кама-Итачи гореть и умирать начали, Гъюки смекнул, что всё пошло не по плану и не рискнул сунуться. Говорила же — трусливая тварь. — Так может он и вовсе уйдёт? — Может, — согласилась пятихвостая мёбу. — Но Кадзу тогда умрёт всё равно. Мэй прикусила губу, до боли сжимая в руках свой боевой веер. Привычное ощущение холодной, смертоносной стали придавало уверенности. — Как будем действовать? — сосредоточенно спросила она, вглядываясь в темноту, скрывавшую её врага. — Обычными способами Гъюки убить сложно. Можно попытаться пробить череп в том месте, где сходятся его рога, но это не так-то просто. Его шесть лап увенчаны острыми когтями, вокруг рогатой морды вьются подвижные щупальца, тело покрыто слизью, защищающей от огня и меча, а кровь ядовита и разъедает кожу. Однако в этом мире неуязвимых нет. Его слабое место это его глаз. — Глаз? — не поняла Мэй. — Который из них? — Глаза на морде не имеют значения, — Ношико говорила медленно, чеканя слова, — Выколи любой из них, и это ничего не изменит. Но если суметь прорваться прямо ему под брюхо, то там можно обнаружить скрытый среди складок кожи ещё один глаз. Пронзив его, можно поразить важные органы, и тогда, по преданиям, чудовище умрёт. — По преданиям? — выдохнула Мэй. — Мне не доводилось проверять, — пожала плечами пятихвостая мёбу. — Я не убиваю ёкаев каждый день, знаешь ли. Так что на данный момент это вся информация, которая у нас есть. Вот только… — Только что? — Как бы изловчиться проскочить под его брюхо… Мэй оценивающе взглянула на стоящую перед нею воительницу. Окинула взглядом громоздкий доспех, длинное древко нагинаты. Вспомнила, как ниндзя учили её танцуя и кувыркаясь, балансировать на тонком острие меча между жизнью и смертью, уходя от самых немыслимых атак, поражая самые сложные цели… В этом бою нужна была не воительница. Нужна была куноити. Медленно опустив глаза, Мэй несколько мгновений смотрела на свой боевой веер. Затем молча убрала его за пояс и взяла в руки тот самый отравленный кайкэн. Коротко выдохнула, откинула со лба мокрые волосы и подняла голову. — Я сделаю это.***
Гъюки недоумённо хлопал глазами и ворочал головою во все стороны, тщетно пытаясь оценить обстановку. Только что он был уверен, что ясно видит перед собою двух лис, скрывающихся в облике человеческих женщин, стоящих у входа в пещеру, в которой скрывалась его жертва. Досадливо булькая себе под нос, Гъюки топил брюхо в жидкой грязи, не зная толком, что и делать. Кто же мог знать, что этой ночью дорогу к желанной цели ему преградят две распроклятых кицунэ… Он только что видел, как одна из них зверски расправилась с целой стаей Кама-Итачи, сжигая и разрубая их на куски… Гъюки содрогнулся всем своим большим, мерзким телом. Нет, он ни за что не полез бы на эту пятихвостую мёбу. Её палящий огонь был ему не так уж и страшен, но распроклятая лиса ещё и прекрасно обращалась с клинком, который по-прежнему угрожающе сверкал в её руке, вынуждая его держаться на расстоянии. Однако сейчас Гъюки больше всего беспокоило другое. Куда же вдруг подевалась вторая лиса, молодая, шустрая и какая-то странная — будто бы неопасная, но постоянно окутанная непонятной дымкой зыбкой тьмы, которую не развеивает даже сияние чистой силы, исходящее от янтарной мёбу? Гъюки поёрзал беспокойно, пытаясь найти её взглядом, но юная кицунэ исчезла, а окружавший его лес будто бы стал ещё темнее, придвигаясь всё ближе. Начиная всерьёз тревожиться, монстр решил уж было отказаться от своих замыслов на сегодня — пусть в пещере его и ждал вкусный ужин, однако своя жизнь всё-таки намного дороже. Но вдруг в темноте леса мелькнул слабый отблеск стали, и нечто непроницаемо-чёрное упало на него сверху, облепив глаза… … Мэй на бегу потёрла зачесавшуюся руку. Послушник приземлился точно на морду Гъюки, мешая ему видеть, но кицунэ знала, что у неё есть лишь несколько мгновений. Краем глаза заметила движение — Ношико тоже рванулась вперёд. Всё получилось так, как они планировали, и теперь начинался ещё один немыслимо сложный бой этой бесконечной ночи. Бой, который они обязаны были выдержать вместе. Короткий выдох и пружинистый прыжок — Мэй взвилась вверх, мелькнув мимолётной тенью на фоне неба — и приземлилась точно на спину Гъюки. Изо всех сил вогнала клинок в уродливое тело, пытаясь пробить массивный череп прямо меж огромных, изогнутых