Первые черные раны весны Скрыл цветущий туман. Вечером теплой зеленой порой Уже звенят тополя.
Рюмка за рюмкой. Он не помнил уже, какая это по счету. Обжигающий напиток проникал вовнутрь, согревая где-то глубоко внутри маленькое ноющее сердечко, что обливается кровью каждый раз, когда парень замечал что-то напоминающее о его мерзкой, грязной и неправильной натуре, глупой детской взволнованности по совершенно мелким и незначительным поводам. До безумия тяжёлые веки, прикрыли уставшие слезящиеся глаза, бледное лицо с худыми впалыми щеками небрежно спряталось за предплечьями, в локтях на столешнице. Реветь сегодня не было запланировано, присутствовала лишь тяжёлая давящая боль в грудной клетке, пустота в голове, частично выключенный мозг и странное непонимание собственных глупых мыслей. Изначально план Горошко состоял в том, чтобы позвать Рому отметить совершенно обычный ничем не примечательный выходной. Он почти так и сделал, однако забыл позвать друга с собой, решив, что сегодня ему нужно побыть одному и попробовать во всем разобраться, ну или хоть просто отдохнуть от постоянного давления на него. Тело потихоньку привыкало к позе некой креветки и расслаблялось, грозясь уснуть прямо здесь. Легкое чувство эйфории подхватило его, Сергей всего на мгновение потерял счёт времени, уплывая в мир загадочных сюрреалестичных снов. Из мягкой дремы его вывел голос незнакомого парня, что пытался его растолкать. Это был бармэн, и он, видимо, говорил что-то про то, что они закрываются и Серёже необходимо покинуть заведение. Что-то пробубнив в ответ, Горошко поднял растрепанную макушку, оставил на стойке небольшую сумму, которую был должен, даже чуть больше, и быстро убрался из этого безымянного бара, в котором парень иногда проводил свои вечера. Идти до дома оказалось сложнее, чем он себе представлял: земля то и дело уходила из-под ног, а подлые камни то и дело попадались на пути, больно ударяя по носкам порванных кед. Парень, пошатываясь, словно тончайшая берёза в сильную бурю, ковылял в сторону дома, что был достаточно далеко, однако Горошко все же не терял надежды и стремился добраться до своего пункта назначения. Через пройденные две остановки стало не так уж и важно, где придётся сегодня ночевать. Лавочка казалась не таким уж и плохим местом для ночлега почти не живому, полумертвому подмерзшему телу, что желало сейчас просто прилечь и окончательно вырубиться, может, даже никогда не проснуться.Мы не плохие, мы не плохие Мы не плохие, мы не плохие
***
Холодный, мокрый, но безгранично любимый Питер разбудил Горошко холодным утренним дождём и чьим-то тяжёлым взглядом на тощем лице. Скулы сводило от ощущения чужого присутствия, однако это было совершенно незначительной частью всего ужасного состояния Сергея. Чуть расправив больные от неудобной позы плечи, парень пощурился и недовольно приоткрыл один глаз. Над ним возвышалась высокая фигура с кудрявым облаком на голове, разглядывающая сонного студента, что был похож на бездомного, но никак не на себя. — Какие люди в Голливуде, — протянул Тихон. Женщины, ждавшие своего автобуса, с отвращением смотрели на парней, подергивая миниатюрными губками и деловитыми редкими бровками. Неловкость сковала пальцы и кисти рук, они с Тихоном были не настолько близкими друзьями. Скорее так, просто приятелями. Стараясь выглядеть не так плохо, как все на самом деле, Горошко с кряхтениями поднялся, приняв руку помощи Жизневского. Парень решил попробовать самостоятельно пойти, хоть добраться до своего дома, но резкая боль в голове, чувство тошноты и слабости помешали ему даже просто встать ровно. Приятель ему помог удержаться на ногах и под руку повёл в сторону дома. — И как тебя угораздило-то? — Жизневский хихикнул, он выглядел довольно счастливым, словно был готов хоть прямо сейчас начать шутить и смеяться с собственных кривляний. — Да просто, выпил немного, — тихо и с трудом проговорил Серёжа. — Чуть-чуть до дома не дошёл. А. Погоди-погоди. Горошко несильно оттолкнул приятеля, двигаясь к кустам и траве, растущим вдоль тротуара. Тошноту сдерживать уже сил не было, состояние с каждой секундой становилось все хуже. Тяжесть в пустом желудке заставляла его сгорбиться, суставы ныли от ночи на неудобной лавке, глаза болели так, словно собирались просто выкатиться или взорваться. Жгучая горькая жижа выплеснулась на аккуратно постриженный газон изо рта мальчика. Тяжёлый кашель с хрипом раздался на улице. Сейчас студент даже был немного рад, что очистился от этого, ведь за этим ритуалом непременно должно было последовать облегчение. Тело стало ватным, мозг Серёжи сосредоточился только на содержимом его желудка, что выходило наружу через его горло. Парень почувствовал большую тёплую ладонь, придерживающую его под руки за грудь, и такую же на своей макушке, державшую длинную рыже-русую чёлку. Сейчас Сергею было абсолютно плевать на мнение незнакомых ему людей, однако он чувствовал гложущий стыд перед своим приятелем, что, наверняка, с отвращением глядел на отвратительно грязного и скверно пахнущего юношу. — Ты далеко отсюда живёшь? — Поинтересовался Тихон, придерживая парня и, убедившись, что он закончил, уводя его обратно на тротуар. — Н-нет, тут… Чуть-чуть совсем, — пробормотал Горошко, утерев рот рукавом чёрной джинсовки, что все равно собирался закинуть ее в стирку.***
