Так пусть наш путь будет тернист

Каждому известно, что лучшее утро — это то, что начинается в обед, но только не тогда, когда первый урок, что ты благополучно прое.. пропустил, у вас проходит с вашим «любимым» классным руководителем, который только и ждет очередного твоего проступка дабы отправить тебя к директору на съедение. Ну а что, вселенское зло тоже нужно ­когда-то кормить. А их классный руководитель, видимо, в этом шабаше самый настоящий верховный жрец, что безустанно приносит в жертву этому чудищу успевших ­как-либо провиниться. Смотря на экран телефона, Крису ну очень хотелось верить, что он ослеп и видит галлюцинации и на самом деле не проспал будильник. Но спустя минуту, когда зрение окончательно прояснилось, он с грустью отбросил эту версию и начал подумывать о том, чтобы остаться дома. Нет, не подумайте, он не был из тех заядлых прогульщиков, что ходят на уроки только тогда, когда делать больше решительно нечего, это по сути вообще был первый раз, когда он опоздал настолько сильно, да и идти в школу сегодня смысла больше не было. Большую часть уроков он уже проспал, а оставались только физкультура, от которой футбольная команда была негласно освобождена, да литература, которую ведет добродушная бабушка, что редко когда бывает строга по отношению к своим ученикам и всегда входит в положение. Так что мозолить лишний раз глаза классному руководителю, что наверняка сейчас ищет его по коридорам, смысла он не видит. Но вот… с Джессикой поговорить ­все-таки стоит. Он ведь и сам вчера рьяно заявлял о том, что просто плыть по течению не для него, так что стоит соответствовать. Раньше, возможно, он никогда бы и не решился на это, но сейчас, будто неведомая сила наполняла изнутри и призывала к активным действиям. Подобрать слова было немного‥, самую малость, сложно… Ладно, что уж там, это было ужасно трудно, тем более Кристофер никогда не был силен в составлении хитросплетений красивых речей, а последнее, чего ему сейчас хотелось — это писать Джессике ­что-то вроде: «Прости, дело не в тебе и даже не во мне, дело в звездах, я астролог, и они не сошлись — такова судьба! Прости, прощай!». Просидев над сообщением примерно полчаса, парень подумал, что сообщать о расставании по телефону в принципе ­какое-то свинство, и по итогу отправил лишь короткое: «Нужно кое-что обсудить, приходи в парк на наше место к шести вечера». Памятуя о своем поведении в последнее время, Крис не мог точно сказать: придет она или нет. В­се-таки Джесс была довольно сильно обижена, и это подливало масла в огонь волнения о предстоящей встрече. «Нужно ­как-то отвлечься, иначе перенервничаю и тогда уже точно ­что-то не то сморожу», — подумал про себя парень. Написать Фреду было необдуманным и ­почему-то очень волнующим порывом. Кристофер закусил губу, еще раз пробежался глазами по незамысловатому тексту, убеждаясь, что в нем нет «очепяток», которые очень часто любят выскакивать спросонку и ставить тебя в неловкое положение, после чего наконец отправил уже второе за день тяжелое для него сообщение. — И чего я так из-за этого разволновался… Он то уж точно вчера пьяным не был и вряд ли пошутил, когда дал номер и сказал, что был бы не против продолжить общение. Ох… Чертово сердце, ну и какого хрена ты так стучишь?! Знакомы то всего одну ночь… Ответ пришел незамедлительно, дыхание участилось, а глаза тут же забегали по маленькому экрану, читая и перечитывая пришедшее от Фредерика сообщение. Фред также желал доброго утра, а еще интересовался самочувствием Криса, что вызвало во втором небольшую волну тепла, пускай разум и вопил о том, что это просто вежливость. Крис заверил собеседника, что волноваться не о чем, после чего они обменялись еще парой будничных сообщений. Стук в дверь резко отвлек внимание парня от переписки, и тот поспешил убрать глупую улыбку с лица, мысленно отвесив себе очередную оплеуху. Кристофер прокашлялся и уже уверенным голосом крикнул: «Вой­дите!» Майкл вошел в комнату и скептическим взглядом окинул хаос, царящий в комнате. Старшего всегда удивляло: как же с почти идентичным генофондом и воспитанием, да еще и с его собственными наставлениями, младший вырос таким неряхой? Просто