рогов… Нож едва не сломался, скрежетнув по твердой кости, и соскользнул прочь, оставив едва заметную царапину на покрытой костистыми наростами голове. Гъюки взревел в ярости и замотал головою, намереваясь скинуть с себя непрошенную наездницу, но Мэй цепко ухватилась за мерзкие выросты на его уродливой спине и прижалась плотнее, давя в себе отвращение. Она намеревалась подобраться ещё чуть ближе и лишить монстра всех его глаз, одного за другим, но это оказалось не так-то просто сделать. Послушник развеялся без следа, и взбешённый Гъюки завертелся во все стороны, размахивая рогами. В сторону Мэй потянулись хищные, гибкие щупальца… Но Ношико уже была рядом. Не сбавляя скорости, она на бегу подпрыгнула удивительно высоко и крутнула в руках нагинату одним быстрым, ловким движением. Лезвие свистнуто прямо над головою Мэй, и та ещё плотнее вжалась в спину монстра, пригибая голову. Послышался оглушительный рёв боли. Пара ближайших щупалец, тянувшихся к Мэй, упали на землю, конвульсивно дёргаясь, а прямо перед нею два крупных обрубка мотались во все стороны, разбрызгивая вокруг зелёную, ядовитую кровь. Одежда в нескольких местах зашипела, прожигаемая. А Ношико приземлилась позади чудовища, и тут же с разворота саданула нагинатою по одной из шести паукообразных лап. Возмущенный рёв снова потряс мир вокруг, но перерубить лапу не удалось — та была толщиною со ствол небольшого дерева. Гъюки развернулся к Ношико всем своим грузным телом и кинулся в атаку, осыпая воительницу градом ударов. Та вертелась волчком, чудом выдерживая натиск и отбиваясь от когтистых лап. Короткий свист, быстрый удар — и ещё одно щупальце, устремившееся к пятихвостой мёбу, отсечённым упало в траву. Вокруг веером брызнула зелёная кровь, попала на доспех Ношико. Та отскочила, быстро взглянула на себя. Железо нагрудника плавилось и стекало вниз, словно горячий воск под огнём. Мёбу зло улыбнулась и в её левой руке полыхнул огонь. — Давай! — крикнула она Мэй, целясь огненным шаром в морду противника. — Сейчас! Монстр потерял бдительность, впадая в ярость от боли, и наконец оторвал брюхо от земли, атакуя. Мэй вскочила, с трудом балансируя на отчаянно дёргающейся спине, и… Тут же получила мощный удар одним из хаотично извивающихся щупалец. Воздух из груди вышибло со всхлипом, и она отлетела куда-то в сторону, на миг теряясь в пространстве и не понимая, где небо, а где земля. Впрочем, земля вскоре нашлась. Больно приложившись спиною о ствол ближайшего дерева, кицунэ шлёпнулась в жидкую грязь. Тут же вскочила, пошатываясь, тряхнула головою, приходя в себя. Не время разлёживаться! От этой схватки зависит жизнь самого дорогого для неё человека. Покрепче сжав нож в руке, Мэй рванулась вперёд. На бегу услышала знакомый уже рёв пламени. Ношико, растрёпанная и бледная, швырнула во врага Зарево, отпугивая его огнём. Гъюки зарычал и попятился, но ненадолго. Краткий миг передышки — и он вновь кинулся вперёд, стремясь смести и затоптать воительницу, что встала на его пути. Её фигурка, облачённая в доспех, казалась такой маленькой на фоне огромного монстра, что нёсся прямо на неё… Задохнувшись ужасом, Мэй выбросила вперёд обе руки. Глаза полыхнули мрачным огнём. Тёмный зверь внутри неё хищно зашипел, жаждая вырваться на свободу безудержным хаосом. Она почувствовала, как в глубине души нечто просыпается, нечто страшное и кровожадное, до леденящего ужаса знакомое. Стиснув зубы, Мэй услышала своё собственное тяжелое дыхание, хриплое, прерывистое. С кончиков её пальцев начинала сочиться тьма, потихоньку тянулась вперёд тёмной дымкою. Коварный шёпот зверя слышался отовсюду, эхом отдаваясь в её голове, пробираясь в мысли вкрадчивым искушением, обещая силу, могущество, спасение для всех и вся… — Нет! — закричала Мый, хватаясь за голову. — Поди прочь! Но, будто бы пробуждаясь от долгого сна, чудовище скрёблось изнутри, выцарапывая себе путь из самых глубин отравленной им души. Она чувствовала, как он всё больше захватывает контроль над её телом, заставляя сердце бешено стучать в унисон с его голодным завыванием. Мэй понимала, что это только начало, что он будет становиться все сильнее с каждой минутою, пока не сделается неуправляем, освободив свою ярость и уничтожая всё на своем пути. Но пока что — она всё ещё могла остановить это, могла удержать его внутри себя. Я всего лишь