Исцеление любовью

В начале июля я перебираюсь в своё новое жилище. Мы с Франческой тепло прощаемся на пороге их дома. Она не может сдержать слёз, словно расстаётся со мной навсегда. Ферруччи тоже выглядит расстроенным, но старается не показать вида. Мне же — да простят меня мои гостеприимные хозяева — не терпится оказаться в блаженном одиночестве. — Не забудьте — в воскресенье ждём вас к обеду! — напоминает Джованни и сперва протягивает мне руку, а затем заключает в объятия. — Я так рад, что вы поправились, Северус! — восклицает он. — Вы уверены, что справитесь с ведением домашнего хозяйства? — обеспокоенно интересуется Франческа, вытирая слёзы кончиком фартука. — Может, всё же стоит поискать более серьёзную прислугу, чем та, что приходила к синьоре Рицци? — Не волнуйтесь, меня всё устраивает! Джованни, мы с вами договорились: если вам понадобятся любые зелья — сразу обращайтесь ко мне. И... спасибо вам обоим за всё, что вы для меня сделали! * * * Первые дни я настолько занят обустройством, что времени на размышления почти не остаётся. Прежде всего меня, естественно, занимает лаборатория. Её оснащение на поверку оставляет желать лучшего, но, признаться, я даже рад этому — предпочитаю работать с купленным лично мной оборудованием. На воскресном обеде сообщаю Джованни, что собираюсь посетить магический квартал Флоренции, и тот с радостью соглашается составить мне компанию, а заодно устроить подробную экскурсию. Магический квартал Флоренции поражает меня своим разнообразием и наглостью торговцев. Куда там сдержанным британским волшебникам! Тут кипят настоящие средиземноморские страсти. Несколько раз мне кажется, что вот-вот вспыхнет магическая дуэль, — настолько эмоционально происходит процесс купли-продажи. А ещё меня удивляет их манера разговаривать при помощи жестов. Если бы на итальянцев наложили Силенцио — можно было бы подумать, что все они сплошь глухонемые. Хорошо ещё, что у них не принято во время жестикуляции размахивать волшебными палочками; страшно даже подумать, к каким катастрофическим последствиям это бы привело! Оказавшись в лавке под броским названием «Рай для зельевара», я убеждаюсь, насколько правильно было отправиться сюда с Джованни. В Италии принято торговаться. А я совершенно не умею (и не люблю) это делать. Видя моё намерение заплатить за выбранный мной товар ровно столько, сколько запрашивает лавочник, Ферруччи приходит в ужас. Он чуть ли не силой оттирает меня в сторону — что удивительно при его-то немалом возрасте! — и начинает виртуозно торговаться. В результате ему удаётся существенно сбить цену. При этом лавочник выглядит настолько довольным, что я понимаю: он не остался внакладе. — Запоминайте и учитесь, — говорит Ферруччи, когда мы направляемся к лавке, торгующей редкими ингредиентами. — Вы сможете серьёзно сбить цену только в случае, если продавец доподлинно знает, что на рынке имеется альтернатива его товару, а значит, не захочет упустить покупателя. Самое главное здесь — ваше хладнокровие. Не высказывайте намерения приобрести желаемое, даже если это именно то, что вы искали всю жизнь. — Но ведь вы сами рекомендовали мне «Рай для зельевара» как лучшую лавку в магическом квартале. — Лучшую, — согласно кивает Феруччи, — но не единственную. Кроме того, на рынке Венеции можно найти всё то же самое, но гораздо дешевле. Лавочники просто пользуются тем, что покупатели торопятся сделать приобретения, а не рыскать за товаром по всей стране. После нескольких часов, проведенных в магическом квартале Венеции, у меня с непривычки гудят ноги, а голова раскалывается от шума. Я надеюсь, что к вечеру буду вознаграждён за все эти мытарства и смогу уже полюбоваться на полностью укомплектованную лабораторию. Куда там! Совы от лавочников прибывают лишь на третий день, а никаких извинений за задержку я не получаю. — Добро пожаловать в Италию, мой друг! — с лукавой улыбкой разводит руками Джованни, когда я жалуюсь ему на эту вопиющую наглость за воскресным обедом. — Здесь никто никуда не торопится и ничего не делается вовремя. Надеюсь, лавочники хотя бы ничего не перепутали и прислали всё, что мы с вами приобрели? — Да, тут мне придраться не к чему. — Вот и славно! — кивает он. — Жду не дождусь посмотреть на вашу