Часть 1 За минуту до смерти. Глава 3
5 июля 2021 г. в 00:01
9 января 1982 года. Мой двадцать первый день рождения. Настроение с утра — хуже некуда, особенно после того, как Дамблдор — Мордред бы его побрал — по-отечески настоял, чтобы я сегодня взял отпуск.
— Вы неважно выглядите, Северус. Вам необходимо развеяться. Пусть сегодня все уроки по зельеварению проведет профессор Слагхорн.
Почему Дамблдор позволяет себе думать, что лучше меня знает о моих потребностях? Единственное, что мне действительно нужно сегодня — так это флакон хорошего быстродействующего яда. Впрочем, нет. Я же дал слово остаться в живых, чтобы когда-нибудь, через много лет, защитить сына Лили от якобы грозящей ему опасности. «Темный Лорд вернется!» Откуда Дамблдор знает, что он непременно вернется? Впрочем, кого ты обманываешь, Северус? Ты ведь не понаслышке знаком с Темной магией и отлично понимаешь: если бы Темный Лорд ушел за грань — метка на твоем предплечье бесследно исчезла бы, а не просто поблекла, точно выцветшее на солнце белье. Как ему удалось не погибнуть после отраженной Авады? А как удалось Поттеру — полуторагодовалому младенцу — выжить после убивающего заклятия? Поттер! Почему я думаю о нем даже в собственный день рождения?!
— У вас уже есть планы на сегодняшний день? — интересуется мой сверх меры заботливый начальник.
— Да, — кисло отвечаю я, — собираюсь в Косой переулок. Нужно пополнить запасы ингредиентов для зелий. У мадам Помфри вот-вот закончится Костерост, Перечное и Кровевостанавливающее, а с началом семестра потребность в них возрастает в разы.
— Советую вам непременно заскочить в кафе Фортескью, — заговорщически подмигивает мне Дамблдор, — там подают два новых сорта мороженого... М-м-м... Вы ведь любите сладкое, Северус?
Не имею понятия, кто ему выболтал о моей практически единственной слабости!
— Благодарю за рекомендацию, — я встаю и в сильнейшем раздражении покидаю Большой зал.
Мороженое — это, конечно, неплохо, но на самом деле у меня иные планы. Как ни стыдно это признавать — но я до сих пор девственник. К счастью, об этом никому не известно.
…В первый раз в бордель в Лютном переулке меня чуть ли не силой затаскивают Мальсибер и Эйвери.
— Снейп, — кричит Эйвери, — тут самые лучшие шлюхи города! Ты просто обязан попробовать!
И я поддаюсь на уговоры и пробую. Сперва с симпатичной длинноногой брюнеткой. В следующий раз — с худощавой блондинкой, а затем с улыбчивой шатенкой. Мальсибер и Эйвери отсыпают на мой счет скабрезные шуточки. Что-то по поводу размеров носа и члена. Они уверены, что я — настоящий самец. Правда же состоит в том, что ни одна из предложенных мне девиц не может меня возбудить. В самый ответственный момент я представляю себе Лили в объятьях Поттера и... все. Позор. Фиаско. Так что я плачу девушкам их гонорар, а затем угощаю Обливиэйтом. И все довольны.
После смерти Лили потребности тела и вовсе сходят на нет. Точнее, я медленно и настойчиво заставляю себя забыть о них, когда с помощью менталистики, а когда просто становясь под ледяной душ.
Однако сегодня я зачем-то вновь наведываюсь в хорошо знакомое мне заведение.
— Мистер Снейп! — улыбается мне полногрудая хозяйка борделя. — Давненько вы к нам не захаживали. У нас пополнение, думаю, вы найдете себе кого-нибудь по вкусу.
Она протягивает мне каталог колдографий.
— Вот эта! — я тыкаю пальцем в первую попавшуюся.
— Люси! — радуется она. — Чудесный выбор.
Чудесный или нет, но и очаровательная Люси ничего не может со мной поделать. От неудовлетворенного желания я раздражаюсь еще сильнее и, в конце концов, когда она предлагает мне возбуждающее зелье, в гневе швыряю фиал в стену.
Спустя сорок минут мы с Люси покидаем уютную комнату для свиданий.
— Непременно приходите еще, мистер Снейп, — щебечет она. Все-таки Обливиэйт я накладываю весьма искусно.
* * *
Следующее посещение Лютного происходит лишь через полгода. Во время летних каникул. Я уверенным шагом прохожу мимо двери знакомого борделя, углубляюсь в переулок и там, под неприметной вывеской, нахожу то, что мне, по-видимому, нужно. От волнения я не запоминаю лица своего первого мужчины. Помню лишь спину с выступившими на ней капельками пота, острые лопатки и тесноту сжимающего мой член ануса. С первых же фрикций я моментально понимаю: это — именно то, что мне нужно. Никакой чисто женской слабости, никаких округлых форм. Жилистое, упругое, чуть угловатое тело и умопомрачительная теснота горячего нутра — вот где мне стоит искать спасение от постоянного чувства неудовлетворенности. Кончая, я испытываю мрачную радость от того, что мне все же удалось потерять девственность.