Звук булькающей воды, льющейся в стакан из небольшого блестящего чайника, немного успокаивал, однако головная боль не смела отступать даже после принятой таблетки. — Ну, как ты себя чувствуешь? — Тихон прошаривал все ящики на кухне в попытках найти что-нибудь полезное. Незнание расположения предметов в незнакомой маленькой квартире играло свою роль. Спрашивать про это у Горошко было бесполезно, он никак не отвечал ни на что, максимум что-то коротко мычал. Видимо, боялся, что от лишнего действия или движения ему только хуже станет. Сергей перебирал пальцами рук и иногда двигал стопами в попытке отвлечься от давящего тошнотворного чувства. Парень просидел так ещё несколько секунд, а после подорвался, убегая в ванную, и закрылся там. Тихон в недоумении остался стоять посреди кухни, смотря Серёже вслед. Спустя несколько мгновений Жизневский услышал не самые приятные звуки. Сергея снова тошнило. Тихону оставалось лишь ждать, когда его приятель выйдет, ведь даже если постучать, он не откроет. Парень налил в стакан прохладной воды и подошёл к двери ванной, где все только недавно стихло. Тихон постучал. — Ты там живой? — ответа не последовало. — Открывай. Ну с кем я разговариваю?! В ответ Горошко только что-то невнятно промычал, а после открыл защелку старой скрипучей двери в ванную комнату. Обессиленое тело с поджатыми к животу коленями разместилось рядом с белым троном недалеко от раковины. Потным виском с грязной рыжей мокрой чёлкой парень прижался к холодной плитке на стене. Кажется, по бледным, лишь слегка румяным щекам потекли солёные капли, скапливавшиеся на кончике подбородка. — Что, совсем плохо? Тихон протянул ему стакан воды, поглаживая по волосам, стараясь за одно заправить их за уши. Видимо, мальчику было совсем не до причёски, раз его приятель чувствовал неприятный запах, исходивший от него. — Принеси аптечку, — единственное, что смог прохрипеть Горошко за это утро. — Пожалуйста… Горло ужасно саднило и жгло, в желудке ничего уже не осталось, блевать было нечем, но почему-то позывы все же заставляли Горошко в судорогах мучаться, нависнув над унитазом. Тихон все не появлялся, он словно пытал студента ожиданием. Тогда Горошко действительно подумал, что может умереть прямо здесь, в таком неприглядном состоянии.***
Когда из Горошко уже выходила только вода, Тихон прекратил отпаивать его и прочищать ему желудок. Он дал ему таблеток, воды и помог дойти до кровати. Жизневский взял свой телефон и напечатал Любе сообщение о том, что не сможет сегодня прийти, что планы изменились и встреча может состояться в лучшем случае сегодня вечером. Горошко лежал неподвижно. Любое движение, звук или изменение положения в пространстве приводили к усилению головной боли и тошноты. Лицом парень уткнулся в подушку, прикрывая его ладонями. Ощущение холодных рук на потном лбу придавало чуть больше уверенности, комфорта. Казалось, будто даже становилось легче, головная боль уже не была такой сильной, а желудок уже не так сильно желал вывалиться из Горошко. От ощущения некой расслабленности и отдыха, парень потихоньку начал провалиться в сон, которого за эти сутки у него было критически мало. — Ну, Серый, мне ж интересно из-за чего ты до такого состояния себя довёл? — Человек один, — буркнул Горошко, не открывая глаз и почти не шевелясь, недовольный тем, что его так резко выдернули из сонного состояния. — О как! Влюбился! И кто же она? — Тихон и не думал угоманиваться. Честно говоря это бесило Горошко, поэтому он пробубнил тихое «отъебись» и постарался заснуть. — Горох, а давай мы ей напишем? Личную жизнь тебе построим, а то что ты один, как не пойми кто. — Нет. — Как грубо! — наигранно обиделся Тихон. — Нет. Нет никакой её, есть он. Отчего-то Сергею стало совсем плевать на то, что подумает о нем его приятель. То ли это было от ужасного самочувствия студента, то ли от того, что давно никому не выговаривался. Слова Жизневского о том, чтобы написать ему, казались не таким уж и сильным бредом. Может действительно стоило? Юноша решил написать сообщение, это не так страшно, как звонить или встретиться и говорить в реальной жизни, но, конечно же, позже. Однозначно после того, как он выспится и начнёт чувствовать себя хоть немного лучше. Размышляя над тем, что же он хочет сказать, Сергей окончательно погрузился в сон, оставив Тихона наедине с недвижимым телом и незнакомой чужой квартирой.Мы не такие смелые, Как хотелось бы быть иногда. Мы не такие сильные, Как хотелось бы быть иногда.*