Темные воды

      От земли поднимается пар, солнечные лучи пробиваются сквозь ветви вековых деревьев, освещают почерневшие от времени надгробья. Мадара бродит меж них, задумчиво оглядывая надписи, пока не останавливается у ряда могил, принадлежащих его семейству. Тут и безвременно ушедшие родители, по которым они с Изу долго скорбели, и дальние родственники, чьих имен он не знает, и братья, которых в детстве унесла болезнь, так рано, что Учиха их почти не помнит. И еще одна насыпь, относительно свежая. Мужчина разглядывает ее с особым интересом. Что-то неладное в этом ровном холмике земли, что-то, что цепляет его до глубины души. Но что? — Ах ну да, совсем забыл. — Мадара улыбается собственному надгробию. Присаживается рядом, смахивая толстый слой пыли. «Учиха… 26.08…» Август. Выходит, он давно мертв, но как так вышло, и что стало причиной его смерти не понятно, воспоминания стерлись, оставляя лишь неясные образы. Мадара знает только, что Изуна сошёл с ума, когда услышал об этом. Скулил как побитая собака, срывался на вой и сыпал проклятиями. Никому не позволял подойти к его телу, ходил кругами, злобно зыркая на всех, чувствуя, как сгорает его разум, как разверзается перед ним чёрная бездна безумия. Откуда Учихе известно, что это за чувство, и почему он так отчётливо все это представляет, не ясно. Возможно, от того, что у них с братом всегда была особая связь, прочная, и, казалось бы, нерушимая, но теперь между ними грань жизни и смерти. Мужчина вздыхает, тянет руку к холодному камню, касается кончиками пальцев выбитых символов, и ненадолго замирает. — Что… это? — Он недоверчиво щурится, стирает с надгробия налипшую грязь, снова смотрит и глазам не верит. Трясёт головой, отгоняя наваждение, снова ощупывает шершавую поверхность, будто взор его обманывает. Но ничего не меняется. — Как? Как такое возможно?! — Мадара понимает, что высеченное на камне бред. Знает ведь, как всё было на самом деле, и то, что он видит сейчас просто игра сознания. Но всё слишком реалистично. До ужаса, до умопомрачения, до желания ногти содрать, но сцарапать с каменной плиты то, что на ней написано. Он набирает воздух в грудь, скрипит зубами, шипит от невыносимой боли. — Нет! Нет! Не может этого… — живое сердце замирает, лёгкие болезненно сжимаются, крик застывает в горле… — Братик? Мадара резко открывает глаза. Пульс всё ещё бешено бьётся в глотке, зубы, как в лихорадке стучат друг о друга. Он сидит в прихожей прямо на полу, прислонившись спиной к стене. Неужели приснилось? Но как он мог уснуть тут? Мужчина смотрит на свои руки, перемазанные землей, и понимает, увиденное недавно не было просто кошмаром. — Братик! — обеспокоено восклицает Изуна, и опускается рядом. Гладит старшего по щекам, покрывает поцелуями лицо, обнимает, всхлипывая, прячась ему в плечо. — Где ты был? Ты опять ходил туда? Ходил? — он кивает, и глаза младшего наполняются ужасом. — Зачем… Зачем?! — Кагами… он сказал, что мне что-то там нужно. — отвечает Учиха еле ворочая языком. Именно так и случилось. Родственник, которого он встретил на днях настоятельно посоветовал ему посетить место захоронения их семьи, но зачем, не сказал. Изу кивает, давит слёзы, и продолжает строго: — Ты опять заболеешь! Опять! — Заболею? — Мадара косится на брата и ничего не понимает. Он же только что, своими глазами видел… Или это последствия болезни? — о чем ты. Я вообще не могу сообразить… — Заболеешь! — повторяет он. — Как, тогда, когда нашёл того человека! — Изуна вдруг осекается. Прикрывает рот ладонями, будто только что выболтал страшную тайну. — Какого человека, Изу? — Мадара напрягает память. Что-то проблёскивает в ней, какие-то события, напрямую связанные с этим кошмаром. Он стискивает зубы. Больно. Почему так больно? Видя это, младший снова заливается слезами, будто тяжесть что давит на брата передаётся ему лично. Он снова сжимает его в объятиях, шепчет умоляюще: — Не надо… прошу тебя…не вспоминай… «Того человека…» Вспышка. Шумит горная река, они стоят друг напротив друга. Учиха и проклятый ублюдок, раз и навсегда перечеркнувший его жизнь. Отошел в