лабораторию. — Да хоть сегодня! — предлагаю ему я. — Уверен, что и Франческа не откажется присоединиться к нам. На днях я аппарировал в Белладжо (1) и разжился там потрясающим Лимончелло (2). — О, с удовольствием! — расцветает в ответ на моё приглашение Франческа. — Мы с Джованни так давно нигде не были! А у тетушки Рицци с террасы открывается просто сказочный вид. * * * Франческа совершенно права. Вид на озеро и отражающиеся в его спокойной глади горы поистине завораживает. Я любуюсь им каждый вечер... целых две недели. А потом постепенно на меня нападает апатия. Это происходит незаметно, исподволь. С подачи синьоры Рицци я подписываю контракт на поставку «микстуры от кашля» и «средства от мигреней» в аптеке ближайшего городка. Воспользовавшись невербальным Конфундунсом, я предъявляю хозяину все «необходимые документы». — Отлично! — немного дезориентированный аптекарь протягивает мне руку, слегка промахивается и усмехается в пышные усы. — Надо же, вчера выпил-то всего самую малость, а смотри как в глазах двоится! Мы договариваемся о еженедельных поставках, но за несколько дней до срока меня охватывает необоримая усталость. Вместо того, чтобы стоять у котла в новенькой лаборатории, я часами сижу на террасе с рюмкой лимончелло в руках и пытаюсь по своему обыкновению не думать о Поттере. Как обычно, — чем больше пытаюсь, тем меньше получается. Я представляю его с Джинни, и моё сердце заходится болью от жгучей ревности. Чем недосягаемее становится для меня Гарри, тем сильнее моя любовь к нему и глубже отчаяние, — я ведь отлично понимаю, что нам никогда не быть вместе. Иногда я задрёмываю прямо в кресле, — благо теплый местный климат позволяет спать на открытом воздухе, — и тогда мне снятся сны, от которых я просыпаюсь с криком и в холодном поту. С чем с чем, а с кошмарами у меня всё в порядке. Они настолько разнообразны, что к ним невозможно привыкнуть. Я вижу то неизвестных мне магглов, корчащихся в агонии под действием моего пыточного зелья, то Драко, бьющегося под Круцио Темного Лорда — наказание за провал Люциуса в Министерстве магии, то Алекто Кэрроу, насылающую проклятье на Невилла Лонгботтома, то огромную змею, терзающую зубами моё горло. Но чаще всего в снах мне являются Альбус и Гарри. Они стоят плечом к плечу на верхушке Астрономической башни. — Северус, — тихо говорит Дамблдор, — вы дали мне слово. Я наставляю палочку ему в грудь. С моих губ уже готово сорваться Убивающее заклинание, как вдруг Поттер — этот невыносимый гриффиндорец! — выскакивает вперед и закрывает Дамблдора собой. Я не успеваю отвести палочку, и зелёный луч ударяет в Гарри. Он беззвучно валится на каменный пол. — Нет! Гарри! Этого не может быть! — восклицает Альбус, склоняясь над неподвижным, мёртвым Поттером. — Что вы наделали, Северус! — грозно наступает он на меня. — Авада Кедавра! — выкрикиваю я в отчаянии.Тело Альбуса переваливается через парaпет башни, а я опускаюсь на колени перед Гарри. — Посмотри на меня, — молю я, словно безумный. — Посмотри... Пожалуйста. Я бережно поднимаю его голову и кладу себе на колени. Пустые, погасшие глаза смотрят не на меня. В небо. Откуда-то из окружающего меня мрака появляется дементор. Он скользит все ближе и ближе. Я уже чувствую исходящий от него зловонный запах тлена и разложения. Он откидывает капюшон, а вслед за этим меня поглощает тьма. * * * Когда дней десять спустя я все-таки возникаю на пороге аптеки с ящиком, уставленным одинаковыми бутылочками, хозяин как ни в чем ни бывало принимает у меня товар, немедленно расплачиваясь наличными. — Ваши снадобья идут просто на «ура», синьор Нери. И что вы такого в них кладёте? Клиенты чрезвычайно довольны: кашель проходит буквально за несколько часов. А головная боль исчезает как по волшебству. Так когда следующая поставка? Через неделю? — Что? — переспрашиваю я. Никак не получается привыкнуть к моей новой фамилии, проставленной в документах, выданных мне Ферруччи. — Нери — по-итальянски означает «чёрный». Уж простите мне эту игру слов, — улыбнулся Джованни, протягивая мне диплом об окончании магического университета Болоньи на имя синьора Армандо Нери. — Просто когда вы появились в моём доме — то ассоциировались у меня именно с этим цветом. Вот я и окрестил