жертва злой судьбы, что стала проклятием этого мира, бесконечно расплачиваясь теперь напряжением всех сил за то, что однажды не смогла быть сильной. Но в то же время и шедевр, пусть даже частично повреждённый. Нет пути назад, я сама его для себя отрезала, когда дала слово. Если мне суждено погибнуть, я хочу погибнуть той, кем смогу гордиться. А когда умру — по крайней мере, я уйду в мир иной счастливой, оставив плод своей души как частицу себя, неизгладимым следом в судьбах дорогих мне людей. Мэй несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Призвала свой разум к холодному спокойствию, как учил Такао. Осознала, кто она такая, как учил Кадзу. Вспомнила, кто на самом деле ей дорог. И открыла глаза. Взгляд их был ясным. Тёмная дымка, начавшая было окутывать всё её тело, развеялась без следа. Зверь внутри, воя от досады, уполз обратно в глубины души, затаился там, выжидая, сверкая злобными чёрными глазами. А Мэй, спешно возвращая себя к реальности, огляделась вокруг. И увидела пугающую картину. Гъюки в своём бешенном напоре повалил таки Ношико на землю, и яростно навалился изо всех сил, стремясь сокрушить противницу рогами или же достать клыкастой пастью. Лежа на спине, она чудом сдерживала его натиск, сунув древко нагинаты поперёк открытой зубастой пасти, что шумно исторгала клубы зловонного пара прямо ей в лицо. Взбешённый Гъюки ревел и рвался вперёд, когтистые паучьи лапы молотили в опасной близости от головы Ношико, несколько щупальцев обвивали руки воительницы, стремясь к её горлу. Та боролась молча, отчаянно, сцепив зубы и не теряя присутствия духа. Но Мэй с ужасом видела, как вытянутые руки Ношико дрожат от напряжения. И в этот момент прямо над их головами пронёсся серебристый дымный вихрь, клубясь и извиваясь. В глубине его, казалось, угадывались какие-то смутные очертания, но Мэй не успела разобрать, какие именно. Ношико чуть повернула голову, следя за ним глазами, а Гъюки не замечал ничего, объятый жаждою крови. Вихрь просвистел мимо и завис над небольшим холмом неподалёку, формируя призрачную фигуру. Мэй застыла, словно заворожённая, изо всех сил пытаясь разглядеть в колебаниях сизого дыма очертания тела. Внезапно тяжёлые тучи, нависавшие над их головами всю ночь, разом расступились, явив миру ясную, величавую луну. Её серебристые лучи упали на холм, где сотканный из дыма и лунного света внезапно предстал перед ними… Волк! Огромный белый волк с красными узорами на лбу и плечах. В замешательстве, Мэй пристально вглядывалась, прощупывая закрома своей памяти, и пытаясь понять, почему этот нежданный гость кажется ей таким знакомым. Но прежде чем она успела его хорошо рассмотреть, огромный сияющий волк сорвался с места, и, оставляя за собою в воздухе серебрящийся след, понёсся длинными, невесомыми прыжками, едва касаясь земли. Всё ближе и ближе… И вот наконец последний гигантски прыжок — и волк оказался на спине у Гъюки, мгновенно яростно впиваясь зубами в склизкую плоть, рвя и кусая, стремясь оторвать обрамлявшие морду монстра щупальца. Зелёная кровь, разъедающая всё на своём пути, казалось, была нисколько не страшна тому, кто был полупрозрачен. Происходящее казалось нереальным, фантасмагоричным сном, в котором прекрасное и отвратительное переплелись так тесно, что можно было повредиться разумом в безуспешной попытке всё это постичь. Мэй была шокирована, однако же у неё не было сейчас времени размышлять о происходящем. Она помнила о своей цели и отнюдь не намерена была отступать. Ринувшись вперёд, девушка подскочила к Гъюки и попыталась проскользнуть под его брюхо, минуя шесть паукообразных лап, взрывавших землю вокруг. Ей почти удалось прорваться, но одно щупальце всё же метнулось в её сторону. Мэй легко уклонилась, слегка развернув тело, однако тут же увидела угрожающе занесённую для удара когтистую лапу… Она подпрыгнула, завертелась, затанцевала в опасном танце, соревнуясь в скорости и ловкости с самою смертью. То пригибаясь, то кувыркаясь в воздухе, Мэй подбиралась всё ближе и ближе, лёгкая и грациозная, приводя Гъюки во всё большее бешенство. Уроки синоби не прошли зря — в этот момент она почувствовала себя настоящей куноити, и лёгкая насмешливая улыбка тронула её уста. «Ты пришёл поохотиться, Гъюки? — мелькнула дерзкая мысль. — Ну и кто теперь охотник, а кто добыча? Ты хотел отнять то, что