сторону, собрать дров для костра, не знал, что за ним следят. Теперь разглядывает мужчину перед собой, который явно здесь не с добрыми намерениями. Черты его лица, растрепанные длинные волосы, черные непроницаемые глаза, всё кажется каким-то знакомым. Где-то он его уже видел. — Знаешь кто я? — спрашивает Мадара ненавистного ему человека. Делает несколько шагов навстречу, глядя ему в лицо. Деваться тому некуда. За спиной бурлящий водный поток. — Чего тебе надо? Какого… — только и успевает сказать он. Удар под рёбра заставляет упасть на колени, свернуться, в тщетной попытке сделать вдох. От следующего крепкого удара звенит в ушах, глаза застилает пелена, но очередная вспышка боли возвращает парня в реальность. — Думал я не найду тебя? Думал сможешь сбежать? Уйти от суда?! — Мадара наносит удар за ударом, чувствует, как хрустит сломанная челюсть, трещат хрящи, и по руке течёт чужая кровь. — Я твой судья, выблядок! Смотри на меня! Он сжимает пальцы на подбородке заклятого врага, заставляет его поднять затёкшие глаза на себя, сжигает ненавистью во взгляде, и заносит над ним клинок охотничьего ножа. — Прошу…— хрипит тот, — не… не… — Что ты сказал мразь? — лезвие входит ему в плечо, парень сдавлено вскрикивает, крепкая хватка на шее не даёт ему дёрнуться. — Не надо… отпусти… — Не надо? Просишь о пощаде? — клинок входит глубже, Мадара скрипит зубами. — Как ты сука можешь просить о чем-то?! — он прокручивает вошедший наполовину нож, выдергивает, и опять вонзает, и так несколько раз, снова и снова, пока темная кровь не заливает землю под ногами. Его жертва хватает воздух, ошалело царапая руку в перчатке. Кричать не может, очередной удар приходится меж рёбер, лишая возможности даже просто дышать, — А он просил тебя? Скажи, он тебя просил?! — мужчина не может остановится, лезвие вонзается противнику в глазницу. Тот взывает от резкой боли, пытаясь всеми силами вырваться из рук своего мучителя. — Отвечай! Ну! — Мадара срывается на крик, и наконец отпускает раненного. Глубоко вдыхает, слыша как тот давится кровью. Учиха полон решимости, передышка нужна только для одного — правильно нанести удар. Рукоять удобнее ложится в руку, мужчина поворачивается к искалеченному ублюдку, и не дав опомниться, всаживает нож ему в глотку. Хрип умирающего врага звучит для него как песня, самый приятный звук из всех, что он слышал в своей жизни. Теперь дело за малым. Избавиться от трупа. — Его нашли. Но тебя не найдут. — Презрительно хмыкает Мадара, глядя на изрезанного противника. — Я позабочусь об этом. Не переживай. Вспышка. Плеск воды, река уносит искалеченное до неузнаваемости тело. Вспышка. Огонь пожирает окровавленную одежду. Мадара закуривает, вытирает руки и бросает перемазанные бурой жидкостью тряпки в костёр. Вспышка. — Братик! — Изуна плачет навзрыд, ловит его лицо в ладони. — Пожалуйста, посмотри на меня! — Изу? Мой Изу… — старший сжимает его в объятиях. Снова темная прихожая, руки, испачканные могильной землей, ни воды, ни огня, сжигающего улики. Только ужас от осознания, что он что-то натворил, а после напрочь забыл об этом. — что со мной любимый? Что происходит… — Тебе нужна помощь, — Изуна целует его ладонь, умоляюще заглядывая в глаза, — позвони Хаши—сану. Я прошу тебя. Он поможет. Только позвони. Снова это. Кагами тоже просил связаться со старым другом. Учиха отчего-то очень этого не хочет, но отказать чуть ли не в ногах валяющемуся младшему не может. — Ладно. Сейчас. Только ты не плачь, хорошо? — Мадара гладит брата по голове, вынимает телефон из кармана, который каким-то чудом не потерял, — я уже звоню, вот видишь? Звоню. Гудки тянутся один за другим, Сенджу вероятно занят, но все-таки, со второго раза удаётся дозвониться, и мужчина слышит в трубке усталый голос: — Дара? — Мне нужна помощь. — говорит Учиха. Братишка с надеждой в глазах смотрит на него, его ладони сложены в молитвенном жесте, будто от ответа Хаширамы зависит чья-то жизнь. — Я бы и просить не стал, но Изуна хотел, чтобы я позвонил тебе. — Изуна хотел? — повисает тишина, Сенджу будто задумывается. — Никуда не выходи. Я скоро буду.