* * *
Август 1982. Я сижу перед директором и гадаю, в чем причина моего срочного вызова в Хогвартс за три недели до окончания каникул. Возможно, на мою манеру ведения уроков пожаловались чересчур чадолюбивые родители, и сейчас мне предстоит выслушать унизительный выговор? Вряд ли Дамблдор решится отказать мне от места. Ведь по его собственным словам, я нужен ему, чтобы охранять Поттера. А где мне еще его охранять, как не в Хогвартсе? Вряд ли мальчишка нуждается в защите у своих маггловских родственничков. Наверняка «бедный сиротка» окружен у Петуньи заботой и любовью. При мысли о том, что пройдет всего каких-нибудь десять лет, и в Хогвартс приедет избалованный любящей тетушкой Поттер, меня всего передергивает.
— Северус, — Дамблдор явно не знает, как начать разговор, — как вам здесь работается?
— Вы же и сами прекрасно обо всем осведомлены, — холодно отвечаю я. Сейчас совершенно точно начнет читать мне морали о том, что необходимо помягче относиться к бедным деткам.
— Да-да, — рассеянно соглашается Дамблдор, — профессор Слагхорн очень высокого мнения о вашем уровне преподавания. Да и экзаменационные оценки большинства студентов говорят сами за себя. А как у вас складываются отношения со студентами вашего собственного факультета?
Сложный вопрос. С одной стороны, слизеринцы не в пример более дисциплинированы, чем те же гриффиндорцы или пуффендуйцы. С другой — многие из них еще помнят меня студентом, и это, конечно же, мешает соблюдению субординации. Есть и еще одна сложность: родители большинства моих студентов так или иначе были связаны с Темным Лордом. Некоторые даже носили Метку, а теперь расплачиваются за это. Кто — сроком в Азкабане, кто — увольнением из Министерства. В глазах их детей я — избежавший суда и следствия — настоящий предатель. Некоторые, не побоявшись отработки, осмелились открыто заявить мне об этом. Впрочем, мне нет дела до того, что думают обо мне эти безмозглые молокососы. Моя задача — защитить их от остальных учеников, видящих в них следующее поколение Пожирателей смерти. Порой мне кажется, что даже Дамблдор, обязанный беспристрастно относиться ко всем студентам, смотрит на моих слизеринцев с предубеждением, словно наказывая детей за грехи их отцов.
— У меня нормальные отношения со студентами моего факультета, — отвечаю я наконец.
— Да, — снова соглашается Дамблдор, — мне тоже так кажется. Более того, я считаю, что они очень уважают вас. Именно поэтому я абсолютно уверен — вы без проблем справитесь с должностью декана, — выпаливает он единым духом.
— Декана? — я внимательно вглядываюсь в лицо Дамблдора, пытаясь понять, шутит он или нет.
— Именно, — кивает он совершенно серьезно, — дело в том... что профессор Слагхорн написал заявление об уходе на заслуженный отдых. И рекомендовал вас на свое место. Понимаю, что поначалу могут возникнуть трудности. В Хогвартсе еще никогда не было столь молодого декана. Но я ни минуты не сомневаюсь, что вам по плечу эта непростая задача. Да и профессора Макгонагалл, Флитвик и Спраут с удовольствием помогут вам советом.
— А как же с зельями для Больничного крыла? — задаю я неудобный вопрос, — ведь должность декана отнимает намного больше времени, чем преподавание у первых четырех курсов?
— Зелья для Больничного крыла? — недоуменно переспрашивает Дамблдор, — да, боюсь, мне придется и впредь полагаться на вас в этом вопросе. Вы ведь не откажетесь, Северус?
Кажется, пути к отступлению попросту не имеется. Я соглашаюсь взвалить на себя еще и это, чувствуя себя абсолютным дураком.
— Я знал, что могу рассчитывать на вас, Северус,- лучезарно улыбается Дамблдор, гениально и без лишних проволочек только что решивший важную кадровую проблему. Теперь у него имеется профессор зельеварения, он же декан, он же — изготовитель всех снадобий для нужд Больничного крыла. И все это — за одно-единственное не слишком большое жалование. Представляю, как будет счастлив попечительский совет!
* * *
Март 1983. Жестокая дуэль между старшекурсниками с Гриффиндора и Слизерина. До применения Непростительных, хвала Мерлину, не дошло, но всем участникам стычки достается так, что приходится отправить их в Больничное крыло. Зачинщики драки — Дональд и Питер Маккинон, племянники той самой Марлин, с которой лично расправился Темный Лорд, убив при этом всю ее семью. Насколько мне удалось выяснить, эти двое цеплялись к пятикурсникам-слизеринцам, называя их пожирательским отродьем и желая им и их матерям скорейшего заключения в Азкабан с последующим поцелуем дементора. Несмотря на то, что семья Дональда и Питера пострадала от Темного Лорда, я без колебаний снимаю с них баллы и после выздоровления назначаю отработку. Так же как, впрочем, и своим студентам. Затевать дуэли в коридорах Хогвартса им никто не позволял.