мне дорого. Вместо этого я отниму у тебя всё!» Злость внутри разгоралась, и Мэй сама не заметила, как её движения начали становиться нечеловечески быстры. Жажда крови и мести поднималась, разрасталась, ведя её и направляя. Тёмное чудовище внутри неё вновь поднимало голову, вкрадчиво протягивало когтистые лапы, сжимая в них кровоточащее сердце, отравляя его своим ядом… И в этот момент, в хаосе битвы, Мэй вдруг случайно встретилась взглядом с ясными глазами пятихвостой мёбу. Несмотря на опасность своего положения, Ношико смотрела прямо на неё — пристально, неотрывно, и с выражением, которое Мэй назвала бы… верой? Если бы не боялась надежды, которую давала подобная мысль. Это мгновенно привело её в чувство. Мэй сжала клинок покрепче в руках, собрала волю в кулак и кинулась к Ношико, чудом уклоняясь от свистящих повсюду щупалец. Серебристого волка не было видно сейчас, но судя по воплям Гъюки, тот всё ещё был на его спине, вгрызаясь в склизкую плоть монстра. Подскочив к янтарной кицунэ, Мэй изо всех сил рубанула ножом по щупальцу, оплетавшему правую руку мёбу. Одного удара оказалось мало, поэтому она с криком ударила ещё и ещё. Наконец ей удалось перерубить узел и она поспешно отскочила, избегая шипящей крови Гъюки. Высвободившая руку Ношико, не теряя времени, моментально ударила огнём прямо в глаза Гъюки. Мэй успела смутно удивиться тому, что янтарная кицунэ, несмотря на усталость, всё ещё находит в себе силы извергать лисий огонь — снова и снова. Сама бы она, пожалуй, давно потеряла сознание от перенапряжения… Пылающий шар ударил в морду чудовища, разлетелся снопами искр. Дико завопив от боли, Гъюки отпрянул, мотая головою. И Мэй не стала упускать этой возможности. Вмиг сорвавшись с места, она кинулась вперёд, прямо к монстру. Подбегая, ловко пригнулась и проскользнула, проехавшись по мокрой траве и грязи, прямо под брюхо монстра. Тёмное, покрытое слизью и отвратительными буграми, оно казалось сплошной бесформенной массой. Лежа под ним и находясь в невероятно опасном положении, Мэй отчаянно выискивала среди пористой склизкой кожи хоть какой-то признак скрытого глаза, о котором ей говорила Ношико. К сожалению, ситуация осложнилась ещё и тем, что Гъюки, не обнаружив её поблизости, быстро понял, что она находится под ним, и кажется, запаниковал. Огромное, бесформенное брюхо принялось хаотично бить по земле, в надежде раздавить угрозу, монстр вертелся, пытаясь переместиться, шесть огромных паучьих лап молотили по земле, взрыхляя почву, в надежде достать противницу. Внутренне паникуя, Мэй маневрировала как могла, оставаясь под ним. Она знала, что только таким образом получит шанс в самом деле его убить. И не убегала от смертельно-опасной ситуации, ведь выжить самой в этой ситуации было далеко не главным. Кадзу… Его имя, его лицо — постоянно стояло у неё перед внутренним взором. Сегодняшний бой — ради него. Ради его жизни. И если она погибнет — не важно. Ведь если ей не удастся спасти его, жизни для неё всё равно не будет. Кому нужна жизнь без смысла? Кому нужна жизнь с вечным чувством вины? Не ей. Теперь Мэй это точно знала. Поэтому, на пределе своих сил, она продолжала бороться. Гъюки отвлёкся немного — видимо, Ношико нашла, чем занять его. Сердце Мэй болезненно сжалось — самоотверженная янтарная кицунэ не щадит себя и может стать ещё одной трагичной и бессмысленной утратою — если Мэй не справится сейчас. Поэтому девушка заставила себя сосредоточиться и принялась тщательно осматривать подбрюшье Гъюки. Конечно, она помнила, что Кадзу однажды уже удалось рассечь его. Но ничего кроме ещё большего количества крови и слизи они тогда не получили. Шкура Гъюки была слишком толстой, надежно защищала монстра везде… Почти везде. Мэй продолжала осмотр, методично, насколько это было возможно в данной ситуации, участок за участком исследуя уродливую плоть. Вот оно! Среди безобразных складок кожи, покрытых черной слизью, виднелся небольшой желтый глаз, который жутковато моргнул, взглянув прямо на неё. Он её видел! Тихо вскрикнув, девушка не стала медлить. Нож был наготове. Перехватив удобную рукоять двумя руками, Мэй размахнулась, насколько могла, и с силой вогнала острое лезвие в глазницу по самую рукоять, не забыв провернуть при этом. Над нею раздался трубный рев, переходящий в вой и сменившийся жуткими, нечеловеческими звуками. На