невероятно… Не укрылся от взора брата и подозрительный блеск в глазах Криса, который тому скрыть так и не удалось. Увидев неподалеку телефон и все еще лежащую на нем руку, Майкл вскинул бровь и коротко усмехнулся своим мыслям. Кристофер стараясь остаться невозмутимым, резко поднялся с постели и принялся торопливо заправлять ее, дабы ­чем-то занять руки: «Чего хотел то?» — все еще нарочито спокойным голосом спрашивал он, еще не зная, что его же организм решил сдаться с повинной: мочки ушей предательски горели. — Да вот решил убедиться, что ты не решил схорониться в своей груде хлама и ­все-таки соизволил встать с постели. Зеленоглазый осмотрел комнату, подумав: «Да не так уж тут и грязно…» В это время с подоконника, потревоженный порывом ветра из распахнутого окна, слетел носок, совершив мягкую посадку прямо на валяющиеся на полу тетради: «Ну… разве что чуть-чуть…» — А пораньше убедиться не мог? — съязвил младший. — Теперь твоего братца съедят заживо без всякой жалости. — В чем он виноват сам, если забыл. Сколько раз я тебе говорил про то, что за свои поступки нужно нести ответственность? Выволочка у классного руководителя тебе только на пользу пойдет. Кристофер скорчил страдальческую мину и грустно вздохнул, зная, что возразить в ­общем-то нечем. — Ладно, разбираться с этим будешь завтра, а пока пошли завтракать, я всего на неделю приехал, соскучился по всем страшно! Готовил Майкл и раньше довольно сносно, а после опыта отдельного проживания так и вовсе поднаторел в этом и теперь с легкостью воплощал даже не самые простые блюда, умело сочетая ингредиенты и даже зачастую наслаждаясь кулинарным процессом. Поэтому теперь Крис с огромной скоростью поглощал блинчики с различными начинками, успевая одновременно нахваливать получившееся блюдо. — Не говори с набитым ртом, подавишься, — шутливо пожурил его старший. — Как только научишь также классно готовить, так сразу избавлюсь от этой привычки, обещаю, — запивая очередной блинчик чаем ответил Крис. — Ты аккуратности все никак не можешь научиться, какая тебе готовка? После тебя каждый раз не кухня, а поле битвы, причем очень кровавой. — Когда хоть такое было? — парень закатил глаза. — Каждый раз как ты добираешься до продуктов и, вычитав очередной «рецепт за пять минут» портишь ингредиенты, нет? — В последний раз ты говорил, что получилось неплохо! — Как хороший старший брат я просто не мог допустить, чтобы у тебя опустились руки! Майкл и Крис переглянулись, после чего одновременно рассмеялись. Дальше день протекал спокойно и плавно, словно течение большой полноводной реки, что медленно тенят свои воды, грациозно затрагивая берега и обволакивая упавшие в нее листья. И все же, время — вещь неумолимая, как ни упрашивай остановиться хоть на мгновенье, стрелки все бегут и бегут вперед. И куда только так спешат? Непонятно. Так, если задуматься, и люди, словно стрелки часов мчатся сломя голову, все боясь ­что-то не успеть, да так и не замечая, что жить то и не успевают. Только вот, если время, как говорят нам физики, — бесконечно, то человеческий век совсем уж недолог, тщедушный промежуток в масштабах истории. Однако, словно слепцы, имея этот факт перед глазами, совсем его не видим, лишь пускаемся быстрее, дабы простой усталостью прогнать такие мысли прочь. Неудобная, некрасивая правда. Так и сейчас время останавливаться совсем не хотело и медленно, но верно приближалось к шести. Ответа от Джессики на отправленное сообщение так и не приходило, но Крис ­почему-то чувствовал, что она придет. Перед выходом брат похлопал его по плечу, одобрительно посмотрев на него, и сказал: «Только смотри помягче с ней, она ­все-таки хороший человек». Вздохнув, парень накинул ветровку и направился к месту встречи. Воздух был прохладным, из-за чего неплохо бодрил, приводя мысли в порядок. Джесс уже была на месте, когда он подходил. Она стояла скрестив руки, зябко поеживаясь в своей легкой кожанке и устремляя взгляд темных глаз ­куда-то вдаль. Во взгляде ее читалась печаль и какое-то тихое смирение — она знала, что за разговор им предстоит. Можно сказать, в ­какой-то степени она была к нему давно готова, ведь не слепая и далеко не глупая в конце концов. Вся фигурка