вас так, когда выправлял документы... — Так когда вас ждать с новой партией микстуры, Армандо? — словно издалека доносится до меня голос лавочника. — Да, — рассеянно откликаюсь я на незнакомое имя, — через неделю. Неделя плавно превращается в две. А потом я и вовсе перестаю варить замаскированные под микстуру зелья. Да и к чему? Денег, благодаря Альбусу, у меня и так предостаточно, а расходы — минимальны. — Вы неважно выглядите, Северус, — обеспокоенно говорит Ферруччи во время очередного воскресного обеда. — У вас всё в порядке? — Лучше и быть не может! — беспечно отвечаю я. И беспардонно лгу. Сказать по правде, дела у меня идут из рук вон плохо. Стыдно признаться, но ревность к девчонке Уизли и бесконечные кошмары привели меня на грань отчаяния. А чтобы хоть немного унять сердечную боль и утихомирить жуткие сны, в которых я попеременно то палач, то жертва, я начал пить. * * * Алкоголь входит в мою жизнь не сразу. Вначале рюмка-другая лимончелло спасает меня от особенно страшных кошмаров. Благодаря выпивке сердечная боль слегка притупляется, и я уже не столь сильно страдаю от одиночества, которому, похоже, никогда не наступит конец. А затем... затем происходит событие, служащее катализатором для моего окончательного сползания в бездну. Тело, доведенное до предела сексуальным голодом, требует разрядки и как можно скорее. Повинуясь скорее животным инстинктам, чем трезвому рассудку, я аппарирую в не слишком фешенебельный переулок, примыкающий к магическому кварталу Флоренции. Ферруччи показал мне его, когда мы несколько недель назад делали покупки, и, подмигнув, намекнул, что эта короткая — всего в семь-восемь домов — улица пользуется у местных волшебников дурной славой. Нужное мне заведение располагается в самом конце проулка, оканчивающегося тупиком. На первый взгляд, вывеска ничем не отличается от тех, что украшают соседние бордели: пухлый купидон с позолоченными крылышками метит стрелой в огромное сердце. Лишь подойдя поближе, я вдруг замечаю нечто, предназначенное, очевидно, для глаз «особенных клиентов»: вместо сердца возникает изображение двух полностью обнажённых целующихся мужчин. Я уже протягиваю руку к затейливому дверному молотку в форме головы гриффона, как вдруг перед моим мысленным взором возникает самое дорогое мне лицо. Гарри смотрит на меня укоризненно и печально, точно стыдится того поступка, который я собираюсь совершить. Я отдёргиваю руку, словно вместо нагретого солнцем дерева дотронулся до раскалённого металла. Продажные ласки! Тело профессионального хастлера! Разве все это заменит мне того, кого я хочу до боли в сердце? Разве разрядка от секса с абсолютно чужим мне человеком сравнится с оргазмом в объятьях любимого? Нет и ещё раз нет! «Но ведь Гарри недостижим для тебя! — дьявольским соблазнителем нашептывает в ухо подсознание. — Ты никогда не добьёшься его. Юношеская влюблённость рассеялась как лёгкая утренняя дымка. Ты останешься в его памяти как трагический эпизод страшной войны, но и только. У него — своя жизнь, и он проживет её с другой. Той, что сможет подарить ему настоящую семью и детей!» — Будь оно все проклято! — шепчу я и, отбросив сомнения, громко стучу в дверь. * * * Посещение борделя не приносит мне ни малейшего облегчения. Оглядываясь назад, я даже не могу вспомнить лицо молодого хастлера, которого грубо трахал несколько часов кряду. Злость, отчаяние, одиночество — все это я щедро вымещаю на ни в чём не повинном мальчишке и ухожу, оставив на прикроватной тумбе щедрое вознаграждение. Вернувшись к себе, забираюсь в ванну, призываю бутыль граппы — местной разновидности водки — и напиваюсь до скотского состояния с единственным желанием: забыть аляповато обставленную комнату, где царит стойкий запах чужой спермы и терпкого мужского одеколона, чужие руки и губы на моём члене, липкий страх от того, что не сможешь возбудиться, смуглую спину с острыми лопатками, на которой от напряжения выступают капельки пота, а главное — забыть отпечатавшийся на сетчатке глаз укоризненный взгляд Гарри. Ты — настоящая скотина, Северус Снейп, или как там тебя сейчас?! Армандо Нери — красивое имя для насквозь прогнившей личности, неспособной удержать в узде собственные похотливые желания! * * * Есть такое