руки девушки, всё ещё отчаянно сжимавшие рукоять, хлынула белёсая слизь — она с отвращением поморщилась, понимая, что это вытекает раскуроченный глаз чудовища, и отпрянула, оставляя нож в глазнице. Сильно подозревая, что если выдернуть его, то из раны польётся ядовитая зеленая кровь, что попадет ей на лицо, изувечив его ожогами навсегда, Мэй предприняла попытку немедленно выбраться из-под тела Гъюки. Но это оказалось весьма непросто. Хрипящий и булькающий монстр корчился, содрогался в конвульсиях, его громоздкое тело то падало на землю, придавливая Мэй, то пыталось вновь подняться. Всё смешалось вокруг, и паникующая девушка видела лишь месиво из крючковатых лап, беспорядочно молотящих по земле, да тёмное громадное туловище, что обрушивалось на неё раз за разом, сминая хрупкое тело. Боль взрывалась в сознании тысячами болезненных фейерверков, а Мэй задыхалась, чувствуя, как нос и рот забивает едкий запах крови, смешавшейся с грязью. Она пыталась ползти, цепляясь за камни перепачканными слизью руками, пыталась выбраться из-под туши огромного умирающего монстра… но ослабевшие пальцы соскальзывали, а невыносимая тяжесть навалилась сверху, не давая вздохнуть. Сквозь звон в ушах она услышала будто бы издалека голос Ношико, звавший её… И тут вдруг нечто дёрнуло придавившую её тушу монстра — решительно и мощно. Потом ещё раз и ещё. Нечто могучее стаскивало мёртвого и обмякшего Гъюки прочь, упорно стремясь высвободить из-под него Мэй. Поток живительного свежего воздуха ударил в лицо, и кицунэ, уже почти не чувствуя своего тела, с трудом перевернулась на спину, делая первый жадный вдох. Тускнеющий взор её бессмысленно устремился ввысь. А потом будто небо взорвалось над нею, и вместо него — лишь холодные, колючие звезды… Мэй не знала, сколько времени прошло. Она будто парила в пустоте, не чувствуя себя ни живой, ни мёртвой. Тишина вокруг казалась осязаемой, плотной и странной, но остававшейся невидимой для глаз. Она так устала. И сейчас так отчаянно, нестерпимо хотелось забыть обо всём и отдохнуть немного, растворившись в этом приятном небытии. Но что-то упорно отвлекало, настойчиво побуждая её вернуться в этот невыносимо сложный мир, полный боли и испытаний. Поморщившись, девушка тихо застонала. Нечто тёплое и влажное раз за разом касалось её лица — удивительно бережно и ласково. Смутно удивившись, Мэй попыталась осторожно открыть глаза. Мутная дымка, застилавшая взор, вскоре развеялась, и первое, что она увидела перед собою — большие, желтые звериные глаза, в обрамлении серебристого меха, глядевшие на неё с добротою и беспокойством. Ничего не понимая, Мэй осторожно приподнялась на локте и взглянула в упор на огромную волчью голову, застывшую прямо напротив её лица. «Очнулась» — услышала она будто бы внутри собственного сознания. Это было странно. Мэй в замешательстве огляделась вокруг. Рядом она увидела массивное тело Гъюки. Обмякший монстр был неподвижен, и едкая зелёная кровь почти полностью покрывала его тело, стекая вниз и смешиваясь с ручьями дождевой воды. Ношико же стояла в отдалении, тяжело оперевшись рукою о ствол массивного дерева. Доспех воительницы был частично искорёжен и оплавлен, волосы растрёпаны, а на усталом лице виднелась пара ссадин. Но крови не заметно было, да и в целом, по её невозмутимому виду нельзя было сказать, что она ранена или нуждается в помощи. Воительница слегка кивнула, встретив взгляд Мэй — коротко давая знать, что всё в порядке. И тогда девушка снова перевела взгляд на волка, вглядевшись пристальнее. Эта большая, лобастая голова, с умными, понимающими глазами, глядевшими прямо в душу… Мэй уже видела её прежде! И неважно насколько по-другому выглядел теперь её друг — не узнать его было для неё невозможно. — Ину-Гами! — воскликнула она. Мощная волна любви и радости, исходящей от волка, затопила её с головою. «Узнала» — тут же отозвался он, вновь лизнув её щёку горячим языком. — Ну конечно узнала! — тихо смеясь, Мэй обвила его шею руками, порывисто обнимая. — Да ты ведь и не изменился совсем… Измученная и избитая, перепачканная в крови и грязи, смертельно усталая и истерзанная тревогами — сейчас она наконец смогла расслабиться, пряча лицо в шелковистой серебряной шерсти. Его мерцающее сияние мягко окутало её, неся утешение. «Я? Не изменился?» — голос в её сознании прозвучал ласково, но