ее, несмотря на спортивное телосложение, ­почему-то показалась ему в этот момент ­какой-то хрупкой и маленькой, точно вот-вот снесет ее порывом колючего северного ветра, унося в холодные дали, точно по направлению взгляда. Джонсон остановился прямо напротив, и они с минуту смотрели друг другу в глаза. Мартин опустила голову и с то ли грустной, то ли злой усмешкой проговорила: — Я все знаю, ты все знаешь, так чего же не скажешь прямо? — Да, прости, — виновато сказал Кристофер. — Нам… Нам нужно расстаться… Ты правда чудесная, добрая дев… — Я же сказала, что все понимаю, — перебила Джессика, — так… только хуже. Воцарилось неловкое молчание, разрываемое лишь редкими криками ворон, да шумом начавшей понемногу опадать листвы. Крис неловко развел руки для объятий, желая утешить близкого человека, мгновение спустя девушка обняла его в ответ. Они долго стояли так и вслушивались в окружавшие их звуки. — Прости, что так и не смог подобрать хороших слов. Я просто хотел сказать, что ты все еще очень близкий мне человек, и если тебе ­что-нибудь понадобится, ты всегда можешь обратиться ко мне. В ответ послышалось лишь тихое «мгм», девушка резко втянула воздух и высвободилась из объятий. Быстрыми, но аккуратными движениями она поправила растрепавшиеся на ветру волосы, вытерла уголки красивых глаз, на которые навернулись непрошенные слезы, через силу улыбнулась и попрощалась с зеленоглазым. Кристофер сел на скамейку, долго еще размышляя о всяком, да и просто ностальгируя по былым временам, ощущая легкую тоску, но прежде всего, огромное облегчение. На душе было ­наконец-таки тихо. Часы показывали всего семь, поэтому Кристофер решил немного прогуляться по близлежащему лесу. Сосновая чаща пестрила теплой гаммой, в которую окрасило ее ласковое закатное солнце, делая своеобразный прощальный подарок перед ночной разлукой. Пахло душистой хвоей, древесной смолой и мхом. Крис закрыл глаза и с удовольствием вдохнул. На губах показалась еле заметная улыбка, что придала лицу особенно умиротворенное выражение. Парень направился дальше в лес. Интересная вещь — человеческая привязанность. Бывает, как сильно бы ты не был отягощен общением с ­кем-то, покидать тебя она не собирается. Привычка ли тому виной, эгоизм ли, а может нечто иное? Все вокруг становилось темнее и темнее по мере приближения солнца к горизонту. Когда же оно окончательно за ним скрылось, парень наконец добрался до небольшой полянки, где он и его друзья любили играть еще детьми. Давно он тут не был… Удивительно даже, как хорошо сохранилось это место таким, каким оно было еще в его детстве: тропинка сюда так и не заросла, канат на одном из особо массивных деревьев все еще висит, доски, что ­когда-то они использовали для игр, не отсырели и даже, казалось, так и остались лежать там, где их положили, будто ждали, когда же юные следопыты возобновят игру? Тут осталось нетронутым детство — прекрасное время, когда злейший враг — крапива, а ужаснейшая проблема — суп, что заставляют есть родители. Кристофер сел на пенек в центре поляны и усмехнулся нахлынувшим воспоминаниям. Он отвлекся настолько сильно, что и не заметил, как стало неестественно тихо и мрачно. Выйдя из плена воспоминаний, давя в себе беспокойство, он оправдал для себя последнее тем, что наверняка просто высокие сосны мешают нормально видеть небо. Вдруг взгляд упал на ворона, что сидел неподалеку и словно бы буравил взглядом человека, притом взгляд этот казался на удивление осознанным. Но больше всего пугало даже не это, а то, что глаза ворона, налитые, будто готовые лопнуть, были совершенно красными. — Чертовщина ­какая-то… Тишину, точно нож сливочное масло, разрезал резкий взмах крыльев ворона, чей покой потревожила тихая реплика. Ворон улетел в направлении, откуда пришел Крис. Будто завороженный, не помня себя, парень стремительно отправился за ним. На пути обратно его окутывал уже не приятный хвой­ный аромат, а чуть сладковатый, тошнотворный запах гнили, что постоянно усиливался по мере того, как Кристофер подбирался к опушке леса. Вскоре к нему прибавился еще и запах паленой плоти. Желудок окончательно скрутило тугим узлом, когда он наконец вышел из леса. Город был в огне.