На ближайшем педсовете Дамблдор, естественно, не может не упомянуть данное происшествие. Макгонагалл кипит от возмущения. В эту минуту она действительно похожа на разъяренную кошку, готовую вцепиться мне в лицо когтями. Она снимает с моих студентов — а с некоторых пор я в самом деле считаю их своими — баллы и требует, чтобы я отменил отработку Дональду и Питеру. Я отказываюсь. Назревает конфликт. Само собой, мы не станем швырять друг в друга заклинаниями, но обстановка накаляется до предела.
— Лично я считаю, что Северус поступил совершенно справедливо, Минерва, — негромко говорит Дамблдор, — дети не должны расплачиваться за грехи родителей. Питер и Дональд стали инициаторами этого печального инцидента. Именно поэтому им вынесено более суровое наказание. Тебе не за что обижаться на Северуса.
К сожалению, слова директора насчет моих слизеринцев далеко не всегда сходятся с делами, но мне приходится довольствоваться тем, что есть. По крайней мере, он хотя бы считает, что я поступил правильно.
* * *
Лето 1986 года. Студенты, которых я веду с самого первого курса, сдают СОВ. Я так волнуюсь, что в день экзамена не могу проглотить ни крошки. О том, как себя чувствуют пятикурсники, даже думать страшно. На сам экзамен меня, естественно, не допускают. Его принимает специально приглашенная для этого комиссия. Я сижу у себя в апартаментах и с трудом сдерживаюсь, чтобы под каким-либо предлогом не наведаться в лабораторию, где проходит практическая часть экзамена, если ту, конечно, еще не взорвали.
Вечером за ужином профессор Мачбенкс с улыбкой поворачивается ко мне:
— Мы чрезвычайно довольны вами, Северус. Три «удовлетворительно» из всего потока. Три! Остальные — «выше ожидаемого» и «превосходно». Как вам это удалось?
— Профессор Снейп очень ревностно относится к своему предмету, — добродушно замечает Флитвик.
— Слишком ревностно, на мой взгляд, — холодно цедит Макгонагалл, у которой трое студентов умудрились заработать «отвратительно».
— Поздравляю, Северус! — салютует мне кубком тыквенного сока Дамблдор.
Я не так часто бываю по-настоящему счастлив, но, кажется, это именно то, что я сейчас чувствую.
* * *
31 августа 1991 года. Завтра в Хогвартс приезжает Поттер. Наша новая знаменитость. Я заранее нервничаю: не хочу вновь встретиться взглядом с глазами, как две капли воды напоминающими глаза Лили на совершенно чужом лице. На деле все гораздо хуже. Поттер оказывается просто невероятно похожим на своего отца. Причем не только внешне. Мы схлестываемся на первом же уроке. Маленький наглец не удосужился прочитать ни единой страницы из учебника, чем сразу же заслужил мое неудовольствие. Я прекрасно понимаю, что так поступило большинство его соучеников, за исключением выскочки с копной каштановых волос, которая, похоже, проштудировала все книги от корки до корки, но придираюсь почему-то исключительно к Поттеру. И сейчас, и еще на протяжении долгих лет.
* * *
24 ноября 1994 года. Первый этап турнира Трех волшебников — древняя и очень опасная традиция, зачем-то возрожденная Дамблдором. К участию допускаются лишь студенты, достигшие семнадцатилетия — настолько трудные задания ждут чемпионов. Магических школ всего три, но каким-то непостижимым образом «независимый и неподкупный» третейский судья — Кубок Огня — выбирает еще и Поттера. Четырнадцатилетнего подростка, очевидно, неспособного справиться с заданиями.
Я сижу на трибуне и наблюдаю за поединком между Поттером и громадным драконом. Кажется, Хвосторога сейчас уничтожит мальчишку, испепелит, оставив лишь обугленные кости, но он каждый раз уворачивается от ее страшной огнедышащей пасти. Спустя десять минут, которые кажутся мне вечностью, Поттер с видом триумфатора взмывает в воздух, держа в вытянутой руке драгоценный трофей — золотое яйцо. Именно в этот момент, глядя на его счастливое лицо, во мне что-то неуловимо меняется. Поттер по-прежнему безмерно раздражает меня своей потрясающей способностью влипать в неприятности, но я больше не испытываю по отношению к нему всепоглощающей ненависти, не обвиняю в том, что из-за него умерла Лили. Наверное, я схожу с ума, но я не могу не восхищаться его мужеством. Если бы я только знал, куда это меня заведет!