слегка удивлённо. — Ну конечно нет, — уверенно сказала Мэй, отстраняясь, и взяла большую голову волка в ладони, с восторгом рассматривая. — Это я вот… — и она погрустнела мгновенно. «И ты не изменилась, — твёрдо заверил её волк. — Всё такая же. Других спасаешь, себя не жалея». Мэй попыталась улыбнуться ему, но улыбка вышла печальной. — Я ношу тьму внутри, — тихо вздохнула она. — И от неё не избавиться. Волк настойчиво ткнулся носом ей в плечо. «Не важно, какого рода сила внутри. Важно, какая у тебя душа. И какие намерения ты в ней носишь». — Какой ты стал… — Мэй всё смотрела на своего давнего друга и никак не могла насмотреться. — Как у тебя это получилось? «Учился у всех. У тебя, в первую очередь. Стал защищать других. Решил быть на страже слабых. Со временем стал Хранителем Западных Лесов». — Удивительно, — пробормотала Мэй, вспоминая, как он до ужаса пугал её когда-то. Мёртвый пёс-убийца, страшное орудие в руках злобного хозяина. А теперь… Стоящее перед нею сегодня величественное, великолепное существо могло вызывать лишь восхищение. «Да. Иногда из чего-то тёмного и злого способно вдруг родиться нечто прекрасное, — словно угадав её мысли, промолвил волк. — Я пойду теперь. Твои друзья ждут тебя». Почему в этом жестоком мире радостные встречи и мгновения счастья всегда столь мимолётны, зато горя судьба обычно подносит полную чашу? Сдерживая слёзы, предательски обжигавшие глаза, Мэй обхватила руками огромную волчью голову, прижалась лбом к его лбу — совсем как когда-то — и на несколько мгновений закрыла глаза. Волк сделал то же самое, и в этом единении душ и сердец не нужно было слов, или даже мыслей. Они замерли, прощаясь друг с другом. Наконец, Мэй слегка отстранилась. — Спасибо, что пришёл, когда был нужен. «Как иначе, — отозвался он. — Ты спасла меня однажды». — Я ещё увижу тебя? «Я свёл двух лисиц вместе — светлую и тёмную. Дальнейшая судьба в ваших руках». — Загадками говоришь, — вздохнула Мэй, и прибавила серьёзно. — Спасибо тебе, верный друг. Спасибо за всё. «Прощай, лиса. Твой путь лежит перед тобой. Не сходи с него и найдёшь согласие с самой собою.» Он ткнулся влажным носом в её щёку, коротко лизнул на прощание, обжигая прикосновением горячего языка замёрзшую кожу, и отвернулся, глядя вдаль, поверх деревьев — туда, где среди разорванных в клочья облаков зарождался сырой рассвет. Его полупрозрачное тело начало серебристо мерцать, распадаясь, постепенно теряя форму. Ещё несколько мгновений — и великолепный белый волк, словно сотканный из лунного света, превратился в сизое облако густого, подвижного дыма. Он порывисто взмыл вверх, и, будто бы влекомый дуновением свежего утреннего ветра, устремился на восток, навстречу пробуждающейся заре… Печально посмотрев вслед растворявшейся в предрассветном тумане серебристой дымки, Мэй с трудом поднялась, окинула взглядом раскуроченное поле боя, неподвижное и оплывшее тело Гъюки, бесформенной склизкой грудой возвышавшееся рядом. Непривычная тишина пронизывала воздух, а капли колыхались на зеленой листве деревьев, придавая обыденности этого утра некоторую магию. Белые облака вдали смешивались с серыми, как будто набросанный художником небосвод создал неповторимый фон для драмы, развернувшейся внизу. Мэй вздохнула. Всё её тело болело и саднило так, будто по нему промчался табун диких лошадей, и не хотело слушаться. Оставалось лишь надеяться, что ничего не сломано. Но какова бы ни была цена, результат того стоил — отвратительный Гъюки мертв и Кадзу теперь, наконец, в безопасности. Эта мысль грела душу, и кицунэ, стараясь не морщиться, подошла к Ношико, дотоле внимательно наблюдавшей за её общением с призрачным волком. — Как ты? — спросила Мэй первое что пришло на ум, и сама себя отругала за банальность. Но янтарная мёбу лишь тихо рассмеялась в ответ. — Доспех испорчен, — сообщила она буднично. — Нагинату слегка пожевали. В остальном — ничего, заслуживающего упоминания. Мэй промолчала. Она видела пару пятен от ожогов, оставленных ядовитой зеленой кровью Гъюки, что виднелись на ровной коже шеи воительницы, но решила не поднимать эту тему, раз собеседница того не желает. Они вместе неспеша направились вверх по склону — туда, где должен был быть выход из пещеры. Дождь наконец-то закончился и мрачные тяжелые тучи недовольно отступали, прячась за склоны гор, словно бы принимая