поверье, что пьяным сопутствует удача. Моя удача, очевидно, состоит в том, что несмотря на изрядное количество выпитого, я все же не захлебнулся в ванной. Я даже умудряюсь выбраться из неё. Правда, на большее меня уже не хватает, и я, как был голый, засыпаю прямо на мраморном полу. Если бы меня сейчас мог видеть Альбус, он, наверное, сгорел бы со стыда. К счастью, Альбус уже больше года как умер. Точнее, убит. Мной. И этого нельзя ни изменить, ни оправдать. Сколько я ни пытаюсь успокоить самого себя, что не по собственному почину швырнул в него Авадой, у меня слабо получается. Раз за разом я вспоминаю бесконечные беседы с Альбусом, в ходе которых он уговаривал меня убить его. О, Дамблдор был прекрасным психологом! Он отлично знал, как заставить меня покориться его воле! Стоило ему сказать, что после его смерти я стану ответственным за благополучие студентов и преподавателей Хогвартса, и моё отчаянное сопротивление было сломлено. Ну разумеется, не мог же я бросить всех на произвол судьбы, прекрасно осознавая, что именно им грозит! «Вы же понимаете, что это — акт милосердия, Северус, по отношению не только ко мне, но и к Драко, — говорил он мне. - Только представьте, как Том накажет мальчика за провал! А если ему всё же удастся убить меня — неужели вам не жаль его душу?» Моей души ему, само собой, не было жаль! «Помимо этого, — безжалостно продолжал Альбус, — кому ещё, кроме вас, я смогу доверить Хогвартс?! Вообразите, что произойдет, когда Том завладеет школой. Кто сумеет защитить студентов и ваших коллег?!» И я согласился, а теперь вот мучаюсь от угрызений совести и ночных кошмаров. Пью, чтобы хоть немного забыться, а затем, в редкие минуты трезвости, снова мучаюсь. * * * Примерно с месяц мне удаётся ничем не выдавать своего состояния перед Ферруччи. По воскресеньям я обычно просыпаюсь в несусветную рань, выпиваю антипохмельное — единственное зелье, которое я сейчас варю в огромных количествах, — жду, когда подействует, а потом тщательно навожу на себя чары гламура, скрывающие все следы пьянства. Джованни и Франческе ни к чему видеть меня в таком состоянии, а мне, признаться, совершенно не хочется выслушивать ни вопросы о моём самочувствии, ни отповеди о вреде злоупотребления спиртным. Сказать по правде, мне вообще ничего не хочется. Даже видеть своих спасителей. Хочется просто сидеть на террасе с бутылкой граппы, слушать тихий плеск волн и смотреть, как солнце сперва золотит горные вершины, а затем скрывается за ними. Не думать. Не вспоминать. Не чувствовать. Забыть о том, что где-то там за сотни миль от меня Гарри Поттер живёт собственной, никак не связанной со мной жизнью. Смеётся, целуется, любит... * * * — Северус, Мерлин всемогущий! Да очнитесь вы! — кто-то плещет мне в лицо ледяной водой, прерывая невероятный, потрясающий сон, в котором мы с Гарри занимаемся сексом прямо на песчаном пляже неподалеку от моего дома. — Ради всего святого, Северус, — теперь меня грубо трясут за плечо. — Какого Мордреда вам от меня надо? — сквозь зубы рычу я. — Да придите вы в себя наконец! — гремит прямо над ухом сердитый голос. Если бы это было так просто! От резкого пробуждения и выпитого накануне спиртного голова гудит будто чугунный колокол. Пытаюсь открыть один глаз, и мне это в конце концов удается. — Джованни? — удивлённо спрашиваю я. — Что вы тут делаете? Разве сегодня воскресенье? — озаряет меня наконец. — Уже почти понедельник! — срывается он. — Мы ждали вас к четырём. Франческа вся извелась, думая, что с вами случилось несчастье. — Со мной всё в порядке, — заплетающимся языком произношу я, — не стоило... тре... тревожиться... — Ах, не стоило? C силой, неожиданной для человека его возраста, он хватает меня за шиворот, словно провинившегося студента, и тащит в ванную комнату. — Вот, полюбуйтесь! Я поднимаю голову и застываю соляным столпом. Из зеркала на меня смотрит опустившийся небритый мужчина с мешками под налитыми кровью глазами. Ненавистное лицо моего отца-пьяницы. _____________________________________________________________________________ 1. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B6%D0%BE 2. (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D1%87%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%BE).