поражение. Непроглядная тьма ненастной ночи плавно сменялась восходом яркого утреннего солнца, освещая окружающую местность и приглашая в мир жизни, дотоле прятавшейся в тени. Ветер нёс мягкий налет шелковистой свежести и перемен. Не говоря ни слова, пятихвостая мёбу спокойно вышагивала рядом с Мэй, как обычно опираясь на нагинату. А девушка терялась в догадках, безуспешно пытаясь поймать её взгляд: «Всё ли я сделала как нужно? Считает ли она, что я справилась? — гадала она. — И… что будет далее между нами?» Было и нечто ещё, что беспокоило юную кицунэ, и, терзаемая сомнениями, она решилась задать другой непростой для неё вопрос. — Я убила двоих ёкаев сегодня, — тихо промолвила она, глядя себе под ноги. — Я убила таких же… таких же как мы… чтобы спасти людей. Дорогих мне людей. И я хотела этого, понимаешь? Стремилась убить их… — И? — спокойно спросила Ношико, идя рядом. — Правильно ли это? Янтарная кицунэ задумалась на мгновение, тихо хмыкнула. — А что двигало тобою в эти моменты? — спросила она. — Желание уничтожить врага? Или желание защитить дорогих тебе людей? Тут настала очередь Мэй призадуматься. Она наморщила лоб, честно заглянув в самые глубины своей смятённой души… но, вопреки ожиданиям, ответ нашёлся довольно быстро. — И то, и другое, — уверенно ответила она. — Эти два желания неотделимы. — Именно, — пятихвостая мёбу довольно кивнула и мельком глянула на Мэй. — Любовь к друзьям порождает ненависть к тем, кто желает причинить им вред, а это, в свою очередь, заставляет тебя ещё больше любить и ценить друзей, ведь ты страшишься потерять их. Твоя проблема в том, что ты постоянно пытаешься разделить неделимое. А гармония этого мира заключается в балансе. — Так просто?.. — пробормотала Мэй, озадаченная. — Это сложнее, чем кажется, — серьёзно промолвила Ношико, но тут же улыбнулась ободряюще. — Однако, ничего невозможного здесь нет, поверь мне. Не поверить пятихвостой мёбу, прожившей на свете пять сотен лет, было бы просто немыслимо. Однако то, что для Ношико было столь же естественно, как дышать, для Мэй казалось довольно непростой задачею. Как примирить свет и тьму в своей противоречивой душе, разделённой, казалось, ровно надвое? Как остаться собою, даже навсегда став чёрной лисою? Как перестать бояться той, которую иногда видишь в зеркале?.. Нестройный рой вопросов заполнял разум, но ответов не было, и Мэй решила пока что оставить бессмысленные размышления, доверившись судьбе. Ещё один тяжёлый бой закончился. Обучаясь танцам и игре на сямисэне, думала ли юная майко, что однажды ей придётся сражаться ночи напролёт, не щадя тело и терзая душу — чтобы защитить тех, кто ей дорог? Она на миг прикрыла глаза, с трудом расправляя болящие плечи, и тихо улыбнулась. Не важно насколько сложно это было — этим утром у неё действительно есть повод вздохнуть свободнее. Хотя бы часть своих ошибок за эту ночь ей удалось исправить. Не без помощи Ношико, конечно же. Мэй вновь украдкой покосилась на идущую рядом янтарную кицунэ. Без неё она ни за что бы не справилась. Мёбу взяла на себя так многое — страшно подумать. Боролась до конца, без сомнений подвергая свою жизнь смертельной опасности ради того, чтобы защитить совсем незнакомых ей людей… Мэй ощутила горячий прилив благодарности и вновь принялась терзаться в сомнениях. Как сказать ей? Как выразить свои чувства так, чтобы в глазах суровой воительницы это не выглядело слишком слащаво или же попросту глупо… Тем временем, впереди меж деревьев уже виднелся вход в пещеру, слышались обеспокоенные голоса и мелькали человеческие фигуры. — Вон же! Вон они! — услышала Мэй звонкий вскрик Сино-Одори. Раздвинув поникшие от дождя ветви деревьев, две кицунэ ступили на выжженную поляну перед входом в пещеру, увидев, что почти все их друзья с окончанием дождя выбрались наружу, и теперь напряжённо вглядывались в обманчивый сумрак рассветного леса, активно что-то обсуждая меж собою. — Ношико! — воскликнул Масамунэ, делая шаг навстречу, и голос его странно дрогнул. — Ты не ранена? — А разве это вообще возможно? — фыркнул Сатоши, сидевший на камне у входа, осторожно вытянув забинтованную ногу. Янтарная кицунэ будто бы даже не заметила синоби. Глядя на Масамунэ, она улыбнулась ему едва различимо, одними глазами, и отрицательно качнула головою. — Всё в порядке, — сказала мягко. — Мы обе целы. Мимолётно кивнув Масамунэ, Мэй нашла взглядом Кадзу. Синоби стоял рядом с Сатоши и не сводил с неё глаз, внимательно оглядывая девушку с головы до ног, отмечая малейшие изменения. Она смутилась, вдруг подумав, что выглядит ужасно, но тут же отмахнулась от подобных глупостей и медленно подошла к нему. Подняв руку, Кадзу аккуратно вытер грязь со лба девушки и, не стесняясь никого, вдруг обнял, прижимая к себе. Мэй едва удержалась, чтобы не застонать — казалось, её тело за эту ночь превратилось в один сплошной синяк. Но в то же время, утопая в его руках, она с упоением вдохнула родной запах, и на мгновение почувствовала себя настолько счастливой, что почему-то даже стало боязно. Тихо поцеловав её в лоб, Кадзу чуть отстранился, внимательно заглядывая в глаза Мэй. — Порядок? — спросил он. — Да, — ответила девушка, глядя куда-то поверх его головы, и вдруг лицо её озарилось сияющей улыбкою. — Да! Лучше не бывает. И она вновь прильнула к его груди, позволяя себе на миг эту слабость. «Её нет, её нет! — билась в сознании счастливая мысль. — Её больше нет. Всё было не зря! Проклятая метка над его головою исчезла». Оторвавшись от Кадзу, Мэй тут же пристально поглядела на Сатоши, что всё так же иронично усмехался, невзирая на боль в ноге. Да, всё верно — над его головою тоже не осталось и следа метки смерти. Пятихвостая мёбу, без сомнения, это бы тоже увидела. Если бы смотрела хоть на кого-то кроме Масамунэ. Рядом раздался счастливый вздох. Сино-Одори, прижав руки к груди, переводила восторженный взгляд от Мэй и Кадзу к Ношико и Масамунэ. И обратно. На лице обитательницы пещер застыло мечтательное выражение. — Сино! — окликнула её Мэй. — Как там раненные? — Ой-ой, — спохватилась ёкай. — Да-да… Всё спокойно, взрослые проспали всю ночь. Дети просыпались, плакали — грозы боялись. Успокоила. С ранами, вроде бы, хуже не стало. — И всё же, людей нужно доставить в большой город, к лекарю, — сказала Ношико, подходя ближе. — Моё снадобье только кровь вяжет. А такие раны зашивать нужно. Поморщившись, Сатоши попытался было подняться самостоятельно, но тут же зашипел и пошатнулся. Сино-Одори мигом оказалась рядом, ловко прошмыгнув под его руку и подперев синоби плечом. Повязки на его раненной ноге быстро окрашивались красным. — Угомонись, хромоногий, — проворчал Кадзу недовольно, но в глубине тёмных глаз синоби скрывалось беспокойство за друга. — Или на всю жизнь калекой желаешь остаться? — Я доставлю раненных людей в город к лекарю, — решила Ношико, оглядев собравшихся. — Позабочусь о том, чтобы всем им была оказана нужная помощь. Да, тебе в том числе, неугомонный синоби. Или забыл уже, как явился ко мне помощи просить? Не уберегла… Что ж, считай что теперь ты моя ответственность. — Повезло мне, — скривился Сатоши и обернулся к Кадзу. — Что ж, тогда из города отошлю послание клану, доложу дзёнину о наших успехах и неудачах. — Я отправлюсь с вами, — внезапно заявил Масамунэ и, видя что Ношико уже собралась было протестовать, добавил: — Это будет рационально. Людей много, идти могут не все — как ты собираешься одна их в город доставить? Я помогу. После догоню остальных. Пристально поглядев на него, Ношико не стала препираться, и лишь задумчиво склонив голову на бок, неспешно кивнула. — Что ж, — подытожила она, обращая свой взор ко входу в пещеру. — Утро ещё раннее, люди спят пока, набираются сил. Отправляйтесь вы первые тогда. Мэй замерла, неверяще глядя на янтарную кицунэ. Всё это время, молча слушая казавшийся обыденным разговор, она чувствовала, как внутри неумолимо нарастает тревожное напряжение, зарождая в теле мелкую, нервную дрожь. Невысказанный вопрос — а что же дальше? — висел в воздухе тяжёлой угрозою. Она не могла понять, как теперь поступит с нею пятихвостая мёбу, но сейчас… — А… как же я? — невольно вырвалось у неё. Кадзу незаметно сжал её руку, призывая не испытывать судьбу и молча исчезнуть, покуда отпускают. Но Ношико лишь чуть повернула голову в сторону Мэй, и, не удостоив её даже взглядом, произнесла: — Ступай, Юко. Тебя ждёт дорога. Внутренне затрепетав, Мэй дёрнулась было вперёд в неясном порыве… Но Кадзу схватил её за руку и настойчиво повлёк девушку прочь — туда, где Сино-Одори уже готовила лошадей. Безумная ночь закончилась, и рассвет нового дня, будто бы пробуждая всех ото сна, неумолимо возвращал их в реальность.